Воспоминания. Сообщения. Интервью

Героем Советского Союза партизанская разведчица Надежда Троян стала в 22 года. А до этого Надя была студенткой медицинского института.

Тогда же, в 1943-м, Гитлер объявил Троян своим личным врагом: это она участвовала в операции по уничтожению наместника фюрера в оккупированной Белоруссии палача Вильгельма Кубе.

Надежда Викторовна Троян не служила в свои юные годы ни в НКВД, ни в родственных этому наркомату ведомствах. Но ее с полным основанием можно назвать настоящей разведчицей. Молодая девушка, студентка медвуза во время войны быстро осваивала совсем иные университеты — партизанский отряд стал для нее настоящей школой разведки, которую она закончила экстерном и с золотой звездой Героя Советского Союза.

Н. В. Троян и Е. Г. Мазаник

Неслучайно именно Надежда Троян вместе с Еленой Мазаник и Марией Осиповой совершили невозможное: уничтожили фанатичного палача Вильгельма Кубе, за два года правления которого было убито на территории Белоруссии более 400 тысяч белорусов, русских, евреев.

Кубе был не только убежденным нацистом — протеже Гитлера превратился с настоящего изувера. Публично повторял, обращаясь к своим: «Надо, чтобы только упоминание одного моего имени приводило в трепет русского и белоруса, чтобы у них леденел мозг, когда они услышат „Вильгельм Кубе“. Я прошу вас, верных подданных великого фюрера, помочь мне в этом».

Н. В. Троян — медицинский работник

Закончилась война, и Надежда Викторовна Троян начала жизнь сначала. На нее смотрели с верой и ожиданием. И Герой не могла подвести фронтовиков, партизан, разведчиков, медиков — всех тех, кто были ее друзьями, однополчанами, коллегами.

Учеба в 1-м Московском медицинском институте имени Сеченова, защита диссертации на сложную и тогда редкую для медицины тему. Проректор родного института, доцент кафедры госпитальной хирургии, директор крупного НИИ.

Но война не отпускала, привязала накрепко, и Троян успевала работать, как умела и любила, — спокойно, с доброжелательной улыбкой, но с полной отдачей в Комитетах ветеранов войны и Защиты мира. Как председатель Исполкома Союза Обществ Красного Креста и Красного полумесяца, подняла эту организацию на высоту небывалую.

Все получалось. Так бывает у талантливых людей, и Надежда Викторовна никогда не обижалась на обывательский вопрос: «Как вы только все это успеваете, как?»

Приходилось успевать. Потому что после всего главного, в 22 года совершенного, ей надо было начинать с самого начала. Жизнь — это такая штука, где ничего нельзя сделать раз и навсегда. Фронтовичке, Герою предстояло еще только доказать, что первый, Геройский рубеж, был взят не только успешно, но и совсем-совсем не случайно.

И судьба Надежды Троян меньше всего похожа на праздничную хрестоматию, где главное действующее лицо получает все, законно ей причитающееся, в заранее оговоренные и точно установленные сроки. Жизнь подбрасывала незаслуженно тяжелые испытания. В 1964-м умер израненный муж-фронтовик, и врач Троян осталась с двумя маленькими сыновьями, которых было растить и растить. Через несколько лет Надежда Викторовна едва не погибла в автомобильной катастрофе. Достигнув высоченных государственных должностей, общаясь с шахами и королевами, была оболгана людьми из высшей партийной верхушки, которых с заведомой наивностью считала не способными на ложь и подлог. В 1989-м на ее глазах в 41 год скончался от сердечного приступа старший сын Александр. За полтора часа борьбы с этой трагической смертью она поседела.

Почему именно ей, столько нам всем отдавшей, приходилось так непросто? За что?

Я искал некоего душевного понимания с Троян. Найти его пишущему о человеке, которого видел разве что по телевидению, всегда нелегко. А без этого понимания контакт, сердечное доверие между персонажем и автором невозможно, что всегда сразу же понимает тот главный, кому и предназначен этот рассказ, — говорю о тебе, читатель.

К счастью, человек, с которым я долгие годы вместе шел по жизни, хорошо знал Троян. Мой учитель, строгий, скупой на похвалы, требовательный, иногда слегка жестковатый, умеющий выжимать из друзей и недругов все до самой-самой последней капли, всегда отзывался о Надежде Викторовне с огромным уважением. А ему, с ней относительно долгое время проработавшим, можно было верить. Жаль, но учителя давно не стало.

Так что теперь еще об одном, пусть несколько тривиальном. Пролетело всего несколько лет после ухода Надежды Троян, и выяснилось: ее современников — и друзей, и, быть может, недругов — на этой земле осталась горсточка. Да, написано немало статей. Есть книги, в основном повествующие о совершении акта возмездия.

Но все так мимолетно, сиюминутно. И оскомину набившее «надо было при жизни, при жизни» здесь так уместно. И как навсегда упущено.

Судьба Надежды Троян, начавшаяся подвигом, подвергнутая испытаниям, выдержала все труднейшие проверки. Долгая жизнь удалась: до 90-летия, которое отмечалось 24 октября 2011-го, Троян не дожила меньше двух месяцев.

Знакомство с сыном Троян — Алексеем Васильевичем Коротеевым, потомственный медиком, известным кардиохирургом, — меня поразило. Не в нынешних наших правилах, когда родственные отношения черствеют быстрее вчерашнего хлеба, так трогательно и с подобной любовью относиться к родителям. Значит, было за что. И наша работа с Алексеем Васильевичем Коротеевым-Трояном это доказала.

Ему и слово.

— Давайте вместе перелистаем наш семейный альбом, — предложил Коротеев. — О моей маме есть что рассказать. Иногда меня спрашивают: что это за фамилия такая — Троян? Троя, Троянский конь, древняя династия… Но нет, ничего общего с древними родами у нас нет. Троян — в переводе с белорусского — всего лишь вилы с тремя зубцами. Мама очень гордилась тем, что она белоруска.

Вот первая фотография. Наде Троян — четыре года. Родилась в маленьком городке Дрисса Витебской области. Теперь город переименовали в Верхнедвинск.

Это фотографии маминых родителей. Моей бабушке Дусе — Евдокии Григорьевне Троян — здесь за 40. Наш дед, Виктор Троян, был участником Первой мировой войны, кавалером Георгиевского креста. После выучился на бухгалтера и работал на различных предприятиях. В 1920–1930-е годы в поисках хоть какого-то нормального заработка семья с двумя детьми — Надей и ее младшим братом Женей — вынуждена была частенько переезжать из города в город. Где они только не останавливались — и в Иркутске, и в Канске, и в Воронеже, даже в Грозном. Поэтому Надя за время учебы сменила немало школ.

А в 1939 году семья переезжает в Красноярск. И Надежда поступает в школу имени 20-летия комсомола. Название было символичным: в дальнейшем с комсомолом было в ее жизни много чего связано. Стала секретарем комсомольской организации. Участвует в школьных спектаклях. Организует встречи со знатными людьми. А еще очень любит со школьными друзьями ходить в походы. Места там красивейшие. И вот они с одноклассниками разжигают лесной костер. Собирались, отмечали какие-то праздники, разводили костер, строили шалаши, причем никто из ребят не предполагал, что навыки походной жизни многим из них пригодятся совсем скоро и совершенно в других, далеко не мирных условиях.

А это интересная надпись на обороте фотографии: «Перед испытаниями по алгебре — 1939 год». Тогда экзамены называли испытаниями. Никто из них не подозревает, какие испытания ждут их всех всего через два года.

Когда Надя жила в городе Грозном, в параллельном классе учился Боря Галушкин — энергичный, веселый парень, занимался спортом, ходил в аэроклуб. После школы судьба их развела, с тем чтобы они вновь встретились при совершенно неожиданных обстоятельствах. Весной 1943-го мама была в диверсионно-разведывательном отряде «Буря», входившем в состав «Бригады Дяди Коли». База располагалась рядом с озером Палик, что недалеко от города Борисов. Как-то маме нужно было перейти через овраг, по которому тек ручеек. Шла осторожно, по свалившейся в воду березе. Вдруг на противоположном краю оврага появляется какой-то парень и начинает раскачивать этот шаткий мостик, пытаясь привлечь внимание симпатичной девушки. Мама удержалась, дошла до берега, собиралась отчитать паренька, как она умела. Тут и выяснилось: это же ее школьный друг Боря Галушкин. А на его защитной гимнастерке — орден Боевого Красного Знамени.

Он, как и многие ребята, студенты из московского инфизкульта, прошел специальную подготовку, стал бойцом ОМСБОНовского отряда и был десантирован в то самое подразделение, где сражалась мама. Борис погиб, посмертно ему присвоено звание Героя Советского Союза. Именем Бориса Галушкина названа одна из московских улиц. До сих пор в его московском институте физкультуры (теперь он именуется университетом) проходят соревнования на призы Бориса Галушкина.

Мама была интересной, на мой взгляд, даже красивой, очень красивой. И было у нее немало поклонников. Училась только на отлично. И вдруг в десятом выпускном классе неожиданно получает двойку за контрольную по математике. Как, что такое? Ведь написала все правильно. И тут в первый раз пошла в школу моя бабушка Дуся: что, собственно, происходит? Проведенное ею «следствие» установило, что в школе появился молодой учитель математики, который был бы не прочь проводить дополнительные занятия с десятиклассницей после уроков. И решился ради этого на то, чтобы влепить отличнице Троян «двойку» за контрольную. После воспитательной беседы с матерью ученицы пришлось ему поставить Наде Троян отличную оценку.

Закончила школу с красным аттестатом, который позволял без экзаменов поступать в любой институт. Она выбрала московский 1-й медицинский, санитарно-гигиенический факультет. Почему именно «сангиг»? Да потому, что на этом факультете была возможность попасть в общежитие, а на лечебном факультете — нет.

Но второй курс пришлось начинать в Минске. Незадолго перед войной отец нашел работу на знаменитой шоколадной фабрике «Большевичка», она до сих пор радует минчан, да и меня тоже, конфетами. И семья воссоединилась. Надя перевелась в Минский медицинский институт.

Вот интересная фотография. На обороте надпись: «День рождения Петра». Кто такой Петр, я не знаю, но карандашиком дописано «суббота, 21 июня 1941 года». Смотрите: за окном темно, а в июне темнеет поздно. Следовательно, ориентировочно это — часов 11–12 ночи. Ребята радостно отмечают день рождения, и никто не подозревает, что через несколько часов их жизнь круто изменится.

Семья оказалась в оккупированном Минске. Помню мамин рассказ о первой реакции на известие о начале войне: воскресенье, 22 июня, — значит, завтра, в понедельник 23-го, последнего экзамена по физиологии в успешно сдаваемой студенческой сессии не будет. Люди нападения не ждали, жили мирной жизнью. А всего через семь дней, в субботу, передовые части немецких войск вошли в Минск.

Мама сразу же начала свою борьбу. Оружием студентки мединститута были находчивость, решительность, смелость. Еще в школе прекрасно выучила немецкий. Это ей потом не раз помогало. Говорила без акцента, и немцы принимали ее за фольксдойче. Была у нее врожденная способность к языкам. Не правда ли, напрашивается аналогия с легендарным разведчиком, уроженцем далекого села Талица Николаем Кузнецовым, освоившим даже немецкие диалекты?

Уже в первые дни войны немцы устроили концлагерь на том самом месте, где Надя любила отдыхать с ребятами из института. Она знала, как туда подобраться незамеченной, да и фашисты в то время еще не были напуганно-осторожными. И мама с подругами подкрадывались к колючей проволоке, перебрасывали через нее куски хлеба, тряпки, смоченные водой, чтобы пленные могли хоть как-то утолить жажду. А когда они с девчонками набрались опыта — не знаю уж каким образом, но помогли нескольким военнопленным бежать из концлагеря.

Дома оставался радиоприемник, и она слушала сводки Совинформбюро. Писала от руки листовки, расклеивала их на минских улицах. Делала примерно то, с чего начинали краснодонцы из «Молодой гвардии». Никакой серьезной организации не было.

В 1942 г. семья переезжает в небольшой городок Смолевичи километрах в сорока от Минска. И мама устраивается в контору Торфозавода. Знала, что в тех местах действует партизанский отряд, народ об этом уже поговаривал. Но как установить связь с партизанами? Чувствовала, догадывалась, что ее знакомая, медсестра Нюра Косаревская, каким-то образом с партизанским отрядом связана. Но та на расспросы не отвечала, молчала.

Вдруг однажды мама случайно услышала разговор между двумя немцами: запланирована карательная операция по уничтожению отряда. Мама все бросила, побежала к этой Нюре: «Слушай, можешь мне верить, можешь — нет, но попробуй предупредить ребят, что вскоре здесь будут каратели». Подруга интереса никак не проявила, но на следующий день, когда приехало несколько грузовиков и солдаты, выстроившись в цепь, начали прочесывать лес, то обнаружили там только погасшее партизанское кострище.

Через неделю Нюра подошла к Наде: «С тобой хотят познакомиться партизаны. Ты должна будешь подойти на поляну на краю города в лесочке, встать около большого дуба и три раза свистнуть». Сюжет прямо из пушкинского «Дубровского».

Мама добралась до поляны на велосипеде. Свистеть не умела, и прихватила милицейский свисток. Стала перед дубом и три раза свистанула — тишина. Походила-побродила, свистнула еще три раза. Решила: что-то перепутала, села на велосипед, чтобы ехать обратно.

И прямо перед ней зашевелился куст. Вылезает парень чуть постарше ее и спрашивает: «Ты чего здесь делаешь?» Отвечает: «Гуляю». А он: «Ты прямо соловей-разбойник, нас всех перепугала. Думали, это полицейская облава». Так мама познакомилась с бойцами партизанского отряда «Буря», который входил в разведывательно-диверсионную «Бригаду дяди Коли». Ее возглавлял старший майор госбезопасности и будущий Герой Советского Союза Петр Григорьевич Лопатин.

Раньше было принято считать, что партизанские отряды — образование стихийное. Но теперь-то мы знаем, что движение координировалось образованным Центральным штабом партизанского движения, который возглавлял Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. И было у партизанского движения два направления. Тем, что создавалось в первые месяцы 1942 года знаменитым ныне 4-м Управлением НКВД СССР, руководил из Центра генерал Павел Анатольевич Судоплатов — фигура в советских спецслужбах заметная. Главная задача — разведка и диверсии. Большинство военных фильмов о разведчиках — и «Фронт за линией фронта», и «Фронт без флангов», «Часы остановились в полночь» (он о казни Кубе), и множество других кинокартин, книг — как раз о бойцах этого самого 4-го Управления.

В Москве, в районе Измайловского парка, в учебных лагерях готовились разведчики-диверсанты. Они забрасывались на территорию врага. Помимо разведки и диверсий задачей радистов, подрывников, бойцов, владевших всеми видами оружия, было создание серьезных партизанских отрядов из местных жителей с твердой воинской дисциплиной.

К примеру, в момент высадки в немецком тылу в отряд Петра Лопатина входили 12 человек. Ядро — из чекистов, пограничников. Затем отряд превратился в огромную бригаду, состоявшую из нескольких подразделений.

Ну и, назовем это вторым направлением, стихийно возникали партизанские отряды — в них местные жители, сбежавшие из плена или попавшие в окружение солдаты и командиры. Их тоже постепенно брал под опеку Центральный штаб партизанского движения.

В один из лесных отрядов «Бригады дяди Коли» — перешла вслед за мамой и вся семья Троян, включая и маминого брата Женю. Бабушка моя в свои тогдашние 40 лет стала кашеваром. Дедушка помогал по хозяйству, выпускал партизанскую газету, оба воевали.

Пишут, что мама была медсестрой, но из ее рассказов я понял: в 1942-м, это уж точно, оказалась она вторым номером пулеметного расчета. Участвовала в боевых операциях.

Одной из важнейших задач, поставленных перед партизанскими отрядами, была так называемая «рельсовая война». Подрыв вражеских эшелонов с военной техникой и живой силой. Каждый эшелон — это десятки танков, артиллеристских орудий, снарядов и сотни солдат. За два с половиной года разведывательно-диверсионная «Бригада дяди Коли» под руководством Лопатина пустила в Белоруссии под откос 328 немецких эшелонов — получается, что несколько дивизий.

Но какой же это был колоссальный риск! Если кто сейчас мирно едет в Минск на поезде, то сразу видит: в двухстах метрах от железной дороги — лес молодой, а дальше — высокий, старый. Немцы леса вырубали, не давали партизанам подойти близко к железнодорожному полотну, его берегли, тщательно патрулировали. Перед проходом важного эшелона обязательно проверяли — заминировано полотно или нет, пуская дрезину. А прямо перед эшелоном шла платформа с пулеметчиками. Делали все, чтобы предотвратить партизанские диверсии.

Поставить мину было реально единственным способом — только под носом у врага. Мины были двух видов — контактные и те, что взрывались при поджигании бикфордова шнура.

Мама рассказывала, что в отряде «Буря» воевали крепкие молодые ребята лет 25–30. Командир Михаил Скоромник — косая сажень в плечах. А комиссаром отряда был худенький, невысокий Лев Гольдберг. Товарищи беззлобно над Левой посмеивались и на первых порах не очень-то серьезно к нему относились. И вот холодной зимой группа разведчиков-диверсантов получила боевое задание: любой ценой уничтожить состав с новыми немецкими танками, который должен был пройти в районе Борисова. Подготовили партизаны бикфордов шнур, который сгорает со скоростью примерно один метр в секунду. Разведчики дождались, пока обходчики, осматривавшие рельсы и шпалы, ушли. До появления состава оставалось минут десять. Партизаны быстро заложили заряд под рельсы, размотали бикфордов шнур и снова укрылись в кустарниках.

Из-за поворота появился фашистский поезд. Впереди состава — платформа с пулеметчиками, которые должны уничтожить любого, кто попытался бы подобраться к рельсам перед идущим поездом.

Партизаны подожгли бикфордов шнур… До взрыва считанные секунды. Уже никакая силы и никакие тормоза не смогут остановить состав, вот-вот он подорвется на мине и десятки танков рухнут под откос. Горящий огонь быстро приближался к рельсам. И тут произошло непредвиденное: бикфордов шнур на белейшем снегу вдруг погас! А как же задание, если вражеские танки доставят до фронта?

Выход единственный: снова поджечь бикфордов шнур. Но для этого надо было выскочить из укрытия, добежать до погасшего шнура, чиркнуть спичкой и все это — в каких-то ста метрах от надвигающихся ближе и ближе немецких пулеметов. Все партизаны понимали: это верная смерть, шансов уцелеть, отыщись вдруг такой смельчак, ноль. И потому лежали в окопчике, не шевелились. Никто не хотел умирать.

Внезапно из окопа выскочил кто-то маленький, худой. Да это Лева Гольдберг. Кубарем понесся к насыпи. Попал под шквальный огонь, но перед самым носом у немцев успел снова поджечь шнур. Взрыв — и состав с танками идет под откос!

Пуля пробила шапку у отчаянного комиссара отряда, но остался он цел, даже не ранен — вот в чем было чудо. После этого эпизода, рассказывала мама, отношение бойцов к своему комиссару резко изменилось: стали считать его настоящим храбрецом. Тихий, скромный и застенчивый еврей потом, в 1980-е годы, перебрался в Израиль. И как тепло о нем вспоминали.

Я не знаю, слышали ли вы, что в феврале 1943-го во многие партизанские отряды была послана сталинская директива: уничтожить наместников Гитлера — на Украине палача Коха и Кубе, бесчинствовавшего в Белоруссии. Этот приказ был поставлен и перед двумя советскими спецслужбами — разведкой Генерального штаба, что теперь ГРУ, и перед разведкой госбезопасности — 4-го Управления, перед Центральным и Белорусским штабами партизанского движения.

На Украине на Коха охотился отряд Медведева. К Коху совсем близко подбирался Николай Иванович Кузнецов. Сделал он несколько попыток привести приговор в исполнение. Но не удавалось, и Кох, избежав возмездия, дожил до глубокой старости, умер в польской тюрьме, где содержался в удивительно мягких условиях. Выходил на прогулки, смотрел телевизор. Ему было разрешено получать письма, выписывать газеты. Возмездия так и не свершилось.

А в Белоруссии с февраля 1943 года все разведки, все партизанские отряды, подполье стремились уничтожить Вильгельма Кубе.

Выпало участвовать в этом и моей маме.

Кубе был не просто гауляйтером, но и лицом, приближенным к Гитлеру. Это личным приказом фюрера Кубе, уничтожавший людей в концлагере Дахау, назначен 17 июля 1941 года генеральным комиссаром генерального округа Белоруссия в рейхскомиссариате Остланд. На нескольких фото он запечатлен рядом с Гитлером и почти всей фашистской верхушкой — Герингом, Геббельсом, Гиммлером, Шахтом.

Для белорусов Кубе — воплощение дьявола. В первых числах июля в концлагерь рядом с Минском немцы поместили больше 140 тысяч человек — не только военнопленных, но и мужчин — жителей города и соседних с ним сел. Быть славянином, русским ли, белорусом, считалось преступлением.

А в еврейском гетто томилось 80 тысяч человек. Одной из наиболее бесчеловечных в мировой истории можно считать операцию с кощунственным названием «Волшебная флейта». С согласия гауляйтера арестовали около 52 тысяч жителей Минска. Большинство из них были зверски убиты. Повторю еще раз трагическую цифру — за два года правления Кубе уничтожено 400 тысяч населения Белоруссии. Был такой концлагерь Тростенец, ассоциировался он со словом «смерть». В нем погибли 206500 человек. Из всех лагерей стран Европы только в Освенциме, Майданеке и Треблинке убито больше.

Сожженная, уничтоженная гитлеровцами и бандеровцами белорусская деревня Хатынь превратилась в трагический памятник мужества простых людей и фашистской безжалостности. Были мы там с мамой холодной зимой, незадолго до открытия мемориального комплекса. Приехали в деревню, когда уже наступили сумерки. Мороз ой-ей-ей, народу — никого, только перезвон колоколов на ветру. Впечатления — на всю жизнь.

Кубе — не какой-то тупоголовый исполнитель чужой воли. Это он отдавал приказы на уничтожение людей и внимательно следил за их выполнением. Присутствовал на казнях, а однажды демонстративно вышел на площадь, мимо которой вели на расстрел длиннющую колонну людей.

Да, ликвидация Кубе была актом возмездия. Но не только. Его уничтожение должно было показать не одним фашистам, всему народу, что такие, как Кубе, — совсем не хозяева на временно оккупированной белорусской земле. На это были нацелены оперативно-разведывательные группы ОМСБОНа и Разведуправления Генштаба, партизанские отряды, созданные и действовавшие с их помощью.

По данным историков, за Кубе охотилось больше десятка различных групп, спецподразделений… По моим подсчетам, на Кубе совершено около дюжины тщательно подготовленных покушений. Немцы называли его везучим.

Мне кажется, дело не только в везении. Гауляйтер окружил себя профессиональной охраной, которая знала: случись что с Кубе, им тоже не сносить головы. Передвижения палача могли бы показаться хаотичными. Нет, они были тщательно продуманны. Он сознательно опаздывал на назначенные встречи. Переносил их, никого не предупреждая. Менял маршруты. Назначал важные мероприятия и не приезжал на них.

Тут была не одна лишь осторожность. Звериное чутье тоже. Кубе знал, на что шел, понимал: на него объявлена охота. Однако зверского насилия, введенного им в Белоруссии, отменять не собирался, действовал с вызывающей жестокостью. Понимал ли он, что не безнаказан? Да. И умело избегал расставленных смертельных ловушек.

Однажды партизаны передали информацию на Большую землю: Кубе должен в точно назначенные день и час приехать в Прилуки. И туда, взвесив все риски и отбросив сомнения, направили дальнюю бомбардировочную авиацию. Провели по существу войсковую операцию. Груз бомб был сброшен, цели поражены точно. Но Кубе в Прилуках не оказалось.

В его машину пытались въехать на заминированном грузовике.

Были намерения отравить гауляйтера. Однажды казалось, что с Кубе покончено, но он каким-то чудом не выпил приготовленную для него отраву.

В феврале 1943-го все было готово, чтобы уничтожить его на охоте, куда он уже отправился. Ждала в лесу палача засада. Люди подполковника государственной безопасности Кирилла Орловского хорошо подготовились к встрече Кубе и всей сопровождавшей его верхушки. Шквалом огня «охотники» были уничтожены, весь кортеж машин изрешечен пулями. Завязался бой, во время которого Орловский получил ранения обеих рук, практически потерял слух. К счастью, убитых у группы не было, и она сумела добраться с раненным командиром до партизанской базы. За эту героическую вылазку и за другие подвиги Орловскому впоследствии было присвоено звание Героя Советского Союза. Готовилась радиограмма в Центр об уничтожении мерзавца. Но Кубе, не доехав трех километров до точки охотничьего сбора, возвратился в Минск. Изворотлив, хитер, жесток был Кубе — как заговоренный.

В. Кубе (посередине)

А чуть позже пожертвовать жизнью ради того, чтобы исчез Кубе с лица белорусской земли, поклялся агент группы «Местные» Куликовский. Группа называлась так неслучайно. Входили в нее в основном белорусы, жившие раньше на территории Западной Белоруссии, где их звали «местными». Командир «Местных» опытнейший разведчик и будущий Герой Советского Союза Станислав Ваупшасов поговорил с Куликовским по душам. Тот, тесно связанный с партизанами, руководил у немцев отрядом самообороны. Имел все необходимые пропуска, чтобы проникнуть даже в Генеральный комиссариат. Но выйти оттуда шансов у Куликовского не было ни единого. Об этом честно сказал ему Ваупшасов. Куликовский оставался непреклонен. Спокойно зашел в комиссариат, предъявил аусвайс и уселся в ожидании приезда Кубе. Но то ли тревожным жестом, то ли какими-то нюансами поведения насторожил гитлеровцев. Они окружили его, потребовали сдать оружие. И герой предпочел смерть плену. Убив двух немцев, пустил в себя пулю.

«Местные» во главе с Ваупшасовым провели еще одну операцию. Подготовили ее тщательно, привлекли для этого немало помощников. Кубе не мог не приехать на городской вокзал, где ждали специальный поезд, возвращающийся с фронта. В поезде только высший командный состав и офицеры. Людям Ваупшасова удалось немыслимое. Они заминировали днем и ночью охранявшийся вокзал. Взрыв прогремел в точно назначенный час, уничтожив множество фашистских офицеров. Но не Кубе. Тот появился на вокзале гораздо позже.

С. А. Ваупшасов

И еще одна попытка. Из минского подполья дошла до партизан проверенная информация. Гауляйтера ждут на заводе, где полно разбитой немецкой техники. Кубе хотят показать, как умело ее ремонтируют в главном цехе. Его и заминировали. Быстро, однако, понятно, на скорую руку. Впрочем, подпольщики справедливо рассчитывали, что до прибытия Кубе и до взрыва оставался час, ну, полтора, и следов минирования заметить никто не успеет. А уж после будет не до того. «После» не наступило. Непонятно почему, но гауляйтер так и не приехал. Цех пришлось все равно взрывать, весь завод надолго вышел из строя.

Он должен был быть казнен 10 июня 1943 г. по дороге на Слуцк. Группа военной разведки подготовила засаду и уничтожила немало соратников Кубе. А его самого в длинном кортеже машин не оказалось.

Кубе хотели подорвать в театре 22 июня, где немцы отмечали начало войны. Взрыв уничтожил десятки немецких офицеров, но Кубе в театр не пришел.

Вроде бы удалось подобраться к его имению под Минском. По некоторым данным, он как-то заезжал туда с неизвестной женщиной, вероятно, любовницей. Вроде бы должен был приехать туда еще раз все с той же незнакомкой. Его ждали вооруженные мстители. Но, нет, и здесь не получилось: больше в имении гауляйтер не показывался.

Чудом удалось заложить мину в машину Кубе. Но автомобиль отправился в поездку без хозяина. Тот в последний момент изменил решение и остался в своем особняке.

В сентябре 1943 года Кубе был приглашен на банкет в офицерскую столовую. Дал согласие, и его терпеливо ждали. Прогремевший взрыв уничтожил три десятка фашистских офицеров. Но гауляйтер на банкет не явился.

В «Бригаде дяди Коли» непосредственное руководство операцией поручено было майору госбезопасности Ивану Федоровичу Золотарю. Он был командиром оперативной группы госбезопасности «Артур». Они с мамой после войны встречались в Москве, и на фотографии он написал: «Моему боевому товарищу Надюше Троян от майора госбезопасности Ивана Золотаря». А в отряде «Буря» отвечал за операцию по уничтожению Кубе начальник разведки подразделения Володя Лапин — настоящее имя, по-моему, Владимир Рудак.

В бригаде решили пойти по другому пути. Более сложному, исключительно рискованному, однако, как подтвердило время, единственно верному: во что бы то ни стало искать подходы к особняку, где жил Кубе. Кстати, этот особняк до 1970-х стоял в Минске, и находилось в нем Правление Союза писателей Белоруссии. Затем его снесли, место сравняли с землей.

1943-й год, Минск на осадном положении. У всех казарм, домов, где располагаются немцы — опорные точки с охраной, а в квартале, где жил Кубе, строжайшие проверки. На улицу с домом Кубе можно было выйти, только располагая специальным документом. Даже многочисленной обслуге Кубе, его жене Аните и маленьким сыновьям, чтобы попасть в зловещий особняк, надо было пройти две проверки. Сначала всех тщательно обыскивали нижние чины, а при входе в сам дом — дежурные офицеры.

А мама поддерживала связь с минским подпольем. Думаю, что Иван Федорович Золотарь перебрал несколько возможных вариантов, тщательно все взвесил, прежде чем остановил свой выбор на Наде Троян. Поручил именно ей самое сложное задание. Поставил перед ней задачу: сначала собрать сведения о распорядке жизни Кубе, найти из немалого числа обитателей дома Кубе надежного человека.

Золотарь одним из первых понял, что гауляйтера можно уничтожить только так: привлечь к акту возмездия кого-то из тех, кто обслуживал хозяина. Ведь тут суперосторожный Кубе ошибся, допустил роковой для себя просчет. Забывшись, пренебрегая предупреждениями охраны, купался в роскоши. Завел слишком много челяди. По самым приблизительным подсчетам, обслуживали дом около сотни человек. И, что особенно важно, местных жителей тоже. Среди них, как верили в специальной группе «Артур», входившей в «Бригаду дяди Коли», мог, должен был отыскаться кто-нибудь, кто бы решился помочь партизанам.

Если бы верный человек был найден, присмотрен, предварительно определен, надо было его завербовать и затем любым способом проникнуть в дом.

Почему Золотарь остановил свой выбор на совсем молоденькой Наде Троян? Понял, что у нее врожденные способности разведчика. Во-первых, великолепная способность владеть собой в экстремальных ситуациях, уникальное самообладание, быстрая реакция и, что очень важно, умение располагать к себе, находить контакт с любым человеком. Да, была Надюша Троян удачлива, осторожна, и с людьми сходилась не просто умело, а легко, искренне. Вот на эти качества, которые потом помогали маме и в дальнейшей жизни, обратил внимание Иван Федорович. Кроме того, знал, что Надя хорошо говорит по-немецки — это тоже имело большое значение.

Маме сделали документы, и она переселилась в Минск под своей фамилией. Стала резидентом группы «Артур», получив оперативный псевдоним «Канская». Может, сама его и придумала: до войны одно время жила в городке Канске. Вспоминая мамины рассказы, всплывает, что она даже заключила фиктивный брак, чтобы в случае чего объяснить этим свой переезд в Минск. Молодой человек, выбранный в «мужья», догадывался, что невеста — подпольщица. Поэтому и помог. Брак был оформлен официально. Вот такая история.

Начала мама искать подступы и обнаружила, что в особняке Кубе работает горничной Татьяна Калита — бывшая студентка медицинского. Она на несколько курсов старше мамы, потом преподавала в том же институте. А с ее мужем мама была знакома: учились в одной группе.

Связалась с Татьяной Калитой. Выяснила у нее, что среди обслуги, убирающей дом, трудно найти подходящего для партизан человека. Гестапо хотя и без обычной своей въедливости, но людей проверяло. Однако тут Кубе тоже допустил определенный просчет. Если ему нравилась какая-то молодая женщина-официантка, увиденная в казино или в офицерской столовой, он приказывал брать ее к себе в обслугу. И с мнением охраны не считался. Многие у Кубе работавшие, советскую власть действительно ненавидели, так что попробуй подойти с предложением помочь. Донесут мигом.

И все же, намекала Калита, есть среди прислуги народ порядочный. У некоторых родственники до войны работали в государственных учреждениях — партийных, военных. Появилась и новая категория обиженных немецкой властью — втихую, однако презирающих фашистов и того же Кубе. А выделяется своей честностью и достоинством только одна горничная — Галина Мазаник. Настоящее ее имя — Галина, но зовут ее почему-то Еленой.

Есть несколько версий того, почему Мазаник была допущена в дом Кубе.

По одной из них, 55-летний гауляйтер к ней особо благоволил. Елена Григорьевна была женщиной достаточно интересной. Плюс сложились у нее очень хорошие отношения с женой Кубе — Анитой. Привязались к Елене, которую в доме Кубе называли «Большой Галиной», и дети. Более того, Анита со временем собиралась забрать Галину в Германию.

Но даже «Большой Галине» не разрешалось убираться в спальне Кубе. Эти обязанности выполняла другая горничная, преданно служившая немцам. Искать подходы к ней — бесполезно: точно продаст и мгновенно.

Эти переданные Надей сведения в Центре проверили. И подтвердилось, что немцы не досмотрели. Мазаник до войны служила… в НКВД. Правда, всего лишь в столовой. А вот ее муж — шофер минского НКВД и сейчас, работая там же, находится в Москве.

Почему гестапо допускало подобные элементарные просчеты? Мерили весь народ по себе. Не приходило и в голову, что чувство ненависти может пересилить страх. Считали, что сопротивление на местах подавлено. Наслушавшись собственной пропаганды, и сами уверовали, что жители Белоруссии превращены в послушных рабов. Но и те, что пришли служить ради спасения собственной жизни, чтоб не умереть с голоду, натерпевшись и насмотревшись, имели теперь к гитлеровцам свои счеты.

И еще одно, что помогало: исход войны не был в те дни до конца предрешен. Но и до колебавшихся, сомневавшихся начало доходить, что просто так отсидеться, а тем более вкалывать пусть и по хозяйству, но все равно на фашистов, не получится.

Вот отрывки из письма, которое белорусские партизаны отправили одному из таких, то ли предавших, то ли надеявшихся пересидеть, но со временем прозревших. Специально не меняю ни стиля, ни орфографии. Хотя тут и менять ничего:

«Гражданин Малюшкевич!

Мы получили сведения, что Вы недовольны немецкой властью, беззастенчивым грабежом Вашей Родины, неслыханными издевательствами над нашим народом.

Приятно слышать, если наши сведения верны, что Вы еще сохранили совесть честного человека. Но одного пассивного недовольства теперь мало. Нужна активная борьба с теми, кто пришел незваным гостем на нашу родную белорусскую землю, нужна решительная помощь тем, кто уже теперь с оружием в руках борется с немецкими захватчиками.

Ваше общественное положение, Ваши знакомства и связи, доверие, которое немцы оказывают Вам, Ваше безупречное по отношению к немцам поведение до последнего времени могут дать Вам возможность оказать нам, партизанам, неоценимую помощь в борьбе с врагом. Вместе с тем, Ваша помощь партизанам дает Вам и Вашей семье полную возможность спасти свою жизнь от неминуемой расплаты, которая в самом недалеком будущем ожидает Вас и Ваших коллег по работе. И не только спасти свою жизнь, но еще заслужить почет и уважение в случае, если Ваша помощь будет достаточно эффективной.

Германия, которой Вы служили до сих пор, (надеюсь, Вы не настолько наивны, чтобы думать, что служите „незалежной Беларуси“) стоит уже на пороге поражения. Катастрофа Наполеона повторится и для Гитлера, но в еще более широких размерах.

Во время летне-осенней кампании 1943 г. (обычного сезона для немецкого наступления) Красная Армия не только отбила немецкое наступление, но сама перешла в контрнаступление, которое ведется и сейчас все более ускоренными темпами, освободила уже несколько сотен тысяч квадратных километров территории… Наши войска находятся менее чем в 70 км от Киева; скоро вся левобережная будет очищена от немцев…

Мог бы продолжить перечень подобных фактов и дальше, но думаю, что Вам и без того ясно, куда клонятся события.

Мы, партизаны, предлагаем Вам связь с нами и надеемся, что трезво взвесив факты, Вы согласитесь на наше предложение. Если Вам дорога своя жизнь и жизнь Вашей семьи, Вашей жены и детей, если в Вас жива совесть честного человека, если гуманность, любовь к Родине и свободе доступны и дороги Вашему сердцу, Вы, как всякий честный интеллигент, будете работать с нами.

Перед Вами два пути: или позор и репрессии Вам и Вашей семье или честная и радостная работа на благородном поприще воспитания юношества после войны. Мы думаем, что Вы изберете второй путь.

Человеку, передавшему Вам это письмо, Вы дадите ответ на наше предложение. Если Вы хотите встретиться с нами, сообщите точное место и время встречи. Если немедленная встреча не представляется для Вас возможной, сообщите о Ваших возможностях, а мы в свою очередь дадим Вам ряд заданий.

Если же Вы не согласитесь на наши предложения и попытаетесь выдать человека, передавшего Вам это письмо в руки немецких властей, смерть Вам и всех членов Вашей семьи будет единственной расплатой за Ваше предательство. Заверяю Вас в этом честном слове партизана. Письмо уничтожите тотчас после прочтения.

Секретарь Борисовского Горкома комсомола — Владимир Б.».

Да, многим, вступившим по собственной ли воле или чаще в силу обстоятельств в связь с гитлеровцами, надо было что-то предпринимать, причаливать к выбранному берегу. И если в 1941-м желанный берег виделся далеким, подчас уже недостижимым, то сейчас приближался, был относительно близок и притягателен. Особенно если оттуда, со своего берега, можно было увидеть протянутую руку.

А партизанам надо было торопиться эту руку протянуть. Случай как раз и представился. Моей маме с трудом, но удалось выйти на Елену Мазаник. Было несколько встреч. Из дома Мазаник отпускали редко, и она, чтобы приходить к маме, придумала, будто у нее болят зубы. Записывалась к врачу, выходила за территорию обнесенного проволокой района, где обосновался Кубе, и мама эти моменты использовала. Тоже записалась к тому же зубному врачу, надеясь на встречу с Мазаник.

Но не сразу, далеко не сразу Елена Григорьевна, ставшая после войны близкой подругой, согласилась сотрудничать с партизанами. Поначалу боялась, требовала доказательств, что мама действительно выполняет поручение командира партизанского отряда.

Мама передала в отряд всю полученную информацию. Партизаны смогли получить простенький, зато очень полезный рисунок расположения комнат. На нем была обозначена спальня Кубе. Чертежик по просьбе мамы подготовила Елена Мазаник.

18 августа 1943 года между Мазаник и мамой состоялся разговор. Смелая и убежденная в правоте молодая женщина поставила перед другой, в которой больше не сомневалась, сложную задачу: надо убить Кубе и только в его доме. Иного пути нет. Как нет у них двоих и права на отступление. Согласие Мазаник дала твердое. Начались уже вполне конкретные обсуждения, как практически осуществить акт возмездия.

Так что именно молодая разведчица Надя Троян была первой, вышедшей на Мазаник и, назовем вещи своими словами, ее завербовавшей. Так операция по уничтожения Кубе вступила в решающую стадию.

А дальше выскажу свое предположение. Думаю, две организации — военная разведка и разведка НКВД — свою работу в какой-то степени координировали. Есть на это и определенные ссылки в воспоминаниях начальника партизанского штаба Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко. Мама сообщила о вербовке в свой чекистско-разведывательный отряд. Где-то и кто-то передал информацию о шагах мамы в «Отряд дяди Димы» — его действия контролировала военная разведка. В нем была и Мария Осипова. В распоряжении двух разведок были магнитные мины английского производства с часовым механизмом.

И получилось так, что в сентябре 1943-го Осипова передала мину Мазаник. А та прикрепила эту мину к пружинам постели Кубе. В три часа ночи 22 сентября произошел взрыв. Кубе был убит, у него оторвало левую часть тела.

По некоторым рассказам, Анита Кубе находилась рядом с мужем, но чудом совершенно не пострадала. По другим — Елена Григорьевна посоветовала ей, беременной, спать в другой комнате. Были у них доверительные отношения.

Вот интереснейшая, не раз слышанная мною от главных действующих лиц, версия. «Большая Галина» знала, что между ждущей ребенка Анитой и Кубе нет согласия, и сжалилась, пожалела молодую немку. А та, вняв то ли предупреждению, то ли совету, спала отдельно от мужа — и уцелела.

Что не помешало ей, дожившей в Германии до глубокой старости, всячески обелять своего супруга. В своей книге Анита рисовала мужа одновременно и верным солдатом фюрера, и чуть ли не покровителем славян и евреев. Чушь полная!

Ну, Аните Кубе это как-то простительно. Или, сформулируем точнее, поведение Аниты объяснимо. Но есть и другие «адвокаты», которые, особенно в последние годы, пытаются представить палача неким защитником белорусского народа, спасавшим от казни даже евреев. Увы, подобная белиберда тиражируется, распространяется и в нашей прессе. Ее даже пытаются обманом выдать за официальную российскую точку зрения.

Но вернемся к акту возмездия. Моя мама, еще не зная о взрыве — после него прошло всего несколько часов, — пробиралась в уже оцепленный город, чтобы передать мину той же Мазаник. Запрятала точно такую же мину, которая была у Марии Осиповой, в торт и благополучно проскочила через все посты. Ее и проверяли, и обыскивали. Но, безусловно, мама обладала хладнокровием уникальным, к тому же была человеком чрезвычайно общительным. Заговорила охранников и мину пронесла.

Когда подошла на то самое место, где договорилась встретиться с Мазаник, выяснилось, что по всему этому району ищут совершившего покушение. И мама поняла, что надо как можно скорее в лес.

Палач уничтожен, но выйти из города практически невозможно. Да еще с миной. Ее потом часто спрашивали, ради чего ставила жизнь на карту, проходила сквозь кордоны, снова рискуя попасться с этой самой английской миной: город-то блокирован. Разве нельзя от мины избавиться? Ведь Кубе казнен, акт возмездия совершен.

Но не выбросила, объясняла мне: не хватало партизанам таких вот английских миниатюрных мин. Выбросить — это как избавиться от боевого, лично тебе доверенного оружия. Все-таки понятия о чести у того боевого партизанского поколения были высочайшие и чистейшие. И когда на выходе из города маму проверяли, то она поняла, что хоть оцепление в немецкой форме, а речь совсем не немецкая, с акцентом. Заговорила, оказалось — чехи и словаки. Она с ними нашла контакт, и они ее выпустили из Минска. Так что мину сумели использовать по назначению. А через несколько дней в партизанский отряд пришло несколько чехословаков из того подразделения.

Для фашистов уничтожение Кубе стало огромным ударом. Поняли, что на чужой земле они не хозяева. Объявили траур. По-моему, траур объявлялся в Германии еще только после разгрома под Сталинградом. По приказу Гитлера в Минск прислали самолет с гробом для Кубе.

Немцы провели следствие. Довольно быстро выяснили, кто совершил операцию. И Гитлер объявил всех ее участниц своими личными врагами. Были у него в личных врагах подводник Маринеско, художник Борис Ефимов…

Тетю Лену Мазаник и Марию Осипову одним кружным путем, а маму другим доставили на далекий хутор в «Отряд дяди Димы». Пришлось понервничать, дожидаясь самолета из Москвы. Нельзя им было оставаться в белорусских лесах.

И после войны, по крайней мере, мама и Елена Мазаник опасались мести со стороны недобитых. Однажды, по-моему, где-то в конце пятидесятых годов или начале шестидесятых, позвонила нам Елена Григорьевна Мазаник: «Надя, в Минске появился какой-то немец Кубе. Как думаешь, что делать?» Потом выяснилось, что немец — спортсмен, приехал в составе футбольной команды. Но все равно какие-то опасения существовали. Может, всем трем Героям — участницам акта возмездия дали соответствующие инструкции? Знаю, что нашего домашнего номера в телефонном справочнике не было.

Кстати, приведу еще один интересный факт. Уже десятилетия спустя в Минске появился настоящий родственник Вильгельма Кубе. Его внук работал в Белоруссии в представительстве одной немецкой фирмы.

А осенью 1943-го смерть Кубе фашисты попытались использовать для развязывания еще более жесткой войны на уничтожение. Пошли по Минску облавы. Невиновных ни в чем людей арестовывали на улицах, врывались в дома. 2000 человек были убиты.

И опять раздаются сегодня трусливые голоса. Не надо было трогать гауляйтера. Все равно немцев погнали бы. Но знали ли об этом все те, кто в 1943 мучился в концентрационных лагерях, страдал в тюрьмах в ожидании расстрела? Кто рисковал жизнью, метр за метром освобождая нашу землю от оккупантов и приближаясь к Минску? Или насмерть дрался с фашистами в партизанских отрядах? Известие о казни Кубе мир встретил как акт справедливого возмездия.

Немцы тоже поняли, что безнаказанно творить преступления на чужой земле им никто не позволит. Народ, стонущий под фашистом, распрямил плечи. Гитлеровская теория о бесполезности действий одиночных фанатиков была разбита и рассыпалась в клочья вместе со взрывом мины в спальне палача. Ясно, что акт возмездия совершен отлично организованными, подготовленными бойцами, которые твердо понимали, что для них, отстаивающих свою землю, нет ничего невозможного. Никто и не утверждает, будто подобные операции прямо влияют на ход военных действий. Но моральное состояние немцев было подавлено. Пришла растерянность. Если добрались до Кубе, то будут карать и других. Кто следующий?

Между тем маму с подругами доставили в Москву на специально присланном самолете. И тут ей, полагаю, как и Мазаник с Осиповой, пришлось пройти сложную процедуру долгого, детального, однако, если можно так сказать, дружелюбного или, скорее, беспристрастного, допроса.

В Москве долго обсуждали, как и чем награждать трех основных участниц успешнейшей операции. Итог дискуссиям подвел Сталин, произнесший: «Надо дать Героя трем смелым девчонкам».

29 октября 1943-го, в день рождения комсомола, Надежде Троян, Елене Мазаник и Марии Осиповой присвоено звание Героев Советского Союза за геройский подвиг, проявленный при выполнении боевого задания.

Если не ошибаюсь, за все годы со дня учреждения высшей награды этого звания удостоились лишь 95 женщин, из них трое — за уничтожение Кубе.

А Золотые звезды Героев маме, Мазаник и Осиповой вручал в Кремле всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин.

Вот короткий рассекреченный документ: