Проснувшись, Королева мгновение лежала не шевелясь. Она была уверена, что слышала у дальней стены какой-то звук, похожий на шуршание. Как то, в одну из особенно холодных зим, Дворец наводнили крысы. Их уничтожили с помощью яда и ловушек, но, возможно, грызуны вернулись.

Губы Королевы искривила холодная улыбка. С каждым днем дворец покидало все больше придворных. Ее тронный зал не убирали уже неделю, поскольку большинство дворцовых слуг разбежались. Пропала и половина ее личной гвардии. Лишь благодаря Гислену, капитану ее Стражи, она могла спать; сейчас он лично охранял двери в ее спальню. С улицы долетал отдаленный шум боев, идущих в городе. Демин захлестнула анархия.

Странный шорох повторился.

Королева тихонько выругалась и потянулась за свечой. По ночам она всегда спала мало; ей проще было заснуть днем, при свете. Из-за постоянных сквозняков, дующих сквозь разбитые окна Дворца, без одеяла в комнате было холодно, как в леднике. Три недели назад король Кадара впервые за двадцать лет пропустил отправку дани. От одной этой мысли кровь Королевы вскипала. Старый ублюдок почуял, что она слабеет, и Королева, которой Кадар годами не доставлял забот, столкнулась с новой проблемой у своих южных границ. Стекло, когда-то стоившее в Демине меньше, чем хлеб, стало предметом роскоши, и теперь Королева мерзла в своей недавно еще идеально утепленной спальне даже под одеялами. В казне не было денег на остекление окон. И Дворец был открыт как всем ветрам ранней зимы, так и любому сброду, вздумавшему просочиться внутрь.

Королева нашарила спички, села и зажгла свечу. Ее спальня выглядела вполне обычно, алые стены и мебель не изменились. Почти всю мебель пришлось заменить после пожара, устроенного темным существом прошлым летом, но ее мебельщики великолепно поработали, сделав все, чтобы новая комната ничем не отличалась от старой. И где теперь эти мебельщики? Сбежали, скорее всего, чтобы присоединиться к Левье и его банде предателей. В Демине полыхала гражданская война, и иногда Королеве удавалось убедить себя в том, что она побеждает. Но она понимала, что это не так.

«Так вот что такое падение», – подумала Королева, заворачиваясь в халат. В детстве она читала об этом; ее воспитательница, Райт, заставляла ее читать многостраничные описания падения диктаторов по всему миру. Но нигде не упоминался его снотворный, почти наркотический эффект, похожий на действие колыбельной. Она сражалась с невидимым врагом, который не кричал о своих победах, предпочитая нападать из темноты. Постепенно ее город отходил к Левье и его мятежникам, а ей об очередной их вылазке докладывали, лишь когда все было кончено. Она погрязла в бездействии, ведь было так легко, так дьявольски легко просто сидеть здесь, запершись на все замки, вцепившись в свою корону, в свой трон, пока кто-нибудь не придет и не отберет их.

На ее прикроватном столике, мерцая в свете свечи, лежали два сапфира Тира, и Королева долго разглядывала их, слыша в голове голос девчонки: «Ты проиграла».

Да, она проиграла. Что бы ни сделала с ними девчонка, ей это определенно удалось. Сапфиры стали столь же бесполезными, как и Дукарте. Когда Королева отправилась спать, Дукарте остался в зале с несколькими генералами. Сторонний наблюдатель мог бы сказать, что они держат совет, но Королева знала: они просто прячутся. На всех генералов сейчас шла охота, ведь народ узнал о компенсации, полученной ими из казны. И если бы кто-нибудь из командования попал в руки к простым солдатам, едва ли его судьба была лучше ее собственной.

Очередной шорох в дальнем углу.

Со вздохом Королева сунула сапфиры в карман и на цыпочках двинулась в ту сторону. Если там крыса, она ее убьет. Там негде прятаться, разве что под диваном. В детстве она частенько убивала крыс, просто чтобы чем-то заняться, когда ее оставляли одну.

Королева прижала пальцы к вискам, мечтая, чтобы этот голос стих. Но в последние дни ей казалось, что все волшебство мира не способно вернуть ей контроль над собственным разумом. Голос ее матери постоянно звучал в голове, угрожая, критикуя, обвиняя. Девчонка пробудила Прекрасную Королеву, и та не собиралась снова засыпать. Пол под босыми ногами Королевы был ледяным, и она зашарила ногой в поисках тапочек, забытых под столом. Она была уже в середине комнаты, когда шорох повторился, на этот раз прямо над ее головой.

Королева подняла глаза и почувствовала, как леденеет в жилах кровь.

На потолке сидела маленькая девочка. Ее тонкие ручки и ножки были абсолютно белыми и бескровными. Грязные пальцы впивались прямо в доски, позволяя ей висеть на потолке, как насекомому. Она сидела спиной к Королеве, и темные волосы спадали вниз неопрятной копной. Из одежды на ней были одни лохмотья.

Королева заставила себя сделать глубокий вдох, прогоняя охвативший ее ступор. Она отступила к стене, и девочка последовала за ней, перебирая конечностями по потолку, как паук. Шуршащий звук производили ее коленки, задевающие деревянную обшивку. Существо достигло стыка стены и потолка и поползло по стене. И снова Королева вспомнила о пауках, но не об обычных пауках южного Мортмина, а о хищных пауках с предгорий Фэрвитча, которые могли долго выслеживать свою жертву среди травы и скал. Сперва они двигались неторопливо, но затем бросались на жертву быстрее молнии.

Не сводя глаз с девочки, Королева отступила к письменному столу. В верхнем ящике у нее был нож, хотя она и сомневалась, что он может здесь чем-нибудь помочь. Эта тварь подчинялась темному существу; Королева чувствовала схожесть в странной, меняющейся структуре ее тела. Не совсем плотной, словно эта девочка была не до конца реальной, и Королева, которая могла вывернуть человека наизнанку сотней разных способов, не находила, за что ей зацепиться в этом теле. Если уж она не могла зацепить эту тварь своим разумом, вряд ли это удастся сделать оружием. Но нож был лучше, чем ничего, и она рылась в ящике стола, отпихивая в сторону бумагу, ручки и печати в поисках острого лезвия. Она попыталась воскресить в памяти все, что запомнила из разговоров с темным существом в те времена, когда они еще были союзниками… точнее, когда он еще считал ее полезной. Выходило немного. Темное существо многому ее научило, но о собственной истории и странной трансформации, превратившей его в то, чем оно стало, оно предпочитало хранить молчание.

Девочка добралась до пола и встала на ноги. Королева вздрогнула, когда узнала лохмотья, в которые была одета девочка: остатки дешевой голубой формы, в которую когда-то одевали выставленных на аукцион рабов. Но Мортмин перестал использовать такую форму более сорока лет назад, задолго до того, как Брюссар возглавил Аукционный Кабинет. Ребенок, наверное, был отправлен на север Фэрвитча в одной из первых партий, когда Королева Мортмина, тогда еще неопытная, надеялась задобрить темное существо, подкупить его беспризорниками, подобранными на улицах Мортмина. Глаза у девочки были темными и пустыми, а голос оказался хриплым, словно она давно не произносила ни слова.

– Я не хочу уезжать, – проскрипела она. – Не заставляйте меня лезть в эту повозку.

Королева отскочила за спинку дивана. Она снова попыталась прощупать девочку, воздействуя на нее разумом, и поняла, что была права: плоть девочки была в точности, как у темного существа, не вполне реальной, похожей на пчелиный рой. Королева кинула взгляд на свечу, гадая, будет ли существо гореть… но нет. То, что принадлежит темному существу, никогда не будет уязвимо перед огнем.

– Я хочу к маме, – жалобно протянула девочка. – Куда мы едем?

– Ты не призрак, – возразила Королева. – Ты марионетка. Он говорит за тебя.

Девочка перепрыгнула через спинку дивана, снова напомнив Королеве хищного паука. Детская фигурка вводила в заблуждение; видя перед собой ребенка, Королева ошибочно ожидала скорости ребенка и его рефлексов. Королева отступила в центр комнаты, чуть не споткнувшись о подол своей сорочки, и ребенок рванулся вперед, сменив бесстрастное выражение лица на полную неутолимого голода маску. Королева внезапно вспомнила долгую ночь в Фэрвитче, сугробы и ветер, воющий на замерзшем склоне. Темное существо тогда закутало ее в пламя, согревая, и Королева с удивлением поняла, что хоть оно и пылает вокруг, но не причиняет ей боли. Она потянулась к нему, но темное существо перехватило ее руку.

«Не обманывайся отсрочкой, – сказало оно. – В конце концов, мы все сгорим».

– Сгорим, – прошептала Королева, почти удивленно. Все ее знакомство с Сиротой было похоже на игру с огнем, но теперь пламя настигло ее.

Она развернулась и бросилась к двери, слыша, как шлепают по полу босые ноги бегущей за ней девочки. Она успела приоткрыть дверь и выскользнуть в щель, но затем почувствовала, как руку, держащую дверь, стиснуло, как в тисках, и закричала, когда девчонка впилась зубами в ее запястье. Она окинула диким взглядом диван у дверей, и увидела мертвого Гислена. Его кожа была белой как снег. Подушки вокруг его тела были насквозь пропитаны кровью.

– Но не сейчас, – рыкнула Королева. Она дернула руку на себя, приложив девочку головой об дверь, и почувствовала, как ее запястье выскальзывает из стиснувших его зубов. Затем она бросилась по коридору в зал для аудиенций, слыша топот маленьких ног у себя за спиной. Коридор перед ней был пуст и казался бесконечным.

«Что я могу сделать?» — гадала Королева. Она узнала голос подступающей паники, но не смогла подавить ее.

Сквозь открытую дверь слева от нее она успела увидеть тела нескольких ее генералов, сваленные в кучу у дальней стены, как ненужная ветошь. Весь пол в комнате был залит кровью.

«Я ничего не услышала», – подумала Королева почти с восхищением, но затем девочка поймала волочащуюся полу ее халата, и Королева внезапно дернулась назад, упала и сильно ударилась головой об пол. Девочка прыгнула на нее, хихикая, как ребенок, играющий в очень веселую игру. Королева схватила девчонку за горло, удерживая на расстоянии, но та оказалась сильнее взрослого мужчины и смогла вывернуться из захвата. Королева собрала всю свою силу и отшвырнула ее прочь, через коридор, приложив напоследок об стену, но секунду спустя девчонка снова была на ногах, а на ее чумазом лице сияла улыбка. Она вовсе не казалась оглушенной.

«Мне не победить», – поняла Королева. Она чувствовала, что слабеет. Из раны на запястье струилась кровь; она прижала к ней полу халата, пытаясь остановить кровотечение, и нащупала что-то твердое в кармане: это были сапфиры Тира.

– На тебя весело охотиться, – прошепелявила девчонка, и ее глаза больше не были тусклыми и безжизненными; в них светилось ликование, такое мрачное, что скорее походило на безумие. – Веселее, чем на других.

Королева снова бросилась бежать по коридору. За ней с хохотом неслась девчонка. Королева добралась до двери в конце коридора и захлопнула ее за собой, а затем снова бросилась бежать, чувствуя, как каждый вдох разрывает ей грудь. За спиной она услышала треск ломающегося дерева, но в двух шагах от нее были двери в тронный зал, отлитые из лучшей мортийской стали, с надежным стальным замком. Конечно, и они не продержатся долго, но у нее, по крайней мере, появится возможность перевести дух и решить, что делать. Она, спотыкаясь и хромая, преодолела порог, а затем, судорожно пытаясь отдышаться, захлопнула за собой двери и тут же опустила засов.

За ее спиной послышалось тяжелое дыхание. Королева повернулась и увидела, что прямо на ее троне сплелись в объятиях обнаженные мужчина и женщина, увлеченные друг другом и не замечающие ее присутствия.

– На моем троне, – прошипела Королева, и ее голос призрачным эхом разлетелся по залу, растаяв в углах. Женщина подняла мокрое от пота лицо, и Королева узнала в ней Джульетту.

– В-ваше величество, – заикаясь, пробормотала она.

– На моем троне! – взвыла Королева, забыв о своих ранах, слабости и даже о преследующей ее девчонке. Она мысленно подхватила Джульетту, швырнув ее через весь зал прямо в стену. Позвоночник Джульетты хрустнул, и ее мертвое тело рухнуло на пол, все еще конвульсивно подергиваясь.

Королева повернулась к мужчине, который скрючился на троне, поджав ноги и пытаясь прикрыть рукой обмякший член. Зрелище было настолько жалким, что Королева начала смеяться. Она подумала, что он, должно быть, один из дворцовых стражей, но точно сказать не могла. В любом случае, он был настолько мелкой сошкой, что ей не удалось воскресить свой гнев. Обычно в тронном зале даже посреди ночи стоял караул. Но не теперь. Королева больше не смотрела на мужчину, который сполз с трона и, забившись за его спинку, с ужасом выглядывал оттуда, прикрывая глаза рукой. Она повернулась к изломанному телу Джульетты и почувствовала легкое сожаление; даже помощь Жюли была бы лучше, чем ничего.

Грохочущий удар сотряс стальные двери тронного зала. Королева дико огляделась вокруг, ища какое-нибудь оружие, и лишь затем осознала всю бессмысленность поисков; мечом это существо было не победить. Даже магия не смогла причинить ей вреда. Королева сунула руку в карман и вытащила сапфиры; может быть, теперь, когда она в опасности, они отзовутся… нет, ничего. Их сила все так же была за пределами ее досягаемости. Только один человек знал, как их использовать.

Очередной удар сотряс дверь. На этот раз он был такой силы, что на стальной поверхности двери осталась глубокая вмятина. Королева бросилась бежать: сквозь огромные двойные двери, в широкий коридор, выходящий к Главным воротам. Ей нельзя выходить за ворота; у Дворца уже несколько дней продолжала собираться огромная толпа, которая разорвет ее на клочки при малейшей возможности. Но были и другие выходы из замка; Королева, считавшая предусмотрительность достоинством, хорошо подготовилась к этому дню, хоть и верила, что он никогда не наступит.

Бежать, шептал ее разум, и она бежала, шлепая босыми ногами по плитам коридора. Бежать прочь. Эта мысль заставила Королеву зарычать, но избавиться от нее не удалось. Она бежала, оставляя за спиной свою власть, свой Дворец, который она возводила камень за камнем. На его постройку ушло более пятнадцати лет, и она назначила архитектору, человеку по имени Кландер, пожизненное содержание за эту работу. Дворец был не только местом сбора ее правительства, он значил для нее намного больше: именно здесь она могла забыть о своей юности, смыть с себя воспоминания о несчастливом детстве в Тирлинге, начать свою историю с чистого листа. Она не могла поверить, что конец пришел так быстро.

Впереди раздался крик мужчины и звуки борьбы, приглушенные толстыми каменными стенами. Она невольно замедлила шаг и оглянулась. За ее спиной был длинный пустой коридор с пятнами тьмы там, где факелам позволили сгореть дотла. Но затем, не близко, но и не слишком далеко раздался звонкий, радостный смех.

«Я в любом случае проклята.»

Королева снова побежала, чувствуя, как рвется из груди тяжелое дыхание. Но когда она завернула за угол, ее ноги словно приросли к месту.

Где-то в двадцати футах от нее Дукарте бешено метался из стороны в сторону, врезаясь в стены. Двое детей, мальчик и девочка, висели на нем; они оплели его, как змеи, их руки и ноги, казалось, были повсюду, и Дукарте закричал, когда девочка вцепилась зубами в основание его шеи. Королева простояла без движения еще некоторое время, пытаясь разобраться в том, что видит – пьют ли эти дети кровь, или пытаются есть его живьем? – но затем снова услышала смех и огляделась вокруг. Позади ничего не было, но звук был очень близко.

Дукарте упал на колени, и мальчишка издал низкий, рычащий звук, похожий на довольное ворчание хищника, добившего свою жертву. Королеве ни за что не убежать от этих детей; они были слишком сильны, и хотя разрозненные донесения из северного Мортмина за последний месяц стали совсем невероятными, в одном они все сходились: таких существ там было много, слишком много, чтобы просто забыть о них. Королеве требовалась помощь, но единственный союзник умирал прямо у нее на глазах.

И тут глаза Королевы распахнулись в озарении. Она решила, что вариантов больше нет, и ошиблась. Оставался еще один. Она почувствовала прилив энергии и побежала быстрее. Бросив Дукарте на произвол судьбы, Королева повернула направо и слетела вниз по лестнице, направляясь в подземелья.

Мужчина в соседней камере знал о науке больше, чем любой из знакомых Келси людей, включая Карлин. Его звали Саймон, и он был рабом с шестнадцати лет. После прибытия в Мортмин он переходил от владельца к владельцу в качестве рабочей силы, пока его пятый хозяин, наконец, не обнаружил в нем талант к строительству и починке. В следующий раз его продали ученому, инженеру, конструирующему оружие для армии Мортмина. Ученый – о котором Саймон отзывался очень тепло – иногда одалживал Саймона некоторым из своих коллег, каждый из которых его чему-то учил. Физике частиц, немного химии, даже науке о свойствах растений, о которых Саймон, похоже знал не меньше, чем Барти. Он быстро превзошел своего нового хозяина и начал разрабатывать более сложное наступательное вооружение. И ему потребовалось совсем немного времени, чтобы привлечь внимание Красной Королевы.

– Перекидные мосты? – спросила Келси. – Платформы, по которым мортийцы пересекали реки. Это была ваша работа?

– Работа целой команды, – ответил Саймон. – Общая идея была моя, но потребовалась помощь физика, чтобы рассчитать весовые соотношения и отладить систему рычагов. Я хорошо разбираюсь в механике, но не в теории.

– И все же вы изготовили печатный станок, – задумчиво протянула Келси, все еще пребывая в восторге от этого механизма.

– Это обычный пресс на ручном управлении. Но он выдает двадцать страниц в минуту при правильном обращении. Показатель за час ниже, потому что приходится тратить время на набор листа. И каждой странице требуется несколько минут, чтобы как следует просохнуть; когда-нибудь кто-то более талантливый, чем я, изобретет чернила, которые не размазываются.

– Двадцать страниц в минуту, – тихо повторила Келси.

Мужчина с той стороны стены внезапно показался ей ценнее, чем все сокровища Кадара.

Была середина ночи, но Келси не спала уже более двух часов. Эмили, фрейлина Королевы, сидела перед ее камерой, очевидно, охраняя ее. Было похоже на то, как ее охранял Булава, разве что Эмили все же заснула, прямо с зажатым в руке ножом.

Мозг Келси деловито прокручивал тот же самый вопрос, что и сотни раз до этого: что же такое эти сапфиры на самом деле? Почему она смогла их использовать, а Красной Королеве не удалось? Маленький кусок сапфировой друзы из времени Кэти лежал у Келси на коленях, словно обычный камень. Она чувствовала, что подобралась очень близко к какому-то ответу, но как только пыталась схватить его, он ускользал. Подземелья давили на нее, лишая способности мыслить. Еще пара месяцев в заключении, и даже простейшие мысли будут вязнуть в голове, как в болоте. Она яростно пнула решетку, чувствуя прилив ненависти ко всем – к Красной Королеве, ко Дворцу, к этой проклятой стране, ко всем, кто мешает ей вернуться домой.

– Вы так ногу можете сломать, – мягко укорил ее Саймон, и Келси с проклятиями поджала ноги под себя. Она чувствовала приближение грозы, но где она разразится, в настоящем, будущем или прошлом, сказать не могла. Город Уильяма Тира начал рушиться. Келси посмотрела на камень, лежащий у нее на коленях, и задумалась о нем. Столько сапфиров в недрах Тирлинга; неужели, они все такие? И вообще, насколько они важны? Тир понимал свой камень, управлял его силой намного лучше, чем Келси, но все равно не смог спасти ни свой город, ни своего сына. Еще пара лет и темноглазый мальчик, который лишь хотел добра для всех, будет мертв.

Келси не знала почему, но иногда ей казалось, что разгадка всему кроется в ответе на этот вопрос. Роу Финн был самым явным подозреваемым; пусть Кэти и не могла сложить два и два, но Келси-то могла. Похищенные тела, украденное серебро, неприкрытое восхищение Роу при виде камня Тира… Келси готова была спорить на свое королевство, что второе ожерелье было сделано талантливыми руками Роу, но это было еще не все. В темном отражении Города Роу затевал что-то недоброе. Кэти не хотела об этом думать, а Келси хотела и думала.

Келси, нахмурившись, уставилась на необработанный сапфир у себя на коленях. Ей хотелось поторопить воспоминания Кэти, пропустить кадры этого фильма, но с сапфирами или без них, это было не в ее власти. Можно было лишь смотреть и ждать. Она задумалась, что было бы, если бы она смогла заставить Кэти убить Роу Финна пока не поздно – ведь они с Кэти не всегда были разделены; иногда они становились одним целым на органическом уровне, о чем Келси узнала из последних отчаянных мгновений с Лили – но что-то в ней противилось такому решению. Оно казалось слишком простым. Роу оседлал волну, волну недовольства и страха, накрывшую Город, но был ли он истинной ее причиной? Келси так не считала. Какая-то ее часть все равно требовала убить Роу, просто из принципа, но она знала, что это за часть: Королева Пик, навсегда поселившаяся в ее голове, постоянно ищущая возможность вырваться на свободу. Прошлое, настоящее или будущее, разницы не было; эта часть Келси с радостью пронеслась бы по новому миру, мрачно скалясь и насаждая порядок при помощи своей косы.

– Нет, – шепнула Келси.

– Вы что-то там притихли, – заметил Саймон. – Я вас заболтал?

– Нет, – медленно повторила Келси, чуточку громче. – Саймон, позвольте спросить: если бы у вас был шанс вернуться в прошлое и исправить великое зло, вы бы это сделали?

– А, старый вопрос.

– Правда?

– Да, и ответ ясен. Физики называют это эффектом бабочки.

– Что это?

Келси не знала, зачем говорит об этом; убийство Роу не решало проблем Города. По словам историков, главной бедой стало убийство Тира, но никто не мог дать гарантии, что, если убить Роу, не умрет Джонатан. Ей вдруг захотелось все видеть и все знать.

– Я прочитал лишь одну книгу об этом, – сказал Саймон. – Эффект бабочки связан с тенденцией бесконечно малых вариаций со временем увеличиваться. Никогда не шутите с историей, потому что изменения, которые, как вы полагали, будут к лучшему, могут привести ко стольким непредвиденным последствиям, что, в итоге, ситуация станет еще хуже. Слишком много переменных, чтобы можно было просчитать результат.

Келси с минуту обдумывала его слова. Саймон привел научное обоснование, но помимо него существовал еще и вопрос морали: есть ли у нее право рисковать будущим. За те короткие шесть месяцев, что она провела на троне, ей пришлось принять немало решений, как хороших, так и ужасных. Две Келси бились у нее внутри: ребенок, выращенный Барти и Карлин с верой в то, что можно легко решить, что хорошо, а что плохо, и Королева Пик, которая весь мир видела в темно-серых тонах. Королеву Пик не волновали вопросы морали.

– Вы не ответили мне, Саймон. Что бы сделали вы?

– Вы имеете в виду, рискнул бы я, зная, что может случиться что-нибудь намного хуже?

– Да. Стоит ли так рисковать, или нет?

– Я думаю, результат полностью зависит от удачи, от стечения обстоятельств. Дело не в том, стоит или не стоит, дело в том, что, решившись, вы ставите на кон все, в надежде получить неопределенный выигрыш, который можете не увидеть, даже если победите. А я осторожный человек и совсем не люблю риск. Не думаю, что сделал бы это.

Келси, кивнув, снова уселась на пятки. Она приняла довод Саймона. Даже если ей каким-нибудь образом удастся убить Роу, на его место легко может прийти еще один. Сила – это обоюдоострый меч; нет уверенности, что она поможет принять правильное решение, и ее ждут катастрофические последствия, если решение ее будет неверным. Она закрыла глаза, и перед ней опять встало лицо Арлена Торна, залитое кровью.

– Странно, что вы заговорили об этом, – заметил Саймон. – Могу я спросить…

Глухой удар сотряс подземелья. Эмили проснулась внезапно, резко вскочив на ноги; Келси показалось, что ей, как и Булаве, было неловко, что кто-то застал ее спящей. Она тут же подняла нож, встав лицом к концу коридора.

– Это они? – спросила Келси. Если Эмили была права, и Булава планировал ее побег, становилось понятно, что здесь делает сама Эмили посреди ночи.

– Нет. – Эмили покачала головой. – Раньше срока почти на день.

Череда лязгающих ударов прогромыхала по коридору. Словно ребенок сыграл марш на горшках, но, эхом отразившись от сводов подземелья, этот шум стал почти оглушающим, и Келси пришлось зажимать уши ладонями, пока он не стих.

– Это толпа? – спросил Саймон из своей камеры.

Келси вопросительно посмотрела на Эмили, но та покачала головой. По словам фрейлины, Дворец сейчас окружала толпа, которую собрал и возглавил Левье. Булава и Ловкач работают вместе; Келси надо было это увидеть, чтобы поверить. Когда эхо стихло, на лестнице показалась женщина, которая тут же спустилась и побежала по коридору.

«Безумная», – сперва подумала Келси. На женщине был лишь халат, волосы беспорядочно рассыпались по плечам. Она держала факел прямо над головой, и только чудом она не успела подпалить собственные волосы. Дыхание с шумом вырывалось из ее груди, а в широко распахнутых глазах плескалось отчаяние. Полы ее халата были заляпаны кровью.

– Назовитесь! – выкрикнула Эмили. Но секунду спустя ее отбросило от решетки, как тряпичную куклу, которая, ударившись об стену, замерла на полу. Когда женщина резко остановилась у ее камеры, у Келси от удивления отвисла челюсть. Никто бы не узнал в этом безумном создании Королеву Мортмина.

– Нет времени, – выдохнула Королева. – Прямо за мной.

Она метнулась к бессознательному телу Эмили и начала рыться в ее карманах.

– Ключ, ключ, ключ. Где же он?

Скрип рвущейся стали хлынул в коридор с лестницы, и из горла Королевы вырвался низкий, животный стон. Она вытащила руки из карманов Эмили, и, сломленная, опустилась на колени, прежде чем заметила цепочку у фрейлины на груди.

– Что это? – спросила Келси.

Красная Королева вскочила на ноги, сжимая в левой руке серебристый ключ.

– Оно похоже на ребенка, – быстро бормотала она, отпирая камеру Келси и настежь распахивая дверь. – Но не ребенок.

Она протянула вперед правую руку, а в ней были сапфиры Келси. Келси потрясенно уставилась на них. Лицо Красной Королевы было спокойно, но широко распахнутые глаза были полны паники.

– Помоги мне, – шепнула она. – Помоги мне, пожалуйста.

В коридоре раздался смех, и Красная Королева вздрогнула.

Выглянув из камеры, Келси увидела в основании лестницы маленькую детскую фигурку. Но подбородок ребенка был вымазан красным, а под ним расплывалось громадное кровавое пятно.

– Ты хорошо играешь в прятки, – прошепелявила кроха, и ее тонкий голос эхом отразился от стен. – Но я тебя нашла.

– Что это? – прошептала Келси.

– Одна из его тварей. Пожалуйста.

Красная Королева схватила Келси за руку и сунула ей сапфиры. И тут Келси поняла, что женщина обращается к ней не по-мортийски, а по-тирийски.

– Пожалуйста. Они твои. Я их возвращаю.

Келси посмотрела на сапфиры в своей руке. Она провела столько месяцев тоскуя по ним, тоскуя по возможности карать и бить в ответ. Но теперь, когда она снова держала их в руке, почему-то ничего не изменилось. И мощь, что она тянула из сапфиров, и способность переплавлять свой гнев в силу – все исчезло. Но появилось что-то другое, потому что теперь она могла их различить. Оба камня выглядели одинаково, но все равно отличались, разительно отличались, словно два тихих голоса в ее голове…

У нее не было времени разбираться, в чем разница. Ребенок – теперь Келси видела, что это маленькая девочка – несся по коридору на четвереньках, как животное, оскалив зубы и рыча.

Красная Королева метнулась за спину Келси, сжав ее плечо стальной от ужаса хваткой. Келси задумалась, что она может успеть сделать за те две секунды, что ребенок будет бежать к ним, и где она найдет время на то, чтобы придумать план, не говоря уже о его осуществлении…

Келси видела это довольно отчетливо. Ребенок, только что несшийся по коридору с огромной скоростью, внезапно замедлился до неторопливого темпа болотных черепах Реддика. Теперь она продвигалась вперед лишь на несколько дюймов в секунду.

«Никакой спешки, – подумала Келси с изумлением. – У меня в распоряжении все время мира».

Она взглянула на сапфиры. Разные, они были связаны друг с другом и каким-то образом сочетались. Один камень – Уильяма Тира; он говорит с ней ясно, не словами, а потоком образов, идей, говорит о добре и свете. Сапфир Тира, который позволил ему управлять временем, провести их в целости и сохранности через Атлантический океан и океан Господень. Карлин всегда говорила, что переселенцам Тира повезло наткнуться на новый мир, что было столь же вероятно, как попасть в центр мишени в абсолютной темноте. Но это было неправдой. Уильям Тир точно знал, куда отправляется. Дело было не в удаче, потому что…

– Он пришел отсюда, – прошептала Келси, чувствуя, что ее догадка абсолютно верна. Кусок камня Тира каким-то образом оказался в старом мире, и Келси ясно увидела его историю в своей голове: он передавался от Тира к Тиру, терялся, подчас в самых отдаленных уголках земли, его скрывали от глаз власть имущих, охраняли от слабых. Целые столетия в руках Тиров, сражавшихся с тьмой, старавшихся обуздать ее. Сапфир Тира управлял временем; он позволил ей замедлить хищную тварь, несущуюся на нее, растянуть коридор практически до бесконечности, заглянуть в прошлое.

Теперь разница казалась просто невероятной. У другого камня голос был низкий и пугающий, твердящий о мелких обидах и ревности, о тайных желаниях, о подлости и двуличности, гневе и жестокости. Этот сапфир тоже передавался из поколения в поколение в роду Рейли, но он никогда по-настоящему им не принадлежал, даже Келси.

Скорее всего. Как только он увидел, что может делать сапфир Тира, он, безусловно, сразу же попытался добыть себе такой же. Но ему это не удалось, точнее удалось не полностью, потому что этот камень не был независимым. Келси чувствовала связь между ними; сапфир Тира был главнее, но в чем, Келси не могла до конца понять. Один сапфир Роу мог очень немногое, а вот вместе…

– Карлин, – прошептала Келси. Похоже, что Карлин знала об этом, ведь сапфир Роу висел на шее Келси все ее детство – казалось, она может разглядеть отражение тех счастливых дней в его мерцающих гранях – а сапфир Тира Карлин прятала. И Ловкач тоже знал, поэтому нарочно забрал сапфир Тира, пока Келси проходила испытание. Сапфир Роу был способен на мелкие чудеса; несколько воспоминаний промелькнули у Келси перед глазами – убийца-кейден на полу в ее ванной; лагерь мортийцев с высоты птичьего полета; женщина из Алмонта, кричащая, чтобы не забирали ее детей. Он давал способность видеть на больших расстояниях, защищать свою жизнь. Это были полезные чудеса. Но как только два камня снова объединялись…

– О, – задохнулась от ужаса Келси.

Целая галерея образов пронеслась у нее перед глазами: сотни мортийских солдат, перемолотых в кровавой битве; обширная сеть порезов и ран, покрывавшая ее тело; лицо генерала Дукарте, перекошенное мукой; ряд кровоточащих порезов на руках Булавы; и самое худшее, Арлен Торн, жизнь которого была еще хуже, чем у Красной Королевы, но он не заслужил милосердия, потому что…

Но Келси так и не смогла вспомнить, каким образом она тогда оправдала необходимость замучить Торна насмерть. Она помнила, как делала это, помнила черные крылья, раскрывшиеся за спиной, и тьму, столь соблазнительную, что новоиспеченная королева Келси Глинн, которая сейчас казалась моложе на много лет, была готова потерять в ней себя. Но там ее ждало лишь безумие, то самое безумие, которым Финн и ему подобные хотели заразить Тирлинг… жадность и грубость, бесчувственность, узость ума, ведущие к тому, что, в конце концов, останется одинокий голос, погруженный в бездну, где будет звучать только одно слово: Я.

С криком отвращения, Келси оторвала сапфир Финна от его собрата и подняла к глазам, думая:

«Мне ничего этого не нужно, я ничего этого не хочу, я лишь хочу снова стать собой…»

Нечто огромное корежило ее изнутри, словно мышцы отделились от костей, и внезапно она поняла. Красная Королева не могла использовать сапфиры не потому, что они принадлежали Келси, а потому что нечего было использовать. Келси опустошила их до дна. Две стороны, Тир и Финн, месяцами сражались в ее голове. На мгновение Келси почувствовала, как ее тело растягивается, словно ее разрывает пополам от желания избавиться от Роу, снова стать Келси Глинн…

А затем все закончилось. Великое разделение внутри Келси, похоже, благополучно завершилось. Да, она все еще злилась, но это была ее злость, которая всегда придавала ей сил, но не для того, чтобы наказывать, а для того, чтобы укреплять, исправлять ошибки, и облегчение ее было столь велико, что она откинула голову и закричала. Ее крик эхом разнесся под сводами коридора, но Келси показалось, что это не просто звук. Его сила потрясла Дворец до самого основания. На мгновение она испугалась, что здание начнет рушиться прямо вокруг них.

Когда она открыла глаза, девчонка преодолела уже половину расстояния. Сапфир Роу все еще покачивался перед глазами Келси, но уже не темный и безжизненный, а яркий, сверкающий всеми своими гранями, словно спрашивающий, не хотелось бы ей надеть его снова, просто попробовать, просто проверить…

Она зажала камень в кулаке, спрятав этот свет, и сунула его в руку Красной Королеве. В голове мелькнуло давнее воспоминание: разговор с Ловкачом у костра, когда она ничего еще не знала и не понимала, даже истинное значение своих собственных слов.

– Возьмите, Алая леди. Я предпочту умереть праведной смертью.

Она не знала, услышала ли ее Красная Королева; та по-прежнему стояла, словно замороженная, широко распахнув безумные глаза. Лишь слабая судорога, пробежавшая по ее пальцам, говорила о том, что она держит ожерелье. Ее рука начала сжиматься в кулак.

Оглядевшись вокруг, Келси увидела, что фрейлина, Эмили все также лежит без сознания, а на виске у нее наливается синевой огромный кровоподтек. Она не могла им помочь, но рядом с ее слабыми, вялыми пальцами лежал отличный нож. Келси схватила его и обнаружила, что он длиннее, чем тот, к которому она привыкла; нож Барти, конфискованный у нее вечность назад, еще в Алмонте, был по меньшей мере на два дюйма короче. Но это было оружие, которым она владела.

– Оно сильное, – сказала ей Красная Королева, и ее слова прозвучали словно издалека. – Сильнее мужчины.

– Тогда тебе придется помочь мне, – заявила Келси.

Красная Королева продолжала смотреть на нее.

– Помоги мне! Ты слышишь?

– Этим? – Красная Королева подняла сапфир Финна.

– Нет. Брось его.

Красная Королева отшвырнула сапфир, и Келси почувствовала облегчение, когда он пропал из виду.

– У меня есть магия, но она не справляется с этой тварью, – призналась Красная Королева. – И что же остается?

– Старая добрая грубая сила. Ты поможешь ее удержать, а я воткну ей нож в сердце.

Красная Королева с усмешкой покачала головой.

– Они не чудища из предпереходных книг. Они нечто другое.

– У тебя есть идеи получше?

Девчонка была уже в двух футах и готовилась прыгнуть. Келси покрепче сжала рукоять ножа, прошептав себе под нос, как молитву:

– Я верю в книги.

Девчонка оказалась над ними, и Келси почувствовала, как ускоряется ее пульс, а время перестает растягиваться и возвращается к привычному течению. Она ожидала, что девчонка набросится сначала на нее, раз уж она вооружена, но та проигнорировала Келси и прыгнула на Красную Королеву, сшибая ее на пол. Красная Королева отшвырнула ее прочь, но Келси видела, что удар вышел слабым; Красная Королева не верила в свои силы. Келси схватила девчонку за волосы, дернув назад, но была поражена ее силой; она поддалась, но плеч Красной Королевы не выпустила, и та стала падать вместе с ней. В итоге все трое рухнули на каменный пол. Нож выпал из руки Келси, звякнув у нее за спиной. Она выбралась из кучи тел и поползла к нему, а Красная Королева сцепилась с девчонкой, ругаясь по-мортийски.

Нож упал у решетки камеры Саймона. Келси схватила его, подняла голову и увидела в нескольких дюймах перед собой Саймона, прижавшегося к прутьям решетки. До сих пор у нее не было возможности разглядеть его, и теперь, несмотря на все, что творилось за ее спиной, она потрясенно застыла.

Это был генерал Холл.

Но нет, она оставила Холла в Новом Лондоне, а этот человек провел здесь несколько лет. Брат Холла попал в поставку много лет назад… но Келси не удалось додумать эту мысль, потому что сзади услышала визг. Девчонка вонзила ногти в ключицу Красной Королевы, а ее рот был в каком-то дюйме от плеча жертвы. Красная Королева пыталась сбросить ее, но безуспешно. Она в отчаянии закрыла глаза. Пригнув голову, Келси ринулась на девчонку и стащила ее с Красной Королевы, швырнув на каменные плиты пола. Ребенок попытался вскочить, но Келси была готова; она навалилась на левую руку противника, прижав ее к полу и вдавила локоть в горло, удерживая ее острые зубы подальше.

– Помоги мне! – крикнула она Красной Королеве. – Держи другую руку!

Красная Королева подползла к ним. Она была ранена, но времени на это у них не было. Девчонка извивалась под Келси, пытаясь ее сбросить, и сила ее поражала воображение. Хоть они и держали ее вдвоем, но Келси опять чуть не выронила нож.

– Она слишком сильна! – крикнула Келси. – Держи ее, ладно?

Красная Королева кивнула, и секунду спустя Келси почувствовала, что дикая сила девчонки отчасти уменьшилась.

– Я держу ее, – прошипела Красная Королева. – Но ненадолго. Давай побыстрей!

– Отец! – закричала девочка. – Отец, помоги мне!

«Одна из его тварей», – повторила Келси про себя, и снова удивилась, каким же образом мальчик Роуленд Финн, очаровательный и самовлюбленный, превратился в такого монстра. Ее руки тряслись, но она схватила нож, прижав девчонку коленом к полу, чтобы не вертелась.

– Остановитесь, Ваше Величество! – закричал Саймон из своей камеры. – Она же ребенок!

– Не ребенок, – выдохнула Келси и перехватила нож поудобнее. Страшная мысль – «Что, если бы Карлин увидела меня сейчас?» – вспыхнула в голове, но она проигнорировала ее и воткнула нож. Лезвие вошло прямо в сердце девчонки.

Та взвыла, и в этом ужасном вое смешались мучительный крик человека и страдальческий визг животного, угодившего в капкан. Ее тело припадочно затряслось, и Красную Королеву вместе с Келси отшвырнуло прочь. Когда голова Келси врезалась в решетку камеры Саймона, она услышала глухой звук удара, от которого клацнули зубы. Боли не было; Келси ждала ее, но прежде, чем она пришла, ее накрыла темнота.

Генералу Холлу план не понравился с самого начала. В первую очередь потому, что им пришлось положиться на Левье, этого мортминского призрака, а то, что Холл о нем слышал, было весьма неутешительным. Он заявил, что сможет провести их через Дворец в подземелья, прямо к камере Королевы, но не сказал, как узнал дорогу. Они даже не знали, действительно ли он – настоящий Левье, потому что никто никогда не видел его вживую. Один из людей Левье оказался кадарцем, и пусть Холл прежде кадарцев не встречал, но точно знал, что доверять им не стоит. А хуже всего было то, что вся операция зависела от действий толпы, и, хотя Левье заверил, что оставил своим людям подробнейшие инструкции, Холл знал, что управлять толпой практически невозможно. Северный и западный концы Демина пылали, в десяти с лишним кварталах огонь вырвался из-под контроля, а пожарная команда как сквозь землю провалилась. На северные ворота напали, оттянув на себя жалкие остатки вооруженных сил Демина, но кем были эти нападавшие и откуда они взялись, Левье говорить отказался. Холл планировал свои операции очень тщательно, исключая любые неожиданности путем многочисленных тренировок. Этот план был безумием, и шанс у них был всего один. Слишком высоким был риск ради одной женщины, пусть даже и Королевы, но говорить об этом Булаве было бесполезно, ведь он, похоже, пребывал в твердой уверенности, что, если удастся вытащить Королеву, все сразу наладится. Никто не мог его переубедить, и Холл, гордившийся своей прагматичностью, готовился к катастрофе.

Но до сих пор все шло без заминок. У распахнутых настежь ворот Дворца не было охраны, значит шпионка Булавы выполнила свою работу. Вокруг не было ни одного стражника, и Холла это всерьез беспокоило; той женщине не удалось бы подкупить всю Стражу Ворот. Толпа Левье уже наводнила Дворец, и до Холла с верхних этажей долетали звуки разрушения: звон разбитого стекла и треск крошащегося дерева. Их маленькая команда – Левье и четверо его людей, Холл, Блазер и восемь Королевских Стражей – двинулась в противоположном направлении, вниз по многочисленным лестницам, в подземелья. Сопротивления они не встретили, как, впрочем, не встретили вообще никого. Их путь был пугающе легок, и Холл не доверял этой легкости.

А еще был запах. Холл пробыл солдатом слишком давно, чтобы не узнать острый запах меди, висящий в воздухе. Здесь пролилась кровь, много крови, причем не так давно. Им не попалось ни одного тела, но спускаясь вниз, они не раз видели забрызганные красным стены и лужи на полу.

Шпионка Булавы должна была ждать в конце лестницы, чтобы открыть дверь в подземелья, но ее там не оказалось. Вместо нее они увидели железные двери, створки которых выглядели так, словно в них били тараном. Прутья были изогнуты, одна створка чудом держалась на последней петле.

– Что тут, черт возьми, произошло? – прошептал Блазер.

– Будьте готовы ко всему, – сказал Булава. Он вытащил оружие, давшее ему имя. В свете факелов его лицо казалось бледным, почти призрачным. Если с Королевой что-то случилось, трудно было представить, как с этим справится Булава.

– Вперед, давайте поторопимся.

Они миновали последний пролет лестницы так тихо, что слышен был лишь треск огня на концах факелов. Холл беспокоился, что Левье со своими людьми может все испортить, но беспокойство было напрасным; они двигались тише всех. Холл не услышал ни шороха, ни стука.

– Сэр, – тихо позвал Кибб. – Здесь кровавый след.

Холл наклонился и увидел, что подсохшие капли крови пятнают серый камень каждые несколько ступенек. За всем своим беспокойством по поводу рискованности их затеи он совсем не думал о том, что Королева может быть в реальной опасности. Она была ценной пленницей, козырной картой в любых переговорах; даже если бы ее избили по велению Красной Королевы – такое не было редкостью в мортийских тюрьмах во все времена – то не нанесли бы серьезных увечий. Тем более, не избили бы до смерти.

Но при виде этой крови сердце Холла сжалось. За последние несколько недель он не раз мысленно прокручивал в голове свои гневные слова в адрес Королевы. Он тогда сказал, что она гонится за популярностью. Он задолжал ей извинения, но шанса так и не представилось.

– След идет в ее сторону, – пробормотал Левье, и Холл заметил, что он тоже нервничает. Левье отличался завидным хладнокровием; Холл видел его пару раз во время встреч в Цитадели, и никогда прежде не замечал беспокойства на его лице. До сих пор. Боль в груди Холла усилилась. Он чувствовал, что все слишком легко, и что-то обязательно должно было пойти не так.

«Но, пожалуйста, – обратился он ко вселенной, к высшим силам, к кому-нибудь, – не настолько не так».

Доходившие до Холла слухи о мортийских подземельях вовсе не были преувеличением. Здесь было невероятно холодно даже солдату, который в походах не раз спал зимой на на снегу. Во многих камерах не было даже тюфяков, обязательных в тюрьме Нового Лондона. Большая часть факелов на стенах прогорела, и в некоторых частях коридора факелы, которые несли Левье и Корин, были единственным источником света.

«Ни стражи, ни тюремщиков, – подумал Холл. – Что, черт возьми, здесь произошло?»

Как бы то ни было, никому, похоже, не было никакого дела до того, выживут ли пленники или нет. Лишь у некоторых были покрывала, многие кашляли, и глухой грудной кашель явно указывал на развивающуюся пневмонию. Некоторые просили воды, показывая пустые ведра сквозь прутья решеток, когда Холл проходил мимо.

– Мы найдем ключ, – говорил им Булава, но даже Холл слышал неловкость в его голосе. Они готовились прорубать себе дорогу в подземельях, готовились освободить Королеву или умереть; конечно, это был бы трудный бой, но, по крайней мере, эти трудности были привычны. Они готовились даже к тому, что не все уцелеют в этом бою, но никто из них не был готов к такому. В одной из камер женщина на последних сроках беременности умоляла ее выпустить. За спиной Холла приглушенно выругался один из Королевских Стражей. Для Холла самый тяжелый бой был бы лучше этого, и тут он был не одинок. Через пару поворотов в подземелье Блазера начало подташнивать.

– Далеко еще? – спросил Булава у Левье.

– Два поворота направо и вниз.

Добравшись до второго поворота все они замедлили шаг, и Холл крепче сжал рукоять меча. Еще мгновение назад он хотел окунуться в битву, но теперь почувствовал, как по телу бегут мурашки. Перед ними была лестница, уходящая во тьму, и Холл чувствовал, как оттуда тянет леденящим холодом. Кровавый след вел туда.

– Тихо, – предупредил их Левье, и начал неслышно спускаться по ступенькам. Теперь они вынуждены были растянуться цепочкой, и Холл оказался позади огромного, похожего на медведя мужчины из команды Левье. Лестница была узкой, и Холл ощутил внезапную вспышку клаустрофобии от того, что стены смыкались над ним, а перед ним и за его спиной шли люди. Стены дрожали от топота множества ног – это люди Левье громили верхние этажи Дворца.

В конце лестницы их колонна замерла. Коридор был погружен во тьму, но запах крови здесь стал более сильным и заметным, почти навязчивым. Густой, тошнотворный, отдающий ржавой медью, он впивался в ноздри, стоило Холлу сделать вдох.

– Факелы сюда, – тихо скомандовал Булава, и Корин передал свой факел вперед. Света факелов хватило, чтобы осветить коридор, но Холлу, перед которым стоял человек-гора, ничего не было видно.

– Что это? – требовательно спросил Булава.

– Не шевелитесь, – велел Левье, но Холл, не в силах больше выносить неизвестность, продолжил пробираться вперед, пока не увидел.

В самом конце коридора, футах в пятидесяти от них, перед дверью в камеру лежало тело. Дверь была распахнута настежь. Холл не смог опознать тело, потому что его закрывали две сгорбившиеся над ним фигуры, такие маленькие, что Холл сперва принял их за стервятников. Но затем одна из них повернулась, и Холл разглядел, что это был ребенок, маленький мальчик.

– Назад! – крикнул Левье. – Морган, Хоуэлл, Лир, сюда, живо!

Но в коридоре было слишком тесно, и людям Левье пришлось проталкиваться вперед, пока остальные отступали назад к лестнице. Булава не отступил, так же, как и Холл, который пробирался вперед, пока не замер рядом с капитаном.

– Что они такое? – спросил Булава у Левье.

– Чума нового мира.

– Это же просто дети! – возразил Холл.

– Продолжайте так думать, генерал, пока они не выпьют всю вашу кровь досуха. – Левье поднял меч, потому что мальчик поднялся на ноги и рванулся вперед.

– Кто там? – спросил Пэн, и его голос взлетел вверх. – Чье это тело?

– Это ее камера, – тихо ответил Левье. – Оставайтесь здесь.

Он со своими четырьмя людьми двинулся вперед по коридору, оставив Булаву и Холла позади. Блазер пробился вперед и встал за плечом Холла, а остальные столпились у лестницы.

– Чума? – повторил Холл. – Нападения на севере?

Булава не ответил, но Холл уже понял все сам. Он слышал о разрушениях в Реддике и северном Алмонте; если бы Холл все еще имел в распоряжении армию, его, скорее всего, уже отправили наводить там порядок. А так напавшие на Тирлинг не встретили никаких препятствий и неуклонно продвигались на юг. Выживших после их нападений почти не было. В тех немногих вестях, что доходили до Холла, говорилось о невероятно сильных животных. Но дети?

Мальчик ринулся вперед, угрожающе зашипев, от чего кожа Холла покрылась мурашками, и свалил с ног кадарца. Другой ребенок – теперь было видно, что это девочка – кинулся в бой, повис на ноге Левье и впился зубами в его бедро.

– Пятерых может быть недостаточно, – сказал Булава и бросился вперед. Холл и Блазер рванулись следом.

– Назад! – крикнул Левье. Изрыгая проклятия, он рывком высвободил ногу и швырнул девчонку гиганту Моргану, который держал ее извивающееся тельце до тех пор, пока Левье не проткнул ее мечом. Девчонка заверещала, словно пожарная сирена.

– Боже, – пробормотал Блазер. Холл повернулся к Булаве, ожидая, что тот начнет протестовать, но Булава стоял и смотрел на это с каменным лицом, словно такое зрелище было ему не в новинку.

Мальчишка оседлал кадарца Лира и каким-то образом прижал его к полу. Но тут Хоуэлл сгреб его и ударил о прутья с такой силой, что мальчишка рухнул на пол как подкошенный. Хоуэлл схватил его за одну руку, Ален за другую, а Лир вогнал в ребенка нож. Холл больше не мог на это смотреть; он отвернулся, прикрыв глаза, когда мальчик закричал.

– Готово, – объявил Левье, некоторое время спустя. – Идем.

Булава двинулся вперед в окружении своей Стражи, и Холл пошел следом. Он думал, что попал в кошмар наяву, и все же то, что ждало его впереди, оказалось еще ужаснее: двое детей лежали на полу, истекая кровью, а чуть дальше по коридору обнаружилось тело еще одной девочки, которое Холл до этого не видел, тоже с ножом в груди. Прямо напротив открытой камеры лежало четвертое тело, высокой светловолосой женщины, и теперь Холлу стало понятно, почему фигурки детей сперва напомнили ему стервятников: грудь женщины была разодрана, ребра белели среди ошметков плоти.

– Кибби? – позвал Булава.

Кибб успел скрыться в камере Королевы, и теперь оттуда доносился его голос.

– Ничего. Здесь никого нет.

Холл почти не слышал их разговора. Он замер перед соседней камерой.

– Ни знака? Ни сообщения?

– Нет. Лежанка, свечи, спички, два ведра. И все.

– Где она? – потребовал ответа Пэн.

Холл поднял руку и помахал ею перед прутьями решетки. Человек с той стороны решетки не помахал ему в ответ. Голова мужчины была обрита, и ему не помешало бы как следует поесть, но лицо было в точности как у Холла.

– Саймон, – прошептал он.

– Шея сломана. – Голос Корина слышался отдаленно; он склонился над светловолосой женщиной. – Она умерла быстро, до того, как пришли эти твари.

– Ах, проклятье, – прошептал Булава, опускаясь на колени перед телом. – Она выполнила свою работу.

Саймон протянул руку сквозь прутья решетки, и Холл сжал ее, другой рукой коснувшись щеки брата. Холл не видел своего близнеца почти двадцать лет, и все эти годы старательно гнал от себя мысли о нем. И вот Саймон был прямо перед ним.

– Но где же Королева? – спросил Элстон. В других обстоятельствах Холла немало бы повеселили жалобные нотки в голосе могучего стража. Губы Саймона шевельнулись, но слов не было слышно. Холл склонился к решетке.

– Что?

– Красная Королева. Она забрала ее.

– Что ты там говоришь? – Булава оттолкнул Холла в сторону, но даже тогда тот не выпустил руку брата.

– Королева ударилась головой об решетку. Красная Королева утащила ее с собой.

Булава перевел взгляд с Холла на Саймона, а затем, видимо, решил, что вопрос их сходства сейчас не важен.

– Куда она ее потащила?

Саймон указал в сторону, противоположную той, откуда они пришли.

– Как давно?

– Не знаю. Думаю, много часов назад. Здесь нет времени.

– ЧЕРТ!

Холл вздрогнул. Пэн стоял к ним спиной, и плечи его вздрагивали.

Холл снова повернулся к Саймону, только теперь заметив стены его камеры, увешанные чертежами и схемами. Раньше они подолгу сидели вдвоем, придумывая всяческие штуковины, рисуя схемы палочками на земле. Инженеры. Холл сморгнул слезы и, осознав, что Саймон все еще заперт, стал искать ключ.

– Куда она могла пойти? – спросил Дайер у Левье.

– Я не знаю.

– Джин Рич. – Голос Булавы больше напоминал карканье, и Холл с тревогой заметил, что с лица капитана сошли все краски. – Она в Джин Рич. Андали нам говорила, а я не послушал.

– Никто из нас не послушал, – напомнил ему Элстон. Он положил руку на плечо Булаве, но тот стряхнул ее, и внезапно Холл почувствовал, как что-то надвигается, ощутил, что капитан, все-таки, достиг точки кипения. Стражи, видимо, тоже это поняли, и неосознанно, но слаженно стали отступать, отворачиваясь. Холл повернулся к Саймону и сосредоточил взгляд исключительно на лице брата, когда за его спиной раздался он – долгий, рвущий душу вой, полный гнева и горя.