В истории деятельности советской и британских спецслужб в 20-х гг. XX в. в Центральной Азии до сих пор больше «белых пятен», чем известных эпизодов, хотя противоборство между разведками Советской России и Великобритании в этом регионе было весьма острым. Разведоперации этих великих держав являлись важной составной частью мер, с помощью которых Москва и Лондон стремились обеспечить безопасность своих периферийных владений в Азии. Как свидетельствуют архивные документы, рассекреченные в последнее время в нашей стране и Англии, Афганистан и Памир рассматривались советской военной разведкой как плацдарм для создания разветвленной агентурной сети в северо-западных районах Британской Индии.

Нежелание афганских властей предоставить транзит для советского вооружения племенам «независимой» полосы Британской Индии вынуждало РСФСР и Коминтерн искать нелегальные пути в обход центральных районов Афганистана. В связи с этим советская сторона уделяла особое внимание памирскому маршруту для связи с Индией. 10 февраля 1921 г. полпред в Кабуле Суриц отправил в НКИД телеграмму, в которой сообщил, что для реализации этого плана он планирует отравить на Памир «офицера генштабиста» для установления устойчивых контактов с административными округами Читралом и Баджауром.

Выбор Памира (или, как его еще называют, «крыши мира») в качестве плацдарма для разведывательных и подрывных операций против Британской Индии был мерой вынужденной, так как транспортировка вооружения в высокогорной местности являлась крайне трудным делом, даже при наличии хорошо оборудованных баз до индийской границы.

Чтобы превратить Памир в базу для ведения разведки в сопредельных странах и экспорта революции в Индию, летом 1921 г. под руководством ТуркЧК в срочном порядке в г. Оше был сформирован специальный Памирский экспедиционный отряд под руководством чекиста Т. Дьякова. Его заместителем являлся молодой комсомолец Михаил Аллахвердов, которому через 20 лет по личному распоряжению И. Сталина предстояло стать резидентом советской внешней разведки в Афганистане в период Великой Отечественной войны.

Памирская экспедиция планировалась и осуществлялась как общая операция ТуркЧК, Разведывательного управления Туркфронта и НКИД. Первое ведомство представлял Т. Дьяков, Разведупр — Евгений Петровский, а политическую разведку на Памире по линии НКИД предстояло осуществлять Эрнесту Пумпуру.

М. А. Аллахвердов

Перед контрразведчиком Дьяковым стояла задача пресечения английского и афганского шпионажа на советской территории. Памир в то время представлял собой проходной двор для разных темных личностей, среди которых многие были агентами англичан. Кроме этого, население этого района принадлежало к мусульманской секте исмаилитов. За многие века они выработали строгую систему конспирации как внутри своей общины, так и вне нее. Их тайные каналы связи охватывали всю Центральную Азию и уходили в Британскую Индию, где проживал глава секты принц Ага-хан. Такая ситуация вызывала серьезное беспокойство еще у представителей царской администрации в Туркестане, но за десятки лет перекрыть утечку золота и информации к Ага-хану они так не смогли.

Имея в своем распоряжении лишь 30 сотрудников, Дьяков попытался бороться с этой мощной исмаилитской организацией, да еще и с британской и афганской агентурой. Видимо, осознание своего бессилия породило в нем шпиономанию. Он стал подозревать в предательстве даже Пумпура и Петровского, которые, исходя из реальных условий, использовали для агентурной работы исмаилитские структуры. Так, Пумпур смог привлечь к сотрудничеству ишана Поршневского Юсуфа Али Шо, через людей которого установил связь со многими зарубежными населенными пунктами. Дьяков лишь мешал закордонной деятельности своих коллег. Через год он был переведен на другую должность в системе ВЧК.

Однако не только суровые природные условия и распри в командном составе затрудняли деятельность Памирского отряда. По прибытию в Хорог неожиданно выяснилось, что радиосвязь с командованием Туркестанского фронта установить невозможно, так как самодельный радиопередатчик оказался сломанным. В этих условиях регулярную связь с Ташкентом оказалось возможным поддерживать лишь при содействии афганских властей через советское полпредство в Кабуле, так как на советской территории курьеры не могли прорваться через басмаческие заслоны…

В связи с этим командование Памирского отряда попыталось наладить нелегальную связь с Раскольниковым, но потерпело полное фиаско: тайный агент, посланный с донесением в Кабул, был схвачен афганскими властями. Через некоторое время Пумпуру все же удалось переправить советскому послу в Афганистане донесение, в котором представитель НКИД на Памире просил Раскольникова добиться от Амануллы разрешения на официальную связь между Хорогом и полпредством в Кабуле. Согласие эмира на это было получено, и, таким образом, информационная блокада Памирского отряда была прорвана.

С использованием шифров и средств тайнописи секретные разведдонесения от Пумпура порой доставлялись в Кабул… афганской почтой, что значительно экономило время и средства. Часть секретной информации из Хорога вскоре пошла по агентурному каналу в советское консульство в г. Мазари-Шариф. Очевидно, что эту нелегальную линию связи чаще всего использовала военная разведка, так как Северный Афганистан был в первую очередь в сфере влияния этой спецслужбы.

Одним словом, длинным кружным путем через Афганистан разведывательная информация, собранная на Памире, стала регулярно поступать в Ташкент и Москву. Аманулла-хан по ряду причин оказал в этом помощь советской стороне. Большую роль в первых успехах советской разведки при работе с «крыши мира» сыграла и продажность афганских чиновников…

К началу 1922 г. Пумпур, не жалея средств, наладил хорошие отношения с местными эмирскими властями, и его люди смогли беспрепятственно курсировать между Хорогом и различными районами Афганистана, Кашгарии, Северной Индии. Все советские агенты были снабжены подлинными афганскими паспортами, купленными у тех же «верных слуг» эмира. Благодаря надежным документам руководству Памирского отряда удалось избежать крупных провалов в нелегальной работе за рубежом. Если агента по дороге не грабили (или даже убивали) местные разбойники, то он доходил до пункта назначения и выполнял свое задание.

Аманулла-хан

С большой долей уверенности можно также предположить, что Пумпуром и его коллегами была задействована и дореволюционная закордонная сеть, которую передал своим преемникам бывший начальник Памирского отряда полковник Д. Ягелло, перешедший на сторону советской власти.

Талант разведчика и наличие финансовых средств все же позволили Пумпуру к весне 1922 г. «наладить зарубежную связь» и создать резидентуры в административном центре Каттагана г. Ханабаде (Афганистан), в г. Яркенде (Китай) и в индийских городах Читрале и Гильгите. В 1922 г. советские агенты с Памира смогли также обосноваться в пуштунском княжестве Дир и проложить маршрут до центра СЗПП г. Пешавара. Таким образом, в северной части зоны патанских племен Британской Индии была создана разведсеть, способная оперативно собирать и передавать информацию об обстановке на индо-афганской границе и в Северной Индии.

Разведка в Индии была самой сложной для Пумпура. В одном из своих донесений в НКИД он писал, что прямой путь для разведчика, направленного с Памира в Индию через Читрал и Гильгит, был, практически, невозможен из-за большой концентрации английских войск в этом районе. В этих условиях приходилось искать обходные пути через Яркенд, выгодное расположение которого позволило советской агентуре собирать сведения не только о Кашгарии, но и о ситуации в Северной Индии.

Проверкой надежности каналов связи между Памиром и Северной Индией стала переброска нескольких индийских революционеров, прошедших обучение в Ташкенте и Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ) в Москве. Однако эта первая крупная переброска агентов Коминтерна через Памир провалилась. В апреле-мае 1923 г. в г. Пешаваре состоялся «Процесс о московско-ташкентском заговоре», который подвел итог совместной неудачной операции КИ и советской разведки в Индии.

Печальные события 1922–1923 гг. стали для советской разведки и Коминтерна суровым уроком. Судя по архивным документам, Памир остался «наблюдательной вышкой» советской разведки, но заброска агентуры за кордон из этого района осуществлялась крайне редко, а Коминтерн, избегая лишнего риска, продолжил использование «афганского коридора» для своей деятельности в Северной Индии.

Активные попытки Советской России и Коминтерна нанести удар по могуществу Британской империи в Центральной Азии заставили английское правительство в экстренном порядке принять решительные контрмеры по всем направлениям для отражения «красной угрозы».

Благодаря отличной работе британской разведки планы большевиков и коминтерновцев в Азии были известны в Лондоне. «Интеллидженс Сервис» смогла проникнуть в коминтерновские структуры как в Ташкенте, так и в Москве. В Туркестане Великобритания также имела обширную разведсеть еще с царских времен. В условиях кровавого хаоса Гражданской войны ее возможности в Средней Азии резко возросли. Английская сторона также традиционно имела надежные источники в окружении афганского эмира. Даже с приходом к власти Амануллы-хана «Интеллидженс Сервис» сохранила ценные источники в Кабуле.

Успехи британской разведки в Москве и Ташкенте были значительно меньше, если бы ей не помогали разведки белогвардейских армий. Так, белогвардейская агентура в российской столице собирала сведения обо всех индийцах, прибывавших в Коминтерн и НКИД. К примеру, в феврале 1921 г. в Москве во время успешных переговоров индийских националистов с советскими представителями о транспортировке оружия и боеприпасов через Афганистан у Ачарии была украдена записная книжка с кодом шифра, который использовался для связи не только с Ташкентом, но и Индией. Переговоры срочно пришлось прервать.

Уже контрразведка адмирала Колчака наладила регулярный перехват радиосообщений между НКИД и Ташкентом, включая шифровки Сурица из Кабула. Сотрудничество с англичанами в этой сфере продолжили спецслужбы Деникина и Врангеля. В декабре 1921 г. командующий Южной группой войск Красной Армии М. Фрунзе после разгрома над Врангелем с горечью докладывал в Москву: «Вся наша радиосвязь является великолепнейшим средством ориентирования противника. {…} В частности, секретнейшая переписка Наркоминдела с его представительством в Европе и Ташкенте слово в слово известна англичанам, специально организовавшим для подслушивания наших радио целую сеть станций особого назначения».

Главная английская станция радиоперехвата, «слушавшая» эфир на территории Афганистана и Туркестана, находилась в г. Кветте. Эффективность ее работы была настолько высока, что афганское правительство, видимо, первым поняло тот факт, что, пока работает радиостанция полпредства РСФСР в Кабуле, Великобритания будет в курсе всех тайн советско-афганских отношений. В связи с этим в начале 1921 г. Аманулла-хан приказал советскому посольству не использовать радиопередатчик для отправки донесений в Ташкент. В октябре 1921 г., лишь после ратификации 14 августа договора между РСФСР и Афганистаном, эмир разрешил Раскольникову вновь задействовать передатчик посольства. Дальнейшие события показали, что в тот же момент кветтская станция радиоперехвата возобновила свою плодотворную работу по расшифровке советской дипломатической переписки…

В итоге, 8 мая 1923 г. британский дипломатический представитель в СССР Р. Ходжсон вручил заместителю наркома иностранных дел М. Литвинову яростную ноту Керзона. Произошел редчайший случай в истории дипломатии: ради «сокрушения» противника министр иностранных дел раскрыл тот факт, что «Интеллидженс Сервис» продолжало читать советскую дипломатическую переписку. Опираясь на данные радиоперехвата, Керзон составил ноту, в которой приводились цитаты из самых секретных донесений советского полпреда в Кабуле!

«Нота Керзона» оказала огромное влияние на дальнейшую деятельность советской разведки в «афганском коридоре» и Северо-Западной Индии. Британский демарш заставил Коминтерн свернуть свою деятельность Туркбюро в Ташкенте и Бухаре. Одновременно международный провал НКИД и КИ в 1923 г. еще раз убедительно показал, что ведением разведки за рубежом должны заниматься профессионалы, а не революционеры-любители.

В 1923 г. командование Туркестанского фронта решило отправить в Индию группу из 8 человек во главе с опытным разведчиком В. Лосевым, который еще в 1905–1906 гг., выполняя задание российского Генерального штаба, под видом русского студента «побывал» в Северной Индии. В период Гражданской войны он стал военспецом в Красной Армии: налаживал разведку на Туркфронте. Одно время он даже руководил «индусскими курсами», созданными Роем в г. Ташкенте.

В 1923 г. Лосев получил новое задание: восстановить, фактически, связь с дореволюционной российской агентурой на индо-афганской границе и создать предпосылки для расширения там уже советской разведсети.

Накануне и в годы Первой мировой войны разведка Туркестанского военного округа держала под контролем район к северу от условной линии Кашмир — г. Банну (Вазиристан). Вся полоса «независимых» пуштунских племен, включая районы укрепленных англичанами горных проходов (от Хайбарского до Боланского), являлась сферой интересов военной разведки Российской империи. Учитывая союзнические отношения с Великобританией, деятельность этой спецслужбы в Афганистане и Индии ограничивалась сбором военно-политической информации о ситуации в регионе и, таким образом, не наносила ущерба интересам Британской империи. При этом сам факт наличия российской разведсети в Северной Индии на официальном уровне всегда опровергался царскими дипломатами.

Главной задачей Лосева было восстановить агентурное «освещение» стратегически важного региона. Но для этого ему необходимо было около года провести в тылу англичан, проехать и пройти сотни километров пути. Подобное «путешествие» было связано с огромным риском, так как контрразведывательный контроль в Британской Индии был крайне жестким: вдоль границы с Афганистаном был установлен «санитарный кордон».

Бросается в глаза тот факт, что Лосев должен был осуществить разведывательную операцию в районе Пешавар — Кветта — Кандагар. Одним словом, советская военная разведка расширяла сферу своей деятельности на южную зону пуштунских племен, так как регион к северу от Пешавара являлся уже «освоенным» благодаря деятельности Памирского отряда.

В случае успеха миссии Лосева создавалась бы агентурная сеть, которая в будущем обеспечила бы сбор информации вдоль всей индо-афганской границы. Ради достижения такой важной цели можно было воспользоваться и «царским наследством» в виде опытных агентов в Северо-Западной Индии.

Подготовка к заброске Лосева в Индию велась одновременно разведорганами Туркфронта и коминтерновским «Советом пропаганды и действия народов Востока» в г. Баку. Это была обычная практика того времени. Но официально (!) в 1923 г. этого Совета не существовало, так как в 1922 г. он якобы прекратил свою деятельность. Реально он продолжил, строго соблюдая секретность, тайную коммунистическую деятельность в Азии.

В марте 1923 г., после длительной и тщательной подготовки к рискованной операции, Лосев и его проводник Башли двинулись от поста «Русский» на Памире к Читралу. Этот участок пути был преодолен быстро и скрытно. В отчете Лосева о его «турне» 1923 г. нет никакой информации об этом отрезке пути. Очевидно, что до Пешавара советские агенты использовали уже хорошо отлаженные каналы связи и явки.

Информация о встречах с агентурой и дальнейших действиях в докладной записке Лосева появляется лишь с момента их прибытия в г. Пешавар, где был установлен контакт с одним из агентов, который, по утверждению советского разведчика, служил офицером в британских войсках и мог выполнять функции местного резидента. В Пешаваре для более эффективной работы Лосев и Башли разделились и далее каждый пошел своим маршрутом.

Здесь надо сказать несколько слов о личности Башли. Разумеется, этот человек прекрасно знал «независимую» полосу Британской Индии, включая отношения между племенами. Учитывая этот факт, а также то обстоятельство, что Башли вел Лосева от самого Памира, можно смело предположить, что этот советский агент был местным странствующим торговцем. Такая «крыша» позволяла ему проникать в самые труднодоступные горные районы, минуя английские кордоны. Она же спасала ему жизнь в районах боевых столкновений между приграничными племенами: на Востоке купцов часто грабят, но редко убивают.

Башли был незаменим для Лосева в тех местах, где европейцу нельзя было остаться незамеченным. Так, сразу же после Пешавара Башли исследовал обстановку в Хайбарском проходе, чтобы выяснить возможность установления нелегальной связи между Афганистаном и Индией. Его поездка доказала, что этот кратчайший путь в Индию надежно перекрыт англичанами, поэтому лучше его не использовать для связи с Афганистаном. В другой раз проводник Лосева заменил его в г. Кветте, где советский разведчик не мог появиться, помня горький урок своей прошлой поездки. Таким образом, у резидента разведки Туркфронта во время выполнения его задания был незаменимый помощник.

Из Пешавара Лосев поехал в Равальпинди, где находилась штаб британских войск, а затем выехал в Лахор, где прожил более месяца. Этот город советский резидент считал наиболее удобным центром для создания центральной резидентуры советской военной разведки в Северной Индии. В Пенджабе «шефство» над Лосевым взяли сикхи из партии «Гадар». Этим объясняется его длительное проживание в Лахоре, где он, судя по всему, имел надежное прикрытие.

В этом городе Лосев дождался Башли, который сообщил ему о своей удачной поездке в г. Кветту и г. Кандагар (Афганистан). Одновременно он доложил своему советскому руководителю о создании резидентур в Танке и Банну. Таким образом, задание было выполнено и двум разведчикам можно было возвращаться домой. Чтобы предупредить Центр о выполнении задания, Лосев командировал Башли в г. Бомбей. Скорее всего, по сложившейся практике через одну из центральных английских газет Башли дал условный сигнал об их скором возвращении.

Обратный путь в СССР оказался для Лосева и его проводника гораздо труднее, чем в самом начале «путешествия». Причина была проста и весома: у Лосева закончились деньги. В г. Лахоре он не смог обменять чеки на наличные фунты стерлингов, поэтому значительную часть пути домой ему с Башли пришлось, нуждаясь в самом необходимом, пройти пешком. Лосеву все же хватило сил и воли успешно завершить самую рискованную операцию в его карьере разведчика.

По итогам своего пребывания в Индии В. Лосев составил докладную записку, в которой предложил территорию от Памира до Белуджистана разделить на 4 разведрайона:

1. Афганский Вахан и прилегающий регион Северного Афганистана, согласно его рекомендациям, становились сферой работы представителя Разведупра, штаб-квартирой которого должен был стать пограничный пост «Русский» в Мургабской долине.

2. Читрал и Кашмир. Советская разведка первоначально должна была «освоить» Читрал, а затем постепенно наладить агентурную сеть в Кашмире.

3. Роль главного центра по сбору военной и политической информации в СЗПП и Пенджабе Лосев отводил г. Пешавару.

4. Район Кветты и Кандагара объединялись в последнее четвертое «агентство». Советские резиденты в этих городах абсолютно независимо друг от друга «освещали» обстановку в Вазиристане и Белуджистане. Под их наблюдением в первую очередь находились стратегические горные проходы: Кохатский, Гомальский и Боланский. Лосев указывал, что для этого можно использовать старые «связи» 1905–1907 гг.

Для сбора политической информации в Северо-Западной Индии Лосев предлагал использовать купцов, торговцев, а «военная линия» должна была добывать разведданные среди британских военнослужащих.

Не сумев арестовать советского разведчика, британские спецслужбы взяли реванш в г. Баку. Индийская политическая разведка (ИПР) имела в коминтерновских структурах своего агента, который передал ей отчет советского разведчика. Доклад Лосева произвел переполох в Симле и Лондоне. Однако, несмотря на все усилия, англичане не смогли установить маршрут Лосева, его контакты, а также путь, каким он вернулся назад на родину. Дело в том, что Лосев специально составил свой доклад в самых общих чертах и сознательно исказил часть информации, предназначенной для бакинского «Совета пропаганды и действия».

Разумеется, определенный ущерб деятельности советской агентуры в зоне пуштунских племен и Пенджабе был нанесен. После известия, что опытный разведчик длительное время пробыл в Индии, восстановил связи со старой агентурой и разрабатывает для командования Красной Армии план использования повстанческого движения пуштунов «независимой» полосы против Великобритании, английская контрразведка активизировала свою деятельность. По сложившейся в Британии традиции она годами могла держать под наблюдением подозрительного человека. Все это было серьезным препятствием для развертывания советской агентурной сети в Индии. Автор не исключает возможности, что по горячим следам англичанам не удалось арестовать агентов Лосева и людей, которые ему помогали, но через определенное время часть из них была все же схвачена. Во все времена и у всех народов за предательство в своих рядах платилась очень высокая цена…

Но в 1925 г. английские спецслужбы вынуждены были признать крупный провал в своей работе. Руководство британской разведки с тревогой констатировало, что советская военная разведка приступила к созданию резидентур в Северной Индии и вновь стремилась использовать мятежные пуштунские племена в своих интересах.