Мама открыла дверь.

– Забыла ключи? – спросила она, награждая меня раздраженным взглядом. – Тебе повезло, что я еще не вышла.

Я ввалилась в тесную прихожую и направилась прямиком на кухню, где налила себе стакан воды. Я три часа шла по пыльным дорогам и умирала от жажды.

Мама пошла за мной и встала в дверях, скрестив руки на груди.

– Что случилось?

– Ничего.

Вода охладила губы. Я залпом осушила стакан и тут же наполнила его снова.

Мама закатила глаза.

– Таш, я не дура. Ты выглядишь ужасно, как будто не спала неделю. Все ноги в грязи, и где твоя сумочка?

– Потеряла.

– Потеряла? – скептически переспросила она. – Где?

– Не знаю.

– Что-то не так, – настойчиво продолжала она. – Я звонила и звонила, но твой телефон выключен.

– Он был в сумке.

Я сполоснула стакан и с шумом поставила его на крыло кухонной мойки. Ноги горели, я была близка к обмороку.

– Ты ездила к Нику, да?

Она смотрела на меня, ожидая, что меня вот-вот вырвет правдой, но я схватилась за живот и удержала ее внутри.

– Нет.

– Врешь, – отрывисто ответила она. – Мы поговорим об этом, когда я вернусь со смены.

Она ушла раздраженная, так ничего и не выведав. Я с трудом проглотила немного печенья, потом поднялась в свою комнату и легла на кровать.

Чудо, что я добралась домой невредимой. Для того чтобы вести «Рэндж Ровер» аж из Озерного края, потребовались вся концентрация и все навыки выживания, какие у меня были. Я избегала больших магистралей, но все равно то и дело бросала взгляд в зеркало заднего вида, ожидая, что позади вот-вот покажутся полицейские машины, и каждый раз, когда до меня доносились звуки сирены, я чуть не съезжала с дороги от страха. Преодолев сотню круговых перекрестков и пугающих городских центров с односторонним движением, я добралась до окраины Милтон-Кинса, где у меня закончился бензин и пришлось оставить машину. Мне удалось остановить на трассе милого пенсионера, который подбросил меня до Сент-Олбанса и по пути прочитал лекцию о безопасности, а дальше я шла пешком. Все путешествие казалось сплошным кошмаром, особенно учитывая, что я так и не сдала на права. Но вождение без прав было пустяковым преступлением по сравнению с убийством.

Убийство.

Я совершила убийство.

Что мне теперь делать? Я неподвижно лежала на кровати, перебирая в уме свои возможности. Вот только не было у меня никаких возможностей, была неизбежность. Мой арест – лишь вопрос времени. Джен заявит о пропаже Ника, и тогда полиция быстро найдет тело. Я запаниковала, оставила повсюду свои отпечатки. Не подумала избавиться от орудия, а на нем ведь непременно окажется моя ДНК.

Самым разумным выходом было пойти в ближайший полицейский участок и признаться. Но вдруг меня обвинят в умышленном убийстве? Не было никакой гарантии, что присяжные поверят, что те зверские увечья были нанесены исключительно из самозащиты. И Джен без зазрения совести даст ложные показания, лишь бы меня засадить. Скажет, что привела меня туда поговорить с Ником, а я впала в буйство, и ей пришлось увезти Эмили, чтобы ее защитить. Ник уже подготовил почву, наплел своей сестре, адвокату и бог знает кому, что я психически неуравновешенна, что он ушел от меня, потому что беспокоился за их с Эмили безопасность. Это все было ложью, которая каким-то чудовищным, загадочным образом превратилась в правду.

Я никак не могла изгнать из головы видения плавающего в озере тела, окровавленной, раздувшейся в воде рубашки, изуродованного лица, безжизненно устремленного в черное небо. Почему-то это вызвало в памяти наш первый совместный отдых, сразу после того как они с Джен развелись. Мы сняли номер в роскошном отеле в Тоскане, но жара стояла ужасная, а я была на последних месяцах беременности, поэтому мне не хотелось смотреть достопримечательности. Мы целыми днями лежали на спине у бассейна в солнцезащитных очках и строили планы на будущее: как мы поженимся, заново обставим дом, в первый раз в жизни станем родителями. Именно тогда мы выбрали имя для Эмили. Я была переполнена счастьем, и мне казалось, что оно вот-вот выплеснется наружу.

Теперь я была переполнена ненавистью и ужасом. Я убила человека, которого когда-то любила, а мою прекрасную дочурку похитили. Я понятия не имела, где она и верну ли я ее когда-нибудь. Сможет ли она навещать меня в тюрьме? Захочет ли она навещать меня, когда станет достаточно взрослой и ей расскажут, что я совершила? Суд не разрешит Джен оставить ее у себя (хоть это хорошо), но опеку, скорее всего, получит Хейли. У моей бедной мамы нет и шанса. Эмили никогда не узнает правду о своем отце и возненавидит меня.

Я не могла этого вынести. Если мне суждено было ближайшие тридцать лет провести в тюрьме, отвергнутой и презираемой собственной дочерью, то у меня нет смысла жить. Лучше уж выпить упаковку снотворного или прыгнуть под поезд. Вся дрожа, я разрыдалась и сжалась в комок, пытаясь стать как можно меньше. Мне хотелось сократиться до размеров пылинки, неразличимой для человеческого глаза.

Была уже почти полночь, когда меня разбудили звуки снизу. Мне снилось, будто меня арестовывают, и я подумала, что это ломится в дверь полиция. Но это была мама, которая вернулась домой со смены. Я все еще лежала, свернувшись, поверх одеяла, полностью одетая. Голова была тяжелой, в животе бурлило от голода. Я села, моргая в призрачном лунном свете, потом стала раздеваться, надеясь оказаться в постели прежде, чем мама поднимется. У нее все еще сохранилась старая привычка заглядывать в комнату, чтобы проверить, сплю ли я, а я не была готова к расспросам.

Я слышала, как она готовит себе перекус на кухне. Если повезет, она еще посмотрит телевизор перед сном. Я сбросила одежду на пол, глубоко вдохнула и нырнула голышом под одеяло. Там было темно и душно, простыни пахли кондиционером для белья. Я подтянула к себе колени и обхватила руками грудь, стараясь не издавать ни звука.

Но все усилия были напрасны. Несколько минут спустя она постучалась.

– Наташа? Ты еще не спишь, радость моя? Я видела, что у тебя не задернуты шторы.

Я высунула голову из своего убежища и вздохнула.

– Мам, я пытаюсь заснуть, – ответила я.

Дверная ручка повернулась, и она вошла, держа кружку.

– Я решила сделать тебе какао.

– Спасибо, но…

– Я весь вечер о тебе думала. Никак не могла сосредоточиться на работе, – она поставила кружку на прикроватный столик и села на край кровати. – Сядь и поговори со мной. Расскажи, что случилось.

– Ничего не случилось.

– Наташа… – в ее голосе прозвучало предостережение. – Тебе меня не одурачить.

Я села, откинувшись на изголовье, и, потянувшись за халатом, набросила его себе на плечи.

– Это слишком ужасно. Ты вряд ли захочешь знать, мам. Ну правда, тебе лучше не знать.

– Я твоя мать, – твердо ответила она. – Ясно же, что ты в беде. Расскажи мне.

И я рассказала.

Когда я закончила, мама сгорбилась и обхватила голову руками. Она сидела совершенно неподвижно, не говоря ни слова. Я подумала, что она плачет, но, когда она посмотрела на меня, ее глаза были сухими. Казалось, будто за эти несколько секунд она постарела на несколько лет.

– Это не убийство, – сказала она. – Ты защищала свою жизнь.

Мое сердце забилось в благодарности. Я понадеялась, что полиция скажет то же самое.

– Думаешь, нужно сдаться? – спросила я.

– Не знаю.

Она поднялась и задернула шторы, отрезая нас от остального мира. Дома, с ней, я чувствовала себя в безопасности, но знала, что это чувство – всего лишь иллюзия. Она повернулась ко мне. – Ты уверена, что он действительно… ну… мертв?

– Нет. Я не проверяла. Но он был ранен и упал в воду. Не думаю, что у него были силы вылезти на берег.

– Хм-м-м, Ник – здоровый мужчина, сильный. Пойду проверю в Интернете. Посмотрю, нет ли чего в новостях.

Она пошла к двери.

– Спасибо, мам, – эта фраза прозвучала так дико. – Прости. За то, что доставляю тебе столько проблем.

– Если он действительно жив, я сама убью эту сволочь, – ответила она и вышла из комнаты.

Она спустилась вниз и включила свой старый замученный ноутбук. Я натянула чистую футболку с лосинами и присоединилась к ней за обеденным столом. Мы пробили в поисковике все запросы, какие только смогли придумать, но так ничего и не нашли. Однако было еще слишком рано, меньше суток прошло с того момента, как я сбежала с места преступления. Если Джен не сообщила в полицию, возможно, пройдет много времени, прежде чем тело обнаружат (я едва могла поверить, что мыслю такими терминами; ситуация казалась нереальной, словно происходила не со мной, а с кем-то другим). Возможно, Ник снял дом под вымышленным именем, и тогда его личность установят не сразу. Меня никогда не арестовывали, поэтому моей ДНК нет в полицейской базе. Чем дольше мы с мамой это обсуждали, тем менее вероятным казалось, что меня арестуют в ближайшее время, а может, и вообще когда-либо. Но я понимала, что она просто пытается меня подбодрить, не дать мне пасть духом. Дальнейшее зависело не от нас. А от того, что сделает Джен.

– Если она пойдет в полицию, ей придется отдать Эмили, – сказала мама часом позже, захлопывая ноутбук. – А мне кажется, она этого не захочет. Они с Ником, черт возьми, готовы были убить тебя, поэтому она не отдаст Эмили просто так.

– Тогда что она сделает, как ты думаешь?

Мама закурила.

– Не знаю. Спрячется где-нибудь? Увезет ее за границу? У них одна фамилия; если у нее есть паспорт Эмили, кто догадается, что она не ее мать?

– Не говори так. Пожалуйста, не говори так.

– Ты сама спросила, что я думаю.

– Да, но…

В какой-то степени мне хотелось позвонить Джен и умолять ее вернуть Эмили. Взамен я бы пообещала, что не расскажу о ней полиции. Но мой телефон лежал в сумке, которая находилась в багажнике Джен, а ее номера я не помнила. В любом случае, вряд ли она захотела бы заключать сделку. Они с Ником пытались отобрать у меня все. У меня не осталось ни дома, ни денег, ни вещей… Но без Эмили все эти материальные блага ничего не значили. Все, что у меня осталось, – это моя свобода, и я должна была воспользоваться ею, пока не потеряла и ее.

Я повернулась к маме.

– Так где мы начнем ее искать?

– Думаю, в самых очевидных местах. – Она выдохнула дым в сторону от моего лица. Годами я убеждала ее отказаться от этой вредной и дорогой привычки, но сейчас я была так взвинчена, что почти готова была присоединиться. – В ее квартире. В ее бывшем доме. Возможно, она заглянет туда забрать какие-нибудь вещи, возможно, даже оставит свой новый адрес. Поспрашиваем соседей.

– Не представляю, чтобы это помогло, но попробовать стоит. Стоит попробовать все доступные варианты.

По моей щеке беззвучно скатилась слеза, и она стерла ее пальцем. Мы долго смотрели друг другу в глаза. После всех этих бесконечных ссор, ее разочарования во мне, моих страданий от ее неодобрения мы наконец помирились.