Поезд на Одессу через Киев отправлялся с Николаевского вокзала предпоследним. За ним стоял только ночной московский. Носильщики метались между багажом, бурлил обычный хаос посадки в поезд дальнего следования, с криками, слезами, упреками, забытыми вещами и билетами.

Лебедев прогуливался у вагона первого класса, что был в голове состава у самого паровоза, и милосердно не раскуривал сигариллу. Сначала он заметил Ванзарова, идущего налегке. Вид его друга совсем не был похож на вид счастливого путешественника, отбывающего в страну своей мечты. Ванзаров сосредоточенно смотрел себе под ноги, ничего не замечая и целиком уйдя в мыслительные дебри. Аполлон Григорьевич уже решил, что Ванзаров забыл багаж. Но тут показался носильщик. Здоровенный детина еле шел, покачиваясь тростинкой под грузом двух чемоданов. Можно было принимать пари: чемоданы добьют носильщика или он донесет их. Лебедев готов был сделать ставку на багаж. Но другого спорщика не было, а Ванзаров в задумчивости чуть не прошел мимо своего вагона. Пока не наткнулся на выставленную ладонь.

– Друг мой, зачем вам в Греции столько кирпичей? Парфенон хотите отстроить заново?

– Там книги, – ответил Ванзаров, еще не вернувшись из сетей логики.

– Пожалели бы носильщика, он же не ломовая лошадь…

– Да-да, конечно…

Было ясно, что Ванзаров слушает что-то внутри себя.

Поединок с чемоданами остался за носильщиком. Швырнув их с плеча, он никак не мог отдышаться. За такие нечеловеческие труды получил целую трешку от Лебедева. Как приз победителю. Ванзаров же еще пребывал в прострации.

Паровоз дал первый гудок. Кондуктор прошел мимо вагонов, сообщая, что посадка заканчивается, господ пассажиров просят поторопиться, а провожающих выйти из вагонов. Ради интереса Лебедев проверил чемодан: даже для него вес был солидным. Он только хотел спросить: «Не забыли сменное белье?», как Ванзаров осмысленно взглянул на него.

– Аполлон Григорьевич, вскрытие сделали?

Лебедев аж рукой хлопнул по ляжке.

– И это вместо: «Дорогой друг, как мне будет недоставать вас в отпуске»?

– Так что показало вскрытие?

Совершенно невозможный человек. Ну что с ним сделать?

– Вас что больше всего интересует?

– Вы прекрасно знаете…

– Нет, следов ядов в организме найти не смог, – сказал Лебедев и выдержал паузу, прежде чем перейти к главному. – Да, она была на втором месяце беременности. К моменту удушения. Незадолго до смерти у нее была половая связь. Не проститутка. Удовлетворены?

Ничто из обнаруженных фактов, кажется, не удивило Ванзарова. Будто он рассматривал такой вариант, один из нескольких. Вариант подтвержден. Чему тут радоваться?

– Метки на одежде?

– Никаких. Даже платка в рукаве не нашел.

– Что-то из других признаков?

Лебедев замялся.

– Тело в таком состоянии, что утверждать наверняка трудно. Если вообще возможно.

– Достаточно ваших предположений.

– Как будет угодно… Она из простых, не благородных, но не крестьянка. Скорее – мещанка. Судя по ступням, какое-то время занималась стоячей работой. Возможно, торговала за прилавком в дамском магазине. Не прачка, это по рукам вам сказал, не швея, не модистка: пальцы не исколоты. Врожденных заболеваний нет. Сифилиса нет.

– То есть барышня в полном расцвете.

– Да, была здорова, пока не удушили. Шейные позвонки сломаны, на тросе умерла почти сразу.

– Взлетела, как бабочка…

– Вам виднее, друг мой. Криминалистика оперирует только фактами.

– Перед смертью она ожидала приятный сюрприз от близкого человека.

– С чего вы взяли?

– Иначе барышня не сунула бы голову в петлю. Доверчиво сунула…

– Сопротивления не оказывала, это верно… И вот что: у нее довольно хорошо развиты легкие, мышцы горла и связки…

– Певица? – резко спросил Ванзаров, как раз под второй гудок паровоза.

Лебедев не готов был подтвердить.

– Скажем так: старательно занималась пением… Ну, что об этом толковать. Заключение пристав получит, пусть сам разбирается, – и Аполлон Григорьевич сгреб в охапку друга. – Прощайте, не знаю, как пережить эти месяцы. Привык я к вам за столько лет… Не увлекайтесь греческим вином, оно, говорят, коварное.

Ванзаров не ответил на объятия, оставаясь неподвижным.

Лебедев нахмурился:

– Вы что еще надумали? Дело простое, выеденного яйца не стоит.

– Не все то просто, что таким кажется.

– Отпуск и только отпуск!

– Не понимаю, зачем там бабочки, – сказал Ванзаров. – Не ложатся в логическую цепочку.

Лебедев без разговоров закинул в тамбур один чемодан. Что стоило ему напряжения всех мышц.

– Марш в отпуск, – скомандовал он.

– Аполлон Григорьевич, тело несколько раз поднимали и опускали. Вот что по-настоящему странно.

– Зачем? – невольно спросил криминалист.

– Кто-то хотел снова и снова видеть ее.

– С чего взяли? Бабочки подсказали?!

– Колесо подъемника было смазано. Смазали неумело, масло попало на трос. А им не пользовались три или четыре года.

– И что с того?

– Тросом несколько раз пользовался тот, кто повесил барышню…

Над перроном прозвучал третий гудок. Лебедев, как Сизиф, закинул последний чемодан. Проводники закрывали подножки тамбура. Ванзарова просили садиться, поезд отправляется через минуту.

– Трос свободен, на нем может появиться еще одна…

Насильно расцеловав друга в обе щеки, Лебедев толкнул его к лесенке вагона.

– Пишите почаще. Шлите побольше открыток с греческими видами. И не забивайте голову пустяками!

Ванзаров взялся за поручни.

– Пристав не справится…

Приподняв друга, как ребенка, Лебедев поставил его на металлическую ступеньку. Проводник нервничал и тянул руку к медлительному пассажиру. Паровоз дал прощальный гудок и выпустил облако пара. Поезд дрогнул и тронулся.