– Это была идея Булавы, – сказала женщина таким тоном, словно это все объясняло.

Они расположились в креслах с высокими спинками, стоявших у пустого камина. Было холодно, но Келси решила прислушаться к предостережениям Красной Королевы, и запретила разводить огонь. Она не понимала, чего рассчитывает достичь Роу Финн в будущем – по крайней мере, пока – но если он и впрямь освободился, теперь Келси стала для него угрозой.

Свет от факелов был тусклым, но Келси не могла оторвать взгляд от матери, пытаясь разглядеть малейшее несоответствие, чтобы убедиться, что все это просто глупый розыгрыш. Но ничего подобного она не нашла. Женщина перед ней была старше, чем та, что Келси видела на портрете в Цитадели, вокруг рта и глаз у нее появились заметные морщины. Траурные черное платье и вуаль старили ее еще заметнее. Но это определенно была Элисса Рэйли.

– И какая идея возникла у Булавы?

– Как спасти мне жизнь. – Элисса издала звонкий смешок. – Столько людей пытались меня убить. Просто поразительно.

Келси посмотрела на дверь почти с отчаянием. Она приказала Элстону немедленно привести сюда Булаву, но приказ отдала через закрытую дверь и теперь сомневалась, правильно ли он ее расслышал. Когда Булава наконец появился, она была готова придушить его. Он с такой укоризной смотрел на нее, когда она что-то скрывала, а сам хранил величайший секрет из тех, что можно представить.

– Знаешь, Кэрролл и Булава были моими лучшими стражами, самыми умными… – Элисса замолкла, и уголки ее кукольного ротика опустились вниз. – Булава сказал мне, что Кэрролл мертв.

– Да, – не задумываясь подтвердила Келси, но мгновение спустя поняла, что и его тела она тоже не видела. Может и он все еще где-то жил? И Барти с Карли? Как могла она теперь доверять словам Булавы? Годами Келси мечтала столько получить от сидящей напротив женщины: любовь и признание, защиту и, много позже, возможность всласть наорать на нее. Но теперь, когда ей представилась такая возможность, Келси не знала, чего хочет, исключая острое желание оказаться как можно дальше от этой комнаты. Она привыкла ненавидеть свою мать, теперь ей так было удобнее. И ей вовсе не хотелось, чтобы нынешнее положение вещей изменилось.

– Они придумали это вместе, но именно Булава тайно вывел меня из Цитадели. У него всегда была куча тайных укрытий, знаешь ли. Он отвел меня в одно из них. – Элисса снова нахмурилась. – Жизнь здесь, вдали от столицы, ужасно унылая. Булава заезжает, когда может, и у меня есть мое дело…

– Какое дело? – резко спросила Келси.

– Платья, – с гордостью произнесла Элисса. – Я – одна из самых известных модисток в Тирлинге. Но мне приходиться работать здесь, а на снятие мерок и прочее отправлять помощниц. – Уголки ее рта снова опустились. – Я не могу никуда пойти.

Келси скривилась. С языка рвалось бессчетное количество резкостей, но ей удалось их удержать. Она выскажет этой женщине все, что думает, но только после того, как услышит ее историю.

– Но я так рада видеть тебя! – воскликнула Элисса, положив руку ей на плечо. Келси напряглась, но Элисса этого, похоже, не заметила, слишком увлекшись разглядыванием лица сидящей перед ней дочери.

– А ты еще и очень хорошенькая!

Келси отшатнулась, словно ее ударили. Все те дни, что она простояла у окна коттеджа в надежде, что придет ее мать… тогда она была уверена, что ее мать будет мудрой, доброй и благородной, что она похвалит Келси, в отличие от Карлин, за все, что она выучила, за все, что она сделала. Даже будь Келси тогда хорошенькой, ей бы не хотелось, чтобы ее похвалили именно за это, ведь и в своем юном возрасте она понимала, как мало, на самом деле, значит внешность. На мгновение ей захотелось заявить Элиссе, что это вовсе не ее собственная красота, но она проглотила эти слова.

– Я думала, было тело, – сказала она хрипло. – Когда ты умерла, должно было быть тело.

– Оно и было, – сказал Булава позади нее, и она вздрогнула. Он молча скользнул в комнату, пока они разговаривали, и теперь его огромная фигура выступила из теней, и он опустил руку на плечо Элиссы.

– Как вы сюда попали? – спросил он у нее.

– В этом месте полно тайных ходов. Этому я выучилась у тебя.

– Тело, – настойчиво повторила Келси. – Ты сказал, было тело.

– Тело мертвой Королевы, – подтвердил Булава, – лежащей в кровати с перерезанным горлом.

– Как? – потребовала ответа Келси.

Булава просто посмотрел на нее долгим взглядом.

– Ох, Лазарь, нет. Двойник?

– Идеальный двойник, сходство смогло обмануть даже остальных Стражей.

– Где ты ее нашел?

– Ее нашел Кэрролл. В Кишке, на панели.

Келси уставилась на него, как на незнакомца.

– Это было очень умно с их стороны, – вмешалась Элисса. – Подумать обо всем заранее и найти женщину, так похожую на меня. Жаль, что ей пришлось умереть, хоть она и была всего лишь шлюхой.

Рука Келси сжалась в кулак, но она заставила себя расслабить ее. Существо в кресле напротив не было достойно такой чести. Но Булава…

– Ты это сделал, Лазарь?

– Я – Королевский Страж, госпожа. Моя главная обязанность – защищать Королеву.

Она свирепо посмотрела на него, ведь при этих словах внутри нее разверзлась широчайшая пропасть. Впервые она поняла, что у этой фразы есть две стороны – одна хорошая, а другая ужасающая. У Булавы тоже была работа, так же, как у Келси. Иногда ей казалось, что она готова на все, чтобы спасти свое разваливающееся королевство, но все же существовал предел, ниже которого она не опустится… ведь так?

– Покушения случались не реже раза в день, госпожа. А некоторые из них были на удивление неплохо продуманы, наверное, по заказу Демина. Мы с Кэрроллом знали, что рано или поздно кто-нибудь обойдет нас. Мы не могли просто сидеть и ждать этого.

– И вы нашли такое решение?

– Да. Или так, или позволить Королеве умереть.

– А как же королевство, которое вы бросили на растерзание? И кому – моему дядюшке? Как насчет него?

– Безопасность Королевы, госпожа, – непреклонно повторил Булава. – Все остальное – второстепенно.

– Вы и мне нашли двойника?

– Нет, госпожа. Я знал, что вы этого не допустите.

– И был чертовски прав! – отрезала она. – Не знаю, на какие моральные правила, по твоему мнению, мы должны опираться в этом бедламе, но…

– Вы знакомы со мной нынешним, госпожа. Вы не знали меня двадцать лет назад. Я тогда был совсем другим человеком, едва выбравшимся из Яслей.

– О, так и было! – снова вмешалась Элисса, похлопав Келси по руке прежде, чем той удалось отдернуть ее. – Ругался, дрался, а если что-то было не по его, сидел букой в углу. Кэрролл тогда называл его дикарем и чаще всего был прав.

Келси убрала руку с подлокотника, ощутив внезапно накатившую тошноту. Несмотря на разницу в возрасте, ее мать казалась моложе Келси, больше походя на ребенка… но Келси не собиралась ничего ей спускать из-за этого. Как бы то ни было, мать задолжала ей ответы.

– Почему ты отдала меня?

– У меня не было выбора. – Взгляд Элиссы метнулся к Булаве и сразу назад. – Тебе грозила опасность.

– Ты лжешь.

– Почему ты решила вспомнить прошлое? – с мольбой спросила мать. – Прошлое выглядит не слишком красивым!

– Некрасивым, – тихо повторила Келси. Булава кинул на нее умоляющий взгляд, но она с отвращением его проигнорировала. Неужели он собирался защищать эту женщину, даже теперь?

– Лазарь, оставь нас одних.

– Госпожа…

– Закрой за собой дверь и подожди снаружи.

Он кинул на нее очередной наполненный мукой взгляд и вышел.

Келси повернулась к матери. Похоже, до Элиссы все-таки дошло, что дочь чем-то недовольна, потому что она начала ерзать в кресле и прятать взгляд.

– Ты заставила всех поклясться, что они не расскажут мне о поставках.

– Да.

– Почему? – Келси слышала, как ее голос зазвенел от гнева. – Какую цель ты могла преследовать?

– Я думала, что смогу все исправить, – тихо сказала мать. – Я думала, это временное решение, и мы придумаем что-нибудь другое в ближайшее время, задолго до того, как ты вернешься домой. Булава такой умный, я была уверена, что они с Торном…

– Торн? Отменит поставки? О чем, черт побери, ты вообще говоришь?

– Я бы хотела, чтобы ты не сквернословила. Это некрасиво.

Снова это слово. Даже выбирай ее мать слова специально, слова, способного разозлить ее сильнее, она бы не нашла. Что хорошего, в конце концов, могло быть в некрасивых вещах? Разум ее матери казался Келси похожим на замерзший пруд; мысли скользили по нему, никак его не задевая. Келси хотелось, чтобы мать почувствовала ответственность, ответила за свой эгоизм, за свои глупые решения, за свои преступления. Но как можно говорить об ответственности с замерзшей лужей?

– Я надеялась, что ты никогда об этом не узнаешь, – продолжила ее мать. – И все вышло не так уж плохо! Нам удалось сохранить мир на семнадцать лет!

– Ты не сохранила мир! – Вспыльчивость Келси снова проявила себя; она чувствовала, как гнев плещется у самых краев ее разума и ждет малейшего толчка, чтобы хлынуть наружу. – Ты купила мир, продавая в рабство людей, которых должна была защищать.

– Они были бедняками! – возмущенно продолжила Элисса. – Королевство не смогло бы их прокормить в любом случае! А в Мортмине их, по крайней мере, кормили и одевали, как сказал Торн…

– И с чего бы тебе вообще сомневаться в словах Арлена Торна? – Желание отвесить матери пощечину было таким сильным, что Келси пришлось сесть на свои руки и сидеть так, пока оно не утихло.

«Это моя мать», – подумала она. Мысль эта показалась ей невыносимой. Как бы ей хотелось стать дочерью Карлин, да вообще кого угодно. И от этой женщины она взяла половину себя… но только половину. Келси ухватилась за эту мысль, как за спасательный круг, и наклонилась к матери, внезапно забыв о злости.

– Кто мой отец?

Элисса опустила глаза, и на ее лице снова появилось беспокойство.

– Это, наверняка, теперь не имеет никакого значения.

– Я знаю, что ты переспала со всей своей Стражей. Мне плевать. Но я хочу знать имя.

– Я, возможно, и сама не знаю его.

– Знаешь. Как и Лазарь.

– Он не сказал? – Элисса улыбнулась. – Мой верный Страж.

Келси скривилась.

– Лазарь никому не принадлежит.

– Когда-то принадлежал, мне. – Взгляд Элиссы стал отсутствующим. – И я его выбросила.

– Я не хочу об этом слышать.

– Почему мы говорим о прошлом? – снова спросила Элисса. – Его больше нет. Я слышала, что Красная Королева, наконец-то, мертва. Это так?

Келси прикрыла глаза, и тут же открыла их вновь.

– Тебе меня не отвлечь. Мой отец. Мне нужно имя.

– Это не важно! Он мертв!

– Тогда у тебя нет причины не называть его.

Элиса снова отвела взгляд, и в мозгу у Келси внезапно вспыхнуло ужасное предположение. В своих размышлениях на тему того, кто же был ее отцом, она никогда не рассматривала лишь один вариант просто потому, что не могла. Булава бы сказал ей.

«Нет, не сказал бы, – возразил ее мозг, почти самодовольно. – Он Королевский страж, целиком и полностью».

– Один из моих стражей, – наконец выдавила Элисса. – Я провела с ним всего лишь несколько недель. Он ничего не значил!

– Имя.

– Когда он присоединился к Страже, он был таким печальным! – теперь Элисса торопилась, захлебываясь словами. – Он умело орудовал мечом, хоть и был деревенщиной. Кэрролл хотел, чтобы он вступил в Стражу, а я просто собиралась его немного утешить, я не планировала…

– Кто?

– Мерн. Не знаю, знакома ли ты с ним…

– Знакома. – Келси слышала свой голос, ровный и подозрительно спокойный, но ее мать была не из тех, кто замечает такие тонкости.

– Он знал? – требовательно спросила Келси. – Он знал, что он мой отец?

– Не думаю. Он никогда об этом не спрашивал.

Келси почувствовала облегчение, пусть и небольшое. Теперь ее сознание, казалось, было поделено на две части, идущие параллельными путями. Одна работала нормально, а другая была парализована повторяющейся картинкой: кровь, текущая по ее рукам, и улыбающийся Мерн, чей взгляд затуманен морфием.

– Кэрролл привел Мерна в Стражу. Тот потерял жену и дочь во время Мортийского нашествия и о, он был совсем сломлен! – Элисса наконец подняла глаза, и Келси увидела в них слабый намек на печальную правду. – Никогда не могла устоять перед сломленным мужчиной.

Келси кивнула, с трудом удерживая на лице вежливую улыбку.

– Я сама этим не страдаю… «Я убила собственного отца»… но читала о таком. Пожалуйста, продолжай.

– Когда об этом узнал Булава, он был просто в ярости, хотя и не имел на это права, ведь к тому моменту между нами давно все было кончено. Иногда мне кажется, что она забрал тебя, просто чтобы отомстить мне…

– Лазарь забрал меня?

– Они с Кэрроллом. У меня за спиной! – Элисса слегка надула губы. – Я бы ни за что не отдала тебя.

Келси откинулась на спинку кресла, позволив памяти милосердно отодвинуть Мерна на задний план. Наконец-то она получила ответ на вопрос, терзавший ее с того самого дня на лужайке перед Цитаделью: почему такая эгоистка, какой была ее мать, пыталась спасти своего ребенка, отдав на воспитание? Келси перебрала все возможные причины, но пропустила самый простой ответ: ее мать не отдавала ее. Это решение за нее приняли другие. Но почему?

– Первое время я очень по тебе скучала. – Голос Элиссы был задумчивым, словно она рассказывала о том, что произошло не с ней. – Ты была милой малышкой, и ох – как же ты мне улыбалась! Но оказалось, что это было отличным решением. Иначе пришлось бы искать двойника и для тебя тоже!

Она хихикнула, и, услышав этот звук, Келси не выдержала. Она вскочила с кресла, опрокинув его на пол, схватила улыбающуюся женщину за плечи и начала трясти. Но этого было мало. Ей хотелось ударить мать, потребовать, чтобы она признала свои ошибки, попыталась как-то загладить свою вину.

– Госпожа, – пробормотал Булава, и Келси замерла. Он прокрался в комнату, и теперь стоял в нескольких футах от них, протянув руки в попытке остановить ее.

– Что, Лазарь? – Ее собственные руки были всего в нескольких дюймах от горла матери, и она хотела, о, как она хотела… Ее мать вовсе не была исконным злом, не больше, чем Арлен Торн, тюремщик или даже молодой Роу Финн. Но все равно, она ужасно хотела…

– Не делайте этого, госпожа.

– Ты бы не смог меня остановить.

– Может и так, но я бы попытался. А она… – Булава сделал глубокий вдох. – Она того не стоит.

Келси опустила взгляд на мать, сжавшуюся в своем кресле и уставившуюся на нее круглыми, удивленными глазами. Больше, чем удивленными – растерянными, словно она не могла понять, что же все-таки сделала не так. Келси гадала, делала ли она такое же лицо, когда начались покушения, а под ее окнами каждый месяц загоняли в клетки рабов. Наверное, так же недоумевала, почему весь мир не клянется ей в вечной любви…

– Не делайте этого, госпожа, – повторил Булава с мольбой, и Келси, наконец, поняла, что он прав, хоть и не потому, о чем он говорил. Что бы Келси сейчас не сделала, ей все равно не получить того, что она хочет. Она жаждала мести, но той, на которую она хотела излить всю свою ярость, была вовсе не эта женщина. Эта женщина-ребенок не могла осознать всех масштабов последствий, вызванных ее ошибками. Не будет никаких объяснений, никакого признания ответственности. Не будет очищения.

В книгах эта мысль несла бы с собой свободу, исцеление для израненной души Келси. Но в жизни от нее Келси стало так одиноко, как никогда прежде. Ее руки опустились, и она отступила назад.

– Ну вот, все улажено, – заявила Элисса, и лицо ее просветлело. – Теперь-то мы покончили с прошлым?

– Покончили, – подтвердила Келси, хотя ее голос показался излишне мрачным даже ей самой. Они никогда не покончат с прошлым, но ее матери этого было не понять. Элисса поднялась со своего кресла, распахнув объятия, и Келси с ужасом поняла, что та собирается обнять ее. Она отшатнулась, споткнувшись о выступающий камень в полу.

– Что с тобой? – спросила мать, и в голосе ее снова слышалась растерянность и, хуже того, легкая обида. – Между нами больше нет секретов. Теперь мы можем узнать друг друга получше.

– Нет.

– Что? Почему нет? – Элисса уставилась на нее, снова слегка надув губы. – Ты – моя дочь. Я, конечно, не была идеальной матерью, но ты теперь взрослая. И мы можем забыть прошлое.

– Нет, не можем. – Келси замолчала, подбирая слова очень тщательно, ведь она не собиралась разговаривать с этой женщиной вновь. – Ты эгоистка, недалекая и безответственная. Тебе не следовало доверять судьбы стольких людей. Я уверена, что я лучше тебя, потому что меня растили Барти с Карлин, а не ты. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

Мать в удивлении раскрыла рот. Затем попыталась возражать, но Келси отошла. Элисса пошла было следом, но Булава загородил ей путь.

– Где ваша дверь? – спросил он настойчиво.

– Какая дверь?

– Ваша дверь, – терпеливо повторил Булава. – Через которую вы сюда попали.

– Она здесь. – Элисса постучала по стене, и кусок стены отъехал, открывая темный прямоугольник прохода. Очередной потайной ход; неужели они есть в каждом доме этого королевства?

– Ступайте.

– Но она не понимает! Она…

– Королева все сказала.

Рот Элиссы возмущенно округлился.

– Но это я – Королева!

– Нет. Вы обменяли корону на безопасность, давным-давно.

– Но…

– Вы уйдете сами? Или мне вас проводить?

– Ты же был моим лучшим стражем, Булава! – В голосе матери слышны были близкие слезы. – И что случилось?

Челюсть Булавы закаменела. Не произнося больше ни слова, он выпроводил ее из комнаты и захлопнул дверь за ее спиной. Некоторое время с той стороны по ней колотили кулаками, а затем все стихло.

– Стража знает? – спросила Келси у Булавы. – Все остальные?

– Только Кэрролл. Он всегда давал мне поручения, за которые другие бы не взялись. Думаю, за этим он меня и принял.

– Она могла в любой момент вернуться, – сказала Келси. – Просто спуститься вниз и показаться всей Страже.

– Не могла.

– Почему?

– Потому что в этом случае я обещал ее убить.

– И ты бы это сделал?

– Я не знаю.

Келси села на кровать. Ей хотелось лечь, провалиться в сон и забыть обо всем этом. Но она чувствовала, что если они с Булавой не поговорят сейчас, другой возможности никогда не представится. Келси растеряет всю свою решимость, они снова вернутся к легкому, хоть порой и язвительному, дружеском общению, и ни один из них не захочет мутить воду в этом спокойном пруду.

– Я убила собственного отца, – заявила она Булаве. – Пусть я тогда этого не знала, но все равно, убила.

– Да, госпожа.

– Почему ты мне не сказал?

– Если бы вы не избавили Мерна от страданий, госпожа, это сделали бы мы. Это было правильно. Он был сломлен, и в тот момент казалось невероятным, что вы когда-нибудь узнаете, кто он. Никто из нас точно не рассказал бы вам этого, особенно после такого.

– Ты должен был сказать мне.

– Для чего?

На это у Келси не нашлось ответа. Она убила многих людей; была ли какая-нибудь разница? И что такого важного в узах крови, кстати? Она только что порвала все связи с женщиной, которая дала ей жизнь, и это было правильным решением. В конечном счете, каких бы чувств она ни испытывала по поводу той давней сцены, даже если среди них было огромное сожаление, она сожалела бы намного больше, если бы приняла другое решение. Узы крови не сделали Элиссу хорошей матерью, а Мерна – хорошим отцом; он предал ее. Келси чувствовала, что Барти и Карлин, и даже Булава ей намного ближе, чем собственные родители.

– Настолько сильны, насколько я сама позволю, – прошептала она. Кто-то однажды сказал ей эти слова. Булава? Красная Королева? Она не могла вспомнить. Порода важна для животных, но люди должны были бы уже перерасти эти предрассудки.

Этот голос она узнала: Уильям Тир сказал это Лили в одну из худших ночей в ее жизни. Если это была правда, если это была проверка, то оба родителя Келси ее не прошли.

– Куда мы отправимся отсюда, Лазарь? – спросила она. – Я тоже отправлюсь в изгнание, буду прятаться, как моя мать, пока мир вокруг рушится?

– Я не знаю, госпожа. Мы не можем здесь оставаться, по крайней мере, надолго, но я не представляю, куда нам идти. Новый Лондон захвачен Святым отцом и мортийцами, а у вас всего семьдесят пять солдат. Возвращаться туда было бы самоубийством.

Келси кивнула. Она не собиралась соваться в пасть ко льву; ведь необдуманные действия составляли большую часть ее правления, даже когда все, что она могла, это дать себя убить. Но похоже, сидеть здесь и ничего не предпринимать было не менее необдуманно. Вряд ли она спасется, если запылает все ее королевство. Это был путь ее матери.

– Мы зашли так далеко, Лазарь. Неужели все это лишь ради того, чтобы теперь проиграть?

– Иногда так случается, госпожа.

Но Келси не могла в это поверить. Может, все дело было в том, что она читала книги всю свою жизнь, а там каждое действие имело смысл и было частью сюжета. Они слишком многое пережили вместе, чтобы теперь так бесславно проиграть. Должен быть какой-то выход, пусть даже она его пока не видит. Ее беспокойный разум исследовал прошлое, всю историю земли Тира, которая проходила перед ее глазами. Убийство Джонатана Тира, эта ужасная трагедия, было не за горами… но можно ли было его предотвратить? – И спасло ли это город Тира? Возможно, Кэти удалось бы убить Роу Финна – возможно – но проблемы Города не заключались в одном человеке, а после убийства будущего диктатора остался бы его пустой трон. Келси чувствовала, что решение где-то в прошлом, но не находила его, по крайней мере, пока.

Кэти все еще не показала ей, но можно было не ждать, пока в своих воспоминаниях она дойдет до этого момента. Она взглянула на Булаву, который все еще с беспокойством смотрел на нее.

– Где Ловкач?

Он нашелся на одном из балконов второго этажа в компании Холла и нескольких его солдат. Солнце уже готовилось подняться над горизонтом, но утренний воздух был морозным и свежим; зима вступила в свои права. У принадлежащего леди Чилтон – «моей матери, – подумала Келси, – моей матери» – дома росла чахлая трава, на которой в это зимнее утро поблескивал иней.

Когда Келси с охраной вышла на балкон, Холл и Блазер склонились в поклонах. Она была рада видеть их обоих, хоть ей и пришлось прервать попытки Холла произнести что-то до ужаса напоминающее извинения. Проходя по дому, они миновали галерею, опоясывающую зал на первом этаже, где прямо на каменном полу спали солдаты: меньше сотни, все, что осталось от тирийской армии. И сама мысль о том, что он будет перед ней извиняться, была невыносима.

Ловкач со своими четырьмя людьми стоял на балконе, и все они смотрели на восток, вооружившись подзорными трубами. На мгновение Келси потрясла эта картина: Хоуэлл, Морган, Ален, Лир и Гэвин, пятеро мальчишек из Города, повзрослевшие и, очевидно, проклятые.

Келси повернулась к своей страже.

– Оставьте нас одних ненадолго.

– Ни за что! – отрезал Элстон.

– Великий Боже, Эл, не заставляй меня повторять это каждому в Страже.

– Элстон, – спокойно сказал Булава. – Идем.

Элстон бросил убийственный взгляд на Ловкача, но вышел следом за Булавой через застекленные двери, служившие выходом с балкона. Пэн и Дайер присоединились к ним. Пэн не выказал ни малейших сомнений или неохоты, и это неожиданно задело Келси, но она тут же отбросила эту мысль. Она научится жить, принимая равнодушие Пэна как должное. Сейчас у нее были проблемы поважнее. По знаку Ловкача его люди тоже двинулись к выходу, и Морган, проходя мимо Келси, приподнял воображаемую шляпу.

Едва двери за ними закрылись, она повернулась к Ловкачу. Они не виделись довольно давно – или ей так казалось – и он был все так же красив, но, несмотря на это, она с удивлением поняла, что ее тяга к нему сошла на нет. Может, она и смотрела на мужчину, но видела перед собой мальчишку, Гэвина: самодовольного и безответственного, легкую добычу для Роу Финна. То, что она видела его глупым мальчишкой, повлияло и на отношение к мужчине, и хотя сперва Келси была разочарована, но позже почувствовала облегчение.

– Хорошо выглядишь, королева Тира, – заметил Ловкач. – Очень хорошо для той, кто недавно выбрался из темницы.

– Я в порядке.

– А что стало с Мортийской королевой?

– Я убила ее.

Ловкач издал изумленный смешок.

– Ты мне не веришь.

– Я верю тебе. А смеюсь над собой.

– Почему?

– Когда-то я думал, что ты появилась именно для этого: чтобы избавить нас от Мортийской королевы навсегда. Теперь ты это сделала, а наше положение ничуть не лучше, чем раньше. Тирлинг по-прежнему разваливается.

– Ты сам приложил руку к этому, Гэвин.

У него перехватило дыхание, но секунду спустя он все же сказал:

– Я знал, что ты в конце концов меня раскроешь. Роу тоже это знал.

– Чего он хочет?

– Того, чего хотел всегда. Корону.

– Какую корону?

– Корону Тира. Роу сделал ее из серебра и сапфиров, но это не просто украшение. Роу сказал, что с ее помощью он может изменять прошлое.

– Изменять прошлое, – повторила Келси, наконец очнувшись. Она месяцами раздумывала, как можно изменить прошлое. – Как?

– Не знаю. Он только твердил, что его обделили, что случай лишил его всего. Что он слишком умен, чтобы быть просто сыном Сары Финн.

– Где эта корона?

– Где-то в Новом Лондоне. Я искал ее несколько месяцев, но безуспешно. Священник украл ее из Арвата перед побегом…

– Отец Тайлер?

– Да, но мы не можем найти его. Я проследил его путь до самых Яслей, но там упустил.

Келси кивнула, чувствуя, как болезненно сжимается сердце при мысли о старом священнике, оказавшемся в этом аду. Булава, наверное, мог бы его найти, но она не могла просить его вернуться в это ужасное место. Вчера за обедом он рассказал ей о том, что устроил в Яслях, но, хоть ее и порадовало то, как близко к сердцу принял он ее слова, тогда она никак не могла понять, зачем он нанял на эту работу кейденов. Теперь она знала, и гадала, насколько же ужасным должно быть это место, чтобы напугать самого Булаву? Он бы непременно посмеялся над всеми этими коронами, камнями и магией; Келси почти слышала его сухой скептический тон. Но в голове ее набатом стучала мысль: «изменить прошлое, изменить прошлое». Она повернулась к Ловкачу.

– Ты убил Джонатана Тира?

– Нет.

– Вы с Роу были друзьями.

Он моргнул, удивленный ее словами, а затем ответил:

– Да. Были. Мне казалось, что были.

– Почему он так сильно ненавидел Тиров?

– Роу всегда говорил, что его рождение было огромной ошибкой.

– Что это значит?

– Не знаю. Но, по его словам, корона могла эту ошибку исправить. – Ловкач отвернулся и хрипло сказал: – Мы лишь хотели восстановить то справедливое общество, которое существовало до Перехода…

– О чем ты говоришь? – прошипела Келси. – Мир до Перехода был хуже, чем наш нынешний!

– Но мы-то этого не знали! – Ловкач взглянул на нее почти умоляюще. – Нам ничего не рассказывали. Мы знали только то, что говорил Роу. А он говорил, что тот мир был лучше, что в нем процветали умные и трудолюбивые. У них дома были лучше, еды больше и отличное будущее впереди… этим он нас и завлек.

Келси стиснула кулаки. Когда-то ей казалось, что она влюблена в этого мужчину, но теперь было ощущение, что это случилось не с ней. Мальчишка, Гэвин, затмил все те чувства. Даже если бы Ловкач прямо сейчас заявил о своей вечной любви к ней, она бы просто рассмеялась ему в лицо.

– Почему, во имя всего святого, ты не рассказал мне этого всего раньше? – потребовала она ответа. – Чего ты рассчитывал добиться, так много скрыв от меня?

– Ты приписываешь мне намерения, которых не было, королева Тира. Ответ намного проще: мне было стыдно. Смогла бы ты легко выложить все самые постыдные моменты своей жизни на суд незнакомцу?

– Нет, – ответила она после секундного раздумья. – Но я бы и не стала ставить собственную гордость выше блага всего королевства.

– Какого блага? Все это в прошлом, уже триста лет как в прошлом. Какое это теперь может иметь значение?

– Прошлое всегда имеет значение, глупец, – рыкнула Келси. – Еще раз спрашиваю, кто убил Джонатана Тира?

– Ох, его убил Роу, – ответил Ловкач устало. – Он убил их всех, и Дориан, и Вирджинию и Эвана Олкотта, всех, кто мог доставить неприятности. Он убил даже мисс Зив, библиотекаря, но было слишком поздно; она успела спрятать все книги в надежном месте.

– Он же не мог убить их всех в одиночку.

Ловкач посмотрел на нее с укоризной.

– Ты пытаешься пристыдить меня еще сильнее, королева Тира? Я был дураком, но что сделано, то сделано. Я пролил над своим прошлым немало слез.

– Что случилось после смерти Джонатана?

– Я помог Кэти бежать. Это был единственный мой хороший поступок, потому что Роу собирался избавиться и от нее тоже. Но она носила ребенка, она сама мне сказала, и я не мог не обратить внимания; это был бы слишком большой грех…

– Забудь об этом! – коротко велела Келси; слово грех всегда приводило ее в раздражение, и ей было тошно при мысли, что он не считал Кэти достойной спасения, пока она не забеременела. – Кто был его отцом? Джонатан?

– Она мне не сказала. – Ловкач отвернулся, но Келси успела заметить в его глазах отголоски прежней боли, и внезапно вспомнила, что он как-то пытался пригласить Кэти на летний праздник. Он восхищался ей, или даже больше, достаточно, чтобы помочь ей бежать… но недостаточно, чтобы помочь еще и Джонатану. – Она исчезла, прихватив с собой корону Роу. Когда он об этом узнал, то взбесился, и я думал, он убьет нас всех, но к тому времени он уже начал таять. Кэти прокляла нас, но потребовались месяцы, чтобы понять, что с нами что-то не так.

– Ее наказания явно было недостаточно.

Лицо Ловкача пошло красными пятнами от гнева, и на мгновение Келси показалось, что он может ее ударить. Но затем его кулаки разжались, и он устало облокотился на перила балкона, признавая поражение.

– Говори, что хочешь, королева Тира. Но если ты проживешь долгие века, проводив в последний путь всех, кто был тебе дорог, а мир вокруг тебя всегда будет полон чужих людей, может быть, твое мнение изменится.

Но Келси была не в том настроении, чтобы ему посочувствовать. Она обернулась, глядя на раскинувшиеся перед ней земли, и прищурилась, глядя на северо-запад в тщетной попытке увидеть Новый Лондон. Но какой Новый Лондон? Город Кэти или ее собственный? Оба сейчас были в осаде, и Келси внезапно стало горько из-за разбитой мечты Уильяма Тира. Он так много работал, чтобы достичь своего лучшего мира… как и все они – и Лили, и Дориан, и Джонатан, и все те люди, что совершили Переход. Они боролись и голодали, и даже умирали в попытках достичь извечной мечты человечества, но не знали, что в идее Тира были просчеты. Слишком просто. Утопия – это не идеальное общество, каким его воображал Тир, это постоянное развитие. И человечество должно работать, чтобы достичь такого общества, работать упорно, изо всех сил стараясь не допускать в будущем ошибок прошлого. Над этим будут трудиться целые поколения, возможно, бессчетные поколения, но…

– Мы достигнем его, – пошептала Келси. – А если и нет, то нужно стараться подойти как можно ближе.

– О чем ты, королева Тира?

Келси посмотрела на него невидящим взглядом, внезапно осознав, что должна делать. Она не знала, можно ли изменить прошлое, можно ли исправить ошибки, допущенные Уильямом Тиром. Но даже не попытаться казалось самым безрассудным путем из всех возможных, и только теперь Келси поняла, что и ее тоже, как и Лили, как и всех остальных, захватила мечта Тира. Извечная мечта человечества… даже за возможность достичь ее стоило отдать жизнь. Она сунула руку за пазуху и сжала сапфир Тира, увидев его лучший мир в сотнях лет от сегодняшнего дня, но все же так близко, что она почти могла его коснуться. И кто бы мог сказать, что было более реально: настоящее или прошлое? В тот момент, когда она обернулась, чтобы позвать Булаву, Келси поняла, что это не имеет значения.

Она живет и там, и там.

Два часа спустя Келси сидела в седле, окруженная своей Стражей, в сопровождении Холла и его солдат. Булава сидел перед ней, и руки Келси, которыми она обнимала его за пояс, были крепко связаны веревками спереди. Идея принадлежала Булаве, и была весьма своевременной; теперь фуга могла нахлынуть на нее в любой момент. Даже если Стражам все это казалось странным, они не подали вида; Корин примотал ее к Булаве, а Кибб искусно закрепил узлы. Сам процесс привязывания тоже был полезен, ведь теперь казалось, что повернуть назад уже нельзя. Келси не была абсолютным атеистом, слишком большое успокоение она находила в идее неизбежности.

– Как быстро мы можем ехать? – спросила она у Булавы.

– Намного быстрее теперь, когда вы нас не замедляете, госпожа, – ответил Булава, и его ответ заставил Келси примолкнуть, как он, собственно, и планировал.

Рядом расположился генерал Холл на своем жеребце, бок о бок со своим братом, Саймоном, а за ними жалкие остатки тирийской армии. Ловкач со своими людьми тоже был здесь; у Холла и Ловкача явно нашлись общие интересы, потому что Келси не раз видела, как они беседуют во время подготовки к этой поездке. Келси чувствовала себя последней обманщицей; она знала, что Холл, как и большая часть Стражи согласились с этим планом лишь потому, что верили, что она каким-то образом все уладит, сравняет шансы.

«Смогу ли я сделать это?» – гадала Келси. Как?

Она не знала. Сапфир Тира висел у нее на шее, сапфир Роу лежал в глубине седельной сумки, по соседству с друзой, которую она прихватила из прошлого. Но что хорошего принесли эти камни? Булава как-то сказал, что ей было бы намного лучше без сапфиров, и теперь она думала, не был ли он тогда прав. Где-то в Новом Лондоне была корона, корона, которая может ей помочь, а может оказаться очередной глупой надеждой. Велики были шансы, что она ведет их всех на бойню.

«Но я не могу остаться здесь», – подумала она, чувствуя, как крепнет решимость внутри. Она взглянула на окна дома ее матери, сверкающие прямоугольники, в которых отражалась пустынная местность, и не почувствовала ни капли сожаления. Мысль о том, что она оставляет женщину в черном позади, принесла лишь огромное облегчение. Она не станет сидеть здесь и ждать, пока Новый Лондон спалят дотла. В конце концов, лучше было умереть праведной смертью.

– Пора ехать, – внезапно объявил Булава, и развернул лошадь. Келси качнулась следом за ним, ощутив, как подпрыгнул к горлу желудок; она знала, что со связанными руками и без возможности управлять лошадью, эта поездка для нее будет крайне неприятной. Но тут ничего нельзя было поделать. Кэти снова была здесь, и ее сознание теснило сознание Келси, почти затмив его. Ей это было знакомо по последней ночи в Цитадели, когда сознание Лили все время, неуправляемо, тянуло ее назад. Они с Кэти сближались медленно, как две планеты, двигающиеся по схожей орбите, но теперь Келси чувствовала, что им грозит затмение.

– Мы отправляемся в Новый Лондон! – крикнул Булава столпившимся перед ним солдатам. – Останавливаемся только по приказу Королевы или моему. – Если все пойдет хорошо, будем там уже завтра к вечеру!

«Если все пойдет хорошо», – устало подумала Келси. Они повернули на северо-запад, и Келси показалось, что даже на таком огромном расстоянии она может расслышать крики.

«Пожалуйста, Тир, помоги нам», – взмолилась она про себя. Она даже на мгновение задержала дыхание в ожидании ответа, но его не последовало. Уильям Тир не мог им помочь. Они остались одни.