Глава 17

КАК ТОЛЬКО ДОСТАТОЧНО РАССВЕЛО, я постучала в дверь Риза. Он открыл и внимательно посмотрел на меня.

– Что-то случилось?

– Нет, ничего такого! Я просто хотела… поискать кое-что в книгах.

От удивления Риз моргнул.

– В книгах? Правда?

Его глаза слегка сузились. Я никогда о таком не просила. Но я не могла допустить, чтобы он что-нибудь заподозрил. Я ненавидела манипулировать, но или Риз, или мне придется идти в Совет.

– Просто… после вчерашнего я хочу почувствовать себя нормальной. А что может быть для нас нормальнее, чем изучать демонов, сидя в библиотеке?

Риз улыбнулся с неподдельным участием. Меня пронзило острое чувство вины. Я думаю, он мог бы мне помочь – по-настоящему помочь, – но тогда мне пришлось бы просить его хранить мои секреты. А я теперь понимала, как утомительно и ужасно иметь секреты. Мне не хотелось обременять его этим.

– Это мое любимое занятие, – ответил он. – У тебя есть какая-то конкретная цель? Или мы устроим дебош и поиграем в книжную рулетку?

Я рассмеялась.

– Я за демонов. Вчера ночью попался новый вид. Зомпиры. И я поняла, как много я еще не знаю.

– Отлично! Сосредоточимся на демонологии. Ты расскажешь мне все о зомпирах и поможешь определиться с темой моего исследовательского проекта. Все мои предыдущие варианты оказались бессмысленными, когда Баффи разнесла магию. Мне нужно что-то новое. Нечто практичное, но в то же время сенсационное.

Мы с Ризом вошли в библиотеку. Он сделал глубокий вдох, потирая руки.

– С чего бы начать?

Я провела пальцем по полкам. Это действительно красивая комната. Из оконных проемов щедро лился золотистый свет, перечеркивая комнату лучами и освещая пылинки, медленно вальсировавшие в воздухе. Большинство книг в кожаном переплете, их корешки выцвели. Под теми, где название уже невозможно прочесть, были аккуратно подписаны карточки. Почерк Артемиды. Еще одна неблагодарная рутинная работа. Говорила ли я ей когда-нибудь, как высоко ценю ее труд? Говорил ли хоть кто-то?

Но пометки Артемиды не объясняли мне, что за демон сидел в сарае Киллиана и был ли он опасен.

– А есть какая-нибудь классификация демонов по, кхм, цветам?

Риз покачал головой. Он успел вытащить книги о вампирах, а также несколько томов, чье название начиналось с приставки «некро-» – обычно я избегаю ее всеми силами.

– А зомпиры – это официальное название? Больше похоже на прозвище.

– Сомневаюсь, что ты найдешь их в какой-нибудь книге. Космина сказала, что они появились после того, как оборвались связи с демоническими измерениями.

Изменившись в лице, он отодвинул несколько книг.

– Тогда нам нужны полевые отчеты. И это было бы просто, если бы у нас на задании была не только Гонора. И если бы она давала знать о себе. Лео с ней не пересекался?

– Он об этом не упоминал, но можешь его спросить.

Мне нужно было перенаправить блестящий ум Риза. Зомпиры – это нечто новое, и это плохо, потому что у нас нет никаких данных, а данные – это то, в чем мы особенно хороши. Но демон в сарае волновал меня больше, чем зомпиры в Дублине.

– А как насчет книги, где демоны разбиты по типам? Полный справочник. Типа демонической энциклопедии.

Он почесал в затылке, озадаченно оглядываясь вокруг.

– Такой нет. Большинство книг посвящены конкретным демонам, или местам обитания, или историческим периодам. Но… вау! Это потрясающая идея. Если бы я смог собрать всю информацию в справочник, по которому легко их искать…

И я его потеряла. Я щелкнула пальцами.

– Хорошо, давай сузим круг поисков. Меня интересуют полудемоны-полулюди. Но у меня слабые нервы, поэтому как насчет полукровок, которые питаются чем-то другим, не людьми. Например… эмоциями?

Над моей головой словно вспыхнул ярко-желтый – в цвет демона – знак: «Нина что-то затеяла».

К счастью, Риз был захвачен своей идеей и не замечал моего красноречиво виноватого вида.

– Так что, разновидности эмпатов? Речь о самих эмоциях или об эмоциональной энергии? Об энергии вообще?

Он принялся вытаскивать книги – на первый взгляд бессистемно. Но он знает эти книжные полки практически наизусть, так что мог бы выбрать нужные тома не глядя.

– Здесь есть раздел о демонах, питающихся страхом. Мелкие мерзкие ребята. Ключевое слово – мелкие. Так, а здесь хорошо описаны инкубы и суккубы и есть несколько глубоких исследований по ним. История Пилеи – это полезно. Хмм, а вот эти демоны – телепаты, но они могут частично подойти. Нужны демоны, которые питаются только эмоциями? Вот этот живет за счет эмоций, а еще любит котят.

– В качестве домашних питомцев?

– В качестве закусок.

Я скривилась. Если мой демон из сарая ест котят, пусть не ждет от меня любезностей.

– Думаю, главным образом эмоции, но и прочие подойдут.

Риз положил книги рядом с блокнотом и ручкой.

– Пока читаешь, выписывай демонов в алфавитном порядке, разбивай их на категории в зависимости от вида, а также добавляй подробную библиографию, чтобы мы могли на нее ссылаться.

– Мое домашнее задание?

Риз усмехнулся.

– Раз уж ты это делаешь, делай как надо.

Его увлеченность могла бы быть заразительной, если бы меня так не поджимало время. Он схватил еще три тома – не менее тысячи страниц, полных информации, – и добавил их к стопке, ласково похлопывая.

– Для начала сойдет.

– Для начала? – простонала я.

– Я собираюсь сделать наш справочник по демонам моим исследовательским проектом Наблюдателя! От него есть практическая польза, пусть даже магия мертва, и я смогу дополнять его комментариями, как все изменилось! Это также послужит нам отличной отправной точкой, чтобы определить, кто из демонов остался на земле, а кто изолирован от нас. Еще можно добавить новые виды, тех же зомпиров, – он сморщил нос. – Я придумаю им приличное латинское название. Ладно, не суть. Вся картина демонического мира изменилась, и систематизирую ее я! – пропел он про себя, возвращаясь к книжным полкам.

Я принялась за работу, но все оказалось не так просто. Оказывается, в мире полно демонов, которые поглощают эмоции. А эмоции и энергия так сильно связаны, что зачастую в книгах между ними не проводят различий. Ко всему прочему, ни одно из этих в большинстве своем отвратительных изображений не напоминало моего демона в футболке Coldplay.

Я покачала головой, фыркнув от смеха.

– О боги, он был весь желтый.

– Хм-м? – Риз посмотрел на меня поверх своего тома.

– Ничего.

Нас прервало появление старой Руфи Забуто в сопровождении Джейд.

– Доброе утро, дорогуши.

– Привет, бабуль, – Риз едва взглянул на нее.

– Привет, Джейд, – сказала я. Мне хотелось добавить, что я Истребительница, – я чувствовала себя виноватой за то, что мы ничего не рассказали ей и Имоджин. Но я не знала, как об этом упомянуть, чтобы это прозвучало уместно.

– C добрым утром, – она поморщилась с отвращением и от самого слова, и от самой идеи утра. Она выглядела помятой, как будто ей едва довелось поспать. Что странно – Джейд все время спит.

– Тебя разве не должны освободить от исследований, раз ты Истребительница? Если бы я была Истребительницей, ноги бы моей больше не было в библиотеке.

Разумеется, она знала. Просто чудо, что мне удается хранить свои секреты, живя в Замке Сплетен. Но в то же время я чувствовала облегчение – мне не придется сообщать ей эту новость.

– Мама не хочет, чтобы я проходила обучение. Так что я буду Истребительницей нового типа. Умная и начитанная. Два в одном: Наблюдатель и Истребительница.

На лице Джейд было написано отвращение:

– Зря.

Голос Руфи Забуто дрожал, в глазах стояли слезы. Она выглядела измотанной и бледной, а темные круги под глазами обозначились сильнее обычного.

– Джейд, золотко, достань все магические книги, которые у нас есть в нескольких экземплярах. Артемида их пометила мелом на корешках.

Джейд со вздохом засновала по книжным рядам.

– Что ты делаешь? – я захлопнула книгу на картинке, где в отвратительнейших подробностях было изображено, как демон поглощал страх, погрузив тонкий, похожий на иголку язык в миндалину мозга. Уж лучше бы нарисовали того поедателя котят.

И без того морщинистое лицо Руфи сморщилось еще сильнее.

– Вы когда-нибудь слышали о такой вещи как… «И Бой»?

– «eBay», – поправила ее Джейд.

– Да-да, «И Бэй», – Руфь произнесла название в два слова. – Многие из этих книг – антиквариат. И не более того.

Она провела пальцами по обложке книги с золотым тиснением, посередине которой был нарисован глаз.

– Вы знали, что это был настоящий глаз? Он открывался и гневно смотрел на того, кто осмелился изучать магию книги. – Она надавила пальцем на глаз, словно пытаясь пробудить его.

– Теперь это всего-навсего книга.

– Бабушка! – Риз поднялся на ноги. Я никогда не видела его в такой ярости. – Ты не можешь продавать книги!

– Только книги по магии, золотко. И только дубликаты. Деньги нужны нам больше, нежели книги по истории. Нам нужно подумать о Малышах, об их будущем. Мы лишились тех средств, что были у нас раньше.

Она погладила его по руке, а затем пошла дальше между рядов с Джейд. Риз опустился на стул.

Это наша история. Наше наследие. Это все, что связывает меня с отцом. И еще одна вещь, которую я теряю из-за этой дурацкой Баффи. Если бы она все не разрушила, у нас бы до сих пор были магия и деньги. Если бы она не заигралась с силами Истребительниц, я бы не стала одной из них. В моей жизни все было бы просто.

Но хотя привычное недовольство занимало мои мысли, мне следовало признать, что я не была так уж уверена, что хотела бы, чтобы моя жизнь осталась простой. Изменения принесли мне много облегчения. Мысль о том, чтобы снова стать целителем – незаметным, сброшенным со счетов, – и позволить Артемиде отвечать и за замок, и за мою жизнь была не такой уж привлекательной. Это нечестно по отношению к нам обеим. И я понимала теперь, что, будучи Наблюдателем, я бы никогда не смогла повлиять на чей-либо образ мышления или методы работы.

Мне бы и в страшном сне не приснилось, что мне нужно стать Истребительницей, чтобы моя жизнь изменилась к лучшему, но у Вселенной извращенное чувство юмора. Я хотела изменить Наблюдателей? Для этого надо было стать кем-то иным.

Открылась дверь, и в библиотеку ворвалась моя мать.

– Руфь, не говори Ванде, чем мы занимаемся. Она потребует устроить заседание, затем будет настаивать на том, что именно она должна отвечать за распределение средств, а мы обе знаем, куда уйдут эти деньги, если… – Она не договорила, заметив меня. – А ты что здесь делаешь?

– Риз хочет составить энциклопедию демонов. И раз уж я не занята, – сказала я, прибегая ко лжи, чтобы показать ей, насколько я далека от проблем – не прохожу обучение, не сражаюсь с адскими тварями и вообще избегаю любых неприятностей, – я решила ему помочь.

Она задумчиво нахмурилась.

– Это прекрасная идея, Риз. Очень практичная. – Ее взгляд сновал по полкам, избегая меня. – Ты хорошо себя чувствуешь, Нина?

– Все отлично, – отрезала я.

– Вы повеселились в кино?

– В… – я оборвала себя, прежде чем спросила, о чем она говорит. – А, да! Очень классно. Тебе понравилось в кино? – спросила я Риза.

– По мне, так слишком много крови, – ответил он невозмутимо.

– Отлично, – сказала мама, – Отлично. Что ж, держи меня в курсе своего проекта, Риз. Нина, можно тебя на минутку? Выйдем в коридор.

Удивительно, как она не попросила меня назначить встречу с ней через Артемиду. Я последовала за ней. Быть может, она собиралась поговорить со мной о второй адской гончей – той, что она застрелила? Объяснить, почему она никому о ней не сказала и не стала накладывать запрет на выход из замка? Чем больше я думаю об этом, тем страннее это выглядит. Разве она не боялась, что могут появиться и другие? Она не знала, кто их цель, поэтому она и не догадывалась, что мы в безопасности до тех пор, пока демон в футболке Coldplay находится вдали отсюда.

– У меня для тебя кое-что есть, – она протянула мне брошюру. Я все еще размышляла о маме, пистолете и адской гончей, поэтому мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что я читаю. А потом еще несколько, чтобы обрести голос от шока и недоумения.

– Школа-интернат?

– Семестр уже начался, но там тебя хорошо подготовят к университету и твоей будущей карьере врача.

– Я… Что? О чем ты говоришь? Я уже учусь. Здесь.

На мгновение я заметила в ее глазах ту же ранимость, что видела вчера. Как будто бы она наконец-то была готова поговорить со мной, а не отдавать мне команды. Но этот взгляд исчез, ему на смену пришло ее обычное непреклонное, ничего не значащее выражение. Когда у нее такое выражение лица, она не моя мать. Она член Совета.

– Замок никогда не был подходящим для тебя местом.

Под «замком» она имела в виду Наблюдателей. Она намекала на то, что вся моя работа здесь не имела никакого смысла. На то, что мои подозрения оправдались и для меня действительно не нашлось места среди близких мне людей и роли в организации, которой я хотела служить.

– Но я часть этого, – мой голос был напряжен от боли. Мне хотелось злиться, но я не могла, мне было слишком больно. Быть здесь, работать – вот что мы делаем вместе с Артемидой. И это единственное, что связывает меня с отцом.

– Я Наблюдатель.

– Нет, – в ее голосе не было злости. Это просто констатация факта.

И это правда. Я не Наблюдатель и никогда им не стала бы. Полноправным так точно. Это прерогатива Артемиды. А я никогда не играла важной роли. Я не сомневалась, что мои друзья-Наблюдатели заботились обо мне, но я знала, что они никогда не нуждались во мне. Не так, как они нуждались в Артемиде, или Ризе, или Лео. Еще неделю назад мать могла бы отослать меня прочь, и это почти никак бы не повлияло на жизнь в замке.

Но это было неделю назад. Я упрямо вскинула подбородок.

– Что ж, я не Наблюдатель. Хорошо. Я Истребительница.

Каждый раз, когда я произношу это вслух, это становится чуть более реальным, чуть более правильным.

Мать вздрогнула, будто от удара.

– Но ты этого не хочешь.

– Ты никогда не спрашивала меня, чего я хочу! – я швырнула буклет ей обратно. – Ни разу. А что насчет Артемиды? Она тоже должна все бросить и отправиться в интернат со мной?

– Артемида останется здесь со мной. Так будет лучше для всех.

– Нет, не будет. Спорим, ты и Артемиду никогда не спрашивала, чего она хочет.

Если уж на то пошло, спрашивала ли я? Говорила ли мне когда-либо Артемида, что хочет быть Наблюдателем? Она была безутешна, когда провалила испытание, но из-за чего она переживала – из-за невозможности стать Наблюдателем или из-за провала как такового?

– Мне хотелось бы принимать решения, исходя из твоих желаний, Нина. Но это невозможно. На кону стоит нечто большее, чем твои чувства. Однажды ты поймешь. А пока ты просто должна верить, что я делаю все для твоего блага. Для вашего блага. Я ваша мать.

– Моя мать? – Мне хотелось причинить ей такую же боль, какую она причинила мне. – Нет, ты член Совета. И раз уж я, как ты говоришь, не являюсь ни Наблюдателем, ни Истребительницей, то твои приказы на меня распространяются.

Я вернулась в библиотеку. Заметив выражение моего лица, Джейд раскрыла было рот, чтобы о чем-то меня спросить, но я схватила свои книги и отнесла их на дальнюю полку. Я пинком распахнула потайную дверь, ворвалась в секретную комнату, пробралась сквозь проходы и, наконец, оказалась в спальном крыле.

Я бросила книги в своей комнате. Затем, взволнованная, взбешенная и уверенная, что мама явится сюда, чтобы продолжить спор, я решила пробежаться.

Бег не помог мне очистить разум. Меня никогда не учили понимать свое тело, использовать его возможности. Я всегда знала лишь все свои ограничения. А теперь я понятия не имела, на что способна.

Мысль о последней попытке матери избавиться от меня неотступно преследовала меня. Совет не позволит ей. Скорее всего, Брэдфорд будет против. Ева точно воспротивится. И Лео – я была уверена, что Лео будет бороться за меня. Мысль о том, что у меня есть союзники в лице обоих Сильвера, приободрила меня. Возможно, мне стоит рассказать Лео о демоне в сарае. Но это будет так унизительно. А затем придется рассказать Еве, ведь он точно не захочет иметь секреты от своей мамы. А она расскажет остальным, потому что она член Совета.

Кстати, о Лео: почему мы не виделись сегодня? Нам лучше затаиться, чтобы не возбуждать подозрений моей матери? Или он избегает меня после вчерашнего? Может быть, он советуется со своей матерью и решает, что делать.

Каждый присутствующий здесь – в первую очередь Наблюдатель. А мне нужно поговорить с Истребительницей. Или с кем-то, кто понимает, через что я сейчас прохожу.

Я перепрыгивала через поваленные деревья, уклонялась от ветвей, и тут меня осенило: во всем этом хаосе я напрочь позабыла кое о чем. У меня же есть люди, которые отлично знали Истребительниц. Ну, по крайней мере, у меня есть их записи.

Я стащила два дневника Наблюдателей из прикроватной тумбочки моей матери. Пора узнать, что было известно им.

Когда я вернулась, Артемида была в комнате. Странно, обычно днем она слишком занята работой в замке. А я до сих пор не знала, в каких мы отношениях после вчерашнего вечера.

– Сегодня вторник, – сказала она. Это прозвучало как обвинение.

И тут я вспомнила. Вторник.

Вторая половина дня во вторник – единственный выходной Артемиды. Мы проводим его вместе. Делаем маникюр и педикюр, пополняем запасы святой воды, точим колья за просмотром какого-нибудь фильма на нашем допотопном ноутбуке. Едим припрятанные протеиновые батончики, так что можем даже не бегать на кухню и в столовую. Вторник всегда был моим любимым днем недели. Оставшиеся шесть дней я придирчиво отбираю фильмы и цвет лака для ногтей. Но на этой неделе я вообще не подготовилась.

– Ты забыла, да? – Лицо Артемиды напряглось.

Да, я забыла. Но если я сознаюсь в этом, она еще больше обидится. Так что я снова прибегла ко лжи.

– Я не была уверена, что ты в настроении веселиться после вчерашнего.

Ложь не сработала. Артемида казалась еще более уязвленной.

– А ты не хочешь?

– Хочу, конечно! Я всегда за, – правда, я была не в настроении смотреть фильмы. Я бы лучше что-нибудь поколотила. Пробежалась. Сделала бы что-нибудь, что угодно, с той энергией, которая так и зудит во мне. Нужно найти Лео, узнать, есть ли у Евы соображения по поводу того, с чем мы столкнулись вчера вечером. А из тайника меня манили дневники. Кому они принадлежали, почему их хранила моя мать? Что они поведают мне о том, как быть Истребительницей?

Я села на свою кровать.

– Просто я не знаю, в каких мы сейчас отношениях. Не хочу заставлять тебя.

Она аккуратно расставляла наши лаки для ногтей. Она всегда носит черное, но разрешает мне красить ее ногти в яркие радужные цвета.

– Может, это все не имеет смысла теперь, после всего, что произошло. Но мне хочется провести обычный день с тобой. Если ты не против.

Она не смогла скрыть горечь в своем голосе. Из нас двоих это я всегда считала дни до вторника. Но, быть может, ей это время было еще важнее, чем мне.

Меня захлестнуло чувство вины. То, что произошло в моей жизни, отразилось и на ней. Я злилась на нее – и причины были вескими, – но я могла проявить понимание и терпение. Дневники Наблюдателей никуда не денутся. Как и демон в футболке Coldplay.

– Я тоже этого хочу, – быстро ответила я. – Обычный день. Выбирай фильм.

Пока она разглядывала наши стопки DVD, я внезапно подумала, что Артемида – всего лишь подросток. Как и я. Нам по шестнадцать лет, но по ней никогда этого не скажешь, за исключением этих нескольких драгоценных часов один раз в неделю. Мысль о том, насколько мы юны, напомнила мне, почему я сбежала из библиотеки.

– Кстати, – сказала я небрежным тоном. – Мама говорила с тобой об интернате?

– Что? Нет. О чем ты вообще?

Я сделала глубокий судорожный вдох. Что, если Артемида согласится с доводами нашей матери? Я не смогу это пережить. Но хранить еще и этот секрет было уже выше моих сил. Мне и других хватает.

– Она хочет отослать меня отсюда.

Повернув голову, Артемида в шоке уставилась на меня.

– Ты шутишь?

– У нее есть брошюра и все такое.

Глаза Артемиды зажглись гневом.

– Нет! Я не позволю ей этого сделать. Она не разлучит нас.

Неожиданное облегчение накатило на меня волной. Пусть даже мы в чем-то не согласны, из-за чего-то ссоримся, Артемида все еще на моей стороне. Пусть она проводит с мамой больше времени, пусть мама хочет, чтобы она осталась, но Артемида – моя. Я плюхнулась на кровать. Артемида села рядом со мной, и я прислонила голову к ее плечу.

Теперь, когда я точно знала, что этого не случится – Артемида этого не допустит, – я смогла расслабиться и думать об этом без гнева.

– А что, если ты поедешь со мной? Вместо боевых тренировок – физкультура? Вместо демонологии – геология? А вместо латыни… Ну, все-таки латынь, но, возможно, не такая монструозная латынь.

Артемида издала смешок.

– Ты можешь представить нас в обычной школе?

Я прикрыла глаза.

– Вообще-то могу. И подумай только: если это школа для девочек, сколько там вариантов для такой красотки, как ты.

Артемида рассмеялась, но смех этот был мрачным и немного печальным.

– Я никуда отсюда не денусь, Нина. Мама никогда не отпустит меня. Совет никогда не позволит и никогда не даст на это денег. Я даже и не знала, что они у них есть. Плюс теперь ты…

Я ждала, когда она договорит. «Истребительница». Я хотела, чтобы она это произнесла. Возможно, если она это признает, это снимет скованность между нами. Я смогу рассказать ей, как непросто мне пришлось вчера вечером. Смогу поведать о своих чувствах. И о демоне в сарае.

Но она не закончила фразу.

– В общем, что бы с тобой ни происходило, мы с этим разберемся. Мама не разлучит нас.

Это не совсем то, на что я надеялась. Но я ценила то, что она по-прежнему была готова бороться за меня. И я решила раскрыть ей один из секретов, что стояли между нами.

– Я кое-что украла из маминой комнаты.

Она отставила в сторону ноутбук.

– Что именно?

Я соскользнула с ее кровати и, подойдя к своей, достала спрятанные дневники. Артемида села на пол напротив меня. Я открыла один из них на первой странице. Это был дневник Брэдфорда Смайта.

– Как странно, – сказала Артемида. – Зачем он маме?

– Я и понятия не имела, что он когда-то был активным Наблюдателем. Не представляю его в полевой работе.

Она схватила другой, а затем с горьким возгласом уронила его на пол. Я подняла книгу.

На обложке было выгравировано имя – я не заметила этого сразу из-за пыли и спешки, – и имя это было «Меррик Джемисон-Смайт». Я с нетерпением открыла его, но Артемида положила руку поверх моей.

– Нет.

– Почему нет? Это папин. Тебе разве не интересно, что он написал?

Она выглядела встревоженной.

– Нет. Он не папин. Он принадлежит Наблюдателю по имени Меррик Джемисон-Смайт. А я хочу помнить его как отца. Быть Наблюдателем – значит подавить все другие аспекты своей жизни. Я просто… Я хочу, чтобы он оставался отцом, понимаешь?

Я была не согласна с ней, но понимала ее. И в глубине души была довольна. Мой отец знал, что я потенциальная Истребительница, а его дневник относится ко времени его работы с Истребительницами. И теперь мне почти казалось, будто он писал это для меня – и только для меня. Я спрятала дневник под кровать, дав себе слово вернуться к нему позднее, когда я буду одна.

Артемида взяла дневник Брэдфорда Смайта и начала перелистывать его.

– Зачем он понадобился маме?

– Он лежал в ее тумбочке вместе с папиным. И я тоже теряюсь в догадках.

Она скользила взглядом по страницам.

– Смотри-ка, он работал с потенциальной Истребительницей. Это имя мне не знакомо. Столько лет прошло.

Я придвинулась поближе, чтобы посмотреть через ее плечо.

– А что происходит с потенциальными Истребительницами, если они слишком взрослые? Вернее, происходило? Прошедшее время уместнее.

Им повезло. Раньше, когда только одна девушка могла стать Истребительницей, шансы потенциальных Истребительниц стать следующей с возрастом становились все призрачнее и затем исчезали. Я бы точно была одной из таких неперспективных.

– Те, кого нашли и обучали с детства, оставались с Наблюдателями. Они слишком много знали к этому времени, а для древних семей это была свежая кровь. Большинство никогда не становились полноправными Наблюдателями, но именно так организации удавалось быть такой масштабной. В те времена она была просто огромной.

– То есть, хоть они и не стали Истребительницами, с крючка им уже было не соскочить?

– Не-а, – протянула Артемида. – Стоит единожды войти в сообщество Наблюдателей, и единственный выход отсюда – это смерть, тюрьма или настолько серьезный провал, что тебе придется вести частные расследования вместе с Уэсли Уиндэм-Прайсом, работая на вампира по имени Ангел, – она злобно усмехнулась. – Никогда не устаю над этим смеяться. И как можно чаще стараюсь упоминать об этом при Ванде. «Простите, это частная собственность? Можно я проведу небольшое расследование? Имоджин Пост ведет себя как ангел с этими ребятишками, не правда ли?».

Я захихикала. Вот это моя Артемида – сестра, которую я знаю и люблю.

Она ухмыльнулась.

– Приходится как-то скрашивать свои дни. Иногда я подшучиваю над Руфью Забуто. Как-то раз я подменила ее кристаллы для фокусирования кристаллическим сахаром. Она не заметила. Ни разу. Так что когда она жалуется на то, что магия исчезла, просто помни, что она не блистала и в то время, когда магия была с нами.

– А как насчет Брэдфорда?

Она пожала плечами.

– Он как старый плюшевый мишка. Он просит меня о важных вещах и всегда благодарит, так что я не имею ничего против него. Разве что иногда подменяю его гель для бровей зубной пастой. В такие дни от него пахнет мятной свежестью.

– А мама?

Искорка в глазах Артемиды потухла.

– Ничего.

Она протянула мне дневник, подтянула колени к себе и положила на них подбородок.

– Нина, я знаю, что ты ревнуешь. К тому, что я работаю с мамой. К тому, что я всегда знаю, где она и чем занята. Но это не делает нас с ней ближе. Это делает нас еще дальше, чем мать и дочь. Она пристально за мной наблюдает, и она такая строгая. Иногда это я завидую тебе. Тому, как ты возишься в своем медпункте и помогаешь всем.

– Но это не так! Не совсем так. Любой способен на то, что я делаю. А ты помогаешь в разы больше.

Она повернула голову так, что одна щека уперлась в колено, и посмотрела на меня.

– Ты помогаешь людям, просто будучи собой. Ты помогаешь мне. Все Наблюдатели живут одной ногой во тьме, но ты… тебе всегда удается принести свет. Если я была резка с тобой в последнее время, то только потому, что не хочу, чтобы ты его утратила.

Мне захотелось рассказать ей обо всем. И это был мой шанс.

– Артемида, я…

– Все в порядке.

Она покачала головой, прерывая меня. Сердце сжалось. Она не хотела говорить о том, что я Истребительница. Хорошо хоть, я отчасти знаю почему. Но это значило, что я по-прежнему не могу быть с ней откровенной.

Она продолжила:

– Я могу защитить тебя от этой темноты, пусть даже я и не настоящий Наблюдатель. Если вообще сейчас есть такое понятие, как настоящий Наблюдатель. У меня есть ты, – она указала на книгу. – Что еще есть в этом дневнике?

Резкая смена темы не ускользнула от меня. Но если Артемида предпочитает молчать, я уважаю это решение. Она мне столько помогала эти годы. И я все еще учусь, как отплатить ей тем же.

– Много описаний тренировок, – я пролистала страницы с расписанием диет, тестов и техник. Я перешла к последним страницам – интересно, что стало с этой потенциальной Истребительницей? Кем ее назначили? Вести бухгалтерию? Готовить? Отправили в отдел спецопераций? Когда мы были в расцвете сил, у нас было полно профессий, поддерживавших существование нашей структуры. Интересно, стал ли кто-нибудь из Истребительниц целителем. Тогда у меня было бы что-то общее хоть с кем-то.

– Постой-ка, – указала я на одну из последних записей. – Она стала настоящей Истребительницей. И у нее был ребенок. А затем… Ой, как жалко. Ее убили вампиры. Она пробыла Истребительницей всего пару месяцев. Кажется, Брэдфорд Смайт забрал ребенка себе.

Имя ребенка значилось в конце книги.

– Хелен, – прочли мы с Артемидой одновременно.

Хелен. Наша мать.

Сколько еще раз прошлое способно переломиться и перестроиться? Наша мать не была рождена Наблюдателем. Ее удочерили. Она была дочерью Истребительницы. Женщины, которую она никогда не знала. Женщины, которая умерла ради призвания, которое теперь стало моим. Того же призвания, из-за которого погиб мой отец.

Я должна была быть в шоке от того, что она скрыла от нас такой огромный секрет, но это наименее удивительное из всего. Мать уже давно была для меня тайной за семью печатями. Но это откровение дает ответ на один из вопросов.

– Неудивительно, что мама так ненавидит Истребительниц, – прошептала я. – Это случилось еще до Баффи. Артемида, тебе… думаешь, она ненавидит то, что я Истребительница, или ненавидит меня за то, что я Истребительница?

– Мама вовсе не ненавидит тебя.

– Все эти годы она отталкивала меня! Скрывала ото всех тот факт, что у меня есть потенциал. Боги, теперь я поняла. Это связано не только с отцом. Это история всей ее жизни. Я воплощаю собой все, что когда-либо причиняло ей боль.

На меня навалился груз боли мой матери, и я почувствовала иррациональную злость на нее за трагическую судьбу. Я об этом не просила. Я не хотела чувствовать к ней жалость. И не буду.

– Вся эта история с Истребительницами – это несправедливо, – сказала Артемида. Я полагала, что она имела в виду нашу мать, но она продолжила. – Почему это вообще случилось с тобой? Это бессмыслица. Я не понимаю. Это не должна была быть ты.

– А кто тогда это должен был быть? – спросила я уязвленно. Пусть меня раздирали противоречивые чувства, но это дело высших сил. Если я стала Избранной, значит, так должно было быть.

Ответ Артемиды удивил меня.

– Никто, – отрезала она. – Никто. Они никого не должны принуждать к этому. Даже самую первую Истребительницу. Кучка жалких надменных мужчин решила, как будет лучше для всех, и заставила нас расплачиваться за последствия.

Артемида схватила дневник, захлопнула его и швырнула в угол комнаты. Она забралась обратно на кровать.

– Давай. Я просто хочу посмотреть дурацкое кино и не думать ни о чем.

Артемида не хотела больше разговаривать. Теперь, когда я ясно видела ее переживания, я хотела защитить ее. Так что мы включили романтическую комедию, и я покрасила ее ногти в малиновый цвет. Мои руки не дрожали, и тон лег идеально. Она красила мои ногти, но ее руки дрожали, и основания пальцев казались такими же кровавыми, как после сражения в бойцовой яме.

Я резко проснулась, растерянная и с тяжелой головой. Рассвет медленно, но неизбежно наползал на горизонт. Посмотрев фильм, мы тут же отрубились. Сказались наконец-то ночи без сна.

Я неподвижно лежала в кровати, размышляя о том, что мы узнали. Наша мать была дочерью Истребительницы. Если бы это было не так, она никогда не встретила бы Наблюдателей. Не стала бы одной из них. Не познакомилась бы с нашим отцом. Мы бы не стали Наблюдателями – но нас и не было бы на свете.

Еще это означает, что моя бабушка тоже была Истребительницей. Мне хотелось бы поговорить с ней. Поговорить с кем-нибудь, кто понимает, через что я прохожу. Жаль, что Космина не такая милая. Боги, сейчас я согласилась бы поговорить даже с Баффи.

Всегда можно поискать Еву Сильвера. Или старого Брэдфорда Смайта. Он знал мою бабушку. Он мог бы мне о ней рассказать. Но мне не хотелось говорить ни с кем из них. Мне хотелось кого-то из своей семьи.

Мне хотелось, чтобы рядом был отец. Пусть Артемида не желает читать его дневник, но я должна.

Я достала его дневник из-под кровати, схватила дневник Брэдфорда – он так и валялся раскрытым в углу, – и поспешила в сторону тренировочного зала, но тут же едва не врезалась в Еву Сильвера.

– Нина! – она удержала меня, положив руки на плечи. Она вообще когда-нибудь спит? – Куда ты направляешься?

– Позаниматься, – мне не хотелось объяснять ей, что ищу спокойное место, чтобы прочесть дневник своего отца.

Она одобрительно улыбнулась.

– Я не нашла тебя вчера, чтобы поговорить о том, что случилось в Дублине, но я подумала, что ты захочешь денек отдохнуть. Нам нет необходимости срочно что-то делать. Мне очень жаль, что тебе пришлось столкнуться с такими сложностями. Я чувствую, что подвела тебя, отправив куда-то, не имея достаточной информации.

– Вы не могли об этом знать. И вы помогли мне: вы поверили мне насчет Космины, – а это многое значит.

И то, что ее волновали мои чувства, тоже говорило о многом.

– Я всегда буду верить в тебя. И хотя я сожалею о своей поспешности, то, что ты сделала в Дублине, было просто невероятно – тем более учитывая, что ты не проходила обучение. Твои способности поистине изумительны. Видимо, лучшее действительно приберегают напоследок. Даже когда речь идет об Истребительницах.

Это было настолько не похоже на реакцию моей матери – и даже на реакцию Артемиды – что я была поражена до глубины души. Ева не только хочет, чтобы я была Истребительницей, – она считает, что я отлично справляюсь.

Она сжала мое плечо.

– Не беспокойся о Космине или Дублине. Мы с Брэдфордом Смайтом работаем над этим. Но лучше это не афишировать. Твоя мать, Ванда и Руфь ничего об этом не знают, и я предпочла бы, чтобы так оно и оставалось.

– Да, конечно. Я могу чем-то помочь?

Она покачала головой.

– Ты уже выполнила свою часть, и ты должна гордиться собой.

Лучезарно улыбнувшись, она отправилась дальше по своим делам.

Повеселев, я устроилась на охапке матов в углу зала. Мне нужно еще разобраться с демоном в футболке Coldplay, но он никуда не денется. Киллиан регулярно выходил на связь, так что я знала, что он в безопасности. Прямо сейчас вопросы о том, как быть Истребительницей, казались мне более насущными.

Дневник моего отца был увесистым, страницы истерты и помяты. Он был Наблюдателем не только у Баффи. До нее он работал с еще двумя Истребительницами. Я всегда гордилась тем, что он был Наблюдателем у стольких Истребительниц. Но теперь, когда я сама Истребительница, я поняла, что это означает, – ему пришлось похоронить двух своих подопечных. Потому что Истребительницы не выходят на пенсию. Они погибают.

Я открыла дневник на середине. Почерк был мне незнаком – меня пронзила острая боль потери. Он писал неаккуратно, но его мысли были хорошо структурированы. Раздел, который я открыла, был посвящен замечаниям о технике тренировок, которые приносят больше толку, чем другие, а также случай из практики, как его Истребительница противостояла банде вампиров, терроризировавших небольшой городок. Истребительница заманила их на кладбище, где отец расставил мины-ловушки, чтобы убрать их одного за другим и уравнять шансы Истребительницы.

Слеза капнула на страницу, слово расплылось. Он никогда не рассказывал нам об этом, но мы с Артемидой использовали часть этих мин-ловушек в наших комнатах много лет. Я знала, что умение бороться с вампирами не передается генетически, но учитывая его навыки и то, что моя бабушка была Истребительницей, возможно, я действительно была рождена для этого.

Внезапно я ощутила тесную связь со своим отцом. Пусть я не очень хорошо его помню, но мы продолжаем его дело.

И я была уверена, что отец гордился бы тем, что я Истребительница. Мать может ненавидеть это – может даже ненавидеть меня за это, – но отец гордился бы мной, как он гордился этой девушкой, о которой он писал с профессиональным восхищением. Я хотела бы, чтобы он был здесь и обучал меня. Он бы не стал скрывать, что я потенциальная Истребительница. Он бы подготовил меня. И мы бы вместе готовили меня все эти годы к роли величайшей Истребительницы.

Я впервые была действительно счастлива оттого, что я Истребительница. Это не просто восторг от тех трюков, которые я могу проделывать, не прилив адреналина. Настоящее счастье. Ведь теперь я знала, как важно это было для моего отца, как он гордился той девушкой – все это было в его дневнике.

И я могла притвориться, будто эти строки обо мне. Я могла представить, как он обучал бы меня с той же гордостью и с той же заботой. Отец любил этих девушек как родных. Как бы тогда он любил Истребительницу, которая была по-настоящему родной для него? Будь он жив, все было бы иначе. Мама была бы собой. Артемиде никогда не пришлось бы заботиться обо мне, потому что это была бы его задача. И я была бы обучена и подготовлена – под настоящим наблюдением.

Вытерев слезы, я пролистала дальше. В глубине души я надеялась найти записи о семье, хотя я знала, что это рабочий дневник, а не личный. А затем я остановилась. Я дошла до раздела, где он собирался встретиться с новой Истребительницей.

Баффи.

Это почти конец книги. Потому что это почти конец всего.

«Меня беспокоит пророчество, – написал он. – Хелен настаивает, что нам не о чем волноваться, но такие вещи всегда сложнее, чем кажутся на первый взгляд. Я сказал Хелен, что не собираюсь соглашаться на это задание. Но эта новая Истребительница – самая неподготовленная девушка, которую я когда-либо видел. Я получил данные предварительного наблюдения. Честно говоря, это ужасает. Я не собираюсь критиковать систему, поскольку древние силы знают лучше меня, чей потенциал раскроется в Истребительницу, которая нужна нам больше всего, но… это же явная ошибка!»

Я фыркнула. Затем перечитала начало записи, где упоминалась моя мама. Я помнила пророчество про Баффи. Оно касалось Мастера, первого серьезного противника, которого Баффи встретила после переезда в Саннидэйл. Что-то о том, что «Мастер возродится, и Истребительница погибнет». Пророчество сбылось. Она и правда погибла. Просто ненадолго. Баффи никогда не умела играть по правилам.

Но постойте… в то время у Наблюдателей не было этого пророчества. Парень Баффи – это извращение природы, вампир, обладающий душой, – передал пророчество Руперту Джайлзу после смерти моего отца. Я это помню, потому что тогда поднялось много шума – почему это у вампира есть доступ к пророчеству, а у Наблюдателей нет. Значит, мой отец не мог о нем знать. Речь шла о каком-то другом пророчестве.

И если пророчество касалось Баффи, зачем ему отказываться от должности ее Наблюдателя? Какая-то бессмыслица. Хотелось бы мне расспросить мою маму, но это невозможно.

«Я должен согласиться на это задание, – писал отец. – Баффи нуждается во мне. Я не могу доверить ее жизнь и безопасность кому-то другому. Хелен позаботится о том, чтобы пророчество никогда не исполнилось. И мои дочери никогда…».

Это явно другое пророчество. Что-то более личное, раз он упоминает нас. Но что это? Я в нетерпении посмотрела на следующую страницу.

Там ничего не было. Страница была вырвана. Следующая страница начиналась с середины фразы, описывая подробности его первой провальной тренировки с Баффи и его опасения, что древний вампир Лотос уже начал выслеживать ее. Ни одного упоминания о нашей семье.

Я закрыла дневник. Я не могла читать дальше. Не могла читать, как он старался обучить Баффи, подготовить ее, зная, чем все это закончилось. Отец похоронил двух Истребительниц. А затем мы похоронили его – из-за Баффи.

Я встала и врезала кулаком по боксерской груше. Оторвавшись от цепи, она пролетела по полу и врезалась в стену с такой силой, что швы полопались. Я услышала несколько медленных хлопков, затем:

– Вау.

Я развернулась и увидела Лео.

– Извини! Я не хотела. Я просто… – Я резко оборвала себя. Я крутая Истребительница, которая может разорвать несколько боксерских груш, не спрашивая чьего-либо разрешения. Мне хотелось, чтобы Лео разозлился на меня, начал меня отчитывать, и тогда бы я наорала на него в ответ.

Лео наклонился и осмотрел грушу.

– Этот инвентарь сделан для Наблюдателей. Не для Истребительниц. Не твоя вина, что ты сильнее их всех, вместе взятых.

Это не совсем то, на что я надеялась. Я достала из подсобки метлу, чтобы помочь с уборкой. Когда я вернулась, Лео держал в руках дневники.

– Это не мои записи! – Мое лицо затопил жар, все прошлые переживания нахлынули с прежней силой.

Лео покраснел. На самом деле покраснел. Как он смеет!

– Конечно, нет. Я знаю.

– Я даже не веду дневник. – Я выхватила у него дневник отца, но он перехватил мою руку.

– Афина, прости меня. За тот случай в старом тренировочном зале. Мне так и не удалось поговорить с тобой до отъезда.

– Не помню такого, – солгала я. – О чем тебе было со мной говорить?

Я выдернула руку и прижала к груди дневник отца.

Лео вздохнул и уселся на мат. Он посмотрел на другой дневник.

– Зачем тебе дневник Брэдфорда Смайта?

– Он был Наблюдателем моей бабушки.

– Что? – Его изумление было неподдельным.

– Это действительно невероятно, – признала я. – Мама моей мамы была Истребительницей. Ее убили вскоре после рождения моей мамы. И тогда Брэдфорд забрал ее с собой.

– Ого, я и понятия не имел. Я думал, Хелен – урожденная Смайт.

– Ее добавили к семейному древу. Думаю, мы всегда были обречены находиться в центре борьбы против демонов.

Он пролистал страницы.

– Смириться должно пред судьбы веленьем; борьба напрасна с ветром и теченьем.

Я уставилась на страницу, где он остановился.

– Там так и написано?

Лео рассмеялся.

– Нет, извини. Я цитировал Шекспира. Ужасная привычка. За последние два года я прочел все его произведения. Не так много развлечений, когда выслеживаешь демонов вместе с матерью.

Он впервые заговорил о том времени, которое они с Евой провели вдали от нас.

– Я думала, ты вел довольно захватывающую жизнь. Там, за пределами замка.

– Ты бы назвала произошедшее в Дублине захватывающим?

– Нет! – Я помедлила. Никто, кроме него, не хотел знать, что я чувствую. А Лео был хорошим слушателем. – Да? Возможно. Это было пугающе и ужасно, а еще – удивительно, потрясающе и кошмарно, и я не знаю, как можно испытывать все эти чувства одновременно.

Он кивнул.

– То, что мы делаем, может вскружить голову. Прилив сил перед лицом смерти, стремление к победе. Там я чувствовал то же, что и ты. Но большую часть времени это было просто утомительно. Автобусы, самолеты, гостиничные номера, которые пугают больше, чем происходящее в бойцовой яме. Необходимость выжидать. Наблюдать. Выслеживать. – Он печально посмотрел вдаль. – И еще было одиноко. Когда штаб-квартира Наблюдателей была уничтожена, я был уверен, что никто не выжил. Что я остался совсем один.

– Но с тобой рядом была мама.

– И от этого я еще сильнее скучал по вам всем.

Он пытался рассказать мне об этом раньше, но я не позволила ему. Я была слишком зла, вспоминая собственные обиды. Думаю, теперь я его понимала. Моя мама хочет отослать меня подальше от моего единственного дома, от моей единственной семьи. Но что бы ни случилось, эти люди – Наблюдатели – моя семья. Мне по крайней мере не пришлось два года считать всех остальных погибшими. У меня были Артемида и Риз. Джейд. Имоджин и Малыши. Даже Совет. Интересно, почему Сильвера постоянно переезжали? Почему они не захотели осесть где-нибудь и начать новую жизнь?

Я представила Лео где-то далеко – как он чувствует себя одиноким и скучает по нам, а не надирает демонам задницы, весь из себя такой дерзкий красавчик, – и еще больше смягчилась к нему.

Я откашлялась.

– Так что это значит? Эта пафосная цитата из Шекспира?

– Отчасти поэтому я сказал, что тебе не стоит обучаться, если ты этого не хочешь. Хотя теперь я думаю, что это было бы невозможно, – он криво улыбнулся. – Я хотел, чтобы у тебя был выбор. Мне никто не предложил другую жизнь. В конце концов, никому из нас не удалось избежать того, ради чего мы рождены.

Вот почему они нигде не осели. Когда тебе известно столько, сколько известно нам, как можно… остановиться? Прекратить борьбу? Прекратить помогать? Стоит только начать, и ты уже не сможешь закрывать на это глаза. Интересно, мечтала ли моя мать, чтобы Брэдфорд Смайт отдал ее на удочерение, подарил ей обычную жизнь, чтобы искупить жестокость ее младенчества? Она могла бы никогда об этом не узнать.

Я рада, что этого не произошло. Пусть сейчас вся моя жизнь – сплошные сомнения, я знаю, как на самом деле устроен этот мир. Я знаю, что за монстры там бродят. И я знаю людей, которые посвятили свою жизнь борьбе с ними. Пусть даже мне не всегда нравятся их методы или решения. Пусть даже я больше понятия не имею, где мое место в этой борьбе.

– А как быть тем из нас, у кого в роду есть и Наблюдатели, и Истребители? – Моя усмешка вышла довольно жалкой. – Какую сторону мы выбираем? Какой нам не дано избежать?

– А ты хочешь этого избежать? – в его голосе не было осуждения.

Я покачала головой.

– Точно не того, что я Наблюдатель. Я никогда не была против. Это наше наследие, наше призвание. Мне всегда хотелось быть частью этого.

– А если бы у тебя был выбор не становиться Истребительницей, ты бы отказалась?

Я чуть было не выпалила: «да». Это было мое первое побуждение. Но в руках у меня все еще был дневник моего отца. Чего бы он хотел для меня? Что я хочу сама для себя? Действительно ли я хочу отказаться от того, кем я стала? Почему-то в памяти всплыл сон-воспоминание о Истребительнице, которая спасла всю свою деревню. Она была такой целеустремленной. Такой храброй, могущественной и доброй. Если бы я могла стать такой Истребительницей, я бы выбрала этот путь. Но смогу ли я стать такой?

Может быть, у меня получится, если на моей стороне Лео и Ева. Отец хотел бы, чтобы я попробовала. И я сама хочу попробовать. Я никогда не узнаю, как много добра я могу совершить, пока не пойму, на что способна. Я повернулась к Лео, чтобы сказать ему, как я рада, что он помогает мне, но тут дверь распахнулась.

– Хрипуша! – воскликнула Гонора Уиндэм-Прайс. – И Лео? Да это же прелестно, как поэзия!