Максим шагнул в дверь и… не смог из нее выйти.

В первое мгновение он не понял, что происходит. Он ничего не видел, не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. Он будто завяз в густом черном тесте.

В спину сильно толкнули, вминая еще глубже в «тесто», – Огница вошла в спираль. Максим попытался развернуться, предупредить, чтобы остальные сюда не совались. Тут же вспомнил: предупредить не получится, эта дверь действует в одном направлении. И еще сообразил – вокруг никакое не тесто, а грунт. Что означало очень простую вещь. И очень неприятную для путешественников: выход засыпало. Из-за чего, неизвестно – то ли природный катаклизм, то ли местные жители проделали здесь то же, что Рен-Рендук в Добрии с выходом из Задвери. Но причина Максима не интересовала, потому как дышать тоже не получалось. И если они немедленно не выберутся из ловушки, то не выберутся вообще. Останутся погребенными в безымянной могиле.

Он бы задохнулся, если бы не комбинезон криссов. Там, в коридоре перед смертоносным шлюзом, им не показалось – вокруг головы коротышки и правда возникала прозрачная сфера. Сейчас точно такая же мерцала перед лицом Максима. Она позволяла не задохнуться. Но с каждой секундой справлялась с этим все хуже и хуже.

Огница судорожно забарахталась, что-то забормотала, не разберешь. Потом толкнули снова – Гуня. Максим принялся поспешно врываться в землю, стараясь отодвинуться, пока они не передавили друг друга.

Грунт был не спрессованный, не каменистый, его вполне можно было копать руками, раздвигать, вминать, прокладывая туннель. Но скоро Максим сообразил, что не может определить направление – где здесь верх, а где низ?! Даже сидевший в мозгах пониматель оказался бессильным. А когда барахтанье позади прекратилось, он и вовсе растерялся. Что делать? Ползти неизвестно куда или возвращаться, пытаться нащупать друзей? Вдобавок накатывающее все сильнее удушье… Он отчаянно заработал руками, задрыгался, забился, как пойманная в сеть рыба. Захотелось кричать – дико, во все горло. Но кричать было глупо и бесполезно. Да и нельзя кричать, нужно экономить силы и воздух!

Время словно завязло, не могло двигаться, как ему положено. Прошло всего ничего, как они угодили в ловушку, а казалось – целый час. От удушья, от ужаса голова начинала кружиться, в глазах темнело… нет, это прежде было темно, а теперь поплыли алые кровяные пятна. Руки больше не хотели слушаться, пальцы не сгибались. Максим дернулся из последних сил…

Он мгновенно понял, на что наткнулся. Это была нога, лодыжка кого-то, одетого в комбинезон, – ощущение гладкого и скользкого материала под пальцами не оставляло сомнения. И нога принадлежала явно не коротышке и не сфинксу. Огница? Он потянул девушку за ногу, дернул. Нога покорно подчинялась всему, что он с ней делал. Нога не пыталась сопротивляться. Нога была неживой.

К горлу подкатил колючий комок. Выходит, Огница уже задохнулась? И теперь пришел его черед. Ему не выбраться из этой могилы, не вернуться на Землю! Никто не узнает, что с ним стряслось, – пропал без вести. Он заскулил едва слышно. Нельзя, невозможно пройти через эту анфиладу миров! Нечего было и пытаться. Лучше бы он остался в Вирии или в Добрии – там ведь тоже люди живут! Огница, например, жила.

Комок в горле сделался еще жестче, еще колючей. Максим вдруг осознал, что все, кто был его спутниками в путешествиях между мирами, погибли: Гоэльт, Ильма и Зира, Шур и Гундарин, Огница. Один Рен-Рендук выжил! Потому что хитрый. И умный. А умный не станет ловить журавля в небе. Он поймает синицу и будет раскармливать ее до размеров страуса.

Комок в горле внезапно растаял. На смену жалости к себе самому, к друзьям, которые погибли так глупо и нелепо, пришла злость. Ну нет, он так легко не сдастся! Он не собирается умирать! Максим зарычал, отпустил лодыжку девушки и вновь вонзился в землю. Он знал, в какую сторону надо рыть. Совсем не туда, куда карабкалась Огница. Прямо, прямо, все время прямо! Грунт под рукой поддался, исчез. Сквозь алую пелену проник свет. Максим дернулся к нему… и вывалился наружу.

Голова кружилась, и не получалось рассмотреть, что делается вокруг. Он видел только довольно крутой склон, поросший редкими пучками травы. Он торчал из этого склона, высунувшись по пояс, и вокруг громоздились комья свежевывороченной земли.

А воздух здесь был таким замечательным! Максим набрал его полную грудь. Выдохнул, снова вдохнул. Он мог бы заниматься этим бесконечно. Оказывается, самое приятное занятие на свете – дышать!

И тут же вспомнилась неподвижная нога. Нельзя медлить, ни секунды нельзя! Максим выпростался из норы, развернулся и обратно в нее пополз. Он вовсе не был уверен, что успеет спасти хотя бы кого-то из друзей. Но он должен попытаться!

Ногу он нащупал довольно быстро. Затем откопал и вторую, попытался тянуть, но тело девушки было впрессовано в грунт накрепко, не сдвинешь. Пришлось копать выше, освобождая его. Тело было мертвым, сомневаться не приходилось. Наверное, следовало оставить его, искать остальных… На что он надеялся?! Воздух внутри призрачного гермошлема закончился. Нужно было отступить, выползти наружу, чтобы отдышаться…

– Макс!

Голос был приглушен толщью земли, но Максим все равно узнал его. Значит, он ошибся? Она жива?! Он закричал в ответ:

– Огница, я сейчас!

С криком ничего не получилось, стенки туннеля глушили его. Но как тогда девушка умудрилась докричаться из-под земли? Или… Не додумав мысль до конца, он попятился так быстро, как мог. Выбрался из дыры, приподнялся. И тут на него съехала Огница.

– Макс, ты живой!

Он и ответить ничего не успел. Девушка навалилась, обняла, прижалась всем телом. Мерцающая сфера вокруг головы погасла как раз вовремя, чтобы она смогла ткнуться носом в его щеку. И губами.

– Ты… ты откуда взялась? – Он насилу вывернулся, уставился на нее.

– Оттуда! – Она махнула рукой вверх. – Мы с этим… с Урмшуром только что выбрались. Я думала, что это ты рядом. А вылезла, глядь – не ты. Знаешь, как я испугалась? Думала, ты внизу остался. И тут гляжу – ниже по склону кто-то ковыряется. Я сразу поняла, что это ты! Закричала, но ты уже назад под землю залез. Ты меня спасать хотел, да?

– Ага… – признался Максим. Он никак не мог прийти в себя от такого неожиданного поворота. – Так Шур жив? – Он вскочил на ноги, посмотрел вверх. Никого видно не было. – Где же он?

– Коротышку полез доставать. А ты сильно…

Дальше Максим не слушал. Склон хоть и был не очень крутой, но и не пологий, потому взбираться на него лучше всего получалось на четвереньках. Там, где склон выгибался округлым бараньим лбом, в земле зияла дыра. Раньше, чем он подскочил к ней, из дыры показались ноги, потом спина. Потом и весь Шур.

Сфинкс выдернул из земли коротышку, словно репку из грядки, повернулся, увидел Максима. И улыбнулся. И Максим улыбнулся. Все обошлось, Шур жив, Огница жива, и даже Гуня уцелел. Вдруг захотелось броситься к ним, обнять всех скопом… Конечно, он так не сделал, не девчонка же…

– Как ты сумел выбраться? – спросил сфинкс.

Максим пожал плечами.

– Так же, как и вы. Копал…

– Мы пробивали туннель вдвоем с девушкой. Я – когтями, она – ножами. Чередовались: один роет, второй вниз сдвигает, уминает. И Гундарин помогал уминать.

– Эт точно, я помогал, – важно подтвердил коротышка. Он успел немного отдышаться и из лежачего перешел в сидячее положение.

– В одиночку я бы не справился, – продолжал Шур. – Не успел бы десять метров пробить и задохнулся. Кислородом комбинезоны обеспечивают, но с углекислым газом плохо. Наверное, у криссов метаболизм иной.

Он помолчал, посмотрел внимательно на Максима, на подошедшую следом за ним девушку и добавил:

– Человек оттуда не выбрался бы. Тем более в одиночку.

– Я же не вверх копал, как вы. У меня там десяти метров не было.

Шур помолчал, прикидывая. Затем мигнул, согласился:

– Да, ты копал почти горизонтально, по кратчайшему пути к поверхности. Но для этого ты должен был знать, в какой стороне склон. И что он вообще есть.

Максим развел руками.

– Я просто угадал. Повезло.

– Повезло…

– Это здорово, что ты угадал! – Огница, не удержавшись, вновь схватила его за руку.

А Максим внезапно вспомнил…

– Постой, а кого же я вытаскивал? Там, в земле, кто-то зарытый!

– Криссы, – объяснил Шур. – Их тут много. Мы на двух наткнулись. Криссы прошли в дверь и застряли.

– Что же, у них инструментов с собой не было? Взорвали бы этот холм на фиг.

– У тех, которых мы нашли, взрывать и копать было нечем. К тому же криссы мыслят иначе, чем мы. Задача у них была не туннель копать, а совсем другая. Я забрал инструменты. Пригодятся.

Он вынул из карманов два станнера, повертел в руках, протянул один Максиму. Спохватившись, тот быстро ощупал собственный комбинезон. Понимал, что зря, не прятал оружие, в руке держал, когда сквозь спираль шагнул. А когда в землю встрял, и думать о нем забыл.

– А я свой потерял, – признался Максим.

И тут же будто бревном по башке огрело. Не только станнер он под землей оставил…

– Сумка! Там же карта!

Максиму показалось, что он не устоит на ногах. Как же это?! Что же теперь делать? Он растерянно смотрел на друзей. А те смотрели на него. Но сочувствия в их взглядах почему-то не было. Коротышка фыркнул.

– Эвона, карта! У тебя там харч был, козлятинка – вот чиво жалко. Что ж, я ее зря коптил? – Он пошарил у себя за спиной. И достал измятую, перепачканную землей сумку! – На, не теряй в другой раз.

Максим поспешно схватил, развязал тесемку, сунул внутрь руку. Карта была на месте. Фляга с водой, вернее, с протоплазмовым бульоном, миска и ложка из небьющейся криссовской керамики, нож, подстилка, оставленная на всякий случай руббольная форма. Единственное, чего недоставало…

– НЗ куда-то подевался.

– Я его в надежное место перепрятал, чтобы ты больше не разбрасывался, – хмыкнул коротышка, потирая пузо. – Нужно ж мне было силы подкреплять, пока я грунт утрамбовывал.

– Ты умудрился под землей мясо сжевать? – изумился Шур. – Как?! На тебе же силовой гермошлем был?

– И чиво?

Судя по всему, требовать объяснений такому чуду было бесполезно. Да и не до объяснений пока. Они пробились в новый мир, и пришла пора с ним познакомиться.

Шур с Огницей «выкопались» почти на самой верхушке склона, там, где он переставал быть склоном, превращался в бескрайнюю, поросшую низкой серебристо-зеленой травой равнину. Нора Максима чернела ближе к основанию, где склон оборачивался неширокой лощиной. По дну лощины тек ручей, вокруг него поднимались кусты и невысокие деревья с округлыми кронами. И над всем этим посреди изумрудного неба висело неподвижное солнце.

Максим взглянул на небо, вздохнул. Поймал себя на мысли, – а точно ли на Земле небо синее? Стопроцентной уверенности в этом уже не было. Еще несколько таких же миров – и он начнет сомневаться, что видел звезды. Пролистнул карту на нужную страницу, сверился.

– Нам на северо-восток, как раз вдоль этой лощины. Дойдем до реки и будем подниматься вверх по течению, до самой двери. Меток там нет, значит, мы ее сразу увидеть должны. Она прямо на берегу расположена.

– Увидим, если ее не засыпали, – возразил сфинкс. – Спираль двойная?

– Двойная, – подтвердил Максим. – Думаешь, двери специально закопали?

Можно было и не спрашивать. Не с неба же упали эти тонны грунта? Кто-то тщательно и целенаправленно наращивал холм. Причем довольно давно – склон густо порос травой.

– Давай спустимся к ручью, – вдруг предложила Огница. – Помыться хочется.

Максим оглянулся на нее, потом осмотрел себя, сфинкса, коротышку. Комбинезоны обладали многими полезными качествами. Кроме того, что силовыми гермошлемами головы своих владельцев защищали и кислородом снабжали, они еще и не пачкались. Даже ладони остались чистыми! Видно, «силовые рукавицы» комбинезон тоже наращивал. А то, что в любой криссовской одежде не потеешь, давно известно. Так что предложение Огницы Максиму показалось обычной девчоночьей блажью. Но Шур неожиданно поддержал ее:

– Хорошая мысль. Мы пока не знаем, кто здесь обитает. Маячить на открытом месте нецелесообразно. Лучше идти по лощине.

Спорить с этим доводом никто не стал. Правда, склон под конец оказался настолько крут, что единственным способом спуститься по нему было съехать на заднице. У Максима это получилось нечаянно – поскользнулся, шлепнулся и поехал. Но Гуня нечаянности не заметил и, пока Шур и Огница встревоженно замерли, плюхнулся себе на пятую точку и с веселым гиканьем помчался вниз.

На дне лощины их встретила густая упругая трава, в которой Гуня мгновенно застрял. Максим проехался чуть дальше, до самого ручья. А когда примеру друзей последовала Огница, то она умудрилась в этот ручей и бултыхнуться с разгону. Впрочем, девушка ничуть таким обстоятельством не огорчилась.

Ручей был слишком мелким, чтобы в нем купаться. Зато вода оказалась прохладной, кристально чистой, вкусной. Шур подстрелил станнером несколько пичуг, сидевших на ветвях ближайшего дерева, и, пока Максим с Гуней ломали и стаскивали в кучу дрова, выпотрошил и ощипал добычу. Птички хоть и были невелики и костлявы, но, зажаренные на вертеле, вкус имели отменный. Не сговариваясь, друзья вылили из фляг опротивевший бульон, прополоскали их, наполнили чистой водой. Этот мир обещал не оставить их голодными.

Мир выглядел чем-то средним между Добрией и Коолайнель. Он не был таким красочным и приторно-прекрасным, как мир лупоглазов. И одновременно в нем не было вечного добрийского увядания. Максим попробовал придумать шкалу для пройденных миров. Коолайнель несомненно был июлем, Вирия – июнем, Добрия походила на август, «Гвыхия» – на март. А теперь они попали в май. Тепло, но не жарко, свежая зелень вокруг, в воздухе нет запаха пыли. Ему очень нравилось это время года. Учеба в школе заканчивается, еще немного – и каникулы, куча свободного времени, море, солнце, отдых. Сейчас он снова попал в май. Только это была не Земля. Похожее, но другое. Максим не смог узнать ни одного дерева, росшего в лощине, ни одного кустика, ни одной былинки. Даже пичуги, которых они зажарили и съели, даже многочисленные жучки и козявки, снующие в траве, не походили на тех, что ему доводилось видеть на Земле. Конечно, можно убеждать себя, что и в ботанике ты не силен, и мест посетил на родной планете не так уж много. Убеждать можно, но не нужно.

К реке они вышли спустя три часа. Была та широкая, полноводная, как Мотеца у Главца. И так же оба берега оказались пологими. Хотя, не совсем пологими – с этой стороны вплотную к воде подступал склон холма, поросший все теми же, похожими на пушистые зеленые шары, деревьями.

Шур подошел к урезу воды, прищурился, вглядываясь в противоположный берег. Произнес:

– Это цивилизованный мир. На той стороне – возделанные поля.

Коротышка хмыкнул, почесал макушку.

– Нам же на ту сторону не надо, а?

– Как раз надо, – возразил Максим. – Давайте решать: здесь будем переправляться или выше по течению?

– А чиво решать? Я плавать не умею, а дальше, мож, мелко будет.

– Может, и мелко, – задумчиво произнес сфинкс. – Но переправиться стоит здесь. Иначе местные жители решат, что мы прячемся. Кто прячется, у того враждебные намерения. Лучше сразу установить контакт.

– Эвона, контакт! А ежели здесь гвыхи какие-нибудь живут? Лучше не высовываться, пока не заметили.

– Уже заметили.

– Почем знаешь?

– Смотри.

Он повел головой влево, и все повернулись вслед за ним. Неподалеку от места, где они стояли, на берегу лежали две лодки. Чуть далее угадывались туго натянутые лески, тянущиеся к разноцветным поплавкам на воде.

– Гы, рыбачат, – удивленно хмыкнул Гуня. – А хозяева где?

– Хозяева увидели нас и спрятались. Если мы уйдем, они оповестят сородичей. До двери нас могут не допустить. Если она еще…

Он не договорил, Максим и так понял: «Если она еще существует». Но произносить вслух подобное ему тоже не хотелось. Если и та дверь закопана, то, чтобы найти ее, чтобы разрыть целый холм, им понадобится много дней работы… А то и месяцев! Инструменты вдобавок. И главное, чтобы никто не мешал.

Коротышка покосился на спутников и пошел к лодкам. Отбросил палку в сторону, сложил руки рупором, закричал, повернувшись к покрытому лесом склону:

– Эгей, вы где? Мы друзья, мы тоже криссов не любим! Мы от них сбежали!

– Не старайся, они боятся. Возможно, это дети рыбу ловят, – остановил его Шур. – Нужно переправиться на другой берег.

Он подошел к лодкам, начал их внимательно осматривать. Огница и Максим подошли следом.

– Макс, тут люди живут, – шепнула девушка. – Смотри, лодки, как у нас в Добрии. И весла.

Сфинкс посмотрел на нее, затем перевел взгляд на топчущегося поблизости коротышку. Сказал:

– Размеры отличаются.

– Точно, – согласился Гуня. – В одну не поместимся, нужна обе брать.

– Если заберем обе, как рыбаки назад вернутся? – возразил сфинкс. – Это будет недружественный поступок.

Он повернулся к лесу, громко и внятно произнес:

– Мы возьмем вашу лодку, чтобы переправиться через реку. Мы оставим ее на берегу. Мы не присвоим ваше имущество.

– Думаешь, они тебя поняли? – с сомнением спросил Максим.

– Надеюсь. – И, столкнув одну из лодок в воду, скомандовал: – Гундарин и девушка садятся в лодку. Мы переправимся вплавь.

Едва Максим перевел это распоряжение для Огницы, как она запротестовала:

– Почему это? Макс, я лучше тебя плаваю. Давай ты залезай в лодку.

В ее предложении была и логика, и какая-то непонятная на первый взгляд правильность. Максим ощущал эту правильность, но признать не мог. Что же получается, он будет в лодке рассиживать, веслом помахивать, а девчонке вплавь перебираться? Как будто он слабее ее! Шур эти умозаключения понимал прекрасно, потому и предложил в лодку посадить девушку. И в этом тоже была логика… Только правильности не было.

Гуня над всеми этими сложностями не раздумывал и повторных приглашений не ждал. Запрыгнул на борт, схватил весло, рявкнул на Огницу:

– Рыжая, ты чего там застряла? Ну-ка, иди сюда! На весла сядешь, раз такая дылда здоровенная вымахала! А в водичке плескаться любой сумеет.

Плыть, придерживаясь рукой за борт, оказалось не тяжело. И пусть река была широкая, но зато медленная. Огница легко справлялась с течением, лодку почти не сносило, она шла ходко. Да и то сказать – лодка маленькая, легкая, с такой и ребенок справится. Если бы не Гуня, ерзавший на носу, то и дело вскакивавший, чтобы лучше рассмотреть противоположный берег, было бы совсем хорошо.

С противоположного берега их заметили, когда они миновали середину реки. Не исключено, что заметили и раньше, но теперь на берегу собиралась толпа. Двуногие, двурукие, в штанах и рубашках – Максим решил было, что княжна права, и они попали в человеческий мир. Но тут Шур, плывший рядом, проронил:

– Так я и думал…

А Гуня радостно завопил из лодки:

– Глядите, это ж мои сородичи! Это ж Од’дом! Уря!!!

И Максим, наконец, понял – по берегу снуют не люди, а олли. Целая толпа коротышек.

Однако настроена эта толпа была отнюдь не дружелюбно. Какое-то дреколье, вилы, лопаты, топоры в руках – это еще полбеды. Но двое держали нечто, весьма смахивающее на арбалеты. И когда в нескольких метрах от лодки в воду ушла, громко булькнув, стрела, Максим удостоверился, что не ошибся. Точно, арбалеты.

Вторая упала ближе, прямо перед носом лодки. Третья – еще ближе. Гуня испуганно оглянулся на друзей.

– Они чиво там, ополоумели? – Он замахал руками, закричал: – Эгей, тута свои! Хватит пулять-то!

Неизвестно, поняли его стоявшие на берегу или нет. Но если и поняли, то на их действиях это никак не сказалось. Стрелы продолжали падать в воду, а когда одна из них стукнулась в борт лодки да так и осталась торчать, Максиму сделалось неуютно. Стрела была короткая и толстая, но все же это была именно стрела, а никакой не болт, как называли эти штуковины в книжках.

– Чиво они? Чиво они? – Гуня чуть ли не плакал. Потом начал просить: – Шур, мож, давай лучше обратно поплывем? Ну их, дурней безголовых!

– Комбинезоны! – догадался сфинкс.

И Максим сообразил одновременно с ним, – может, на секундочку позже, – все дело в комбинезонах! Местные криссов так боятся, что стрелять принялись, едва разглядели серо-стальные доспехи. А кто там в них одет – дело десятое. Не стоило здесь переправляться, надо было разворачивать пока не поздно.

Он открыл рот, готовый крикнуть это продолжавшей грести девушке. Но неожиданно в голову пришла другая идея:

– Огница, снимай с Гундарина комбинезон, быстро! И с себя тоже!

– Что?! – Та чуть весло не уронила от такого предложения. – Макс, что ты такое говоришь? Раздеваться при всех? На мне же под низом нет ничего, ты что, не соображаешь!

И Максим понял, отчего ее предложение поменяться местами показалось ему правильным. Предчувствовал, что этим закончится! Но теперь поздно переигрывать. Пока она будет спорить и кочевряжиться, коротышки их на дно пустят. Олли хоть стрелки и аховые, но в конце концов попадут. А если самому попытаться в лодку забраться, хлипкая посудина перевернется…

– Макс, ты что? – удивленно выглянул из-за борта лодки Шур. – Комбинезоны криссов – это защита. Нельзя сейчас их снимать.

И, как бы подтверждая его слова, очередная стрела достигла-таки цели – долбанула коротышку прямо в живот. Материал комбинезона она пробить не смогла, но ударила – дай бог, так что Гуня заверещал от боли, опрокинулся под лавку. Уверенность, что идея с раздеванием правильная, выветрилась в миг. Если бы Огница продолжала упрямиться, Максим не настаивал бы – убегать так убегать.

Но девушка вдруг передумала. Зло ругнувшись, подхватила коротышку, дернула за воротник на затылке. Затем поднялась во весь рост, заставив лодку покачнуться, завела руку за спину, нащупывая застежку и у себя. Серая материя с тихим шелестом стекла на пол. Ох, как не рад был Максим, что вообще заговорил об этом! Один меткий выстрел и…

– Эй, не стреляйте! – Девушка наклонилась, подхватила Гуню под мышки, приподняла. – Смотрите, он один из вас! Даже штаны такие же дурацкие.

Лодка качалась так, что Максиму и Шуру приходилось держать ее с двух сторон. Но стрелы булькать в воду перестали.

– Да, я один из вас! – Гуня закричал благим матом. – Я свой! И эта девка – наша, хоть и дылда. Видите, она рыжая во всех местах, а не зеленая!

Коротышки в них больше не стреляли, опустили арбалеты с дрекольем. Стояли и глазели, пока Максим и Шур не дотолкали лодку до берега – грести Огница не могла, у нее руки дрожали. Впрочем, переодеться в добрийский костюм и не вывалиться в воду при этом она сумела. Гуня же о былом страхе и думать забыл. Едва лодка ткнулась носом в песок, он выпрыгнул на берег, бросился к арбалетчикам.

– Вы чиво, дурные совсем? Зачем пулялись? Который из вас мне в живот попал, а? Знаешь, как больно!

Толпа обступила лодку полукругом, но подходить близко никто не решался. Прятались за спину друг друга и таращились на нежданных пришельцев. А те рассматривали их.

Когда Максим впервые увидел Гундарина, одежда коротышки ему показалась смешной до невозможности. Куцые штанишки на лямочках, распашонка – словно с малыша детсадовского сняли. Но оказывается, у олли это было общепринятое мужское одеяние. И женское от него не очень отличалось – единственно, штанины стягивали резинки на лодыжках, вместо двух лямочек была одна, наискосок, да распашонку заменяла «косоворотка» без рукавов. И на головах у женщин красовались разноцветные тюбетейки. Арбалетчик, на которого Гуня наседал особенно рьяно, попятился.

– Чиво? Не понимаю я тебя…

– Я тебе дам «не понимаю»! У тебя, остолопа, глаза повылазили? Не видал, кто в лодке сидит?

– Дык… тепереча докумекал, – улыбнулся арбалетчик. – Слов у тебя много непонятных.

– Во-во! Чиво ты гуторишь, будто не наш? – поспешил на помощь товарищу второй. – И вырядились как попрыгуны!

У Максима рот открылся сам собой. Оказывается, Гундарин не только одеждой, но и речью походил на своих соплеменников. Или… все дело в понимателе?

Он с сомнением посмотрел на сфинкса, спросил:

– Шур, они что, все как Гуня разговаривают?

– Язык у них один и тот же. Произношение различается. Видимо, диалекты разные.

– Нет, я не о том. У них у всех одинаково забавно получается. Ну… как у пародистов на эстраде.

Сфинкс недоуменно уставился на него. Произнес:

– Забавно? Мне речь олли кажется не более забавной, чем человеческая.

– А-а…

Максим покосился на сидевшую в лодке Огницу. У нее и подавно спрашивать пользы нет.

– Олухи вы, вот чиво! – между тем продолжал разоряться Гуня. – Сбегли мы от энтих ваших попрыгунов, неужто не понятно? Потому и язык родной я подзабыл. А одежку мы стибрили.

– Дык… откуда ж нам знать.

– Гляделками глядеть надо было! Разве я зеленого цвета? Или девка эта зеленая? Эх вы, деревенщина!

Он обернулся и, увидев, что Максим и Шур все еще стоят по колено в воде, велел своим соплеменникам:

– Значитца, слушайте теперя: мне и моим друзьям жилье обеспечить, чтоб передохнуть было где, отоспаться. А то у криссов… ну у этих, у попрыгунов, знаете как оно? У-у-у! Обсохнуть, опять же, надо. И еды, самой какая есть вкусной! Понятно излагаю или повторить?

Олли с ним не спорили. Чесали лысые макушки и дружно «дыкали».

Обеспечить путников достойным жильем олли не смогли, как ни старались. Селение оказалось маленькой деревушкой в полтора десятка домов. Скорее не домов даже, домишек. Олли и так были невелики ростом, а вдобавок не любили просторных помещений, предпочитали потолки, до которых рукой дотянуться можно. Огнице, Шуру и Максиму вползти в такое жилище можно было исключительно на четвереньках. Да так и оставаться, подпирая плечами и затылком потолок. Ясное дело, что от предложенного домика – пусть и самого лучшего в деревне! – друзья отказались. Чем немало обрадовали его хозяев.

Взамен им спешно начали возводить шатер прямо на берегу реки. Шатром его обозвал Гуня, все-таки это был шалаш, пусть и сложенный довольно умело и старательно.

– Что ж ты врал, что олли в подземных домах живут? – не удержавшись, подколол коротышку Максим, пока они сидели, наблюдая за строительством. – Никакие не подземные, а самые обычные, деревянные. С соломенными крышами. У нас на Земле в древности такие же строили. Только покрупнее.

– Эх ты, голова – два уха! Не соображаешь, что ли? Грунт здесь песчаный, как ты в нем копать станешь? Засыпит же!

Но если с жильем для негабаритных гостей вышла промашка, то с угощением местные расстарались. В отличие от лупоглазов вегетарианцами-сыроедами олли не были. К столу подали и тушеную птицу, и копченую рыбу, и молочную кашу из местных злаков, и салат из вареных овощей. Но какими же сладкими оказались все эти блюда! Сладкую молочную кашу, сладкие овощи Максим так-сяк мог вытерпеть. Но сладкая рыба! Сладкое мясо! Миски с джемом, медом, цукатами и пастилой, поданными не на десерт, а в качестве приправ-специй к основным блюдам, выглядели и вовсе издевательски.

Зато Гуня блаженствовал, дорвавшись до привычной кухни. Максим смотрел, как тот макает в мед птичьи ножки, а потом грызет их, закусывая пастилой, и ему становилось нехорошо. А когда, в довершение ко всему, коротышка накрошил себе в тарелку копченой рыбы, полил ее джемом, посыпал сверху цукатами и принялся все это перемешивать ложкой, он не выдержал, спросил с сарказмом:

– Не боишься, что слипнется?

– Ежели и слипнется, не беда. Речка ж под боком! А ты чего так плохо кушаешь? Не вкусно разве? Глянь, всем нравится.

И Максим вынужден был согласиться, что оказался самым привередливым едоком. Шур ел мясо и не кривился. Конечно, в мед он его не макал, наоборот, то и дело прикладывался к фляге с водой. Но ел же! И Огница ела. Правда, мяса она отщипнула чуть-чуть, зато сладкая рыба ей вроде понравилась. И сладкие овощи. А также пастила, цукаты, мед и джем. Кто бы мог подумать, что бывшая стражница такая сластена!

Пока гости обедали, олли закончили строительство шалаша. Прибрали все и умотали восвояси, чтобы не мешать отдыху. Это было очень кстати, Максиму и Шуру требовалось обсудить ситуацию и понять, что делать дальше.

Итак, этот мир населяли вольные сородичи Гундарина. Это было хорошо – олли слыли существами беззлобными и покладистыми, хоть и несколько суетными. Обычаи и законы у них мало отличались от людских, не то что у лупоглазов из Коолайнеля. Жили они небольшими деревеньками, пропитание добывали земледелием и рыболовством. Была у них и кой-какая прирученная животинка: и мясная, и молочная, и гужевая. В общем, на первый взгляд в этом мире Максиму и его друзьям не угрожало ничего. А учитывая, что с ними в компании был Гундарин, путешественников ожидало гостеприимство и всяческая поддержка. Но на второй…

Да, этот мир мог бы оказаться аналогом Добрии, если бы не одно отличие. Добрия была первобытным миром, получившим доступ к благам цивилизации криссов или их создателей. Од’дмер – так его называли местные жители, что весьма огорчило Гундарина, надеявшегося, что он добрел-таки до легендарного Од’дома, – был первобытным миром, отказавшимся от благ чужой сверхцивилизации. Полностью игнорировавшим само существование этой цивилизации. Настолько, что вещи, созданные криссами, здесь подпадали под строгое табу. Нарушителей наказывали сурово, вплоть до… Нет, смертной казни в Од’дмере не практиковалось, но изгнание и полная обструкция – да. А это, пожалуй, еще страшнее, так как выжить в одиночку ни один коротышка не сумел бы.

Это была первая неприятная новость. Станнеры, карту, браслеты-говорители, другие вещи можно было спрятать в котомки. Но одежда путешественников тоже подпадала под табу. Даже набедренная повязка и бандана Шура, даже материал, из которого был сшит пятнистый костюм Огницы. Поэтому выпускать их из шатра иначе как в голом виде олли отказывались наотрез.

Впрочем, ходить голыми гостей не принуждали. Им быстренько скроили и сшили «правильную» одежду. Правильной она была, разумеется, по местным понятиям. На Гуне новые штанишки и распашонка смотрелись ничуть не хуже прежних. Но едва Максим переоделся в такое же, как ощутил себя клоуном. Штаны непомерно широки, лямки норовят сползти с плеч, а рубашка без рукавов и пуговиц – вообще песня!

Но огорчался Максим не долго. Пока не увидел, во что коротышечья одежда превратила Шура. На узком, вытянутом торсе сфинкса распашонка болталась, как на вешалке. Лямки не хотели держаться на покатых плечах, и Шур вынужден был придерживать штаны руками, чтобы те не сползли на пол. Это было так смешно, что Максим не удержался, фыркнул. А Гуня и удерживаться не пытался, загоготал так, что за живот схватился. Огница выглянула из-за шторки, отгораживавшей в шатре ее угол, и тоже прыснула.

Шур постоял, с философским видом дожидаясь, пока у друзей закончится приступ веселья. Затем сел на пол, достал из сумки нож и принялся перекраивать одежду. Получалось это у него на удивление ловко. Распашонка пошла на новую бандану, лямки он обрезал и сделал из них пояс, штанины укоротил вдвое. Не прошло и пяти минут, как его наряд преобразился кардинально. Шур был одет в шорты-боксерки и выглядел в них не смешным, а скорее… умеющим за себя постоять. Собственно, таким, каким и был на самом деле. Максим лишь вздохнул с завистью, Гуня почесал макушку, а Огница, вновь высунувшаяся из-за шторы, одобрительно цокнула языком. И вышла продемонстрировать свой наряд.

Теперь почесать макушку захотелось Максиму.

– Эвона… – раззявил рот Гуня.

– Что-то не так? – сдвинув брови, глянула на него девушка. – Эту одежду не зеленые делали, насколько я знаю. А те мешки, что твои сородичи притащили, я надевать не стану. И не уговаривайте!

Коротышка беспомощно развел руками. Крыть и впрямь было нечем. Потому что Огница переоделась… в подаренное Коолайнель платье!

Какими бы странными ни выглядели обычаи лупоглазое, но чувство прекрасного у них было врожденным. Когда Максим держал это платье в руках, оно показалось ему совсем простеньким. Но при том оно удивительно точно подчеркивало красоту женского тела. Короткое, выше колен, оставляющее открытыми руки и шею платье туго обтягивало узкую талию девушки и ее маленькую крепкую грудь. А зеленое с рыжим, оказывается, отлично гармонирует.

Гуня махнул рукой:

– Ну, носи это, ежели нравится. – Подумав, добавил: – Тока оно не практичное.

Огница замечание о непрактичности одеяния все равно не поняла. А Шур взглянул на Максима и, неожиданно оскалив зубы в улыбке, произнес:

– Она очень красивая.

Как будто тот сам не видел! Под просторным охотничьим костюмом это не так бросалось в глаза, а в серых криссовских комбинезонах они все выглядели какими-то роботами. Ну а те два раза, когда… Максим понял, что краснеет, и поспешил отвернуться. Но как бы там ни было, вопрос одежды разрешился.

Однако табу на все криссовское означало и еще одну, куда более неприятную для путешественников особенность этого мира. Шур правильно предположил – олли давным-давно похоронили входы в свой мир. И выходы в придачу. Хуже того, попытайся друзья раскопать нужную им спираль, коротышки не только не помогли бы, они бы все силы приложили, чтобы не допустить этого. Табу есть табу. И, что делать, было непонятно. Не воевать же с целым народом?

Да, это была проблемка заковыристее, чем «неправильная» одежда. Посоветовать, как ее решить, жители деревеньки, естественно, не могли. И в конце концов предложили единственно разумное решение: ехать в столичный город, где живет великий и мудрый правитель.

Путешествие по Од’дмеру оказалось самым быстрым и легким участком пути – если не считать полет на гравилетах в Коолайнель, прервавшийся на самом интересном месте. И уж конечно он был самым безопасным. Средством передвижения здесь служили четырехколесные повозки с двумя лавками для пассажиров, козлами для возницы и холщовым тентом, который можно было поднимать при необходимости. Тянула повозку пара животинок, по внешнему виду напоминающих то ли маленьких осликов, то ли длинноухих пони. Хоть транспорт этот и был рассчитан на четверых, а то и шестерых пассажиров, но на пассажиров-олли. Для людей и сфинкса пришлось снаряжать две повозки и срочно их переделывать: убирать лишние сиденья, поднимать выше тент. В первой разместились Шур с Гуней и корзины сладостей, во второй – Максим и Огница.

Ехали медленно, неторопливо – возницы берегли своих «лошадок», и те бежали легкой трусцой. Рессоры у повозок были хорошие, подушки на лавках – мягкие, поэтому путешествие не утомляло. А мерное тарахтение колес, покачивание и поскрипывание навевали дрему. Огница и дремала. Максим же всматривался в разворачивавшийся пейзаж.

Од’дмер оказался миром на удивление однообразным. Они ехали час за часом, делали остановки, ели, спали, снова ехали, а вокруг было одно и то же. Рощицы невысоких деревьев с круглыми кронами – все как на подбор светлые, чистые, ухоженные. Ручьи и речушки с обязательными мостиками. Деревеньки, как две капли воды похожие на ту, где путникам довелось погостить. Ровные прямоугольники полей и огородов с копошащимися на них коротышками. Луга, где паслись либо сородичи «лошадок», либо животинки размером поменьше, те, кого олли разводили для молока. Од’дмер жил чинно и размеренно. И очень неторопливо. Теперь Максим поверил, что Гуня во много раз старше его, а продолжительность жизни олли не ровня человеческой.

Здешних обитателей однообразие не угнетало, но и любопытства они лишены не были. Когда повозки проезжали мимо очередной деревеньки, местные высыпали на обочину, глазели на необычных пассажиров. Причем если людей рассматривали с интересом, но без удивления, то стоило им перевести взгляд на сфинкса, как глаза у них выпучивались, рты раззевались, а руки сами собой тянулись к макушкам.

– Эй, дядя, кого это ты везешь? – самые смелые отваживались окликать возницу либо Гундарина. Первый только обреченно «дыкал», зато второй пыжился и с важным видом сообщал, что они сбежали от попрыгунов и теперь являются почетными гостями Од’дмера. Он бы много чего рассказал, но повозка катилась дальше, а бежать вслед за ней деревенские ленились.

Максим не прочь был бы порасспросить зевак. Или хотя бы сидевшего на козлах возницу! Но понижателей ни у кого из тех, кто им пока что встретился в этом мире, не было. А без понижателей какой разговор? Оставалось смотреть и слушать.

С Огницей они тоже почти не разговаривали. Вернее, разговаривали – во время остановок. Но когда оставались вдвоем, когда вынуждены были сидеть, прижавшись друг к другу на тесной по человеческим меркам лавке, княжна смущалась, отворачивалась в сторону. И Максим смущался. Ни к селу ни к городу вспоминалось, как они купались голыми, как он прижимал ее к земле в их самую первую встречу. Он старался усмирить эти мысли, загнать поглубже, но те не подчинялись. Приходилось тоже отворачиваться, глазеть на пейзаж и думать о чем-нибудь постороннем. Какой уж тут разговор!

Лишь в самый первый день их путешествия Огница спросила:

– Макс, скажи, когда ты помешал мне убежать от лупоглазых… Почему ты был уверен, что этот Урмшур вернется за тобой?

– Потому что он мой друг, а друзей в беде не бросают. Разве у вас в Добрии не так?

– В Добрии так, но у нас живут люди. А это – не человек! Как он может быть другом?

– Какая разница? Шур нес тебя, когда ты лишилась чувств в синей пустыне. Если бы не он, ты бы умерла там.

– И я унесла коротышку от волосатых. Но это ничего не значит! Они другие, понимаешь? Не люди. Они думают по-другому, потому я не могу им доверять.

– Люди разные бывают. Могут быть люди – враги, и не люди – друзья.

– Ты странно говоришь, я этого не понимаю, – призналась Огница. Помолчала немного, и неожиданно спросила: – А меня ты кем считаешь?

– Конечно ты тоже мой друг! – поспешил заверить Максим. И заметил с изумлением, что щеки девушки краснеют.

Она поджала губы, быстро отвернулась. Прошептала:

– Друг? Жаль…

Он недоуменно уставился на ее затылок. Хотел переспросить – почему жаль? – но что-то помешало. Кажется, очередной возглас Гундарина из соседней повозки…

Поездка заняла полных шесть дней по добрийскому исчислению. В Од’дмере время считали иначе, что и неудивительно – ни толмачей, ни звонниц с часовыми колоколами здесь не было. Как именно, Максим разобраться так и не смог. Подозревал, что возницы ориентировались по кучевым облакам, с завидной регулярностью приходившим с востока и поливавшим землю короткими теплыми дождями. Но облака приходили один раз за од’дмерские сутки, так что, возможно, существовали и другие приметы.

На седьмой день, когда корзины с провизией опустели, а однообразие пейзажей начало утомлять, путешественники добрались до столицы. Гладкая, хорошо наезженная дорога сделала очередной поворот, выбежала из рощи, и… Максим не сразу понял, что видит перед собой.

Это был холм. Большой зеленый холм, весь, от подножия до макушки уставленный… нет, застроенный разноцветными кубиками, башенками, пирамидками. Изрытый тысячами норок, обвитый лесенками и дорожками, мостиками и виадуками, украшенный флажками, транспарантами и цветочными клумбами. Словно кукольный городок невероятных размеров спрятался внутри холма, выставив наружу крыши, крылечки, балкончики и террасы.

Передняя повозка остановилась. Гуня выпрыгнул из нее, пробежал несколько шагов к удивительному городу. И вдруг опустился на колени, воздел руки к небу, запричитал:

– Это Од’дом! Он мне снился точь-в-точь таким!

Возницы только чесали макушки, глядя на него.

Максим выбрался из повозки, медленно подошел к коротышке. Тот заметил, вскочил, бросился к нему. В глазах у него блестели слезы.

– Макс, это Од’дом, я его разыскал! Я так благодарен, что ты привел меня сюда. Теперя сделаю для тебя все, что ни попросишь!

Максим натянуто улыбнулся. Он понимал, что никакой это не Од’дом, а один из странных плоских миров с изумрудным небом и неподвижным солнцем. Когда-то его заселили олли, сбежавшие из-под власти криссов, точно так же, как предки Огницы заселили Добрию. Потому что ни те, ни другие не смогли разыскать дорогу в свой родной мир! На свою собственную круглую планету под черным звездным небом.

Шур подошел, встал рядом с ними. Задумчиво оглядел кукольный город, предложил:

– Думаю, будет правильно нам ждать здесь. Гундарин, ты пойдешь к правителю. Это мир твоих сородичей, поэтому ты сейчас главный у нас. Будешь вести переговоры.

Максим не возражал. Соваться в подземный город-дом было боязно. При всей его игрушечности.

Гуня посмотрел на них, поразмыслил. Кивнул:

– А чиво, схожу. Поговорю с тутошними начальниками.

Максим ожидал, что возницы будут сопровождать Гундарина. Но те лишь потолковали с ним, видимо разъясняя, куда какой вход ведет, затем разгрузили повозки, развернули «конячек» и споро укатили обратно. А Гуня так же споро засеменил к холму.

Проводив его, Максим, Огница и Шур расположились в тени росших на опушке деревьев. Трава здесь была густая, мягкая, она уже успела просохнуть после дождика, но сохраняла аромат свежести, какой бывает только весной. На ней было так удобно сидеть и ждать.

Хотя нет, сидеть было удобно, а вот ждать – тревожно. Минута сменяла минуту, потом и час прошел. Огница успела сжевать три ломтика пастилы, Шур догрыз последнее «куриное» крылышко, а коротышка не возвращался. Максим вспомнил о браслетах и пожалел, что не дал один Гуне. Но хорошая мысля, как водится, приходит опосля.

В конце концов он не выдержал, спросил у сфинкса:

– Как думаешь, чем закончатся переговоры с правителем? Что он скажет?

– Возможны два варианта. Либо он разрешает раскопать выход, и мы раскапываем. Либо не разрешает. Тогда мы раскапываем без разрешения. Это плохой вариант. Самый худший.

Шур не угадал.

Гуня вернулся через два часа. Вернулся не один, но и не в сопровождении процессии придворных или отряда стражников. Рядом с ним шел всего один человек. Вернее, один олли. В таких же куцых штанишках на лямочках и распашонке песочного цвета. На голове у него красовалась широкополая соломенная шляпа. А когда они подошли ближе, Максим разглядел, что лицо у незнакомца гораздо темнее и морщинистее, чем у Гундарина. Лицо выдавало его почтенный возраст.

– Этава… – неуверенно промямлил Гуня. – Вот, мудрый правитель Андирон-Т’урон. Собственнолично, как бы…

При этих словах незнакомец снял шляпу и учтиво поклонился. Максим удивленно взглянул на Шура. Не верилось, что правитель целого мира причапает встречать чужеземцев, да и еще на своих двоих, без свиты и охраны. Он уточнил у Гуни:

– Ты уверен, что он правитель? Он сам тебе это сказал?

– Пусть уважаемые гости не сомневаются, – улыбнулся пришелец. – Мое имя и правда Андирон-Т’урон. И я в самом деле ношу этот титул. Лучше сказать, занимаю эту должность.

Заметив, как вытянулось лицо юноши, он поспешил добавить:

– Мои детство и юность прошли во владениях тех, кого вы называете криссами. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, – и постучал себя по лбу.

Максим и Шур вновь переглянулись. Начали подниматься, но олли остановил их взмахом руки:

– Нет-нет, не вставайте! Лучше и я присяду, если вы не возражаете. Простите, что не приглашаю вас в город.

Но думаю, прежде нам надо обсудить с глазу на глаз нечто важное.

Нет, этот коротышка Максиму не казался забавным. Да и слово «коротышка» к нему не подходило.

– Энтова… – встрял в разговор Гуня, нерешительно топчущийся за спиной правителя. – Я рассказал о том, куда вы… то бишь мы… идете. Об энтом Инженере. И о карте.

Сказал и голову в плечи втянул, как нашкодивший ребенок. Отчитать за чересчур длинный язык его бы следовало, но ведь сами поручили переговоры вести, назначили главным. Так чего уж теперь!

– Кстати, не позволите ли взглянуть на нее? – Андирон вопросительно посмотрел на юношу.

Делать нечего, Максим развязал сумку, достал свиток, протянул. Правитель бережно принял карту, уверенно и умело пролистнул несколько страниц. Кивнул удовлетворенно:

– Да, это писал Инженер. Узнаю его почерк.

Максим приподнял брови.

– Вы были знакомы с Инженером?

– Много десятков лет назад я сбежал из сектора, называемого Думт’айт…

– Думт’айт?! И я оттудава… – перебил его Гуня и тут же прикусил язык.

Правитель и бровью не повел на эту реплику. Впрочем, бровей у него, как у всех олли, не было. Он продолжал фразу с того слова, на котором его оборвали:

– …и скитался по бесконечным мирам Сферы в поисках дверей, ведущих на родину наших предков Од’дом. Также и Инженер искал свою родину – планету с названием Земля. К тому времени, когда мы с ним встретились, мы потеряли всех наших спутников. Путешествовать же в одиночку тяжело и тоскливо, потому мы объединили наши усилия. Многие годы мы шли от одной спирали к другой, изучали сектор за сектором. Этой карты тогда у Инженера не было, но была феноменальная память. Он запоминал все, что видел. Никто не знал Сферу так хорошо, как он.

Максим слушал рассказ, приоткрыв рот. Затем, опомнившись, выпалил:

– Подождите, подождите! Я не понял, что вы называете сферой?

– Сфера, – правитель сделал широкий жест, будто стараясь обвести все вокруг себя. – Мы находимся внутри огромной сферы, десятки тысяч лет назад построенной вокруг желтой звезды. Ее внутренняя поверхность состоит из множества отдельных секторов. Каждый копирует реально существующий мир своим климатом, фауной, флорой. Квазиразумные искусственные существа – криссы – собрали в Сферу представителей всех галактических рас, заселили ими соответствующие сектора. Но потом переселение прекратилось, большинство секторов остались незаселенными, дикими. В них начали сбегать те, кто не желал подчиняться установленному порядку. Теперь они пытаются основать собственные цивилизации. Как Од’дмер, например…

– Вы хотите сказать, что мы не снаружи, а внутри? Что мы ходим вверх ногами?! – не удержавшись, Максим опять перебил его. – Но это невозможно! Мы бы свалились на солнце!

Он взглянул на сфинкса, ожидая поддержки. Но тот тряхнул гривой, произнес:

– Да, Макс, это правда. Мы находимся на внутренней поверхности околозвездной сферы. Существуют по крайней мере два способа удержать находящиеся на ней предметы от падения на центральное светило. Нужно или раскрутить сферу так, чтобы центробежная сила компенсировала силу тяжести, или…

– Или?

– Или научиться управлять гравитацией. Создатели сферы применили второй способ.

– Так ты знал?! – Максим не верил своим ушам. – С самого начала знал все это?! Почему же ты мне ничего не сказал?

– Что бы это изменило? Тебе было приятней верить, что путешествуешь по «галактическим нуль-каналам» между планетами, а не по транспортным туннелям в пределах одной-единственной звездной системы.

Максим не знал, что ответить. Оглянулся на Огницу, но та ни слова не понимала из всего разговора, равнодушно смотрела на собеседников, жевала пастилку. Он снова повернулся к правителю Од’дмера:

– Кто же это все построил? И зачем?

– Не знаю. Внутри Сферы ее создателей больше нет. Во всяком случае, мы с Инженером не нашли их следов. Может быть, они живут на внешней поверхности? Но туда все равно не выбраться.

– Почему?

– Сфера надежно замкнута. Все порталы транспортной системы находятся исключительно внутри ее.

Максим натянуто засмеялся:

– Глупости какие! Я же сюда попал как-то. А если есть вход, то должен быть и выход.

Правитель кивнул:

– Несомненно, когда-то входы были. Не только ты, предки всех обитающих в Сфере существ – и разумных, и неразумных – попали сюда извне. Но было это десятки тысяч лет назад. Позже входы были закрыты.

– Что вы такое говорите?! – возмутился Максим. – Какие десятки тысяч лет? Мне всего семнадцать!

– Охотно верю, что тебе семнадцать биологических лет. Но ты ведь не знаешь, сколько криссы продержали тебя в анабиозе?

Это было как удар по голове. Когда Максим услышал о Сфере, когда узнал, что не существует никаких «нуль-порталов», пронизывающих галактику, – это, наверное, тоже было страшно. Но чтобы испугаться по-настоящему, требовалось время, требовалось как следует осмыслить услышанное. А десятки тысяч лет в анабиозе били наповал. Его увезли с Земли целую вечность назад! Ни мамы, ни отца давно нет в живых. Вообще никого из его знакомых! А то и самой Земли уже не существует…

Колючий комок подкатил к горлу. Он завертел головой, пытаясь найти поддержку у друзей. Но Огница ничего не понимала, Гуня хоть и понимал слова, но вряд ли осознавал их. А лицо Шура было непроницаемым. И тогда Максим сделал единственное, что мог сделать, чтобы не заплакать. Он закричал на правителя:

– Вы врете! Вы все врете! – Выхватил у него из рук карту, быстро пролистнул на последнюю страницу, ткнул пальцем: – А это что тогда?! Звезды, понимаете?! Звезды!

Правитель Андирон внимательно посмотрел на рисунок, развел руками:

– Я никогда не вру, юноша, я слишком стар для этого. Что означает этот рисунок, можно только догадываться. Мы расстались с Инженером раньше, чем он добрался до изображенного здесь сектора. Я утомился от долгих лет бесполезных скитаний и, когда мы оказались в Од’дмере, решил остаться здесь. А Инженер ушел дальше – тогда уводящие двери еще не были заблокированы. Ответы на какие вопросы он нашел в конце своего пути, я не знаю. Но наверняка не дорогу к Земле. Он ведь вернулся в свою Добрию, правильно?

Крыть было нечем. Над опушкой повисла тишина. Лишь чирикали птички в роще за спиной да от кукольного города долетал гомон высыпавшей на лужайки детворы. Потом правитель заговорил снова:

– Понимаю, мой рассказ нарушил ваши планы. Вы сейчас пытаетесь понять, что делать дальше. Если вам нужно время для размышления, я распоряжусь поставить для вас шатер, снабжать провиантом. Кстати, этот сектор достаточно обширен и населяют его не только олли. В шестидесяти днях пути отсюда по степям кочует человеческое племя. Правда, их кожа более смуглая, чем ваша, но они однозначно люди. – Он взглянул на сфинкса: – Сожалею, но ваших соплеменников я в Сфере не встречал.

Они вновь помолчали. Затем Гуня несмело предложил:

– Этава… мож, и правда останемся? Ежели до Од’дома не добраться, то чего ж? Здеся неплохо вроде…

– А если мы решим продолжить путь? – перебил его Шур. – Вы позволите раскопать нужную нам дверь?

Правитель покачал головой.

– Я установил запрет на использование любых вещей, изготовленных криссами, ради того, чтобы цивилизация олли смогла нормально развиваться. А запреты устанавливают не для того, чтобы их нарушать. Это посеет смуту в головах… – Он поспешно вскинул руки, заметив, как подобрались его собеседники. – Но запрет можно обойти. Не весь сектор контролируется олли, не все двери можно заблокировать, к сожалению. Я покажу вам другую дверь и другой путь. Позвольте…

Он взял карту, полистал ее.

– Вы выйдете в этот сектор, но через другую дверь. А после сможете продолжить путь, нарисованный Инженером. Если решите его продолжить. – Он вопросительно посмотрел на собеседников.

Шур мигнул.

– Мы подумаем над вашими словами. Недолго. И сообщим о решении…

Едва правитель ушел, Огница подсела к Максиму. Потребовала:

– Рассказывай! О чем вы так долго разговаривали? Он сказал что-то плохое? На тебе лица нет.

Максим взглянул на Шура, но тот молчал. Пришлось рассказывать. Все.

– Я не хочу здесь оставаться! – вскинулась девушка, едва он закончил. = Ик смуглокожим не хочу! Если дороги на твою Землю больше нет, давай вернемся в Добрию.

– Боюсь, это будет нелегко, – заметил Шур.

– А ты? – тут же спросил его Максим. – Ты что собираешься делать?

– Какой у меня выбор? Моих соплеменников здесь никто не встречал. Пройду весь путь до конца. Там решу, что делать дальше.

– Правильно, – поддержала Огница. – Инженер ведь смог вернуться в Добрию. Значит, в том мире он узнал короткий путь назад.

Максим даже скривился от подобной логики. Но как бы там ни было, его друзья приняли решение, очередь за ним. Хотя, что тут особо решать? Не оставаться же одному с коротышками…

Он кивнул:

– И я дойду до конца.

– Хорошо, – мигнул Шур. – Теперь осталось понять, каким путем мы выйдем из этого сектора. Тем, что отмечен на карте, или доверимся правителю Андирону. Макс, что скажешь? Мы можем ему доверять?

– Почему я? – растерялся Максим. Смутился под неотрывными взглядами товарищей, понял, что краснеет. Пожал плечами: – Может, он и правда никогда не врет?

Это был не тот ответ, которого от него ждали. Это была скорее попытка уклониться от ответа. Но это же нечестно! Шур старше, опытнее, почему он не хочет сам принять решение?

Максим понуро кивнул:

– Давайте ему поверим. Я не хочу воевать с коротышками.

Гуня громко выдохнул, и только тут друзья вспомнили об еще одном члене их отряда.

– Гундарин, а ты как поступишь? – спросил его Шур.

– Мож, немного погостим тута?

Он смотрел на товарищей с такой убитой гримасой, что догадаться, о чем он думает, было несложно. Шур оскалил зубы в улыбке:

– Гундарин, говори прямо. Тебе не обязательно делать то же, что и мы. Ты можешь никуда не уходить, остаться с сородичами.

– Энтова… нечестна же получитца? Макс, вона, ушел от своих.

– Мы с Максом родились вне Сферы, – начал объяснять ему Шур. – Мы хотим вернуться на родные планеты. Ты – другое дело. Для тебя родиной вполне может стать Од’дмер, а не Од’дом.

С минуту коротышка недоверчиво глядел на него. Затем печеное личико его расплылось в улыбке.

– А вы… этава… не обидитесь?

– Нет! – дружно заверили его Шур и Максим.

– Так чиво, мне снова за правителем бежать?

Сфинкс, прищурившись, посмотрел на город.

– Далеко бежать не потребуется. Вон он сидит, ждет. Думаю, он догадывался, какое решение мы примем.