Глава 28
Тревожные новости

В общем, договориться с десятником, который так и не представился, не удалось. Он просто отказывался верить в историю, которую я рассказывал, и даже то, что ее подтверждали остальные, не заставило солдата усомниться. На мою просьбу увидеть кого-нибудь из охотничьего легиона десятник и вовсе внимания не обратил:

– Это уж как тебе повезет. Но я бы на твоем месте не спешил с этим, если тебе жизнь еще мила. То люди суровые, церемониться не станут.

Опросив также других моих спутников, пограничник, кажется, немного засомневался, но все равно не поверил. Решил, должно быть, что мы банда особо злостных нарушителей границы новосозданной автономии, которые упорствуют в своей злонамеренности.

– Ладно, нет моих полномочий, чтобы с вами разбираться, господа нарушители, – подытожил он, приведя в камеру Рина, которого допрашивал последним. – Доклад я уже отправил, а там как начальство решит, так и будет. Но по нынешним временам особо на снисхождение не рассчитывайте. Дамы-то да, может, и обойдутся, а вот вы, рожи разбойничьи, готовьте шеи. – И оставил нас наконец-то в одиночестве.

– Ты это, командир, поясни, чего он такое про шеи говорил? – забеспокоился Бурундук. – Как-то мне не понравился его тон.

– Он уверен, что нас вешать будут, – мрачно пояснил я. – Но я ему не верю. Думаю, начальство его все же захочет для начала разобраться. Эх, мне бы кого-нибудь из тысячи встретить, все бы и прояснилось сразу.

– Или хотя бы кого-то, кто бывал в столичном театре, – добавила Инга. Со мной она до сих пор напрямую говорить отказывалась, но остальных не игнорировала. – Хотя для этой провинции оба события одинаково маловероятны.

Тем не менее нам повезло. Уже на следующий день мою слегка проголодавшуюся и с шикарным фингалом особу пытался задушить в объятиях Альберт Кестнер, бывший десятник охотничьей тысячи.

– Боги, лан Варден! Я уж и не чаял, что на этом свете встретимся! Вот счастье-то! Как же вы тут оказались, лан Варден? Вы знаете, что в Артании вы нынче самый разыскиваемый преступник? Как же вы добрались-то сюда? Ох, что я говорю! Да чтоб вы, да этим городским крысам себя изловить позволили! – каждая фраза сопровождалась очередной попыткой то ли раздавить мне ребра, то ли выдавить внутренности.

– Альберт! – прокряхтел я, – Я от твоей радости сейчас преставлюсь! Прекрати меня плющить!

– Виноват! – кричал Альберт, но плющить не прекращал. У меня ей-ей глаза из орбит лезли. Единственное, что заставляло меня терпеть это издевательство – это ошеломленная рожа десятника. До него, кажется, начало доходить, кому он начистил физиономию, и от этого вид у бедолаги был откровенно бледноватым.

Позже, когда восторги от встречи слегка поутихли, уже по пути в Цветтюхе, я слушал последние новости, которые с готовностью пересказывал десятник Кестнер:

– Беда творится, лан Варден, – качал головой старый товарищ. Мы ехали все в той же карете – теперь в сопровождении двух десятков бойцов, с которыми на пост прибыл Кестнер. – Эти, в Совете, с цепи сорвались. У нас теперь первородные – главные союзники и вообще братья. Мы с ними теперь в десны лобзаемся, и единственное, значит, препятствие, чтобы не жить мирно и радостно – это, значит, кучка ренегатов и военных преступников под управлением самых главных преступников – вас, лан Варден, и лана Беара. Которые, значит, оккупировали территорию союзного государства. Кеймур – это уже у них союзное государство! Мрази! Все кто мог либо к вам подались, либо вот – по другим легионам разбежались. В стране голод. Здесь, на границе, еще ничего, а в столице, говорят, последних котов уже доели, теперь на крыс с воронами охотятся. И это в конце лета! И ведь не скажешь, что неурожай какой. Кто крестьянством живет – те вроде с голода пухнуть не собираются. Только ярмарки в этом году запретили. А вместо ярмарок, командир, прошли государственные скупщики, весь урожай за бесценок скупили и увезли. Вроде как с целью борьбы с голодом. Только до городов так ничего и не доехало, а куда делось – неизвестно. – Альберт собрался было сплюнуть, но сообразив, что в карете так делать некрасиво, удержался.

– А глашатаи Совета знай вещают по площадям, что, мол, в том вина ренегатов, и стоит только их отловить, и эти, мать их, союзнички остроухие нас тут же провизией по самые брови засыплют. Сдается мне, лан Варден, вы первородных хорошо потрепали весной, иначе бы они так не забегали, правда? – Альберт от избытка чувств даже хлопнул ладонью по колену. – Эх, жаль, меня с вами не было! Про то, как вы на центральной площади столицы всю правду сказали, легенды ходят! За списки той речи нынче и повесить могут! Ну не здесь, понятно, не в Цветтюхе. Ну да что я, вы это все, должно быть, и сами знаете. Не зря же сюда прибыли!

– Подожди-ка Альберт, – насторожился я. – А зачем, по-твоему, я сюда прибыл?

– Как зачем? – удивился старый товарищ. – За помощью, знамо дело. В одиночку-то против Совета и первородных даже вы не справитесь. Так вы знайте – все, кто здесь есть из охотничьего легиона – с вами!

– Альберт, ты, возможно, удивишься, но последние месяцы я провел в Согресе. Были у меня там дела. И я совсем не в курсе последних новостей. В Кеймуре остался Беар, он сейчас там всем и управляет. Что значит «Совет и первородные вместе»?

Кестнер посмотрел на меня недоуменно и немного сочувственно:

– Ох, лан Варден. Совет спелся с первородными и сейчас собирает армию, чтобы вырезать этот самый Кеймур и всех, кто там есть. Всем в уши льют, что вы там, дескать, спелись с какими-то нелюдьми, которые еще хуже эльфов, и всякую другую ерунду врут. Первородные вроде как их не только пропустят через лес, но и поддержат со своей стороны. Они не выступили до сих пор только потому, что собирать, в общем-то, некого. У Артании почти не осталось армии. В бой пойдут те, кому не удастся от вербовщиков слинять. В эту новую армию вербуют даже женщин, – Альберт скривился и сплюнул на пол. – Кроме того, они смогли нанять полтысячи наемников где-то на юге – не потому, что не хватает денег, просто мало кто соглашается в этом участвовать. Ну и еще кучка идиотов, которые верят всему вранью, которое вещают с площадей, но таких совсем немного. И они не станут тянуть до того момента, когда выпадет снег. Начинать войну под осень глупо, но вы ведь знаете – в эльфийских лесах теплее. Они просто ждали, когда люди отчаются. Может, и уже выступили, до нас же новости не быстро доходят.

Обескураживающие вести. Мы вроде бы готовились к этому моменту, но мне все равно казалось, что все случится нескоро. Что Совет не успеет или перенесет его хотя бы на зиму – снега в Артании выпадает не так много, чтобы зимняя война стала невозможной.

– Я, когда о том, что вы объявились, узнал, уже месяц как здесь сидел, нос боялся высунуть, – продолжал разглагольствовать десятник. – Мамка у меня тут с сестрой, вот сюда и подался вместе с Гертом и Карлом, ну вы помните, из моей тройки. Им-то возвращаться не к кому было, вот мы всей компанией и подались из той клоаки. А потом лан Трихе сказал, что во всем этом участвовать не желает. Они с мэром Фогтом решили, что Совет им больше не указ, и до прояснения ситуации надо, значит, сидеть здесь. В общем, Цветтюхе теперь – автономная область. Ну а мы с ребятами подумали – чего без дела сидеть? Нас ведь со службы тоже того, Совет уволил. А так если подумать – присягу мы давали королю Гриму и тысячнику охотничьего легиона. Вам то есть. Ну и ни вы, ни его величество нас от службы не освобождали. Вот теперь мы все трое десятники. Прикомандированы к первому легиону. Вы не подумайте, лан Варден, теперь-то мы вернемся. Правда ведь? И знаете, лан Варден, я родных если что тоже в Кеймур перевезу. Когда победим.

– Альберт, дружище, ты мне сейчас столько новостей рассказал, что все это нужно еще осмыслить. Мы там, в Кеймуре, знаешь ли, не особо за новостями следим, а последние пару месяцев я и вовсе в Согресе был. Но для своих, конечно, всегда место найдется, – поспешил я добавить, видя, как вытягивается от обиды лицо товарища. – Просто не знаю, понравится ли тебе нынче в Кеймуре. Там тоже ведь не мед с сахаром.

– Ерунда, лан Варден. Главное, свои все и предателей нет. В такой компании и помереть не зазорно. Надоело, что вокруг непонятно кто – то ли враги, то ли предатели.

– Согласен, десятник, целиком и полностью. – Я все-таки решился и сказал: – Знаешь, Альберт, ты поговори с остальными нашими. Узнай, все ли думают так же, как ты. Раз такие дела, то помощь, может статься, мне действительно будет необходима. Только не надо пока кричать об этом на каждом углу, хорошо? Нужно все же узнать поточнее, что сейчас и как в Артании.

Мы еще долго обсуждали последние новости. Я делился рассказами о жизни в плену у эльфов, о племени орков и гоблинов, о страшных разумных ящерах, которых встретил после бегства из плена. Рассказал и о нашем последнем визите в эльфийский лес. Да так увлекся, что забыл о том, что слушателей в карете кроме Альберта еще полно. А те, гады такие, сидели тихо, боясь прервать нежданные откровения. Нельзя сказать, что раньше я ничего не рассказывал спутникам. После того как мы вернулись из Согреса, поддерживать особую секретность смысла не было, просто времени, да и желания травить байки не возникало. Говорна кое-что рассказывала, но без особых подробностей, а тут я вывалил всю историю. В общем, слушали меня внимательно, и когда я неожиданно выпал из воспоминаний, все, включая госпожу Краус, разочарованно вздохнули.

– Да уж, командир. Помотала тебя жизнь, – подытожил Рин, убедившись, что продолжение в ближайшее время не планируется. – Понятно теперь, где ты научился так лихо воевать.

– Не жалеете, что решили присоединиться? – хмыкнул я.

– Мы, лан Варден, в наемниках уже несколько лет, – серьезно ответил Тикль. – И под смертью ходить приходилось. В нашем ремесле ведь никогда не знаешь, когда тебя на тот свет наладят. Так что дело привычное. Платят неплохо, конечно, да только не одним золотом жизнь меряется. Кто я буду, когда меч держать не смогу? Бывший наемник, бездомный. Наемник – он ведь для каждого чужак, кроме такого же наемника. С тобой, если повезет, может, и большими людьми станем. Кто знает, как судьба повернется? Семьями обзаведемся. Я вот уже того, подумываю, – скосил он глаза на отчаянно смущавшуюся Маргарет. – Героем-то всяко быть лучше, чем простым солдатом удачи, так?

«Это если выжить удастся», – подумал я, но вслух говорить не стал. Уж эти трое отлично понимали все риски. К тому же мы все равно уже подъезжали к Цветтюхе, так что время досужей болтовни закончилось.

Лан Трихе пожелал встретиться, как только узнал, кого именно остановили пограничники на заставе. О нашем прибытии ему доложили быстро, и часа не прошло, как я в сопровождении Альберта прибыл в магистрат. Может, не успели еще взрастить настоящую бюрократию в новообразованной автономии, а может, у десятника Кестнера здесь было привилегированное положение.

Хмурый и чем-то озабоченный секретарь провел меня прямо в кабинет лана Трихе, даже не заставив ждать положенные по этикету десять минут. С тысячником Первого легиона мне до сих пор не доводилось встречаться, но не узнать по описанию лана Трихе было невозможно. Первый легион всегда был образцовым, и его командир как нельзя лучше соответствовал образу блестящего офицера и храброго воина на службе его величества. Высокий широкоплечий здоровяк с глазами цвета стали и коротким ежиком русых волос наверняка когда-то был предметом фантазий многих столичных леди. Даже до нашей провинции доходили слухи о его победах в амурных делах! Вот только сейчас вокруг глаз офицера залегли тени, а в волосах проглядывало не по возрасту много седины. В общем, мне лан Трихе понравился, а вот во взгляде, которым он ощупывал меня, особой приязни не наблюдалось. Тем не менее общался со мной господин тысячник подчеркнуто вежливо.

– Рад, очень рад знакомству, – поприветствовал меня командир Первого легиона, вставая из-за стола. – Впрочем, не я один. Думаю, уже к вечеру вокруг магистрата соберется множество желающих лично убедиться в том, что герой войны с первородными в очередной раз воскрес из мертвых. Знаете, многие в Артании были уверены, что вы так и сгинули в застенках тайной полиции.

– И у меня создается впечатление, что вас несказанно печалит тот факт, что слухи оказались преувеличенными, – неожиданно для себя ляпнул я. Очень уж неожиданно было увидеть такую откровенную неприязнь от человека, которому по всем признакам я никак не мог насолить в прошлом.

Лан Трихе такой откровенности не ждал. Даже замер на секунду, будто завис, а потом вдруг махнул рукой и даже чуть ссутулился и уже совсем другим тоном ответил:

– Ну так, а что ж вы хотите, лан Варден? Объятий и слез радости? Вы ведь пришли просить помощи, а у нас тут, знаете ли, и у самих положение не ахти. Вы ведь не с визитом вежливости заявились. И даже не для переговоров, иначе явились бы инкогнито. Учитывая последние новости, я уверен, что знаю, для чего вы пришли в Цветтюхе. Вам нужна армия. И вы ее получите – стоит только произнести прочувствованную речь на центральной площади. Вам ведь наплевать, что Цветюхе живет, только пока в нем стоит Первый легион!

– Подождите, лан Трихе, – прервал я разошедшегося тысячника. – Верите или нет, я понятия не имею, о каких последних новостях вы говорите. В Цветтюхе я, конечно, приехал в том числе в поисках вашей поддержки, но планов собирать армию у меня нет. Пока. Более того, я вообще крайне мало знаю о том, что происходило в Артании в последние месяцы, и буду очень признателен, если вы заполните пробелы в моих знаниях!

Тысячник посмотрел на меня недоверчиво.

– Хотите сказать, вы только что явились из своего Кеймура? И сразу ко мне?

– Нет, последние месяцы я провел в другом месте, – уклончиво ответил я. – Об этом, если позволите, позже. Все-таки расскажите, уж будьте любезны, почему вы решили, что мне срочно понадобилась армия? Что-то у меня плохие предчувствия.

– И они вас не обманывают, – мрачно ответил лан Трихе. – Совет окончательно слетел с катушек. Заключили союз с первородными и готовятся напасть на Кеймур. Армия у них откровенный шлак – фактически это ополчение, которое поддерживает несколько сотен наемников с юга. Впрочем, вам от этого легче не станет. Первый легион в этом участвовать не собирался, если вам интересно.

– Удручающие новости, – ухмыльнулся я. Если бы Альберт не предупредил заранее, я бы выразился гораздо жестче, но теперь у меня хватило самообладания остаться в рамках вежливости. – Скажите, лан Трихе, – осторожно спросил я. – Почему в таком случае Совет еще у власти? Армия их не поддерживает. Я ведь правильно понимаю – остатки Ростенского и Карстенского легионов тоже не подчиняются Совету? Почему их до сих пор не сбросили силой?

– Потому что долбаные идиоты! – неожиданно яростно выкрикнул тысячник. – Совет сейчас контролирует только столицу и несколько ближайших городков. Юг – ну, вы уже знаете. Восточный Ростен присягнул Петеру Мортону, это их мэр. Они посадили в крепости у моста через Зеленую свой гарнизон, и теперь в ус не дуют – им бояться нападения незачем. В Картене власть у Трех Сестриц – может, слышали? Это жены дяди нашего покойного величества Грима. Да-да, все трое. Две бывшие и последняя, лана Алисия. Я уж не знаю, какие у них были отношения при жизни графа Ортена, но теперь, говорят, дамочки действительно зовут друг друга сестрами и вообще не разлей вода. Как раз там и обосновались, как вы выразились, остатки упомянутых вами легионов. Там, правда, совсем немного этих остатков, тысячники Анхель и Контел слишком поторопились объявить о нежелании подчиняться Совету. Тогда все еще не было настолько паршиво, и в результате кучу хороших парней бросили в тюрьмы. Куда они делись оттуда – не знаю, помнится, у вас были на этот счет какие-то подозрения, о которых вы не побоялись высказаться на главной площади столицы. Так или иначе, оба тысячника сейчас пытаются спешно восстановить численный состав легионов хотя бы за счет новобранцев.

Видя непонимание на моем лице, лан Трихе пояснил:

– Подождите, лан Варден, я как раз подхожу к сути проблемы. Которая заключается в том, что мы не можем договориться. Его величество не оставил наследников, а значит, трон, после свержения Совета, остается вакантным. И каждая сторона видит на нем своего кандидата. Я-то ладно, хотя мне тоже не улыбается подчиняться тройке полоумных вдов и тем более бывшему владельцу десятка лесопилок, даже не благородному. Но плевать, ради того, чтобы все закончилось, можно и через себя переступить. Вот только остальные две стороны не столь покладисты. В одиночку ни у кого не хватит сил, чтобы дать бой войскам Совета, да еще остается вероятность удара в спину от «союзничков». Вот и получается, что господа из Совета по-прежнему сидят в столице и делают, что хотят.

«Да и сам ты наверняка не такой бессребреник, – мысленно закончил я за лана Трихе. – Наверняка возможность умостить задницу на трон не оставляет тебя таким равнодушным. И ради этого можно и пожертвовать кучкой беженцев, обосновавшихся в Кеймуре. Вот только как ты собираешься этот трон удержать, если больше некому будет мешать первородным? А еще ты боишься, что я пришел отнять у тебя даже тот маленький кусочек власти, что есть сейчас. Повезло нам, что мы не явились сюда инкогнито. Эдак и в самом деле можно было тихо исчезнуть!»

Я изо всех сил сжал зубы, удерживаясь от того, чтобы высказаться вслух. Не время сейчас говорить то, что думаю.

– Неприятная ситуация, – нужно было что-то сказать, и я не нашел других слов. – Что ж, лан Трихе, я сказал это вначале нашего разговора и готов повторить сейчас: пока я не прошу помощи. Не собираюсь также агитировать народ на восстание против узурпаторов. Мне нужно несколько дней, чтобы хоть немного разобраться в ситуации и узнать, как идут дела у моих подчиненных. После этого мы с вами поговорим еще раз.

– Как угодно. Хотя вы так и не сказали, для чего появились в Цветтюхе.

– Чистая случайность, господин тысячник, – ответил я. – У меня были кое-какие дела в Согресе. Мы перешли границу неподалеку отсюда и наткнулись на вашу заставу, вот и все.

Кажется, лан Трихе мне ни капли не поверил, но вытрясти из меня правду он не мог.