– А папа с нами поедет? – спросил Гарольд утром перед ежегодным Парадом экипажей, который проводился в Центральном парке в один из теплых весенних дней, полных солнечного света, цветущих деревьев и нежного ветерка. Сегодня, к сожалению, погода стояла пасмурная и прохладная. Настроение у Гарольда было ей под стать – одевался он с сердитым видом и не быстрее улитки.

– Ты же знаешь, он уехал, – ответила Альва.

– Я подумал, он вернулся, пока я спал.

– Нет, он не вернулся. Мы поедем на праздник с полковником Джеем, миссис Джей и девочками.

Гарольд плюхнулся на пол и сложил руки на груди.

– Если папы не будет, я никуда не поеду.

– Семья Джей нас ждет. Вставай. Ты уже большой мальчик, не глупи. Еще надо причесаться, и повар приготовил тебе завтрак.

Сын посмотрел на нее, не поднимаясь.

– А Вилли едет?

– У него другие планы. Встань немедленно.

Гарольд неохотно послушался.

– Папа всегда разрешает мне ездить верхом. Можно, я поеду?

– Нет, – сказала Альва, выводя его из комнаты. – Мы поедем в коляске Джеев.

– Почему папе обязательно нужно куда-то уезжать?

Уильяму вовсе не обязательно постоянно отправляться в поездки. Просто он в очередной раз сделал такой выбор, подумала Альва. Вслух же она ответила:

– Корабельщики попросили его кое-что проконтролировать.

И это «кое-что» заняло довольно много времени. Уильям уехал в феврале. А сейчас был уже май.

– А новая яхта будет еще больше, чем «Альва»?

– Да.

– А скоро ее достроят?

– Скоро.

На самом деле судно достроили, оставалась лишь оснастка. В последнем письме Уильям писал то, что Альва уже успела прочесть в «Таун Топикс» и «Ворд»: торжественный спуск на воду новой яхты под названием «Вэлиант» («Отважная») состоялся, а роль крестной выполнила тезка Альвы. «Я попросил леди Мэй Альву Монтагю исполнить ваши обязанности, – писал он. – «Вэлиант» – это в честь вас, моя дорогая».

Новость порадовала бы Альву гораздо больше, будь у нее возможность отказаться от приглашения поучаствовать в спуске яхты собственноручно. Однако никто ее не пригласил.

Также из газет она узнавала о том, что Уильям появлялся то в Каннах, то в Берлине, то в Женеве, Париже или Будапеште, чаще всего за игровыми столами, иногда на яхтах. Его имя окружали имена жуиров, аристократок, временами – каких-то неизвестных принцев. Альва не хотела бы попасть в их компанию – ее интересы были совершенно иными. Тем не менее всякий раз, читая о том, как муж празднует чей-то день рождения или отмечает выигрыш в рулетку, она чувствовала досаду. Ее собственные дни состояли из бесконечных распоряжений по домашнему хозяйству и званых обедов. Ей приходилось ездить в оперу и посещать званые вечера без сопровождения. Она отложила ежегодную поездку в Париж, потому что Уильям попросил дождаться его возвращения с новой яхтой. И не вернулся.

Поскольку Уильям не мог сопровождать семью на параде, Альва сначала отклонила приглашение Джеев. Однако Люси Джей заметила, что парад – отличная возможность вывести в свет Консуэло.

– Там будет самый цвет молодежи, а в них никогда не рано вселять надежду. Альва, послушайте меня – это ваш материнский долг.

Долгом же отца Консуэло оставалась оплата ее платья из оранжевой органди, шляпы с плюмажем, вышитых перчаток и блузок, которые Альва заказала у Мэри. Отцу Консуэло достаточно просто существовать, ведь он являлся номером два из числа самых богатых людей Америки.

Если Уильям не убьет кого-нибудь на глазах у всех, ничто не сможет пошатнуть его авторитет. Он уже сделал все, что должен был, в том числе женился на женщине, которая может и будет делать за него все остальное.

Провожая Гарольда на кухню, Альва решила больше не думать о муже. Не следует злиться. Уильям назвал яхту в ее честь. Она отважная.

Отважная женщина усаживала сына за стол рядом с упакованной в органди сестрой, когда в комнату вошла служанка со словами:

– Мэм, вас хочет видеть мистер Оливер Белмонт.

– Дядя Оливер! – вскочил Гарольд.

Альва положила руку ему на плечо.

– Сядь на место и ешь яичницу.

– Но я хочу увидеть дядю.

– Молодой человек, если вам не хочется провести остаток дня за уроками, делайте, как я говорю.

– Да, мэм, – буркнул Гарольд и взял вилку.

Альва вовсе не желала проявлять к сыну такую резкость. Он был очень искренним и любознательным ребенком, совсем как она в свое время. Может быть, она и отважная, но постоянное отсутствие Уильяма ее порядком утомило. Поэтому Альва велела служанке:

– Пригласите мистера Белмонта.

Она села за стол, налила себе чашечку кофе и взяла тост, хотя уже позавтракала раньше. Лучше чем-нибудь занять руки, когда он придет.

Оливер появился в комнате со словами: «Приветствую семейство Вандербильт! Готовы к чудесной прогулке в парке?» Наклоняясь к Гарольду, чтобы пожать ему руку, он на ходу поцеловал Консуэло в макушку.

– Какое у вас безоблачное настроение, – заметила Альва. – Не в пример сегодняшнему дню.

– Я сегодня завтракал конфетами, только маме не говори, – признался он Гарольду.

– Тогда я бы тоже был довольным, – согласился Гарольд.

– А мне бы поднял настроение круассан с шоколадом, – заявила Консуэло, хотя и до появления Оливера особого недовольства не проявляла.

– А вам? – Оливер поднял взгляд на Альву.

– Желаете кофе? Или приказать подать что-нибудь более питательное, нежели ваш первый завтрак?

Оливер уселся за стол напротив Гарольда.

– Благодарю, я не голоден. Чего я действительно желаю, так это сопроводить вас на парад. Уильям прислал мне телеграмму и попросил позаботиться о вас вместо него.

– А вы приехали верхом? – уточнил Гарольд. – Я тоже хочу покататься.

– Верхом. И мне кажется, нам всем не помешает конная прогулка! Все уныние как рукой снимет.

Альва ответила:

– Благодарю вас, но полковник Джей пригласил нас разделить экипаж с его семьей. В конце концов, это же парад экипажей. Кроме того, может пойти дождь.

– Допустим, дождь действительно пойдет, – предположил Оливер. – Что тогда?

– Мы промокнем, – сказала Альва.

– И?

– Можем простудиться.

– И часто вам это удается? Я имею в виду – простыть оттого, что промокли? Только подумайте – вы ведь постоянно промокаете, принимая ванну.

Гарольд начал упрашивать:

– Мама, можно? Ну пожалуйста? Это же так интересно. И все уныние как рукой снимет.

– Я тоже хочу прокатиться верхом, – поддержала Консуэло.

– Но ведь дочери полковника расстроятся, – возразила Альва.

– Ничего, я приглашу их на пикник в Ньюпорте на следующей неделе. Можно? Мы же приедем туда в четверг? Значит, в пятницу будет пикник.

Альва взглянула на Оливера, который с едва заметной улыбкой наблюдал за происходящим. Он знал, что доставляет ей неудобство, и ему это нравилось. И ей это тоже нравилось, Господи помилуй. Но дети правы – кататься верхом гораздо интереснее, чем сидеть в коляске, даже если это новенькое немецкое ландо, которым полковнику не терпелось похвастаться. И не важно, что небо хмурится.

– Если пойдет дождь и вы простудитесь, я собственноручно буду варить для вас куриный бульон, – заявил Оливер.

– Вы умеете готовить?

– О, у меня много талантов, – ответил он.

Гарольд выжидающе смотрел на Альву. Она кивнула.

– Мы согласны! – довольно объявил мальчик.

– Я отправлю записку миссис Джей, – сказала Альва, уже точно зная, что не напишет ни слова об Оливере, а объяснит перемену в планах желанием Гарольда покататься верхом – и это не будет ложью. Она неспроста добралась до самых верхов общества. И Уильям назвал яхту в ее честь. Отважная.

Весна сменилась летом. В Ньюпорте наступили долгие томные дни, и Оливер стал сопровождать Альву и детей во всех случаях, кои требовали присутствия Уильяма. Оливер был милым, спокойным и забавным. Если Альва и чувствовала в его присутствии неловкость – что ж, ее можно было и потерпеть.

Уильям меж тем писал, что на яхте уже стелили ковры, развешивали люстры, обивали стены резными панелями и устанавливали рояль. «Я приеду в июле».

Альва писала в ответ: «Будем ждать. Дети по вас скучают. Я тоже».

Она пыталась убедить себя, что это так, и предпочитала не думать о том, что теперь, когда Оливер сопровождает ее на светских приемах, она получает от них гораздо больше удовольствия, чем раньше. Оливер оказался прекрасным собеседником. Он обращался с ней тепло и ласково, как с сестрой. Он часто с гордостью говорил об Уильяме, без тени критики или ревности. Временами, когда Оливера не было рядом – когда Альва, к примеру, лежала в кровати и не могла уснуть, – у нее появлялось странное ощущение, что он думает о ней. Как о женщине. Но ведь он вел себя так целомудренно! Эта дилемма сводила ее с ума – точнее, сводила бы, если бы Альва себе это позволила.

Она скучала по Уильяму, то есть убеждала себя, что скучает, внутренне настаивала на этом. Жаловалась на это каждому, кто упоминал, как давно Уильям в отъезде: «Да, мы скучаем по нему. Я скучаю. Яхта будет просто невероятной. Мы обязательно пригласим вас прокатиться».

Никто не говорил (по крайней мере, ей лично): «Как же много времени вы проводите с мистером Белмонтом!» Эту роль взяла на себя «Таун Топикс», маленькая, но влиятельная газетка, публикующая сплетни о знаменитостях. Газетку выпускал полковник-оппортунист Манн, прекрасно знавший слабые места богатеев и имевший дерзость на них наживаться, если его достаточно убедительно не «поощряли» это прекратить. Относительно безобидная статейка гласила:

Ни у кого не имелось ни малейшего повода верить написанному. Однако Манн и не стремился к тому, чтобы его слова принимали за чистую монету. Но Альва все же решила нанести визит в издательство «Таун Топикс» и поговорить с ним лично.

– Спасибо, что нашли для меня время, – поблагодарила она Манна, который учтиво пододвинул ей стул.

Славящийся прежде всего своими щегольскими костюмами, серебристыми волосами и дорогими сигарами, при ближайшем рассмотрении он оказался утомленным и задерганным человеком с маленькими глазками и дряблым, морщинистым лицом. Справа от подбородка до носа тянулся тонкий шрам.

– Всегда рад вас видеть, миссис Вандербильт. Чем могу быть полезен?

С каменным выражением Альва произнесла:

– Прочитав ваш последний выпуск, я решила прийти и напомнить вам, кем является мой муж.

Манн улыбнулся.

– Мы просто пошутили, вы же понимаете. Вы ведь читали нашу газету и раньше. У нас есть чувство юмора, и мы полагаем – по крайней мере, надеемся, что оно есть и у наших читателей.

– Вы, наверное, помните, что мой муж – Уильям К. Вандербильт – унаследовал у своего отца некоторую сумму.

– Миссис Вандербильт, я вижу, вы расстроились…

– Вы помните эту сумму? Шестьдесят пять миллионов долларов. С тех пор она, безусловно, выросла. Сколько денег у вас, полковник Манн?

– Это мое личное дело, и оно не имеет никакого отношения к…

– Любопытно, что вы говорите о «личном деле», которое «не имеет никакого отношения». Я чувствую то же самое в отношении своей жизни, как, полагаю, и мистер Белмонт, и, вне всякого сомнения, мой супруг. – Альва поднялась. – Я не знаю подробностей вашего финансового положения, но уверена, что с ним ничего не произойдет, если, конечно, вы подумаете о том, что могут сделать деньги моего мужа, если он решит подать на «Таун Топикс» иск за клевету.

Манн тоже встал и ответил, провожая ее до двери:

– В нашей стране существует кое-что под названием «свобода слова». И она не стоит мне и цента. Доброго дня, миссис Вандербильт. Передавайте мужу мой привет.

– Непременно, – ответила Альва, уверенная, что, несмотря на всю браваду, Манн прекрасно понял, что она имела в виду.

С приближением июля Ричард Хант заканчивал работу над особняком Оливера – из-за болезни матери Оливера строительство затянулось. Его дом стал следующим по улице после усадьбы Альвы. Она беспокоилась, что Ричард берет слишком много заказов – помимо домов Оливера и Джорджа, он занимался восстановлением поместья для Корнеля и Элис – первоначальное здание сгорело дотла при пожаре.

Новый Брейкерс вышел не только лучше старого, но и в два раза больше Мраморного дома. Если в особняке Альвы было два этажа из камня, Элис заказала три. Если Альва использовала позолоту только в отделке Золотого салона и Розовой столовой, Элис щедро позолотила каждую из общих комнат. Если Альва, мужем которой был Уильям К. Вандербильт, стала владелицей самого впечатляющего дома в Ньюпорте, Элис, как жена Корнеля Вандербильта II, делала все, чтобы ее особняк стал поистине несравненным. Ведь что подумают люди в противном случае?

Оливеру, как и Альве, нравилось присутствовать на стройке, наблюдать за управляющим, замечать ошибки, пока их еще легко исправить. Оливера весьма впечатлила Готическая комната Альвы, и он консультировался с ней по поводу использования этого стиля в оформлении Белкурта (так он назвал свой дом). Он играл в поло с другими джентльменами, возил ее и детей в Грей Крэг, уговорил Германа Олрикса поучить Гарольда управлять «Хильдегардой» и брал Вилли на скачки в Шипсхед-Бэй. Вместе с Консуэло он читал вслух «Американского претендента» Марка Твена. Сопровождал Альву на балах, званых ужинах и пикниках, где они часто уединялись и беседовали в спокойном месте.

После одного из таких званых ужинов Тесси Олрикс отозвала Альву в сторонку:

– Я вынуждена у вас спросить: что между вами и мистером Белмонтом?

– Мы беседуем.

– Неужели? И о чем же?

– Ну, мы говорили о президенте Кливленде и проблемах, связанных с правительством, в котором слишком большое влияние имеют семьи вроде Белмонтов и Вандербильтов – такая олигархия не имеет ничего общего с представительской демократией.

– Альва, вы надо мной смеетесь. Я хочу знать, о чем вы говорили на самом деле! Вы любовники? Расскажите мне, это будет нашей тайной.

Кем-кем, а любовниками они точно не были. Оливер относился к ней тепло, однако в его поведении и намека не содержалось на те страстные порывы, которые возникали в прошлом. Это позволяло Альве проводить с ним время, не чувствуя неловкости или вины. И все же она была странным образом разочарована… С этим ей придется жить. Да, тяжело, но ничего не поделаешь – жизнь иногда тяжела.

Альва прошептала Тесси Олрикс на ухо:

– Чеканка серебряных монет.

– Что?

– Валютная политика. Честно. Спросите у него.

Тесси Олрикс рассмеялась.

– Ладно, вы меня убедили. Романтикой здесь и не пахнет.

Альва промолчала, однако внутренне не согласилась. Обсуждать политику с Оливером было ужасно романтично – что может быть более очаровательным и возбуждающим, чем привлекательный и интересный мужчина, который воспринимает всерьез твои рассуждения и взгляды?

Еще Альва не призналась бы ни Тесси, ни Уильяму, ни тем более Оливеру в том, что, как ни пыталась она это игнорировать, только в присутствии Оливера чувствовала себя по-настоящему живой. Она испытывала желание. Уильям, напротив, заставлял ее чувствовать в лучшем случае тепло в груди, но ничего ниже по телу. Абсурдно. Возмутительно. Нелепо. И все равно Альве хотелось видеться с Оливером и нежиться в лучах его внимания, пусть ее чувства и останутся безответными.

С усами или без них, она никогда бы не спутала его с мужем.

Был конец июля. Альва нежилась на широкой веранде Мраморного дома и смотрела на океанскую синь, раскинувшуюся за лужайкой. Возле нее в ведерке со льдом стоял кувшин джулепа. Уильям написал в телеграмме, что вернется домой «в следующий четверг», и теперь, когда этот следующий четверг наступил, Альва решила не думать о том, как долго его не было и как редко он ей писал.

Сидя в мягком шезлонге и любуясь видами, можно было не думать и о том, что страна вновь попала в весьма затруднительное положение. Можно было не замечать финансового кризиса. Забыть о том, что многим банкам пришлось закрыться из-за массового изъятия вкладов. Высокий уровень безработицы. Низкие зарплаты. Недостаток жилья в городах. Преступность. Отсюда, с веранды, брак, страна – да что уж там, целый мир – представлялись идиллическими, надежными, спокойными и даже изобильными, если вспомнить о ловушках на лобстеров и крабов, установленных недалеко от берега, о зарослях ежевики рядом с домом, о пышном огороде, разбитом кухаркой у восточных стен особняка, где буйно разрослись помидоры, огурцы, капуста, травы, горошек и зеленые плети, на которых ближе к осени появятся тыквы.

Альва ничего не добьется, если станет упрекать Уильяма в том, что он так надолго оставил детей (не говоря о жене) и им пришлось искать общества другого безусого мужчины. Муж просто вернется домой, и они заживут прежней жизнью. Возможно, тогда Оливер снова отпустит усы. Проблемы страны Альва тоже решить не в силах. А потому она будет пить свой джулеп и наслаждаться свежим бризом.

Солнце уже начало клониться к горизонту. Дом отбрасывал на лужайку широкую тень. За лужайкой вздымались и снова опускались волны океана. Со стороны дома послышались голоса. Альва велела лакею сообщить мистеру Вандербильту, где он сможет ее найти – по всей видимости, ее просьба была выполнена.

Она услышала, как Уильям подошел, однако не обернулась к нему, только сказала:

– С возвращением.

Супруг приблизился, встряхнул перед ее лицом «Таун Топикс» и указал на обведенный текст.

– Объясните мне, что это значит.

Это была та самая статейка Манна.

– Вопрос уже закрыт, – ответила Альва, отодвинув газету в сторону. – Как ваше путешествие? «Вэлиант» оказалась более надежной, чем ее предшественница? Вы отлично выглядите.

Уильям стал еще красивее, чем прежде. С возрастом в его лице появилась характерность, которой не хватало в юности.

«Кто-нибудь должен укутать его в мантию из горностая и короновать», – подумалось ей.

– Депью говорит, что ходят слухи.

– Вас очень долго не было. Конечно, люди начали об этом судачить. Такое случается, если супруг влиятельной дамы постоянно пропадает за границей.

– Зато некоторые в это время занимаются явно не разговорами.

– Прекратите драматизировать. В любом случае Оливер на вас ни капли не похож.

– Вы хотите сказать, что он не выезжает с вами «периодически»?

– Вернее будет сказать – он выезжал с нами «неоднократно», – поправила она, доливая в бокал напиток. – Не угоститесь?

– Но вы же моя жена. Я этого не потерплю!

– Вы сами попросили его подменить себя. Он так и сделал. Как друг.

Уильям опустился в соседнее кресло.

– Вы хотите сказать, что не влюблены в него? Между вами ничего не происходит?

Он ревновал ее! Потрясающе.

– О господи, Уильям! Между мной и Оливером не происходит совершенно ничего. Он приятный собеседник, каким и всегда являлся. – Альва постучала пальцем по газете: – Я предупредила полковника Манна, что, если он не прекратит печатать подобный нонсенс, вы засудите его за клевету.

Уильям потянулся за ее бокалом и осушил его одним глотком, налил еще и тоже выпил залпом.

– Ну хорошо, – произнес он с тяжелым вздохом, вернул бокал и уперся ладонями в бедра. – Прекрасно. Я должен был понять, что вы не…

– Да, вы должны были понять, – проговорила Альва мягко.

Напиток помогал ей не отклоняться от намеченного курса.

– Прошу прощения. Все эти годы вы давали мне только поводы для гордости.

– Не могу не согласиться с вами.

– И мне очень приятно, что Белмонт остается моим верным другом.

– Это весьма разумно с вашей стороны.

Несколько минут они сидели молча, слушая шелест прибоя. Альва прервала молчание:

– Расскажите мне о яхте. Она стоила потраченных на нее времени и усилий?

Уильям улыбнулся:

– Она просто бесподобна. Нет ничего лучше, чем начинать что-нибудь с нуля, правда?

– Очень жаль, что нельзя с такой же легкостью спасти то, что тонет или уже затонуло. Пока вас не было, положение дел в Новом Свете стало весьма удручающим.

– Тогда позвольте мне на время увезти вас отсюда – отправимся в путешествие первым классом в какое-нибудь новое невероятное место. Детям будет полезно, расширит их кругозор. Я знаком с виконтом Лансдауном в Калькутте. Уверен, он и его жена будут рады нас принять. Я напишу ему сегодня же, и начнем готовиться к путешествию!

– В Индию?

– Он – губернатор колонии. Они живут во дворце – проблем не возникнет. Начнем с Северной Африки, пересечем Средиземное море, потом через Суэцкий канал выйдем в Красное море и, наконец, в Аравийское. Я распоряжусь, чтобы «Вэлиант» подготовили к переходу, составим расписание и уже в ноябре – декабре сможем отправиться, как раз когда там наступит благоприятная погода.

– Уильям, вы только что вернулись домой.

– Ну и что. – Муж только махнул рукой. – Вы заслужили это путешествие. В его завершение можем заглянуть в Европу, провести следующее лето в Париже – вы же любите Париж. Альва, вам это тоже пойдет на пользу. Нам обоим.

– Нам обоим?

– Нам с вами следует узнать друг друга заново. Мы ведь уже не дети, которыми были двадцать лет назад. Подумайте только – нашу собственную дочь уже пора выводить в свет. – Уильям пододвинулся к Альве и взял за руку: – Начнем все с чистого листа?

– Уильям…

– Мне сорок три года.

– И что же?

– Ну… – Он смотрел на их руки. – Не знаю. Мне чего-то не хватает.

Альва немного подумала над его словами и ответила:

– Хорошо.

Уильям взглянул ей в глаза.

– Правда? Вы хотите отправиться в путешествие?

– Да, хочу. Начать с чистого листа.

Она сможет забыть о рутине, об обществе, о несочетаемости дружбы с Оливером и брака с Уильямом, ибо, хотя физически она оставалась верной мужу, духовно она этим похвастаться не могла. То, что она чувствовала, – дурно, и она станет гораздо счастливее, если избавится от этих чувств.

Идея мужа настолько ей понравилась, что ей и в голову не пришло поинтересоваться мотивами Уильяма. Или подумать о том, как эгоистично он вел себя все эти месяцы. Альва лишь надеялась, что, отправившись за границу с новой, более преданной и еще более привлекательной версией супруга, она сможет почувствовать к нему симпатию и, что еще лучше, навсегда забыть об Оливере.