На следующий день мы с мамой поехали в северную часть Лондона и припарковались недалеко от дома Джен. Во дворе не было видно серебристой «Мазды», но я все равно набрала в домофоне номер нужной квартиры. Ответа не последовало.

– Попробуй соседей, – предложила мама. – Может, они знают, где она.

Я обзвонила все квартиры на четвертом этаже. Ответил только один человек, и когда я спросила о Дженнифер Уоррингтон, он постарался побыстрее от меня отделаться, словно я была мошенницей или Свидетельницей Иеговы. Объявил, что никогда о такой не слышал.

Мама заглянула сквозь двойные двери в мраморный подъезд.

– Понтово выглядит. У них есть консьержка?

– Не знаю, вряд ли. Никто нам здесь не поможет, мам, это не то место.

– Ну, хотя бы попытались… – мы пошли обратно к машине. – Это Ник купил ей квартиру?

– Э-э, не знаю. Наверное.

Она не смогла удержаться от неодобрительного цоканья.

– Ты вообще ничего не знаешь о его делах, да? Ну ты и простофиля, Наташа… Позволяла ему вытирать о себя ноги.

– Нет, в конечном счете не позволила, – ответила я, вспомнила тяжесть весла в руке и представила его окровавленное лицо в тот миг, когда он, пошатнувшись, опрокинулся в воду. Я не знала, убила ли я его, но, по моим прикидкам, он был мертв. В какой-то степени я радовалась тому, что наконец дала ему отпор. Но одновременно с тем была в ужасе. Когда меня раскроют? Когда появится полиция, чтобы меня арестовать?

– Теперь нужно проверить дом, – сказала мама, садясь в машину и пристегиваясь. – Трудно представить, что у нее хватит дерзости заявиться туда, но мы не можем знать наверняка.

Мне не хотелось возвращаться домой, я знала: это место пробудит тяжелые воспоминания. К тому же там меня, возможно, уже ждала полиция. С другой стороны, если они действительно меня искали, найти было не так уж сложно. Признаюсь во всем, решила я, но буду стоять на том, что убийство совершено в целях самозащиты.

– Это далеко отсюда? – продолжила мама. – Пешком можно дойти?

Я кивнула. Мама никогда меня не навещала, и, по правде, мне было неловко ее приглашать.

– Можно, но лучше на машине.

Всю недолгую дорогу я вспоминала тот судьбоносный день, когда Ник меня сбил, корила себя за то, что не проверила, нет ли машин на том перекрестке, и за то, что согласилась поехать к нему, сходить с ним на ужин, что снова и снова с ним встречалась. За то, что так отчаянно в него влюбилась. Было столько моментов, когда я могла бы – должна была бы – все прекратить. Я знала, что поступаю неправильно, но он был так настойчив, и я не смогла удержаться.

Мы подъехали к дому, и я показала маме, куда встать.

– Вот, – сказала я.

Дом казался непривычно заброшенным: подъездную дорожку хорошо было бы подмести, мусорные баки стояли не на своих местах. Я посмотрела на окна, и они ответили мне холодным взглядом.

– Боже, да это целый чертов особняк, – сказала мама, заглушая мотор.

– Не совсем. У нас пять спален, но по сравнению с другими домами на этой улице…

– Уму непостижимо. Подумать только, ты прожила здесь… сколько лет?

– Почти три года, – я задохнулась, вспомнив, что через несколько недель Эмили исполнится два. Каковы шансы вернуть ее к тому времени? Призрачные, подумала я. У меня не было никаких предположений, где ее можно искать.

Мы вышли из машины и заглянули в щель для писем. На коврике лежала гора конвертов – некоторые из них, вне всякого сомнения, были адресованы мне – и листовок из местных забегаловок с едой навынос. Казалось, будто никто не заходил сюда с тех пор, как сменили замки.

Мама приставила ладонь козырьком ко лбу и сощурилась.

– Шикарно, – сказала она. – Большой сад?

– Довольно большой.

Перед глазами всплыло воспоминание: Эмили катает по дорожке жирафиху Джемму в игрушечной детской коляске, останавливается, чтобы поправить ей одеяло, и разговаривает на смешном выдуманном языке. Я заплакала.

– Пошли, – сказала я.

Мы вернулись в машину. Пока мама выезжала, я задумалась, в последний ли раз вижу это место. У меня не было никакого желания возвращаться, даже для того, чтобы забрать свои вещи. Эта часть моей жизни была мертва. Мой муж был мертв. Я его убила.

Всю следующую неделю мы с мамой лихорадочно прочесывали Интернет в поисках новостей об убийстве Ника, но так ничего и не нашли. Если бы его объявили пропавшим без вести, ко мне бы обязательно пришла полиция – хотя бы потому, что я его жена. Может быть, меня пытаются выследить? Напряжение было невыносимым, я ни на секунду не могла расслабиться. Каждый раз, когда рядом с домом останавливалась машина, я думала, что это полицейские идут меня арестовывать. Когда я слышала, что кто-то подходит к дому, мое сердце пускалось вскачь, как перепуганная лошадь, а когда в дверь звонил почтальон, я чуть не падала в обморок. Мои нервы совсем расшатались. Каждую ночь мне снились кошмары, в которых я снова и снова нападала на Ника. Маме приходилось будить меня несколько раз за ночь, чтобы успокоить.

Еда меня не привлекала. Я перестала мыться и не хотела выходить из дома. Мне казалось, если я стану заниматься повседневными делами, то выкажу тем самым пренебрежение по отношению к Эмили. Если я не могу быть с ней, я вообще ничего не буду делать. Мама, как могла, старалась приподнять мне настроение. Готовила мои любимые детские блюда – макароны с сыром и яблочный крамбл – в надежде уговорить меня поесть, но я могла проглотить от силы несколько вилок. Она купила мне новый телефон и восстановила мой номер.

– На случай, если Джен захочет связаться, – сказала она.

Ага, как же… Единственным, кто позвонил мне, была администраторша яслей – чтобы спросить, будет ли Эмили ходить дальше. Оказывается, у них не хватало мест, и ей нужно было прояснить ситуацию до конца месяца. Я разрыдалась и бросила трубку.

Мама видела, что у меня развивается агорафобия. Перед уходом на работу она давала мне маленькие поручения: отнести письмо на почту, купить молока. Чаще всего я игнорировала ее записки, оставленные на кухонном столе, и сидела в своей комнате, но она не сдавалась.

Мне не верилось, что время бежит так быстро. Я измеряла дни распорядком Эмили, хотя раньше мне не всегда удавалось его придерживаться. Я то и дело смотрела на часы и вела мысленный монолог. Вот сейчас Эмили пора перекусить. Сейчас надо поменять подгузник. После обеда она должна лечь спать не позже двух, иначе весь режим собьется и она проснется посреди ночи. Я представляла, как читаю ей сказку на ночь или мы играем с ее пиратским корабликом, пока она сидит в ванне. Беспокоилась, что она выросла из обуви. Моя собственная жизнь протекала незаметно. Она была чем-то несущественным, роскошью, без которой я могла обойтись.

Была среда – прошло две с половиной недели с тех пор, как я напала на Ника и потеряла Эмили. Я не спускалась до самого полудня. Как обычно, на столе лежала записка от мамы, нацарапанная на оборотной стороне какого-то конверта. «Пожалуйста, сходи в аптеку и возьми статинов. У меня закончились. Очень важно». Последние два слова она несколько раз подчеркнула. Было ли так уж смертельно опасно один день не принять статины? Я в этом сомневалась. Решила, что это очередная отчаянная попытка заставить меня выйти из дома. Но мне было совестно отмахнуться от ее просьбы. Она была так добра ко мне. Сходить за ее лекарством было меньшее, что я могла сделать в ответ.

Я быстро умылась и натянула относительно чистую одежду, потом, даже не взглянув в зеркало, вышла из дома и побрела к улице с местными магазинчиками. Погода испортилась, а я даже не заметила, и теперь мне было холодно в шлепанцах. Я шла, обхватив себя руками, чтобы согреться, и стискивая десятифунтовую купюру, которую мама оставила вместе с запиской.

Завернув за угол, я заметила на каменной ограде знакомую фигуру. Он сидел, сгорбившись над телефоном, постукивая вытянутой ногой в такт беззвучному ритму. Какого черта он здесь делает? Я уже собралась развернуться и бежать в противоположном направлении, когда он поднял голову и увидел меня.

– Наташа, – сказал он. – Слава богу, я тебя нашел.

Это был Сэм.

Он соскочил с ограды и подошел ко мне. Мне хотелось сбежать, но я примерзла к месту.

– Что ты здесь делаешь? – мои слова прозвучали резко, как удар ножа.

– Хотел увидеть тебя, – ответил он. – Пришел к вам домой, но там все заперто. Тогда я подумал, что, возможно, ты переехала к маме, но не знал точного адреса, только помнил, что это где-то неподалеку отсюда. Я уже третий день здесь сижу в надежде, что ты появишься.

– Почему не позвонил?

Он замялся.

– Подумал, ты не захочешь меня видеть.

– И был прав. Так зачем…

– Слушай, прости, мне жаль, это долгая история.

С меня достаточно было историй.

– Кто тебя подослал? – спросила я. – Полагаю, Джен.

– Джен? – он нахмурился в замешательстве.

– Не ври мне, Сэм. Если у тебя ко мне послание, просто скажи уже.

– Я честно не понимаю, о чем ты. Я не видел ни ее, ни Ника уже несколько недель. С тех пор как меня погнали с работы.

Мое дыхание участилось.

– Ты рассказал Нику, что я ухожу от него, помог ему сбежать.

– Клянусь, я этого не делал.

Он уткнулся взглядом в свои кроссовки. Они были совсем изношенные. Теперь, когда мы стояли лицом к лицу, я видела щетину на запавших щеках. Глаза потеряли свой дерзкий блеск.

– Я не переставал о тебе думать, – выдавил он. – Мы можем поговорить?

Мы зашли в паб «Герцог Йоркский» и сели за столик на улице, на солнышке. Пока Сэм ходил к бару, я пыталась собраться с мыслями. Что ему на самом деле нужно? Зачем он пришел? Мне следовало быть осторожной. Если он действительно говорил искренне и Джен не посылала его шпионить за мной, то очень важно было ни в чем не признаваться. Я наконец-то научилась не быть доверчивой, но слишком поздно и слишком дорогой ценой.

Сэм вернулся с пинтой пива и стаканом минералки. Он поставил их на шаткий столик и сел напротив.

– Салют, – сказал он машинально, поднимая свой бокал.

Я слабо улыбнулась, затем последовала долгая тишина, в течение которой он цедил пиво, а я притворялась, что разглядываю прохожих.

– Так о чем ты хотел поговорить? – наконец спросила я.

Он вытер со рта пену.

– Я подвел тебя… Я должен был быть рядом, чтобы тебе помочь. Но твой муж сказал, что если я когда-нибудь еще раз с тобой свяжусь…

– То что он сделает?

– Он не сказал, что именно, но я видел, что он говорит серьезно. Не хотел рисковать. У меня и так хватает проблем, без всяких психов.

– Думаешь, Ник – псих? – я намеренно спросила в настоящем времени.

Сэм пожал плечами.

– Он довольно стремный. Прижал меня к стене, чуть не задушил. Я пытался ему сказать, что между нами ничего не было, но он ответил, что я лгу, что у него есть доказательства. Я не должен был убегать, не должен был оставлять тебя с ним. Я с ума сходил при мысли о том, что он может с тобой сделать.

Было ли это всего лишь выдумкой, призванной убедить меня, что он ненавидит Ника и полностью на моей стороне? Джен использовала ту же тактику. Но она была более искусной актрисой, чем Сэм. Он явно нервничал: не смотрел мне в глаза, теребил пальцы под столом. Но, опять же, его нервозность можно было объяснить по-разному.

– Ник забрал Эмили, – наконец сказала я. – Ничего хуже этого он не смог бы сделать.

Сэм поднял взгляд: на его лице отразилось искреннее потрясение.

– О боже, Наташа… Черт… Куда он ее забрал?

Я помедлила, прежде чем отвечать.

– Не знаю. Джен тоже с ними. Они с Ником снова вместе.

– Это ужасно, – сказал Сэм. – Ты подашь в суд?

– Не по карману.

– О… Хотел бы я чем-нибудь тебе помочь, но я сам в долгах как в шелках. Я сейчас не работаю и…

– И тебе нужно обеспечивать жену и двоих детей, – закончила я за него. Он посмотрел на меня с изумлением. – Я ходила к тебе домой, Сэм. Хотела спросить, не знаешь ли ты, где искать Ника. Дверь открыла твоя жена.

Он покачал головой.

– Нет-нет, это моя сестра. А дети – мои племянники, – он заметил мой недоверчивый взгляд. – Я говорю чистую правду, Наташа. Кейси – мать-одиночка. Она пустила меня к себе, когда я был в полной заднице. Мне некуда было больше идти, и она дала мне второй шанс. – Он протянул мне свой телефон. – Пожалуйста, позвони ей сама и спроси.

Я жестом показала, чтобы он убрал телефон.

– Почему ты раньше не рассказывал? – спросила я. – Все то время, что мы провели вместе в машине. Почему держал это в тайне?

Нахмурившись, он уставился в свое пиво.

– Стыдно было. В моем возрасте кантоваться на диване у сестры…

Я так устала от лжи, мне так хотелось ему верить! Но если все это время он работал на Ника с Джен, я могла запросто угодить в очередную ловушку.

– Так что ты собираешься делать по поводу Эмили? – спросил он. – Пойдешь в суд?

Так вот зачем он здесь, подумала я. Вот в чем суть дела.

Я пригвоздила его взглядом.

– О, я верну ее. Любой ценой.

– Позволь помочь, – сказал он, подаваясь ко мне и пытаясь взять меня за руку. Я вовремя убрала руку под стол. – Сделаем это вместе.

– Да, точно, – я горько рассмеялась. – Я уже на это попадалась, Сэм. Может, в прошлом я и была тупой, но я не собираюсь наступать на одни и те же грабли, спасибо.

– Не понимаю, о чем ты.

Я встала.

– Скажи Джен, что я не сдамся. Я никогда не сдамся.

Он начал что-то говорить в ответ, но я уже уходила прочь.