Глава 7

Когда Тейлоры прибыли с грузчиками и вещами, Норма и Джин уже поджидали их возле квартиры. Девушки оделись в джинсы и футболки – они были готовы к работе.

– Это так мило с вашей стороны! – воскликнула Мириам.

– Пустяки! – отмахнулась Норма. – Мы теперь как три мушкетера!

Девушки подхватили ее под руки и запели: «Один за всех и все за одного!» Мириам рассмеялась, и они принялись распаковывать коробки, а Кевин руководил расстановкой мебели. Как только в гостиной появилась стереосистема, Норма настроила ее на ретрорадиостанцию, и они с Джин стали подпевать. Им удалось заразить Мириам своим праздничным настроением. Они смеялись и танцевали под музыку, переставляя вещи с места на место. Кевин покачал головой и улыбнулся. Эта троица вела себя так, словно девушки знали друг друга всю жизнь.

Он был рад за Мириам. Ее подружки по Блисдейлу были очень сдержанными и консервативными. Ей редко удавалось по-настоящему расслабиться и подурачиться.

Настало время обеда. Они заказали пиццу. Кевин принял душ и переоделся, чтобы чуть попозже отправиться в офис. Женщины обсуждали размещение картин, фотографий и прочих мелочей, а потом принялись за перестановку мебели.

Собравшись уходить, Кевин заглянул в гостиную и объявил, что уходит.

– Чувствую, что вам будет лучше, если я перестану вам мешать, – заявил он, и никто ему не возразил. – Неужели никто не хочет, чтобы я остался?

Три женщины, удивительно похожие друг на друга, остановились и посмотрели на него, как на чужака, который вторгся в их мир.

– Хорошо, хорошо, не просите. Я не могу остаться. Увидимся позже, дорогая. – Он поцеловал Мириам в щеку.

Закрывая за собой дверь и направляясь к лифту, он слышал смех, доносившийся из их квартиры. Ему было приятно, что все идет так хорошо. Он ощутил прилив сил. Ему захотелось немедленно начать работу.

Он нажал кнопку вызова лифта. И в этот момент в коридоре открылась и закрылась дверь. Кевин повернулся и увидел, что из квартиры Сколфилдов вышла женщина. Он решил, что это Хелен Сколфилд. Она несла картину, завернутую в коричневую бумагу. Она двигалась медленно, словно в трансе, с трудом передвигая ноги. Когда она вышла из тени на свет, Кевин смог ее рассмотреть. Хелен оказалась высокой, почти такого же роста, что и Пол, стройной, со светлыми волосами. Волосы длиной до лопаток были расчесаны на прямой пробор. Хотя движения ее были несколько неестественными, горделивой осанке можно было позавидовать. На Хелен была белая хлопковая блузка с рюшами на воротничке и рукавах. Блузка была тонкой, и Кевин сразу же обратил внимание на пышную грудь. Грудь Хелен Сколфилд была высокой и упругой. Даже под длинной и широкой крестьянской юбкой в цветочек Кевин разглядел длинные ноги и стройные бедра. Ремешки коричневых кожаных сандалий обхватывали узкие щиколотки.

Двери лифта открылись, но Кевин был настолько загипнотизирован появлением женщины, что даже не заметил, как они закрылись. Хелен повернулась к нему, в бледно-голубых глазах появилась улыбка. Потом она улыбнулась и светло-апельсиновыми губами. На ее переносице и щеках Кевин заметил крохотные веснушки. Кожа у Хелен была тонкой, на висках виднелись тонкие вены.

– Здравствуйте, – кивнул Кевин. – Вы миссис Сколфилд?

– Да. А вы наш новый адвокат, – ответила она так резко, словно ставила на нем клеймо на всю жизнь.

– Кевин. Кевин Тейлор. – Он протянул руку, и Хелен пожала ее свободной рукой.

У нее были длинные и изящные пальцы. Рука оказалась теплой, даже горячей, словно Хелен била лихорадка. На щеках появился легкий румянец.

– Я как раз собиралась к вам – небольшой подарок на новоселье. – Она подняла картину, чтобы продемонстрировать свой подарок. Картина была завернута, и Кевин так и не узнал, что же на ней изображено. – Я написала ее специально для вас.

– Спасибо, очень мило. Мириам говорила, что вы художница. Мириам – это моя жена, – пояснил Кевин. – Когда мы пришли посмотреть квартиру, нас навестили Норма и Джин. Думаю, они сплетничали обо всем и обо всех. Нет, не то чтобы мужчины этого не делали. Просто…

Кевин умолк, почувствовав, что начинает оправдываться. Хелен продолжала улыбаться, но глаза ее сузились и забегали, словно сканируя его лицо.

– Они все там, – добавил Кевин, указывая на свою дверь, – в квартире… мебель переставляют туда-сюда. – Он рассмеялся.

– Естественно. – Хелен посмотрела ему прямо в глаза так пристально, что он снова почувствовал себя неловко.

Кевин нервно кивнул.

– А я собрался… собрался заехать в офис ненадолго…

– Разумеется.

Он снова нажал на кнопку.

– Уверен, мы будем часто видеться, – произнес он, когда двери раскрылись.

Хелен не ответила. Она просто переступила с ноги на ногу, чтобы заглянуть в лифт, пока двери закрывались. Кевину показалось, что она смотрит на него с сожалением. Он почувствовал себя шахтером, которому предстоит спуститься в недра земли себе на погибель.

Как непохожа была эта женщина на двух других… Совершенно другая, подавленная и покорная. Точно, как говорил Пол – Хелен застенчива и замкнута. Но при этом он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь когда-то смотрел на него так пристально. Может быть, потому что она художница? Да, художники всегда изучают лица людей, ища новые идеи, новые темы. И все же Хелен показалась ему весьма привлекательной. В ее лице была какая-то нежность и покой, которые делали ее похожей на ангела. И хотя они общались совсем недолго, ее пышная грудь и длинные ноги запали Кевину в душу. Ему нравились женщины, в которых была некая скрытая сексуальность. Секретарши в офисе Милтона были привлекательны, но слишком откровенно привлекательны, в них не было чего-то особенного. Они будили эротические чувства, но чувства эти были неглубокими, поверхностными. А вот в Хелен Сколфилд чувствовалась настоящая глубина.

Кевин постарался забыть о ней и поспешил к ожидающему его лимузину.

Все – от швейцара до секретарш – приветствовали его так тепло и смотрели с таким восхищением, что он преисполнился чувства собственной значимости. Не пробыл Кевин в кабинете и пяти минут, как ему позвонил Джон Милтон и попросил зайти к нему.

– Кевин, у вас все в порядке?

– Все прекрасно. Мириам велела мне поблагодарить вас за те прекрасные розы. Ей было очень приятно.

– Рад, что ей понравилось. О таких вещах следует помнить, Кевин, – отцовским тоном произнес Милтон. – Женщины любят, когда их балуют. Не забывайте говорить Мириам, насколько она важна для вас. Адам пренебрег Евой в раю – и дорого за это заплатил.

Кевин не понимал, следует ли рассмеяться или кивнуть. Милтон не улыбался.

– Я запомню.

– Уверен, что вы прекрасно относитесь к своей жене. Присаживайтесь же, – предложил Милтон, садясь сам. – Все вышло именно так, как я и говорил. Сегодня утром Стэнли Ротберга арестовали и предъявили обвинение в убийстве жены. Днем и вечером это будет на первых полосах газет и во всех новостях.

Кевин кивнул, затаив дыхание. Все сбывалось. Ему предстояло вести дело, которое многие адвокаты сочли бы кульминацией своей карьеры. Многим приходится долгие годы работать, прежде чем представится подобный случай, а в жизни большинства такого и не случается.

– Я знаю, что вы сейчас заняты – переезд и все такое. Но, думаю, вы сможете подготовиться к завтрашней встрече с Ротбергом?

– Конечно, – ответил Кевин. Он был готов работать день и ночь, если потребуется.

– Я уже говорил, что вам придется изучить все аспекты дела, чтобы продемонстрировать клиенту свою осведомленность и компетентность. Он должен почувствовать, что вы готовы агрессивно защищать его в суде.

– Разумеется, я так и сделаю.

– Отлично. – Милтон улыбнулся, и его глаза блеснули. – Именно этого я от вас и ожидал. Что ж, не буду вас задерживать. И если возникнут какие-то вопросы, сразу же обращайтесь ко мне. Кстати, – добавил он, открывая ящик стола и доставая оттуда визитку, – это мой домашний телефон. В справочнике его нет.

– Благодарю вас. – Кевин поднялся. – В какое время приедет Ротберг?

– Наша встреча назначена на 10 утра в конференц-зале.

– Отлично. – Кевин сглотнул. Сердце отчаянно колотилось в груди. – Пожалуй, пойду поработаю. Я очень признателен за то, что вы так верите в меня.

Венди уже принесла ему все документы, которые он запрашивал. Сначала он изучил информацию о диабете, чтобы быть в курсе симптомов и методов лечения.

Затем он стал изучать все детали, касающиеся сиделки Максины. Это была 52-летняя афроамериканка Беверли Морган. Беверли ухаживала за матерью Максины, когда та перенесла инсульт. Ее профессиональная репутация была безупречной, однако личная жизнь сложилась трагически. У нее было двое сыновей, но муж бросил ее, когда мальчики были еще совсем маленькими. У одного из сыновей к двадцати годам уже был большой криминальный опыт. Он даже успел дважды попасть в тюрьму. В 24 года он умер от передозировки героина. Второй сын женился, завел детей, но, как и его отец, бросил семью и теперь работал на Западном побережье.

Тяжелая жизнь не могла не наложить отпечаток на Беверли Морган. Хотя она не была настоящей алкоголичкой, но все же порой пила больше, чем следовало, – и это обращало на себя внимание. Как еще детективы мистера Милтона могли узнать об инцидентах в баре отеля и о том, что в ее комнате всегда есть бутылка про запас? Недаром мистер Милтон посоветовал ему обратить внимание на эту информацию. Беверли вполне могла совершить ошибку, вводя Максине инсулин. Как бы то ни было, это давало возможность для отвлекающего маневра, позволяло запутать присяжных, судью и сбить с толку обвинение. Если прокурор будет настаивать на том, чтобы вызвать Беверли Морган в качестве свидетеля обвинения, Кевин знал, как быстро дискредитировать ее показания.

Самый неоднозначный момент был связан с интрижкой Стэнли Ротберга. Из прочтенных материалов Кевину стало ясно, что все началось, когда Максина заболела. И Кевин решил именно на этом и построить свою стратегию. Сначала он подумал, что стоит предложить Стэнли сознаться в этом, а потом сказать, что он никак не мог бросить жену, особенно когда она тяжело заболела. Но в то же время он оставался мужчиной – со всеми мужскими потребностями. Кевин подумал, что эту тему вполне можно было бы развить. Присяжные ценят честность, даже когда человек сознается в аморальном поступке. Он представил, как Ротберг дает показания, с горечью рассказывая о трагедии своей жизни. Стэнли Ротберг любил, он наслаждался жизнью – но какие страдания скрывались за видимостью счастья! Печально заиграли скрипки…

Кевин тряхнул головой, отгоняя такую живую картину. Это вполне возможно, принялся он уговаривать свою совесть. Скорее всего, так и было. С мужской точки зрения подобный аргумент казался вполне убедительным. Нужно встретиться с Ротбергом, составить свое мнение об этом человеке.

Он открыл третью папку и принялся изучать историю болезни Максины Ротберг. И тут его ждал приятный сюрприз. Личный врач Максины, доктор Катлер, мог стать очень полезным свидетелем защиты. Он научил Максину Ротберг делать себе инъекции и определять дозы инсулина – и вполне мог заявить об этом в суде. Кроме того, его отношения с Беверли Морган оставляли желать лучшего, он даже предлагал ее сменить. Конечно, сначала нужно понять, какую линию поведения выберет обвинение, но вся изученная информация подкрепляла его уверенность.

В дверь постучали. Кевин оторвался от бумаг. В кабинет заглянул Пол Сколфилд.

– Как дела?

– Отлично, отлично! Входите.

– Не хочу вас отрывать. Я знаю, что вам поручено серьезное дело.

– Серьезное – не то слово! Дело Ротберга! – Пол улыбнулся и сел, но Кевин заметил, что он не очень удивился. – Об этом деле всю неделю практически каждый день писали газеты, – пояснил он.

Пол кивнул:

– Мистер Милтон всегда так поступает. Если он в ком-то уверен…

Кевин покосился на открытую дверь, наклонился вперед и тихо сказал:

– Рискую показаться неблагодарным или ложно скромным, Пол, но я не понимаю, почему он так уверен во мне. Он почти меня не знает, а моя работа до этого момента…

– Могу сказать вам лишь одно: до сих пор он никогда не ошибался ни в одном человеке – ни в коллегах, ни в клиентах, ни в свидетелях. Впрочем, я заглянул сказать, что если вам нужна моя помощь…

– Но у вас же есть собственные дела…

– Это совершенно нормально. Мы все находим время друг для друга. У каждого из нас есть свои дела, но мы всегда работаем командой. Мистер Милтон сравнивает нас со щупальцами осьминога. И он прав – питая фирму, мы питаемся сами. Так что… А с квартирой все в порядке?

– Превосходно. Кстати, по пути сюда я встретил вашу жену.

– Да?

– Очень красивая женщина.

– Да, она такая. Мы познакомились на Вашингтон-сквер. Я влюбился в нее с первого взгляда.

– Ее окружает аура такого покоя…

– Да уж. – Пол улыбнулся. – Помню, каким нервным я был до нашей свадьбы. Все становилось для меня трагедией. Было ощущение, что я нес на своих плечах всю тяжесть мира. Но стоило мне прийти домой, и все оставалось за порогом.

Кевин пристально посмотрел на Сколфилда. Он был рад встретить человека, который любил свою жену так же сильно и преданно, как он сам любил Мириам.

– Она несла картину – написала ее специально для нас.

– Правда? Интересно, что за картина. Я не видел ничего нового. – Слова Кевина явно встревожили Пола. Он умолк, а потом уставился в пол.

– Что-то не так?

– Боюсь, что да. Вчера мы получили дурные известия…

– Мне так жаль… Мы можем чем-нибудь помочь?

– Нет, в этом никто не поможет. Мы пытались завести детей, но неудачно. Вчера доктор подтвердил, что Хелен… не сможет стать матерью…

– Какое несчастье…

– Такое случается… Утром я рассказал об этом мистеру Милтону, и он сказал, что нужно просто смириться. Нужно играть теми картами, что тебе выпали.

– Думаю, это хороший совет…

Кевин на мгновение подумал о том, что почувствовал бы, узнав, что он сам или Мириам бесплодны. Ему всегда хотелось иметь ребенка. Как любой потенциальный молодой отец, он часто мечтал, как поведет сына на бейсбольный матч или будет покупать дочери кукол. Когда появятся дети, нужно будет сразу же откладывать деньги на их образование. Они с Мириам твердо решили, что у них будет мальчик и девочка, и уже четырежды серьезно пытались воплотить эту мечту в жизнь. С теми деньгами, которые он будет получать, можно будет завести и четырех детей.

– Да… Мы с Хелен подумываем об усыновлении.

Кевин кивнул.

– А что произошло с сыном Джеффи?

– Его забрал брат Ричарда. Знаете, он тоже адвокат. Он заявил мистеру Милтону, что приложит все усилия к тому, чтобы сын Ричарда пошел по стопам отца.

– Мистер Милтон его знал?

– Он заботился о ребенке после… после самоубийства Ричарда. Такой уж он человек. Но, – сказал он, поднимаясь, – вам нужно возвращаться к работе. Удачи!

Пол направился к выходу, но в дверях остановился:

– Кстати, ходят слухи, что мистер Милтон собирается устроить вечеринку в вашу честь в своем пентхаусе. И уж поверьте: когда он устраивает вечеринку, это настоящее событие!

Мириам сидела на диване совершенно без сил. Она не присела с самого утра. Передохнуть удалось только за обедом. Норма и Джин очень ей помогли, но когда они начали спорить из-за того, кто первым пригласит Мириам и Кевина на ужин, это показалось ей довольно глупым. В конце концов она предложила им бросить монетку, и победила Норма. Завтра предстояло идти к ней, а послезавтра – к Джин.

Однако самым тяжелым испытанием стал приход Хелен Сколфилд. Она неожиданно материализовалась в квартире, словно привидение. Никто не слышал звонка или хлопка двери. Норма, Джин и Мириам остановились немного отдышаться после того, как передвинули диван от одной стены к другой, а потом обратно. Они хохотали над собственной нерешительностью, и вдруг Мириам почувствовала, что в комнате есть кто-то еще. Она повернулась к двери, подумав, что Кевин что-то забыл и вернулся. Но там стояла женщина с большой картиной, завернутой в коричневую бумагу. Она смотрела на них со слабой улыбкой. Хелен показалась Мириам зрелой женщиной, с завистью наблюдающей за детскими играми.

– Ой! – воскликнула Мириам и быстро переглянулась с остальными.

– Хелен, мы не слышали, как ты вошла, – удивилась Норма.

– Как ты себя чувствуешь? – быстро спросила Джин.

– Со мной все в порядке, – ответила Хелен и повернулась к Мириам. – Здравствуйте.

– Привет!

– Хелен, это Мириам Тейлор, – быстро проговорила Норма. – Мириам, это Хелен Сколфилд.

Мириам снова кивнула.

– Я вам кое-что принесла, – сказала Хелен, делая шаг вперед и протягивая свою упакованную картину. – Это подарок на новоселье. Надеюсь, вам понравится.

– Спасибо.

– Уверена, Хелен написала картину сама! – воскликнула Джин.

Мириам мельком заглянула под упаковку.

– Да, да, я написала ее сама… не бойтесь сказать, если она вам не нравится. Мои работы… особые, иные… Я знаю, они не всем нравятся, – произнесла Хелен, глядя на Норму и Джин.

Глядя на Хелен, Мириам подумала, зачем дарить свои картины на новоселье, если они никому не нравятся? Почему бы сначала не поинтересоваться, любит ли человек нечто подобное?

– У нас с Кевином совершенно нет картин. Боюсь, мы с ним в этом отношении абсолютные невежды.

– Недолго вам пребывать в этом состоянии, – рассмеялась Норма.

– Хелен, может быть, съездишь с нами в Музей современного искусства на этой неделе? – предложила Джин.

Все посмотрели на Хелен. Ее улыбка стала шире.

– Возможно, – тихо ответила она.

– Может быть, чашечку кофе? – предложила Мириам, все еще не решаясь развернуть картину.

– Нет, спасибо. Вы так заняты.

– Нам нужно передохнуть, – решительно сказала Джин. – Мы чувствуем себя довольно глупо, передвигая мебель то так, то сяк.

– Я все равно не могу остаться, – ответила Хелен. – Мне нужно к врачу.

– Мне так жаль, – пробормотала Мириам.

– Я лишь зашла поздороваться и познакомиться.

– Может быть, вы зайдете к нам позже, когда вернетесь?

– Хорошо, – ответила Хелен, но в ее голосе не слышалось ни обещания, ни надежды. Она огляделась вокруг. – Ваша квартира будет очаровательной… Такой же очаровательной… – Хелен посмотрела на Норму и Джин, – …как наши.

– Я в восторге от этого места – такой вид, музеи рядом, хорошие рестораны…

– Да. У нас все рядом – и хорошее, и плохое.

– Мы не хотим думать ни о чем плохом, – с укоризной перебила ее Джин.

– Нет, нет… Я вам и не предлагаю. Зачем вам это? Зачем это вообще нужно? – Хелен явно не ожидала ответа на свой вопрос.

Казалось, будто она совершенно одна и просто размышляет вслух. Мириам взглянула на Норму, но та лишь покачала головой. Джин возвела глаза к потолку и отвернулась.

– К врачу вас отвезет Харон? – спросила Норма. От присутствия Хелен ей явно было не по себе.

– Харон возит нас повсюду, – ответила Хелен. – Это его цель.

Глаза Мириам удивленно расширились. Очень странная формулировка, подумала она.

– Так, может быть, он уже ждет тебя внизу? – спросила Джин.

Мириам заметила, что взгляд Хелен, когда она смотрела на Норму и Джин, изменился. Из мягкого и отстраненного он стал острым и резким. Но Хелен тут же тепло улыбнулась и повернулась к Мириам:

– Извините, что мой первый визит оказался несколько скомканным, но мне хотелось поздороваться и поприветствовать вас в нашем доме, прежде чем отправиться на встречу.

– Благодарю вас. И большое спасибо за картину. О, я ее еще не развернула – очень невежливо. Я сейчас…

– Все в порядке, – остановила ее Хелен. Она коснулась руки Мириам. Заглянув в ее глаза, Мириам разглядела в них мучительную боль. – Картина особенная, но в ней есть… посыл…

– Правда? Звучит интересно.

Мириам начала разворачивать картину. Хелен отступила назад и снова устремила взгляд на Норму и Джин, которые не могли оторвать глаз от свертка. Мириам сняла всю бумагу и подняла картину вверх.

Какое-то время все молчали. Никто не произносил ни слова. Краски на картине были живыми и яркими – яркими настолько, что казалось, за холстом кто-то включил лампу. Сначала Мириам не могла понять, как правильно держать картину. Поскольку Хелен ничего не сказала, она решила, что держит ее правильно.

Верхняя часть картины была покрыта длинными, мягкими мазками сапфирового цвета, исходящими из облатки, расположенной в центре. По цвету и фактуре эта облатка была очень похожа на ту, что используется во время причастия. Под синими мазками виднелось что-то вроде темно-зеленого частокола, острого, резкого, угрожающего. Над ним художница изобразила женскую фигуру, размытую и неопределенную. И на лице женщины явственно читалась мука и страх. Ее тело словно вытекало из бурлящего моря крови. Поверхность моря была покрыта крохотными белыми пузырями, напоминающими черепа.

– Да уж, – сказала Норма, – тут явно есть посыл…

– Какие цвета! – восхитилась Джин.

– Никогда не видела ничего подобного, – вырвалось у Мириам. Испугавшись, что слова ее могли прозвучать обидно, она тут же поправилась: – Но я…

– Если картина вам не нравится, я пойму, – сказала Хелен. – Я уже говорила, мои работы особые…

– Нет-нет, она мне нравится, очень нравится! Дождаться не могу, когда ее увидит Кевин… Да и все остальные… – Мириам повернулась к Хелен. – Такая картина сразу же привлекает внимание и заставляет говорить о себе. Спасибо большое! – Она внимательно посмотрела на Хелен. – Эта картина многое для вас значит, правда?

– Да.

– От этого она еще более ценна для меня. – Мириам старалась говорить искренне, но поняла, что ее слова звучат покровительственно. – Честное слово! – добавила она.

– Если не сейчас, то потом так и будет, – странным тоном произнесла Хелен.

Мириам посмотрела на Норму и Джин. Обе поджали губы, словно пытаясь сдержать смех.

– Извините, что мне нужно уходить так скоро, но…

– Что вы, что вы… Я понимаю… «Сильнее, чем ты думаешь», – подумала Мириам. – Вам нужно идти. Мы увидимся позже. Когда я освоюсь здесь, то вы с Полом обязательно должны прийти к нам на ужин.

Хелен улыбнулась, словно Мириам говорила о чем-то невозможном, поблагодарила и направилась к двери.

– Еще раз спасибо, – повторила Мириам.

Пока Хелен не вышла, никто не произнес ни слова.

А потом Норма и Джин расхохотались до слез. Мириам с улыбкой покачала головой.

– И что мне с этим делать?

– Повесь ее в шкафу в коридоре.

– Или на входной двери, – предложила Джин. – Она будет отпугивать грабителей и коммивояжеров.

– Мне так жаль ее. Ей плохо. А эта картина… – Мириам снова подняла ее. – Это настоящий кошмар!

– В ней есть посыл, – насмешливо повторила Норма, и они с Джин снова рассмеялись.

– Она говорит: «ррррры!!!» – воскликнула Джин, рыча и падая на колени. Норма и Мириам засмеялись.

– До прихода Кевина поставлю ее в угол. Когда он ее увидит, то сразу поймет, почему я ее не повесила.

– Ты просто прелесть, – заметила Норма. – Ты так хорошо с ней справилась.

– Она едет к психотерапевту, полагаю?

– Да. Бедному Полу нелегко. Мне его жаль. Мы все стараемся ему помочь, правда, Джин?

– После смерти Глории мы звонили Хелен и приглашали ее с собой в разные места, но она заперлась в квартире и хандрила. В конце концов мистер Милтон велел Полу что-то сделать. Она сейчас-то тебе странной показалась, а тогда вообще было что-то страшное. Однажды она пришла ко мне и закатила истерику, кричала, что мы все должны уехать, что нам грозит страшная опасность… Словно этот дом довел Глорию до смерти, а Ричарда – до самоубийства. Я не могла понять, что она бормочет, и позвонила Дейву. Он связался с Полом, и Пол забрал ее домой.

– Они вызвали врача, и тот прописал ей успокоительное. Она постоянно в таком состоянии…

– Наверное, они были очень близки с Глорией Джеффи, – предположила Мириам.

– Не ближе, чем все мы, – резко ответила Джин. В ее голосе слышалась обида.

– Я лишь подумала…

– Просто она… такая чувствительная, – объяснила Норма, прижимая правую руку ко лбу. – Она же художница, а у художников такие тонкие души. – Копируя голос педантичного университетского профессора, она произнесла: – Она видит трагическую иронию, которая присутствует во всем сущем.

Норма вздохнула.

– И все же мне ее очень жаль, – сказала Мириам, глядя на входную дверь, словно Хелен все еще стояла там.

– Нам тоже, – кивнула Джин. – Просто мы немного устали от всего этого. Это очень угнетает. Да, жизнь Глории Джеффи трагически оборвалась, а самоубийство Ричарда – это просто ужасно. Но все кончилось. И никто из нас не может изменить того, что произошло.

– Нам нужно жить своей жизнью, – добавила Норма.

– Лучшее, что мы можем сделать – это быть веселыми и жизнерадостными рядом с Хелен, – сказала Джин. – Мистер Милтон говорил нам об этом. Помнишь, Норма?

– Да… Что ж, – Норма взглянула на часы, – полагаю, мне пора отправиться в душ и заняться ужином.

– Мне тоже, – согласилась Джин.

– Не знаю, как вас и благодарить…

– Пустяки, ты найдешь способ, – отмахнулась Норма, и они снова рассмеялись.

Как приятно чувствовать себя счастливой, подумала Мириам. Рядом с этими девушками любой мгновенно почувствует себя счастливым. Она обняла Норму и Джин, и они ушли.

Оставшись одна, Мириам рухнула на диван и закрыла глаза. Наверное, она задремала, потому что в следующий момент увидела, что прямо перед ней стоит улыбающийся Кевин и качает головой. В руке он держал кейс.

– Отлыниваешь от работы, лентяйка?

– О, Кев! – Мириам потерла лицо и огляделась. – Наверное, я заснула. Сколько времени?

– Чуть больше шести.

– Правда? Я и правда заснула. Норма и Джин ушли больше часа назад.

– Похоже, вы проделали большую работу, – сказал Кевин, осматриваясь по сторонам. – Ты заслужила роскошный ужин в ресторане. Когда мы ехали домой, Дейв и Тед рассказали мне, что всего в двух кварталах отсюда есть чудесный маленький семейный итальянский ресторан. Домашняя еда и неформальная обстановка. Звучит соблазнительно, правда?

– Да.

– Давай примем душ… вместе…

– Тогда, Кевин, мы не пойдем есть – очень долго.

– Я рискну, – сказал он, протягивая ей руку, чтобы поднять. Он обнял ее и поцеловал в губы. – Впрочем, мы можем передохнуть и в спальне. Наша первая ночь на новом месте…

Мириам рассмеялась и поцеловала мужа в кончик носа. Обнявшись, они направились в спальню.

– Стой… А это что такое? – неожиданно спросил Кевин.

Он смотрел на картину Хелен Сколфилд. Мириам поставила ее на пол, прислонив к стене.

– О, Кевин… Заходила жена Пола. Она… странная. Она принесла нам эту картину в подарок на новоселье. И теперь я не знаю, что с ней делать.

– Надеюсь, ты ее не обидела? – быстро спросил Кевин.

– Разумеется, нет, как ты мог подумать! Но только посмотри на нее… Она страшная…

– Ну, мы повесим ее на какое-то время, а потом уберем…

– Ты серьезно? Я не могу видеть такую картину в своей квартире. Люди…

– Лишь на время, Мириам.

– Но она поймет. Она сама так сказала. Она призналась, что ее картины особенные, не похожие на другие… Она сказала, что понимает, когда они кому-то не нравятся.

– Ты не можешь так поступить, – повторил Кевин, качая головой.

– Почему? Это мой дом, Кевин. Я сама должна решать, что в нем будет, а чего нет.

– Я не говорю, что это не так, Мириам. – Он на минуту задумался. – Я не хочу обижать Пола и Хелен больше, чем их и так обидела судьба.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– Я встретил Хелен в холле по пути на работу и сразу понял, что у нее серьезные эмоциональные проблемы. А потом ко мне заглянул Пол, мы поговорили, и он сообщил, что вчера они получили очень печальное известие. Похоже, у Хелен никогда не будет детей.

– О…

– Ты понимаешь, что это очень серьезно…

– Конечно. – Мириам взглянула на картину. – Неудивительно, что она рисует нечто подобное. Все в порядке. Мы повесим картину на время. Я найду для нее уголок, где она не будет бросаться в глаза, и гости смогут не обращать на нее внимания.

– Ты моя сладкая. – Кевин поцеловал жену. – А теперь в душ!

Она улыбнулась, и они направились к ванной. Мириам еще раз обернулась и покачала головой.

– Разве это не странно, Кев? Трагедия одной женщины в том, что она родила ребенка, а у другой – в том, что она не может иметь детей.

– Да уж… Но лучшее, что мы можем сделать – это быть веселыми и жизнерадостными рядом с Хелен, – сказал он.

Слова прозвучали знакомо. Мириам вспомнила: то же самое мистер Милтон говорил Норме и Джин.

– Это сказал тебе мистер Милтон?

– Мистер Милтон? – Кевин рассмеялся. – Знаю, тебя он очень интересует. Но, честно говоря, Мириам, в моей голове есть и собственные мысли тоже!

– Конечно, есть! – быстро ответила она, но такое совпадение показалось ей странным.