Я уронила телефон на колени и откинулась на изголовье кровати. Неужели я только что говорила с Джен или мне это померещилось? Я проверила телефон. Нет, звонок был настоящим. В моей голове все еще крутились ее слова, я слышала ее голос, задыхающийся от волнения, – совсем не тот, что я знала раньше, ровный, отчетливый, уверенный.

Я прокрутила в памяти все, что она сказала. Ник выздоровел, но отношения между ними разладились. Джен больше не справляется с ним или с Эмили и хочет выйти из игры. Она предлагает вернуть мне Эмили, сильно при этом рискуя. В мозгу вспыхнула искра надежды, когда я представила встречу на парковке, тепло мягкого тельца Эмили в моих руках и триумф, который почувствую, когда мы уедем прочь. Никогда в жизни мне ничего так не хотелось.

Но я остудила себя.

Джен – блестящая актриса. Они с Ником меня уже обманывали, и будет невероятной глупостью дважды попасться на одну удочку. Они были так же умны, как и безжалостны. Возможно, они решили, что предложить мне Эмили – единственный способ меня выманить. Но если я появлюсь на какой-то безымянной парковке, то стану легкой добычей. Ко мне могут подослать киллеров, меня могут похитить и убить. Это звучало немного неправдоподобно, даже абсурдно, как в кино, но они ведь уже пытались меня убить, хоть у них ничего и не вышло. Моя жизнь была в опасности. Джен сама так сказала.

Ее голос звучал так, будто она в отчаянии, боится Ника. Если она говорила правду и он действительно собирается увезти Эмили в Канаду, я должна его остановить. Обращаться в суд бесполезно: у меня нет на это времени, и он обязательно наймет против меня самого жестокого адвоката. Как отец Эмили он был вправе без моего разрешения увезти ее за границу на месяц. А когда он уедет, пройдут месяцы, а то и годы, прежде чем я смогу вернуть ее законным путем.

Я вздохнула про себя. В любом случае, мы с Ником давно уже вышли за рамки закона. Мы сражались в нашем собственном, темном мире, где не было правил и приходилось использовать любое подвернувшееся оружие. Может быть, Джен готовила мне ловушку, а может, раскаялась и на самом деле перешла на мою сторону. Я не могла знать наверняка, но если существовала хотя бы малейшая возможность спасти Эмили, я должна была ею воспользоваться. Если я ошиблась и в результате получу удар ножом в грудь, так тому и быть. Жизнь без моей дочурки, в любом случае, не стоила того, чтобы жить.

Но как мне добраться до «Гранд Метрополя» и как быстро слинять оттуда? Бежать до ближайшей станции метро с Эмили на руках слишком рискованно, а такси ненадежны. Мне нужна машина, но без прав я не могу взять ее напрокат. Я вылезла из кровати и подошла к окну. Возле дома стояла старенькая мамина «Фиеста». Это было очевидное решение, но она ни за что не даст мне сесть за руль: если что-то случится, ее страховка будет недействительна, а новую машину она позволить себе не может.

Она была внизу, обедала перед работой. Я надела тапки и, собрав волосы в длинный хвост, бегло посмотрела на себя в зеркало шкафа. Я выглядела худой и изможденной, хотя последние несколько недель провела в кровати, ничем не занимаясь и чувствуя себя сломленной. Но теперь в глазах появился новый лихорадочный блеск. Рассказать маме о звонке Джен? Я подошла к двери, но пальцы застыли, отказываясь поворачивать ручку.

Если расскажу маме, подумала я, она предложит отвезти меня на место встречи. Но я не хотела и ее подвергать опасности. До меня стало доходить, что с возвращением Эмили проблемы не закончатся, возможно, они только начнутся. Ник придет в ярость и обязательно станет нас искать. Он использует все свои деньги, чтобы меня одолеть, не гнушаясь при этом никакими средствами. Он быстро выяснит, где мы живем, и мы никогда не будем в безопасности. Я никогда не смогу выпустить ее из поля зрения или оставить с мамой. Когда она подрастет и начнет ходить в школу, я каждый день буду дрожать от страха, что ее похитят, пока она идет по улице, или Ник заберет ее первым, до того как я приду за ней сама. Нет, придется сменить место жительства, найти новый дом, начать новую жизнь. Вероятно, даже сменить имена и жить тайком, но и тогда я буду постоянно оглядываться через плечо, ожидая, что кто-то набросится на нас и схватит Эмили.

Я готова была на все это пойти, лишь бы Эмили была со мной, но я не могла просить о том же маму. Она больше двадцати лет прожила в этом маленьком муниципальном домишке, потратила на заботу о саде бесчисленное количество часов, приятельствовала с соседями, у нее было множество друзей и насыщенная жизнь. Если она все бросит, то никогда не найдет себе новый дом, по крайней мере, приличный. И она не может позволить себе потерять работу. Ранний уход на пенсию тоже не вариант: ей придется жить на маленькое государственное пособие и несколько тысяч фунтов своих сбережений. После всего, что она для меня сделала, после того, как сильно я облажалась и подвела ее, я не могла требовать такого самоотречения. Я завела себя в эту передрягу, мне и выбираться.

Будущее казалось ужасным, даже если допустить, что Джен не врет и я смогу вернуть Эмили. Я тяжело опустилась на кровать и схватилась за голову. Внезапно я пожалела, что все-таки не убила Ника. Пожалела, что не проломила ему череп и он не опустился на дно озера. Если бы только я ударила его сильнее, если бы только продолжила бить, пока он не сдох. По крайней мере, тогда мы все были бы свободны от него. Даже если бы в итоге меня приговорили к тридцати годам в тюрьме, это бы того стоило.

Но сожаления не могли помочь. Мне нужен был план.

Следующие несколько дней я провела, возбужденно расхаживая по дому. Я изучила «Гранд Метрополь» и выяснила, что парковка, увы, предназначалась только для постояльцев. Это был сраный пятизвездочный отель, а из моих карточек ни одна не работала, и я не могла снять там номер. Значит, придется рискнуть: поставить машину на двойной желтой полосе возле парковки в надежде, что Джен появится вовремя.

Она больше не связывалась со мной, но я решила, что у нее просто нет такой возможности. Это слегка рассеяло мои подозрения о ловушке, ведь в таком случае она бы точно позвонила убедиться, что я явлюсь на место встречи. Хотя, возможно, она блефовала, чтобы вызвать во мне ложное ощущение безопасности. Мой мозг без конца все просчитывал, искал логические связи, конструировал различные варианты развития событий в попытке держаться на шаг впереди противников. Но я играла вслепую, полагаясь только на свои инстинкты. Инстинкты говорили мне, что Джен не врет и скоро я верну Эмили, – возможно, потому, что альтернатива была слишком ужасной, чтобы ее рассматривать.

Во вторник утром я проснулась, чувствуя, что нервы на пределе. Мама, как обычно, принесла мне в комнату чашку чая, едва наступило семь, хотя знала, что я еще несколько часов не встану, если встану вообще.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, ставя чашку на прикроватный столик. – Ты последнее время в каком-то странном настроении. Может быть, стоит сходить к доктору?

– Нет, все в порядке, честно. – Я приподнялась на локтях. – Спасибо, мам… Не только за чай, за все. Все, что ты для меня сделала.

– Не говори ерунды, – ответила она, но все равно улыбнулась. – Ладно… мне пора. У меня сегодня ранняя смена, но я должна вернуться к четырем. Если ты не против, купи еды, я оставлю деньги на столе.

– Постараюсь.

Она взъерошила мне волосы.

– Свежий воздух пойдет тебе на пользу.

– Да, мам, знаю. Люблю тебя.

Когда она повернулась, чтобы выйти из комнаты, я мысленно попрощалась, не зная, когда смогу увидеть ее снова и увидимся ли мы вообще. Но я стряхнула пессимистические мысли и пообещала себе, что уже сегодня вечером мы с Эмили будем вместе. Я не могла дождаться. Прижала к груди подушку, фантазируя, что моя девочка уже у меня в объятиях.

После маминого ухода я попыталась поспать, но это было невозможно. Время тянулось медленно. Я встала, приняла душ и оделась, потом сложила в большой пакет кое-какие вещи, купленные в супермаркете. Наступила осень – скоро мне понадобятся свитера и теплое пальто, но денег на них у меня не было.

Я пошла в мамину комнату и откопала самый старый растянутый свитер, который смогла найти. Фиолетовый, с длинным воротом, с розовыми полосками внизу и по краям рукавов. Он был у нее уже много лет, и я не помнила, когда она в последний раз его надевала. Еще я взяла ее садовый плащ. Я знала, что она не будет возражать, но все равно собиралась извиниться в записке, которую планировала оставить.

Это было короткое послание, но я несколько раз его переписала, прежде чем оно меня удовлетворило. Не помню точно, что именно я написала, но постаралась не быть чересчур сентиментальной. Я не знала, где оставить записку: на столе, на маминой кровати? Мне хотелось положить туда, где мама сразу ее найдет, и я совсем не подумала, что сначала она заметит пропавшую машину.

Я была уже в дороге, когда она позвонила. В старенькой «Фиесте» не было функции громкой связи, поэтому я не ответила. Она оставила сообщение, но я не могла его прослушать, могла только представить, как она возмущается из-за того, что я держала ее в неведении, и беспокоится о том, как я веду машину без прав. Я решила, что позвоню ей, когда все закончится, когда Эмили будет со мной и мы остановимся в безопасном месте. Она будет рада за меня и позабудет сердиться.

Системы навигации в «Фиесте» тоже не было, но маршрут был несложный. Мне нужно было всего лишь выехать на трассу М25 и следовать указателям на Хитроу. Отель находился примерно в трех километрах от аэропорта. У меня было полно времени, чтобы найти его и определиться со стоянкой.

Я ехала все дальше, стараясь смотреть в зеркала и соблюдать дистанцию между собой и машиной впереди, как учил Сэм. Хоть я и проехала весь путь из Озерного края на гигантском «Рэндж Ровере», я все еще была неопытным водителем, боялась совершить ошибку и привлечь внимание полиции. Мамина машина казалась слишком неустойчивой и низкой, да и обзор в ней был хуже, чем в джипе. Я не отрывала глаз от спидометра, сбавляя скорость каждый раз, как та приближалась к максимально допустимой. Коробка передач протестующе заскрипела, когда я включила пятую, поэтому я ехала на четвертой и старалась держаться крайней левой полосы.

Помню, как застряла позади плетущейся фуры. Она была очень длинная, и я не решалась ее обгонять. Пока что я все равно успевала, поэтому решила держаться за ней в надежде, что на следующей развязке она свернет.

Помню, как наша полоса внезапно замедлилась, а на соседних машины ехали быстро и близко друг к другу. Слишком быстро, подумала я, пытаясь вспомнить безопасную дистанцию из тренировочных тестов на знание теории. Из-за фуры мне не было видно, что послужило причиной пробки. Может, дорожные работы, а может, просто начался час пик. Помню, как я надеялась, что пробка скоро рассосется, ведь мне, хоть было еще рано, совсем не улыбалось застрять на несколько часов.

Помню, как посмотрела направо, проверяя движение на средней полосе. Помню, как мимо пронеслась серебристая «Мазда».

И помню, как пассажир на переднем сиденье повернул голову и посмотрел на меня.

Наши взгляды встретились. Всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы он узнал мое лицо.

Глаза Ника удивленно расширились, он резко повернул голову к водителю.

Машина проехала так быстро, что я не успела разглядеть Джен.

Не успела я разглядеть и Эмили на заднем сиденье, хотя мгновенно почувствовала ее присутствие – она была совсем близко, нас разделяли только металл, воздух и дорожная пыль. Первым моим инстинктом было последовать за ней, но машины ехали бампер к бамперу, я не могла вклиниться.

Меня затрясло. Пришлось вцепиться в руль, чтобы ехать ровно. Я высунулась из-за фуры, пытаясь высмотреть серебристую «Мазду». Но между нами было уже несколько машин, и я не могла ее разглядеть.

А потом я снова ее увидела. Словно сверкающая серебристая молния, она виляла из стороны в сторону. Наверное, задела другую машину, потому что внезапно ее закрутило. Она все вращалась и вращалась, совсем потеряв управление. Все вокруг жали на тормоз, машины сталкивались. Фура попыталась свернуть в сторону, но ее сложило пополам, и она перегородила дорогу, закрывая мне обзор. Брезентовые борта раздулись, словно паруса, и в нее с грохотом стали врезаться машины. Это было даже красиво.

Я должна была среагировать немедленно, едва фура передо мной со скрежетом остановилась; должна была сразу же втопить педаль в пол, как учил Сэм. Но вместо этого я представляла Эмили, принцессу в серебристой карете, вращающуюся, как на карусели.