Глава 10

– Нет! – крикнул Кевин и сел на постели. В спальне было темно.

– Кевин? – Мириам повернулась, чтобы включить ночник на тумбочке.

Когда зажегся свет, Кевин в ужасе огляделся. На лице его застыло выражение страха и смятения.

– Что? Где… – Он смотрел на Мириам. Жена упала на подушки и изумленно смотрела на него. – Мириам… Я… Как я добрался до постели? Где… – Он снова огляделся вокруг, ища следы… кого? Себя?

Мириам покачала головой и села в постели.

– Где кто?

Он смотрел на нее. Она явно его не понимала.

– Как я добрался до постели? – пробормотал он.

– Кевин Тейлор, ты вообще ничего не помнишь?

– Я… – Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза руками. – Последнее, что я помню, – это кабинет. Я проснулся, все уже ушли, поэтому я спустился сюда и…

– Ты сюда не спускался. Тебя сюда принесли!

– Принесли?!

– Ребята нашли тебя мертвецки пьяным на полу в кабинете мистера Милтона. Секретарша рассказала им, что с тобой случилось, они подняли тебя и притащили домой, как бревно. Когда я доиграла, Пол Сколфилд подошел и все мне рассказал. Он сказал, что ты отключился, и я не стала торопиться. Я осталась, пока гости не начали расходиться. Тогда я попрощалась с мистером Милтоном и вернулась домой. Стоило мне лечь, как ты проснулся, и мы…

– Мы что?!

– Занялись любовью! Ты был великолепен. Это была одна из лучших ночей в моей жизни. Неужели ты был так пьян, что не понимал, что делаешь? Ты вообще ничего не помнишь?

– Мы занимались любовью? – До Кевина не сразу дошел смысл ее слов. Ему нужно было разобраться в своих мыслях. – Значит, это был всего лишь сон. – Он с облегчением рассмеялся и повторил: – Это был всего лишь сон.

– Что значит – сон?

– Ничего… Я… О, Мириам, я так виноват! Я просто не понял, как много выпил. Я пропустил всю вечеринку?

– Не страшно. Никто и не заметил. Я же сказала, ребята отлично справились.

– А мистер Милтон?

– Не волнуйся. Ты ему нравишься. Я прекрасно провела время – особенно после вечеринки, помнишь ты это или нет. Может быть, тебе стоит напиваться почаще?

Кевин на минуту задумался. Неужели он мог не помнить, как они занимались любовью?!

– И я был хорош?

– Могу лишь сказать, что ты касался меня, как никогда прежде. Ты словно…

– Словно что? – Он заметил, что она покраснела при воспоминании. – Ну же, скажи мне…

– Ты становился во мне все больше и больше… Я была полностью заполнена тобой. Если мы не зачали ребенка сегодня ночью, то я уж и не знаю, когда нам это удастся. – Она наклонилась, нежно поцеловала его в губы и прошептала: – Прости, если я была немного несдержанной.

Одеяло сползло, обнажив ее грудь.

– Несдержанной?

– Я слишком тебя расцарапала. Я знала, что царапаюсь, но за страсть нужно платить! – Она снова поцеловала его, ее язык пробрался ему в рот, соблазняя и заигрывая. – Я никогда этого не забуду, – прошептала Мириам после поцелуя. – Даже если ты уже забыл.

– Я… Я никогда еще не был настолько пьян, чтобы не помнить, где я был и что делал. А уж забыть, как мы занимались любовью… Прости…

– Ты – лучший, – шепнула она и легла на спину.

Мириам улыбалась ему, и он снова вспомнил то, что ему снилось. Он потряс головой, чтобы отогнать неприятные воспоминания.

– Что-то не так?

– Ничего, просто голова немного кружится. Пойду умоюсь холодной водой. Ну и ночка выдалась!

Кевин сполз с постели и пошел в ванную. Посмотревшись в зеркало, он заметил, что глаза его налились кровью. Он плеснул в лицо ледяной водой, сходил в туалет. Прежде чем выйти из ванной, он обернулся и посмотрел в зеркало на свои обнаженные ягодицы. Никаких царапин!

«Поцарапала меня? – Он пожал плечами. – Наверное, она была так возбуждена, что ей показалось. Слава богу, что это был лишь кошмар. Но жаль, что я не получил удовольствия от секса. Судя по тому, что она говорила, это было замечательно».

Кевин улыбнулся про себя и вернулся в постель. Мириам обняла его, они занялись любовью, но когда все кончилось, она выглядела разочарованной.

– Что-то не так? Я был не так хорош, как раньше?

– Наверное, ты устал, – сказала она, но, заметив его разочарованный вид, поправилась: – Все было хорошо, но не так, как ночью. Уверена, это повторится.

– Ну нет, дорогая, я не собираюсь снова так напиваться. И не мечтай!

Мириам посмотрела на него с подозрением.

– Когда ты ушел с вечеринки в кабинет?

– Ты играла на рояле… прекрасно играла. Я никогда не слышал, чтобы ты так играла, Мириам. А эта музыка… Когда ты выучила новую пьесу?

– Это была не новая пьеса, Кевин. Я часто ее играю.

– Правда? Забавно, но я совершенно ее не помню, – сказал он, встряхивая головой.

– Может быть, шампанское лишило тебя воспоминаний, – саркастически заметила она.

– Прости. Я просто… Пожалуй, мне лучше уснуть…

– Отличная идея, Кев. – Мириам отвернулась.

Он лег на спину и задумался. Как он мог забыть о таком сильном и ярком сексе? Это просто невозможно! «А мой кошмар?» – вдруг вспомнил он. Одно исключало другое. Он закрыл глаза и мгновенно уснул.

Утром позвонили Тед и Дейв, спросить, как он себя чувствует. Пол даже зашел к ним.

– Похоже, я должен поблагодарить вас, ребята, – пробормотал Кевин. – Но, хоть убей, я ничего не помню!

– Когда мы притащили тебя домой, ты почти спал… Нам и правда пришлось тебя тащить. – Пол подмигнул Мириам. – Мириам, ты чудесно играла.

– Спасибо, – поблагодарила она и метнула на Кевина довольный взгляд.

Уикенд прошел чудесно. Дейв, Тед и Кевин с женами отправились на утренний спектакль на Бродвей. Благодаря связям мистера Милтона им достались лучшие билеты в первом ряду. Пол не смог пойти с ними – он хотел отвезти Хелен к врачу. Он надеялся присоединиться к ним за ужином, но так и не появился. Потом он объяснил, что Хелен отказалась выходить, а ему не хотелось оставлять ее одну.

В воскресенье все собрались в пентхаусе посмотреть футбол. На сей раз Пол присоединился, но Хелен осталась дома. Ей нужно было отдохнуть – Пол сказал, что ей прописали более сильные лекарства.

– Мне пришлось пригласить сиделку, – сказал он. – К счастью, няня, которая работала у Ричарда Джеффи, миссис Лоншан, оказалась свободна. Однако если улучшений не наступит, Хелен придется поместить в лечебницу.

– Ты сделаешь то, что будет лучше для нее, Пол, – сказал мистер Милтон и отозвал Пола в сторону, чтобы что-то обсудить.

Норма и Джин принесли воздушную кукурузу, которую приготовили на кухне мистера Милтона, и все внимание сосредоточилось на игре.

Следующая неделя выдалась напряженной. Дело Пола рассматривалось в суде, а Дейв и Тед получили новых клиентов. Дейв защищал сына врача, которого обвиняли в том, что он крал у отца наркотические средства и распространял их в колледже. Теду досталось рутинное дело о проникновении со взломом: грабителя он уже защищал, и тогда его оправдали. Тед надеялся на сделку с правосудием – и это ему удалось. К концу недели он договорился о том, что клиент получит четверть того срока, который мог бы получить в суде.

Дело Пола тоже развивалось по плану. Окружной прокурор решил доказать, что Филипп Галан виновен в убийстве младшего брата, и это решение оказалось стратегической ошибкой. Несмотря на то что Филипп не раскаивался, Пол сумел найти опытных психиатров, которые сообщили суду, что мальчик и раньше проявлял склонность к импульсивному поведению и страдал эмоциональной неуравновешенностью. Полу удалось доказать, что здесь больше виноваты родители. Судья решил, что Филиппа нужно поместить под присмотр психиатров.

В четверг Кевин встретился с сиделкой Максины Ротберг, Беверли Морган. После смерти Максины она съехала из отеля и теперь жила с сестрой в маленьком городке Миддлтаун, примерно в полутора часах езды от Манхэттена. Кевин договорился, что Харон отвезет его туда.

Сестра Беверли Морган жила в небольшом белом домике в переулке. Квартал был небогатым – узкие улочки, старые, облезлые дома. Козырек над крыльцом прогнулся, плитки на дорожке растрескались. Снег здесь шел чаще и сильнее, чем в Нью-Йорке. Улица была покрыта лужами и грязью после недавнего снегопада. Городок поверг Кевина в уныние – все было таким скучным, поблекшим, ветхим…

Беверли Морган оказалась дома одна. Плотная чернокожая женщина 58 лет, с тусклыми черными волосами и белоснежными прядями на макушке. Волосы были подстрижены неровно. Кевин подумал, что стригла ее сестра или кто-то из приятельниц. Она смотрела на него крупными черными глазами с яркими белками. Взгляд выдавал страх и недоверие. На ней было светло-зеленое платье, напоминавшее вылинявшую сестринскую форму, и желтовато-зеленый свитер.

Не поздоровавшись, она покосилась на лимузин. С водительской стороны стоял Харон и пристально смотрел на нее.

– Вы – адвокат? – спросила она, не отрывая глаз от Харона.

– Да, мэм. Кевин Тейлор.

Она кивнула и отступила, пропуская его в дом. Прежде чем закрыть дверь, она еще раз взглянула на Харона. В маленькой прихожей на полу лежал грязный и поблекший половичок. Справа стояла потемневшая сосновая вешалка, а справа на стене висело квадратное зеркало в такой же сосновой раме.

– Можете повесить пальто здесь. – Беверли кивнула на вешалку.

– Спасибо. – Кевин быстро снял свое замшевое пальто и повесил его.

В доме восхитительно пахло жареным цыпленком. Рот Кевина наполнился слюной.

– Пахнет аппетитно, – заметил он.

– Угу, – пробормотала Беверли и повела его в гостиную.

Гостиная обогревалась угольной печью. Кевин ослабил галстук и огляделся. Мебель была явно куплена на распродаже, подушки на диване засалились. Единственным красивым предметом в комнате были старинные деревянные часы, которые показывали точное время.

– Красивые часы, – произнес Кевин.

– Это моего отца. Он их сохранил, несмотря ни на что. Садитесь. Хотите чаю?

– Нет-нет, спасибо.

– Тогда давайте перейдем к делу. Мне приходилось общаться с адвокатами.

Беверли опустилась в светло-коричневое кресло, стоявшее напротив дивана. Казалось, что кресло обняло ее плотную фигуру. Она скрестила ноги и хмыкнула.

– Дело очень серьезное.

– У богатых других не бывает.

Кевин попытался улыбнуться. На нижней полке книжного шкафа он заметил бутылку бурбона и стакан. На дне стакана осталось немного виски. Кевин открыл кейс и вытащил большой блокнот, потом снова уселся на диван.

– Что вы можете рассказать мне о смерти миссис Ротберг?

– То же, что и окружному прокурору, – механически ответила Беверли. – Я вошла в комнату и увидела, что она упала с постели. Сначала я подумала, что это сердечный приступ. Я позвонила врачу, попыталась сделать искусственное дыхание, потом позвонила в отель, чтобы нашли мистера Ротберга.

– Когда вы в последний раз видели ее в сознании?

– Сразу после ужина. Я посидела с ней немного. Потом она сказала, что устала, но попросила меня оставить телевизор включенным. Я ушла в свою комнату смотреть телевизор. Когда я вернулась, она была мертвой.

– И в тот день вы ввели ей обычную дозу инсулина?

– Угу…

– Вы абсолютно уверены, что ввели ей правильную дозу?

– Да, уверена, – твердо ответила женщина.

– Хорошо. – Кевин сделал вид, что что-то записывает. Он написал «заняла оборонительную позицию». Впрочем, кто бы на ее месте повел себя по-другому?

– Давайте перейдем к делу, Беверли. Могу я называть вас Беверли?

– Так меня зовут.

– Хорошо. Я перейду к сути, чтобы не тратить ваше время попусту. – Она кивнула, но глаза ее подозрительно сузились. – Вы знаете, в чем обвиняют мистера Ротберга? Вы видели, как он входил в спальню жены, когда вы уходили?

– Нет. Я пошла прямо в свою комнату. Я же вам сказала.

– Хорошо. Вы знаете, что в комнате мистера Ротберга нашли инсулин. Вы можете это как-нибудь объяснить?

Она покачала головой.

– Беверли, вы должны знать, что у мистера Ротберга был роман на стороне.

– Конечно.

– Миссис Ротберг тоже об этом знала?

– Угу.

– Она что-нибудь говорила об этом?

– Нет. Она была настоящей леди – до самого конца.

– Тогда откуда же вы знаете, что ей обо всем было известно? – быстро спросил Кевин, словно на перекрестном допросе.

– Она должна была знать. К ней многие приходили.

– Значит, вы слышали, как кто-то говорил ей об этом?

Беверли замялась.

– Я не утверждаю, что вы подслушивали, но когда вы работали поблизости…

– Да, иногда я слышала разговоры…

– Понимаю. Не доводилось ли вам – случайно, разумеется, – слышать разговор на эту тему между мистером и миссис Ротберг?

– Вы спрашиваете, не ссорились ли они из-за этого? Нет, я не слышала. Но я много раз входила в комнату сразу после него и видела, что она расстроена.

– Так-так. – Кевин пристально посмотрел на сиделку. – То есть вы хотите сказать, что миссис Ротберг была подавлена?

– Маловато у нее было поводов для радости. Она стала инвалидом, а ее муж пошел налево. Но хотя ей было нелегко, она чаще всего пребывала в хорошем настроении. Она была замечательной женщиной. Настоящая леди, понимаете?

– Да, понимаю. – Кевин откинулся назад и расслабился. – У вас был нелегкий период в жизни, Беверли? – спросил он, стараясь говорить максимально сочувственно.

– Нелегкий период?

– В вашей жизни и в вашей семье…

– Да.

Кевин откровенно скосил глаза на бутылку бурбона.

– Вы пьете. Беверли?

Она быстро выпрямилась.

– И пили в отеле?

– Иногда я выпивала стаканчик. Чтобы держаться в форме весь день.

– И, возможно, не один? Люди это видели, Беверли, – быстро произнес Кевин, наклоняясь вперед.

– Я никогда не напивалась настолько, чтобы не справляться со своей работой, мистер Тейлор.

– Как медсестра вы отлично знаете, что пьющие люди часто не осознают, насколько много они выпили и как алкоголь на них влияет.

– Я не алкоголичка. Не стоит вам утверждать, что я напилась и случайно убила миссис Ротберг.

– Я читал бумаги врача мистера и миссис Ротберг. Он весьма критически отзывался о вас, Беверли.

– Я ему никогда не нравилась. Это же был доктор мистера Ротберга. Не он лечил мать миссис Ротберг.

– Вы кололи миссис Ротберг инсулин, вы пили, доктор об этом знал, и это ему не нравилось, – продолжал Кевин, не обращая внимания на ее слова.

– Я не могла случайно убить миссис Ротберг.

– Понимаю. Мистер Ротберг сказал мне, что они с женой поссорились из-за его интрижки и она пригрозила покончить с собой, обставив дело так, словно ее убил он. Он считает, что инсулин появился в его шкафу именно так. Попробуйте припомнить, как инсулин мог попасть в шкаф мистера Ротберга?

Беверли Морган смотрела на него, не мигая.

– Ампулы подложили вы?

– Нет.

– На них ваши отпечатки пальцев.

– Ну и что? Мои отпечатки есть на всем в комнате миссис Ротберг. Ну подумайте, какого черта мне подкладывать ампулы ему в шкаф? – В голосе Беверли появились истеричные нотки.

– Может быть, миссис Ротберг просила вас об этом.

– Она не просила, и я этого не делала.

– Вы видели, как она въезжала в комнату мистера Ротберга?

– Когда?

– Когда-нибудь?

– Возможно… Полагаю, да.

– Может быть, с коробкой инсулина на коленях?

– Нет, никогда. А если бы это было так, то разве на коробке не было бы ее отпечатков?

– Она могла бы надеть резиновые перчатки.

– Что за чушь! Мистер Ротберг тоже мог надеть резиновые перчатки!

Кевин улыбнулся. А она не глупа. Может быть, она и выпивала, и работала не так хорошо, как хотелось бы врачу, но она была не глупа. Он решил попробовать другой подход.

– Миссис Ротберг вам нравилась, верно, Беверли?

– Конечно! Она была настоящая леди, я же вам говорила.

– И вам не нравилось, что мистер Ротберг встречается с другой женщиной, когда его верная жена так тяжело больна?

– Он эгоист! Он даже приходил-то к ней редко. Она всегда просила меня позвать или привести его.

– Значит, вы понимаете, что у нее могли быть основания сделать так, чтобы его обвинили в ее смерти.

– Она не могла убить себя… Я не могу в это поверить…

– Вам всегда было ее жалко… вы выпили… пару стаканчиков… И она попросила вас отнести инсулин в его комнату…

– Нет! Послушайте, мне не нравятся ваши намеки, мистер Тейлор. Не думаю, что мне следует продолжать этот разговор. – Она скрестила руки на груди и уставилась на него.

– Отлично. Оставим эти вопросы до суда, когда вам придется отвечать под присягой.

Ему было жаль так жестко разговаривать с этой женщиной, но он хотел вывести ее из равновесия. А что, если это не удастся? Кевин быстро отогнал от себя этот вопрос. Он убрал блокнот в кейс.

– Если вы это сделали и это выяснится в суде, вас сочтут соучастницей преступления. Серьезного преступления.

– Я этого не делала.

Кевин поднялся.

– Но, разумеется, если вы сделали это, не зная ее намерений, никто не сможет вас ни в чем обвинить.

– Я не относила инсулин в комнату мистера Ротберга, – повторила Беверли Морган.

– Хорошо, – кивнул Кевин. – Мне нужно побеседовать с другими людьми и проверить другие факты.

Он направился к выходу.

Беверли поднялась и проводила его в прихожую. Она смотрела, как он надевает пальто. Он посмотрел на нее. Перед ним стояла чернокожая женщина, вступившая в осеннюю пору своей жизни. У нее было мало счастья. Она получила профессию и пыталась воспитывать сыновей одна, без мужа. И все закончилось катастрофой. Она пила, но сохраняла свою работу. А теперь все кончилось, и кончилось самым ужасным образом. Конечно, ее пожелтевшие от выпивки глаза с каждым днем видели все меньше солнечного света. Казалось, что она родилась в солнечный день, а окружающий мир все сужался и сужался вокруг нее, и в конце концов она оказалась в темном туннеле. Кевин жалел о своей жесткости. Ротберг точно этого не стоил.

– Должен признаться, ваша стряпня пахнет изумительно.

Лицо Беверли не смягчилось. Она смотрела на него со страхом и недоверием. И он не мог ее в этом винить. Ведь все, что он сказал и сделал, было продумано и спланировано заранее. Почему бы ей считать его искренним? И все же сердце его сжалось.

– До свидания и спасибо вам, – сказал он, открывая дверь.

Беверли вышла на крыльцо и стояла, глядя, как он по узкой дорожке идет к лимузину. Харон открыл ему дверцу, потом повернулся и взглянул на нее. Кевин видел, как гнев и недоверие на лице женщины сменились ужасом и страхом. Она быстро закрыла дверь, и мгновение спустя он уже ехал обратно.

Как только Кевин оказался в зоне действия сети мобильной связи, он позвонил в офис, чтобы узнать, нет ли для него сообщений. Он понял, что все секретари уже уйдут, когда он вернется.

– Завтра в два у вас встреча с подружкой мистера Ротберга, Трейси Кейсвелл, – сказала Венди. – Больше ничего важного.

– Хорошо, тогда я поеду прямо домой.

– Подождите, мистер Тейлор. С вами хочет поговорить мистер Милтон. Минуточку…

Кевин надеялся, что разговор с Милтоном можно будет отложить до завтра. Беседа с Беверли Морган расстроила его, и ему не хотелось показывать это боссу. Собственная реакция его удивила. Ему не в чем было себя винить, но в работе на мистера Милтона было нечто такое, что заставляло его стремиться к успеху.

– Кевин?

– Да, сэр.

– Как все прошло?

– Не очень хорошо, – признался он. Хотя Кевин знал, что Харон не может его слышать, он заметил, что при этих словах водитель внимательно посмотрел на него в зеркало заднего вида.

– Да?

– Ей не нравится Ротберг, она называет его эгоистом и не может объяснить, как инсулин попал к нему в шкаф. Я спросил, не слышала ли она, как супруги ссорились, пересказал слова Ротберга, но она сказала, что не слышала. Она категорически отказалась.

– Понимаю. Что ж, не расстраивайтесь. Мы поговорим завтра и решим, как нам действовать. А пока расслабьтесь и обо всем забудьте. Передавайте привет вашей замечательной жене.

– Спасибо, сэр. Извините…

– Не за что извиняться, Кевин. Все будет хорошо. Я уверен.

– Конечно. До свидания.

Кевин нажал на кнопку, перевел телефон в режим интеркома и попросил Харона отвезти его домой. Водитель еле заметно кивнул. Кевин вспомнил, Мириам рассказывала ему, что Харон улыбался, когда она расспрашивала его про золотой ключ. Похоже, ее реакция его позабавила. Этот человек почти не разговаривал. Он никогда не задавал вопросов. Когда ему говорили, куда и кого отвезти, всегда казалось, что он уже все знает. Стекло между водителем и задними сиденьями постоянно было закрыто. Если нужно было связаться с водителем, это делали с помощью интеркома.

Кевина всегда интересовал Харон. Откуда он? Где он живет? Как давно работает водителем у Джона Милтона? Кевин был уверен, что этот человек не всю жизнь проработал водителем. У него было необычное лицо. Наверное, он много путешествовал и занимался чем-то интересным. Почему о нем никто ничего не говорит? Все ведут себя так, словно его нет. «Харон, отвезите нас туда», «Харон, заберите нас оттуда»… С ним не перекидывались даже парой слов. Есть ли у него семья? Был ли он женат?

Когда лимузин остановился у входа и Харон открыл перед ним дверцу, Кевин выходил очень неспешно.

– Ваш день тоже заканчивается, Харон? – произнес он.

– Да, сэр.

– Вам придется возвращаться, чтобы отвезти мистера Милтона домой?

– Без проблем, сэр.

– Да-да… Вы живете в городе?

– Я живу здесь, мистер Тейлор.

– Правда? В одной из этих квартир?

– Да. В квартире над гаражом.

– Никогда не знал. А вы женаты, Харон?

– Нет, сэр.

– Я почувствовал, что вы не из Нью-Йорка. Откуда вы? У вас такой красивый голос, но очень трудно определить акцент.

– Я местный, мистер Тейлор.

– Так вы из Нью-Йорка? – улыбнулся Кевин, но Харон не улыбнулся в ответ.

– Что-нибудь еще, мистер Тейлор?

«У этого человека нет никаких эмоций. Он словно киборг», – подумал Кевин.

– Нет-нет, Харон. Доброй ночи.

– Вам тоже, мистер Тейлор.

Кевин наблюдал, как Харон садится в лимузин и трогается с места. Потом он вошел в здание.

– У вас был хороший день, мистер Тейлор? – спросил Филипп, выглядывая из-за небольшого телевизора, стоявшего под стойкой. Он поднялся и вышел из-за стола.

– Тяжелый день, Филипп. А хороший или плохой, покажет время.

– Понимаю, что вы хотите сказать, сэр.

Филипп нажал кнопку вызова лифта.

– Вы давно здесь работаете, Филипп?

– С тех пор, как только мистер Милтон купил здание, мистер Тейлор.

– Я только что узнал, что Харон живет здесь. Никогда бы не подумал. Он неразговорчив, – прошептал Кевин и улыбнулся.

– Да, сэр. Но он очень предан мистеру Милтону. Можно сказать, он обязан ему жизнью.

– Надо же? – Двери лифта раскрылись. – И как же это произошло?

– Мистер Милтон защищал Харона и добился его оправдания.

– Правда? Я об этом не знал. И в чем же его обвиняли?

– В убийстве своей семьи, мистер Тейлор. Бедняга был так подавлен смертью близких, что ему не было дела до того, что с ним будет. Мистер Милтон вдохнул в него новую жизнь.

– Удивительно…

– Можно сказать, что и со мной было то же самое.

– Неужели?

– Меня обвиняли в том, что я брал взятки у наркоторговцев, и чуть было не посадили. Мистер Милтон вытащил меня – он доказал, что это была подстава. Да, сэр, вы работаете на классного парня! Доброй ночи, мистер Тейлор!

– Вам тоже, Филипп, – сказал Кевин и вошел в лифт. Филипп улыбался ему, пока не закрылись двери.

Кевин так задумался, что, войдя в квартиру, не сразу заметил, что Мириам нет. Он поставил свой кейс, снял пальто, прошел в гостиную и налил себе виски с содовой.

– Мириам?

Кевин обошел всю квартиру. Мириам не оставила записки. Она же давно должна была быть дома, подумал он. Кевин вернулся в гостиную и стал ждать. Прошло почти двадцать минут, прежде чем открылась входная дверь и вошла Мириам – в его голубом банном халате с полотенцем на шее.

– Где, черт побери, ты была? – спросил он.

– О, Кев, я думала ты еще часа два не приедешь…

– Так и было бы, но разговор не сложился. Где ты была в таком виде?

– В пентхаусе… в джакузи, – пропела Мириам и направилась в ванную.

– Что?! – Кевин бросился за ней со стаканом виски в руке. – Ты поднималась в квартиру мистера Милтона и пользовалась его ванной?

– И не в первый раз, Кев, – спокойно ответила Мириам, сбрасывая халат.

Она осталась совершенно обнаженной. Ее кожа все еще горела от горячей воды. Она повернулась, изучая свое отражение, а потом отвела плечи назад, чтобы грудь поднялась.

– Как ты думаешь, аэробика пошла мне на пользу? Тебе не кажется, что бедра у меня стали стройнее?

– Что значит «не впервые»? Ты уже была там, Мириам? Ты никогда прежде не говорила мне об этом!

– Не говорила? – Мириам повернулась к нему. – Я точно говорила. – Она улыбнулась. – Я говорила тебе позапрошлым утром, но ты был слишком занят своими мыслями, чтобы услышать.

Мириам включила душ.

– Что? Подожди минутку. – Кевин выключил воду и схватил ее за руку. Он не был груб, но она вскрикнула так, словно он зажал ее руку в клещи. – Прости, дорогая!

– Да что с тобой происходит? – Мириам растирала руку, и по щекам ее струились слезы. – Ну вот, теперь синяк будет…

– Я же едва к тебе прикоснулся…

– Я не мужик, Кевин! Почему иногда ты бываешь таким нежным и романтичным, а потом становишься вот таким? Ты превратился в Джекилла и Хайда!

Кевин не отпускал ее в душ.

– Позапрошлым утром – это когда?

– Позапрошлым утром – это два дня назад, Кевин. – Мириам снова включила воду.

– Это я знаю. Не иронизируй. Это тебе не идет. Ты сказала, что говорила мне о том, что ходишь в пентхаус.

– У нас всех есть золотые ключи. И мистер Милтон сказал, что мы можем пользоваться джакузи, когда нам захочется. «Наслаждайтесь», – сказал он. Мы можем пользоваться джакузи, слушать стерео… мы часто туда ходим.

– Кто это – «мы»?

– Мы с Нормой и Джин. Подожди, я ополоснусь и приготовлю ужин. Я страшно голодная…

– Я не голоден. Я просто ничего не понимаю… Ты говорила, что позапрошлым утром мы занимались любовью…

Мириам посмотрела на него, покачала головой и вошла в душевую кабину. Кевин не отставал.

– Мириам? – Он рванул дверцу кабины.

– Что?

– Мы правда?

– Правда – что?

– Занимались любовью?

– Не знала, что ты занимаешься любовью так часто, что забываешь, когда и с кем это было, – отрезала она, захлопывая дверцу душевой кабины.

Кевин стоял и смотрел на нее через запотевшее стекло. Потом он перевел взгляд на стакан с виски в руке и быстро осушил его.

О чем, черт побери, она говорит?

Что, черт побери, с ними происходит?