Я так напугана, что не могу выйти из дома. Несколько раз уже пыталась, даже открыла замки и засовы на двери. Но едва я начинаю поворачивать ручку, как пальцы немеют, и я не могу шевельнуться. Я здесь как в тюрьме.

Возвращаюсь к окну. Всегда ненавидела тюль, но теперь я ему рада, он окутывает дом, словно чадра. Я выглядываю в щель между ажурной тканью и оконной рамой, но мне почти ничего не видно за разросшейся живой изгородью. Вдруг мой преследователь дошел за мной до самого дома, а я не заметила? Возможно, он затаился где-то поблизости: скрывается среди листьев, прячется между мусорных баков или сидит в засаде за машиной.

Но я не выйду. Если он ждет, когда я покажусь, ему придется запастись терпением.

Неохотно покинув свой наблюдательный пост, я иду на кухню, чтобы соорудить себе что-нибудь на обед. Еда меня не привлекает. Я больше не готовлю, только разогреваю покупное и вожу вилкой по тарелке, но я обещала Линдси питаться регулярно.

Холодильник почти пуст. Я открываю дверцу и смотрю на твердую желтеющую сердцевинку кочанного салата, открытую упаковку ветчины, блеклую половинку помидора, сморщенный желтый перец и два порционных обеда, купленных по суперцене. В шкафчике есть дешевая банка фасоли (я давно уже не обращаю внимания на то, сколько соли и сахара ем), консервы из тунца, банка арахисового масла и пачка бюджетных хлопьев, которые на вкус напоминают корм для хомяка. Молоко закончилось, приходится пить черный чай и черный кофе. В крошечной морозилке нет ничего, кроме упаковки гороха и буханки хлеба, который я размораживаю по кусочку. Если в ближайшем времени я не выйду на улицу, придется мне есть хлебные корочки.

Уже три дня я сижу дома, притворяясь, что подцепила какой-то вирус. Осталось еще четыре, потом придется вернуться на работу или предъявить больничный. Я не рассказывала никому из коллег о том, что у меня посттравматическое расстройство. Не из-за стыда – это такая же болезнь, как и всякая другая, теперь я это понимаю, – а из-за того, что у меня слишком сложная травма. Поначалу Линдси думала, что я просто пострадала в серьезной автокатастрофе, но чем глубже она копает, тем больше слоев обнаруживает. Я не рассказала ей всей правды о том, что случилось, хотя знаю, что это глупо, ведь если я не буду честна с ней, она не сможет мне помочь. Но я еще не готова об этом говорить. Не сейчас.

Пока хлеб крутится в микроволновке, я отхожу к окну, чтобы окинуть взглядом окрестности. На горизонте чисто, поэтому я доделываю сэндвич и выношу его на задний двор. Задняя стена дома обращена на север, так что, несмотря на погожий летний денек, во дворе темно и сыро. Здесь ничего не растет. Принюхавшись, я улавливаю слабый запах пивных дрожжей, долетающий с пивоварен.

Возможно, стоит поискать работу в другом месте, думаю я, с усилием глотая сухую безвкусную еду. Нельзя вечно прятаться в доме. Я не знаю наверняка, действительно ли за мной следили, – возможно, это плод моего воображения. Нет никакой гарантии, что, если я перееду в другой город, этого не случится снова, поэтому можно с таким же успехом сражаться со своими демонами здесь.

Звонит телефон, и я возвращаюсь в дом, чтобы ответить. Это Крис.

– Привет. Я давала тебе свой номер? – спрашиваю я, зная, что не давала.

– Нет, я взял у Маргарет.

– А-а, – отвечаю я неодобрительным тоном.

– Я просто хотел спросить, как ты. Я волновался. Это не расстройство желудка? Не помню, ела ли ты что-нибудь в церкви. Нужно как следует разогревать еду. Все время им это повторяю, но…

– Нет-нет, ничего такого. Пожалуйста, не беспокойся.

– Уф, это хорошо, – говорит он. – Не только для тебя, но и для нас. Последнее, что нам нужно, – это отравление среди бездомных.

– Да, точно. Со мной все в порядке, это просто… что-то вроде мигрени. Я уже иду на поправку.

– Отлично, чудесные новости! Так… – он делает длинную паузу. – Можно мне тебя навестить?

– Навестить? – я в ужасе оглядываюсь. Вокруг бардак. Я не пылесосила и не протирала пыль уже целую вечность.

– Или давай сходим выпить? А может быть, даже перекусить. Рядом с рекой есть славные места.

– Ну… Не знаю… – мои слова замирают. Чтобы пойти выпить, придется выйти из дома, а я не уверена, что мне это по силам. С другой стороны, если за мной действительно наблюдают, то будет хорошо, если у моей двери появится мужчина. Это покажет, что я не одна. – О’кей, – слышу я собственный голос, полный притворного воодушевления. – Было бы здорово. Когда?

– Сегодня? Скинь мне свой адрес, и я заеду за тобой около семи.

– Заедешь? На машине?

– Да. Не волнуйся, я не пью, так что могу водить.

Его слова вызывают в голове поток воспоминаний.

– М-м, я не очень люблю машины.

– Что такое, укачивает?

– Типа того.

В этом есть частица правды, хотя тошнит меня от самой перспективы сесть в машину, а не от езды по извилистым дорогам.

– Без проблем, – отвечает Крис. – Уверен, мы найдем что-нибудь поблизости.

Кажется, я только что согласилась на свидание.

Крис заходит за мной ровно в семь, минута в минуту. На нем красная клетчатая рубашка с коротким рукавом, темно-синие хлопковые брюки и парусиновые туфли такого же цвета. Со своими коротко стриженными волосами, ровными чертами лица и стройной фигурой он выглядит так, будто сошел со страниц каталога летней одежды для зрелых мужчин. Прежняя я сразу бы его отвергла – это совсем не ее типаж. Но новая я готова, ждет с потными ладонями и трепетом в животе. Хотя трепет происходит не столько от предвкушения увидеть его, каким бы он ни был милым, сколько от ожидания впервые за три дня выйти на улицу.

Меня обволакивает цитрусовый аромат лосьона после бритья, когда Крис выводит меня за дверь. Мой взгляд непроизвольно перебегает с места на место, проверяя, не наблюдает ли кто за моей демонстрацией смелости. Конечно же, никого здесь нет. И не было. Но меня все равно трясет, пока мы идем по дороге к реке.

– Я подумал, что можно пойти в «Лебедя», – говорит Крис. – Ты наверняка знаешь это место.

Я напоминаю ему, что живу в Мортоне всего несколько месяцев и едва успела выучить дорогу на работу.

– Это всего в двадцати минутах ходьбы отсюда. Я забронировал столик на полвосьмого, так что можно не спешить.

Мы доходим до каменного моста и спускаемся по ступенькам на дорожку вдоль берега. Она неровная, местами слишком узкая, поэтому приходится идти друг за другом. Я в основном помалкиваю и слушаю Криса, который говорит о погоде (по слухам, надвигается жара), о работе (по слухам, надвигаются сокращения) и о том, что становится все меньше и меньше приличных пабов.

– Значит, ты часто бываешь в этом «Лебеде»? – спрашиваю я, перекрикивая гул реки. Вода в ней на удивление сильно бурлит и пенится, перекатываясь на больших камнях.

– Да. Мы с Сэнди все время туда ходили. Это моя бывшая жена, – добавляет он, и в его голосе проскальзывает нотка горечи. – Не волнуйся, мы с ней не столкнемся. Она переехала в Лейстер со своим новым мальчиком. Меня это сильно подкосило, но теперь я в порядке. Что насчет тебя?

– А что насчет меня? – осторожно отвечаю я.

– Маргарет говорила, ты живешь одна. Разведена?

Вся напрягшись, я быстро киваю. Нужно отвечать осторожно. Если Крис пытается записать меня в свой клуб обиженных супругов, он может получить совсем не то, что ожидает.

– И как это было? – спрашивает он. – Вы просто решили расстаться, или все сложно?

Сложнее, чем ты можешь себе вообразить, думаю я, но ничего не отвечаю, притворяясь, что не слышу его за шумом реки.

Но он не понимает намека.

– У нас все было сложно, но у нас хотя бы нет детей. У тебя есть дети?

Я резко останавливаюсь и разворачиваюсь к нему.

– Можно, мы сменим тему?

Он слегка краснеет.

– Прости, не хотел совать нос не в свое дело.

– Я пытаюсь двигаться вперед. Начать с чистого листа.

– Да, конечно. Я тоже.

Он жестом показывает мне идти дальше, и следующие несколько метров мы проходим в молчании. Я чувствую напряжение в его походке, он старается держаться на расстоянии. В голове жужжат неутешительные мысли. Это ошибка, не стоило идти с ним на свидание. Я не способна к общению с людьми. Нужно вернуться домой и перестать тратить свое и чужое время.

– Ну вот, пришли, – говорит Крис, когда мы сворачиваем за угол и перед нами вырастает большое белое здание с остроконечной крышей. Дорожка расширяется, и он, поравнявшись со мной, ведет меня по ржавым железным ступенькам на веранду с дощатым настилом. Официант проводит нас к столику, мы садимся. Вечер выдался теплым, но от реки веет прохладными брызгами.

Крис изучает меню, а я делаю вид, будто задумалась над выбором. Я уже несколько дней не ела нормально, но мне ничего не хочется. Несмотря на его совет попробовать мясной пирог, приготовленный с местным элем, я заказываю салат с креветками и бокал белого вина. Пока мы ждем еду, разговор сам собой сходит на нет, мы просто созерцаем вид с веранды, цветы в корзинках и живущую в пабе кошку. Официант зажигает свечу на нашем столике и одаряет нас понимающей улыбкой, как будто мы на самом настоящем романтическом свидании. С наступлением ночи воздух становится все свежее, и я застегиваю куртку, жалея, что не заказала ничего горячего.

– Давно ты волонтерствуешь в Святом Спасителе? – спрашиваю я, когда нам приносят еду.

– Где-то полгода, – он посыпает картошку солью. – Когда Сэнди ушла, я был очень плох. Соседка предложила сходить в церковь, подумала, что это меня утешит. Сначала я отнесся скептически, но ее совет спас мне жизнь. Потом викарий рассказал мне о центре Святого Спасителя, и я решил попробовать. Анна, мне так много это дает! Я благодарю Бога каждый день.

– Здорово. Я рада за тебя, честное слово.

– Я ничем не отличаюсь от тех бездомных. Моя жизнь пошла под откос, и я захотел сбежать. Понимаешь, о чем я? – он внимательно смотрит мне в лицо.

– Конечно, – отвечаю я, накалывая креветки на вилку и стараясь не смотреть ему в глаза.

– Я не осуждаю тех, кто так и сделал, – продолжает Крис. – Переехал на новое место, нашел новую работу, стал другим человеком…

– Мы все заслуживаем возможность начать сначала, – осторожно говорю я.

– Не могу не согласиться, – Крис отпивает глоток пива. – Забавно, надеюсь, ты не возражаешь, что я об этом говорю, но к нам в центр иногда заходит один парень… Он был на прошлой неделе, в тот же день, что и ты.

Моя вилка застывает на пути ко рту.

– М-м-м?

– Он рассказывал мне, что по молодости попал в неприятности, отсидел восемнадцать месяцев за толкание наркоты, а когда вышел, решил, что с него хватит, нужно начинать с чистого листа. Перебрался на юг, в Лондон, и устроился водителем у какого-то богача с женой…

Горло сжимается, я едва не давлюсь рукколой. Крис впивается в меня взглядом – мне даже не нужно смотреть на него, я это чувствую. Стол между нами превратился в черную дыру, и Крис ждет, когда я свалюсь в нее.

– В любом случае, все закончилось плачевно, – говорит он, – и теперь этот парень вернулся домой, только дома-то у него не осталось. Ни работы, ничего. Неудивительно, что он снова подсел. Печальная история, правда?

Повисает длинная, болезненная пауза.

– Но самое интересное, – продолжает Крис, – он говорит, что узнал тебя, – снова пауза. – Ты раньше жила в Лондоне?

– Лондон – большой город.

Он смеется.

– Именно это я ему и ответил. В любом случае, тебя зовут по-другому, поэтому он, наверное, ошибся, – Крис подается вперед и касается моей руки. – Хотя он был совершенно уверен, что это ты. Его зовут Сэм. Сэм Армитейдж. Это имя тебе что-нибудь говорит?

– Нет, прости.

– Наверное, у тебя есть двойник, Анна. Говорят, у всех у нас есть.

Я отодвигаю стул и встаю.

– Прости. Нужно в дамскую комнату.

Пересекаю веранду, стараясь идти ровно, и ныряю в паб. Здесь полно посетителей, зашедших поужинать или выпить, поэтому мне приходится лавировать в толпе, чтобы добраться до главного входа. Вырвавшись из дверей, я оказываюсь на тротуаре.

Дневной свет почти совсем погас, сгустились сумерки. Слышится только плеск реки позади. Я никогда не была на этой улице и не знаю, где нахожусь. Мои волосы шевелятся на затылке. А вдруг меня подставили, нарочно привели сюда? Вдруг Сэм прячется у реки, чтобы напасть, когда я буду возвращаться домой?

Нет, Крис ни за что бы так не поступил. Он хороший человек, христианин. Нет, в этом не может быть никаких сомнений.

Но он понял, что я вру о том, что не знаю Сэма. Понял, что мое настоящее имя не Анна.

Может быть, он пытался предупредить, что я в опасности?

Прямо напротив находится автобусная остановка, и я перехожу через дорогу, чтобы посмотреть расписание. В полумраке сложно разобрать крошечные циферки, но, похоже, скоро подойдет автобус. Я достаю телефон, чтобы узнать, который час. Осмелюсь ли я подождать здесь или лучше пуститься в бегство? Я не хочу, чтобы Крис вышел меня искать. Но в самый разгар моих споров с самой собой, словно ангел-хранитель, подъезжает одноэтажный автобус, сияя фарами в темноте.

Я поднимаю руку, чтобы остановить его.

– Большое спасибо, – говорю я, заходя и бросая в автомат мелочь. Потом сажусь на двойное сиденье с правой стороны и, когда автобус отъезжает, смотрю в окно на вход в паб.

Бедняга Крис. Я чувствую себя виноватой за то, что бросила его там. Скорее всего, он ничего такого не замышлял, но я не могу рисковать, ведь на кону стоит слишком многое. Сэм уже видел меня дважды. Я не собираюсь ждать третьего раза.