Российская эмиграция начала складываться сразу после Февральской революции 1917 г., когда страну покинула верхушка аристократии и представители бывших господствующих классов. Одни надеялись переждать за границей «смутное время», другие уже и не рассчитывали на возможность реставрации самодержавия. После Октябрьской революции поток эмигрантов значительно возрос. Начали создаваться антисоветские организации, среди которых важную, если не ведущую роль стали играть эмигранты из бывших офицеров и генералов.

Главным источником пополнения военной эмиграции были различные антисоветские формирования, разгромленные Красной Армией в ходе Гражданской войны. Но, без сомнения, самой крупной стала Русская армия генерала П. Н. Врангеля, эвакуированная из Крыма в ноябре 1920 г.

По подсчетам американского Красного Креста, общее количество эмигрантов из России на 1 ноября 1920 г. составило 1194 тыс. человек, позднее эта оценка была увеличена до 2092 тыс. человек. Среди них значительную часть составляли военнослужащие. Например, только Врангелем было вывезено 15 тысяч казаков, 12 тысяч офицеров и 4–5 тысяч солдат регулярных частей, 10 тысяч юнкеров, 7 тысяч раненых офицеров, более 30 тысяч офицеров и чиновников тыла, не считая гражданских лиц.

Белое командование полагало, что эвакуация — явление временное и борьба еще не закончена. Не успев прибыть в Турцию, оно провело на крейсере «Генерал Корнилов» совещание, на котором обсуждался вопрос о возможности возобновлении военных действий. Боевые действия предполагалось начать 1 мая 1921 г.

На пути в Турцию армия была переформирована и сведена в 1-й армейский, Донской и Кубанский корпуса, разместившиеся, соответственно, на Галлиполийском полуострове, в районе Чаталджи и о. Лемнос. В Константинополе командование разрешило покинуть армию пожилым и раненым офицерам, а также всем штаб-офицерам, которым после сведения частей не осталось строевых должностей, повысив тем самым ее боеспособность.

21 января 1921 г. начальник штаба Русской армии генерал П. Н. Шатилов направил в адрес ее представителей в Чехословакии, Греции, Сербии, Польше и Франции циркулярное письмо о необходимости сохранения армии как таковой, так как борьба с большевиками не закончена и армии снова предстоит играть крупную роль в деле освобождения Родины. П. Н. Врангель и его штаб рассчитывали, «не разбрасывая остатки армии, сосредоточить ее возможно ближе к территории России и затем частью легальным, частью нелегальным путем перебраться на русскую территорию и по возможности налетом без остановок добраться до Москвы».

Планирование продолжения Гражданской войны требовало серьезного разведывательного обеспечения и с первых дней своего пребывания на турецкой территории главное командование Русской Армии пыталось организовать действенную работу служб разведки, контрразведки, налаживать и укреплять связи с антибольшевистскими организациями в России.

Во главе контрразведки Русской Армии — Особого отделения — стоял генерал Е. К. Климович, до революции возглавлявший Московское охранное отделение и Департамент полиции. Связи с антибольшевистскими организациями в Советской России и ведение политической пропаганды на территории противника и в странах зарубежья находились в руках генерала А. П. Архангельского, руководившего информационным отделением штаба армии.

В документах этого отделения указывалось, что Русская Армия будет поддерживать любое антибольшевистское движение внутри России, имеющее народный, национальный характер, и признает всякое правительство, образованное волей народа в стране после свержения советской власти. Большое значение в борьбе с большевиками оно придавало повстанческому движению, развернувшемуся в некоторых районах РСФСР в конце 1920 — начале 1921 гг. Для связи с повстанцами предлагалось направлять специальные группы по 3–6 человек. Это свидетельствует о том, что главное командование Русской Армии поощряло направление в Советскую Россию не только разведывательных, но и боевых групп.

Для переброски на советскую территорию диверсионных групп использовались самые различные способы, в т. ч. и движение за возвращение на Родину, начавшееся среди бывших военнослужащих врангелевской армии уже зимой 1920–1921 гг. Так, на пароходе «Решид-Паша», прибывшем в Одессу с первыми 4000 репатриантами, было задержано 40 человек, у которых нашли шифры, явки и пироксилиновые шашки. Некоторые из задержанных позже признались в том, что являются агентами «белой» контрразведки.

Переброска диверсантов (агентов) проводилась с территории Румынии («южная линия»), реже — Польши, и в единичных случаях — Финляндии («северная линия»). Переход диверсантами государственной границы СССР и снабжение их соответствующими поддельными документами прикрытия обеспечивали иностранные разведки.

Поход против большевиков в 1921 г. в силу целого ряда причин так и не начался. Тем не менее эта идея не умерла и продолжала будоражить умы военной эмиграции в последующие годы, войдя в набор ее идеологических установок под названием «весенний поход».

Весной 1922 г. руководство ГПУ отмечало, что эмиграция усиленно готовится к новому «крестовому походу» против Советской России и только ждет удобного момента, чтобы начать переброску своих сил. Тогда же территориальные органы ГПУ были предупреждены о широком использовании бывшими белогвардейцами террора. В качестве примера приводилась «Боевая дружина спасения России», одна из боевых организаций, которая избрала террор методом борьбы с советской властью, и с целью проведения террористических актов направила в Советскую Россию лиц со специальной задачей разрушать транспорт, жечь заводы и фабрики, убивать видных коммунистов и советских деятелей и т. д.

В качестве главного объекта разведывательной деятельности белого командования выступали Черноморское побережье и Украина, как наиболее вероятные места высадки пресловутого десанта и театр военных действий. Именно здесь сильней всего был развит врангелевский шпионаж.

Северные районы РСФСР также использовались для проникновения разведывательно-диверсионных групп на советскую территорию. Например, полномочное представительство ОГПУ по Ленинградскому военному округу отмечало активную деятельность на территории Финляндии антисоветских группировок, формирующих вооруженные отряды и участивших с установлением зимнего пути переброску через границу разведывательных и контрразведывательных групп по 3–5 и даже 8 человек. Некоторые из этих групп имели задания террористического характера.

Под давлением обстоятельств генерал П. Н. Врангель ради главной задачи — сохранение армейской организации — вынужден был изменить ее структуру. 1 сентября 1924 г. он издал приказ № 35 об образовании Русского Обще-Воинского Союза (РОВС), согласно которому в РОВС включались все воинские части, а также военные общества и союзы, которые приняли его к исполнению. П. Н. Врангель и другие лидеры российской военной эмиграции, создавая РОВС, ставили следующую задачу: «дать возможность армии продолжить свое существование при всякой политической обстановке в виде воинского союза». При этом разведывательно-диверсионная работа против СССР получила свое дальнейшее развитие.

В борьбе с советской властью эмигрантские организации, причем не только военные, пытались заручиться поддержкой западных спецслужб. В первую очередь речь шла о финансовой помощи, а также о юридическом прикрытии своей деятельности. Они активно искали свое место в сложившейся системе спецслужб государств Европы, которое позволило бы им развернуть масштабную антибольшевистскую борьбу. В свою очередь организации зарубежной России представляли для иностранных разведок интерес вследствие наличия у них контактов на территории Советского Союза.

Совпадение интересов российских эмигрантов и зарубежных спецслужб позволило эмигрантским союзам получать финансовую и организационную поддержку от 2-го Бюро Генштаба Польши, французской «Сюртэ Женераль», немецкой разведки и ряда других подобных структур, преследовавших собственные цели. Следует заметить, что наиболее активно эмигрантские террористы действовали с территории Польши, у которой были с СССР наиболее сложные и проблемные отношения.

В стратегических планах генеральных штабов вооруженных сил ряда европейских стран, разрабатывавших проекты вероятной войны против СССР, российской эмиграции отводилась весьма существенная роль. Вооруженные формирования, состоящие из эмигрантов, должны были стать передовым отрядом армии вторжения, а также политической ширмой, под прикрытием которой должно было быть создано марионеточное правительство.

В Советской России внимательно следили за деятельностью эмиграции. Выступая в июле 1921 г. на III-м съезде Коминтерна, В. И. Ленин говорил: «Теперь, после того, как мы отразили нападения международной контрреволюции, образовалась заграничная организация русской буржуазии и всех русских контрреволюционных партий… Эти люди делают все возможные попытки, они ловко пользуются каждым случаем, чтобы в той или иной форме напасть на Советскую Россию и раздробить ее. Было бы весьма поучительно… систематически проследить за важнейшими стремлениями, за важнейшими тактическими приемами, за важнейшими течениями этой русской контрреволюции…»

В своей работе чекисты действовали в русле установок руководства страны. В циркуляре от 20 марта 1922 г. начальник секретно-оперативного управления ГПУ В. Р. Менжинский приказывал местным органам усилить работу по контрреволюционным организациям внутри страны и за рубежом и отнестись к ней «с наибольшей серьезностью, считая ее в настоящее время ударной».

После окончания Гражданской войны в деятельности советских органов государственной безопасности начинают активнее использоваться агентурные методы работы. Руководство ГПУ сделало ставку на проникновение в существовавшие в стране и за рубежом антибольшевистские организации и использование их руководителей и активистов в своих интересах. Это превратилось в «генеральную линию» в деятельности советских спецслужб.

Борьба с эмигрантскими антисоветскими центрами, в первую очередь военными, велась усилиями Контрразведывательного и Иностранного отделов, входивших в состав Секретно-оперативного управления ГПУ. 28 ноября 1922 г. Ф. Э. Дзержинский утвердил Положение о закордонном отделении Иностранного отдела. Среди основных направлений его деятельности значились: 1) установление на территории зарубежных стран контрреволюционных групп, ведущих деятельность, направленную против интересов РСФСР и международного революционного движения, выяснение методов подрывной деятельности; 2) добывание документов, которые могут быть использованы для столкновения враждующих между собой контрреволюционных группировок; 3) изучение всех материалов, которые могут быть использованы для компрометации лидеров отдельных контрреволюционных групп или организаций, а также лиц, которые могут быть использованы для разложения этих организаций.

Советские органы государственной безопасности проводили большую информационно-аналитическую работу в отношении состава, численности, политических устремлений, стратегии и тактики эмигрантских организаций, особенно — военных. ОГПУ располагало практически всеми их программными документами. Кроме того, через свою агентуру оно имело возможность отслеживать изменение настроений в среде военной эмиграции, замыслы и практическую деятельность ее лидеров.

Так, один из агентов ОГПУ имел прямые контакты с одним из лидеров эмиграции великим князем Николаем Николаевичем, с его представителем в антикоммунистической организации «Лига Обера» и с руководителем контрразведки РОВС в Болгарии К. А. Фоссом. Этому сотруднику генерал А. П. Кутепов, возглавлявший всю боевую работу, лично ставил задачу по проведению диверсионно-террористической операции в СССР. Судя по масштабности задания: развертывание партизанского движения, дестабилизация советской власти на местах, разрушение нефтепровода Баку — Батуми, организация покушений на руководителей страны, — генерал не подозревал, что перед ним сотрудник советских спецслужб.

Советские спецслужбы, наряду со сбором информации, старались активно влиять на негативные процессы в российской эмигрантской среде. Внедренная агентура позволяла советским спецслужбам организовать широкомасштабные акции по разложению антисоветской эмиграции.

Серьезный удар по военной эмиграции был нанесен в ходе операции ИНО в отношении генерала Я. А. Слащева, известного своей активной борьбой с большевиками во время Гражданской войны. Используя разногласия Якова Александровича с П. Н Врангелем, подведенные к нему агенты сумели убедить его в возможности возвращения в Советскую Россию. В результате Слащев с группой своих сторонников 21 ноября 1921 г. был перевезен в Севастополь, а затем в Москву. Здесь он написал воззвание, направленное на дискредитацию политики генерала Врангеля и призывающее офицеров и солдат его армии возвращаться на Родину. Судя по многочисленным откликам эмигрантской печати, воззвание имело эффект разорвавшейся бомбы и подвигло многих к принятию решения о выезде на родину.

Я. А. Слащев

Органами госбезопасности проводились мероприятия с целью взятия под контроль и пресечения связей российского военного зарубежья с возможными оппозиционными силами внутри страны. В рассматриваемый период на специальном учете в местных органах ГПУ-ОГПУ состояли лица, которые, пусть и гипотетически, но могли иметь связи с заграницей и принимать участие в антисоветской деятельности. Руководство ведомства требовало от сотрудников «максимум усилий обратить на организацию секретного осведомления среди них».

После образования ОГПУ борьба с эмиграцией по-прежнему сосредоточивалась в Секретно-оперативном управлении. Его Контрразведывательный отдел, возглавляемый А. Х. Артузовым, занимался борьбой с белогвардейскими организациями как за рубежом, так и на территории СССР. Непосредственно против военной эмиграции работало 6-е отделение КРО, возглавляемое И. И. Сосновским.

В 1920-х гг. советские спецслужбы с большим успехом применяли метод т. н. легендирования, основной целью которого являлось создание у противника иллюзии существования на территории СССР мощных подпольных антисоветских организаций, способных в нужный момент поддержать интервенцию извне или «взрыв» изнутри. Целью этих операций было остановить акты массового террора со стороны эмиграции, дезинформировать спецслужбы иностранных государств, отвлечь силы и средства эмиграции и иностранных спецслужб на контролируемые операции.

Одной из таких игр явилась операция «Трест», начатая в ноябре 1921 г. Кураторами операции стали А. Х. Артузов и В. А. Стырне. Целью игры стало проникновение в среду сторонников великого князя Николая Николаевича, одного из претендентов на российский престол, и в 1924 г. формально возглавившего РОВС. Было легендировано наличие в Москве антисоветской группы, получившей название «Монархическое объединение центральной России» (МОЦР). Для того чтобы придать ей большую значимость в глазах эмигрантских кругов и иностранных разведок, в разработку были введены бывшие генералы царской армии А. М. Зайончковский и Н. М. Потапов.

В. А. Стырне

В ходе игры были установлены контакты с Николаем Николаевичем и его сторонниками, с Н. Е. Марковым, председателем Высшего монархического совета, а также генералами П. Н. Врангелем и А. П. Кутеповым, и даже начальником врангелевской контрразведки генералом Е. К. Климовичем. Это позволило чекистам выявлять связи эмигрантов и контролировать их деятельность. Требование некоторых иностранных разведок предоставлять материалы об оборонной мощи СССР было использовано для передачи дезинформации относительно состояния Красной Армии.

Успехом «Треста» стал вывод из-за границы в СССР агента английской разведки С. Рейли, участника и организатора многих антисоветских акций. Большое значение имел и тот факт, что советские спецслужбы использовали игру «Трест» для внедрения своих агентов в эмигрантские центры и разведывательные органы противника. Игра успешно выполняла задачу удержания зарубежных террористических организаций от активных действий.

В рамках игры была организована поездка по СССР одного из лидеров эмиграции В. В. Шульгина (декабрь 1925 — февраль 1926 гг.), который посетил ряд городов, в том числе Киев, Москву и Ленинград. Познакомившись с советской действительностью, Шульгин издал книгу «Три столицы», в которой показал положительную картину новой России периода расцвета НЭП.

Ввиду того, что руководители РОВС стали требовать от «Треста» активных, в том числе и террористических действий, в начале 1927 г. в КРО ОГПУ был подготовлен план завершения операции.

Однако планово завершить оперативную игру не удалось. Этому помешало предательство активного участника операции А. О. Оперпута. 12 апреля 1927 г. он бежал в Финляндию и вскоре опубликовал разоблачительные признания о том, что подпольная организация «Трест» есть работа советских спецслужб. Игру пришлось завершать в спешном порядке.

Крупной была и проводившаяся в 1921–1923 гг. игра Всеукраинской ЧК совместно с ВЧК-ОГПУ — «Дело № 39». Ее целью было пресечение подрывной деятельности генерала Ю. Тютюнника, возглавлявшего т. н. Партизанско-повстанческий штаб, который тесно сотрудничал с польской разведкой и проводил активную диверсионную, террористическую и шпионскую работу против советских России и Украины. Штаб установил тесную связь с руководителем Украинской военной организации (УВО) Е. Коновальцем.

Легендировав существование «Высшего военного совета» (ВВС), украинские чекисты фактически поставили под контроль использование агентурных переправ через Днестр польской, румынской и французской разведками. Играя на честолюбии Тютюнника, интригуя его перспективами «всеобщего восстания» на Украине с использованием возможностей ВВС, украинские чекисты добились разрыва его группы с С. Петлюрой и посеяли сомнение относительно целесообразности его контактов с УВО.

17 июня 1923 г. Тютюнник перешел на территорию Украины и был арестован. После ареста он использовался органами госбезопасности СССР в мероприятиях по разложению эмигрантских националистических кругов и компрометации Петлюры.

С 1924 г. по 1930 г. ОГПУ проводило разработку «Синдикат-4». В отличие от «Треста», она была ориентирована против приверженцев другого претендента на российский престол, великого князя Кирилла Владимировича. Игра преследовала сразу несколько целей: агентурное проникновение в среду кирилловцев, в английскую, французскую и германскую разведки, а также должна была подстраховывать чекистов на случай провала операции «Трест». Автором операции был помощник начальника 6-го отделения КРО ОГПУ Н. И. Демиденко.

С. В. Петлюра

В основу игры был положен факт существования в СССР мнимой подпольной организации «Внутренняя российская национальная организация», ориентирующейся на Кирилла Владимировича. На территории страны было создано 46 явок для связи с зарубежьем, что позволило ОГПУ держать под контролем основные каналы проникновения эмиссаров эмигрантских центров. По делу проходили 463 фигуранта, многие из которых являлись активными деятелями политической эмиграции. Однако, как и «Трест», операция была прекращена из-за предательства одного из агентов.

По некоторым данным, информацию о центре кирилловцев в Германии советской разведке передавал также полковник А. Д. Хомутов. Личный секретарь великого князя Г. К. Граф вспоминал, что полковник с первых лет эмиграции вошел в доверие к ближайшему сподвижнику Кирилла генералу В. В. Бискупскому, отмечая: «Это был чрезвычайно толковый и предприимчивый человек. Он проникал во все эмигрантские организации и собирал информации, которые передавал Бискупскому, что тому было не без пользы».

Через легендированную «военную организацию» бывших офицеров, служивших в штабе Ленинградского военного округа, ОГПУ предприняло попытку установить еще одну линию связи с Российским общевоинским союзом. Однако продолжавшаяся более трех лет операция «Д-7» окончилась в 1928 г. неудачей, поскольку агент ОГПУ, выступавший в роли руководителя «военной организации», перешел на сторону Кутепова.

Были и другие операции, направленные против военной эмиграции: «Заморское» (1929–1932 гг., велась ПП ОГПУ по Северо-Кавказскому краю против РОВС и румынской разведки), «М-8» (против РОВС в Париже) и др.

Добавим, что метод легендирования использовался и для борьбы с другими противниками советской власти и иностранными спецслужбами: «Синдикат-2» (1922–1924 гг., вывод на территорию СССР Б. Савинкова с целью нейтрализации его деятельности), «Маки-Мираж» (1924–1937 гг., против японской разведки на Сахалине), «Консул» (1926–1936 гг., против английской и румынской разведок) и т. д.

При разработке военной эмиграции чекисты использовали все факты, могущие вывести их на след какой-либо подпольной организации внутри страны. В частности, то обстоятельство, что великий князь Кирилл Владимирович был морским офицером и имел широкие связи во флотских кругах, было использовано для разработок бывших российских морских офицеров. Особый отдел ОГПУ в марте 1924 г. направил своему руководству доклад, в котором давалась следующая оценка: «По имеющимся у нас сведениям, подтвержденным рядом агентурных разработок, бывшие морские офицеры, находящиеся сейчас на службе в Красном флоте, так и вне его, являются наиболее сознательным и активным контрреволюционным элементом, имеют широкие связи как с заграничными белоэмигрантскими центрами, так и со штабами и разведками иностранных государств».

В соответствии с полученной информацией сотрудники КРО усилили агентурную работу среди «бывших» морских офицеров, выделили и проработали материалы всех ранее проведенных по ним дел. В результате уже в январе 1925 г. военные контрразведчики Ленинградского военного округа начали агентурное дело «Моряки».

Для понимания происходивших в военно-эмигрантских организациях процессов ОГПУ постепенно расширяло свое проникновение в них. При этом советская разведка активно занималась не только вербовкой агентов из числа русских эмигрантов-военнослужащих, но и использовала тех, кто сам предлагал ей свои услуги, так называемых «инициативников». Например, бывший генерал-майор М. В. Фастыковский предложил сотрудничество и успешно работал на советскую военную разведку в Польше в 1923–1924 гг.

Формирование в Париже одного из главных центров военной эмиграции, координирующего работу против Советской России, не осталось без внимания ОГПУ. В одном из докладов о российской эмиграции отмечалось: «Франция в настоящее время является одним из главных центров эмиграции, которая… в большинстве своем настроена монархически, стремится всемерно к борьбе против Союза (т. е. Советского Союза. — Авт.) и в этом направлении всячески поддерживается как правительством Франции, оказывающим покровительство и материальную поддержку эмигрантам, так и населением, сочувственно относящимся к русским белогвардейцам».

В декабре 1925 г. в Париже приступил к работе опытный сотрудник ИНО А. А. Ригин, возглавлявший до этого советские резидентуры в ряде стран. В период его деятельности позиции ОГПУ во Франции значительно окрепли и в дальнейшем продолжили усиливаться.

В Германии, где также было сосредоточено большое количество эмигрантов, в 1921–1924 гг. действовала совместная резидентура ИНО и Разведывательного управления РККА во главе с А. К. Сташевским и Б. Б. Бортновским, в работе которой значительное внимание уделялось бывшим русским военнослужащим и их организациям.

Отметим, что большинство операций, проводимых в это время ОГПУ против военно-эмигрантских центров, носили наступательный характер, когда советские спецслужбы выступали инициаторами легендированных игр с противником, вынуждая его раскрывать свои планы. Это создавало благоприятные условия для перекрытия каналов связи и проникновения агентуры, переброски оружия и антисоветской литературы. Эффективность работы советской контрразведки высоко оценивали и ее противники. По данным Русского национального комитета, из пяти ежемесячно посылаемых в Россию людей возвращались не более двух.

Легендирование как метод борьбы контрразведки с эмигрантскими антисоветскими организациями подвергается и теоретическому осмыслению, выявлению его сильных сторон и предотвращению негативных проявлений. В составленной в 1925 г. «Азбуке контрразведчика» указывалось, что цель легендирования — принудить реально существующую подрывную организацию «искать контакта с вымышленной, то есть заставить ее раскрыть постепенно свои карты». Этот метод оперативной работы, по мнению руководителей КРО ОГПУ, должен был выявлять настоящего противника, а не провоцировать его на враждебные действия. В связи с этим особо оговаривалось: «Нужно помнить, что легенда имеет своей целью раскрытие существующих организаций или группировок, выявление ведущейся контрреволюционной или шпионской работы, но отнюдь не вызова к такого рода деятельности кого-либо, что преследуется законом и принципами контрразведывательной работы». Это свидетельствует о том, что в рассматриваемый период появляется и утверждается качественно новое понятие в организации контрразведывательной деятельности — «научная контрразведка».

В 1929 г. советское правительство взяло курс на сплошную коллективизацию сельского хозяйства. Этот шаг вызвал рост социальной напряженности. В Сибири, на Украине и Северном Кавказе начались крестьянские волнения. Факты нападения на органы советской власти вселили в лидеров белой эмиграции надежду на скорое антисоветское восстание и, соответственно, на возможность возобновления гражданской войны.

Руководство РОВС еще на совещании 7 марта 1929 г. пришло к выводу, что в СССР назревает бунт, о чем свидетельствовали теракты на селе и волнения в армии. Председатель союза генерал А. П. Кутепов всерьез рассчитывал, что вторжение можно будет осуществить уже в апреле этого года. Главной задачей он провозгласил подготовку вооруженных сил к действиям. Месяцем позже генерал приказал непосредственно готовиться к интервенции, в связи с чем предписывал заняться подготовкой восстаний и заброской в Советский Союз террористов.

Целью новой интервенции должны были стать крупнейшие города — Москва, Киев, Ленинград. Особо мощный удар бывшие белогвардейцы предполагали нанести на Дальнем Востоке с тем, чтобы, заняв районы Сибири и Урала, в дальнейшем — продвинуться к столице СССР.

А. П. Кутепов

А. П. Кутепов, возглавивший РОВС в 1928 г., требовал проведения массового террора против всех представителей Советской власти, в первую очередь против чекистов. Он предлагал использовать тактику лавины, т. е. убить в течение двух месяцев несколько членов советского правительства и 20–30 видных чекистов. В первую очередь ликвидации подлежали Менжинский, Ягода, Трилиссер. По мнению генерала, эта акция дискредитирует власть и развяжет руки терроризированному населению, чем можно будет воспользоваться для организации крупного антисоветского восстания.

Однако этим планам не было суждено осуществиться: 26 января 1930 г. Кутепов был похищен в Париже агентами советской разведки. Операцией руководили начальник 1-го отделения ИНО ОГПУ Я. И. Серебрянский и заместитель начальника контрразведывательного отдела ОГПУ С. В. Пузицкий. Французской полиции и контрразведке РОВС так и не удалось выйти на след похитителей генерала.

Я. И. Серебрянский

Операция по похищению Кутепова нанесла тяжелый психологический удар по Белому движению. Она не только обезглавила РОВС и привела к приостановке террористической деятельности, но и сорвала назревшие реформы союза.

С приходом к управлению РОВС генерала Е. К. Миллера в истории Союза начинается новый период. Евгений Карлович иначе оценивал политическую ситуацию и возможности возглавляемой им организации, хотя также старался активизировать деятельность Союза.

Новый председатель отказался от политики ожидания и террора, на который уже не хватало средств и людей. Была изменена тактика заброски агентов на территорию СССР. Вместо одиночек РОВС перешел к посылке небольших групп, целью которых по-прежнему была подготовка восстания.

В июле 1933 г. Миллер заявил, что в восстаниях должна участвовать Красная армия, для чего забрасываемые агенты должны проникать в РККА и ОГПУ. Согласно сохранившимся инструкциям, председатель предписывал агентам создать в СССР тайную боеспособную организацию, проникнуть в массы, а также установить связь с бывшими царскими офицерами, в первую очередь — Генерального штаба. Эту организацию надлежало строить на основе самой строгой конспирации. «Подпольщики» должны были разлагать обывателей, вести шпионскую работу и готовить боевые отряды для восстания. Они должны были создавать и специальные группы для захвата административных зданий, разрушения средств связи и т. д.

Штаб этой «активной работы» находился в Париже. В Чехословакии действовала школа подготовки террористов. Другая разведшкола находилась в Болгарии при Управлении III отдела. Руководили ею генерал Ф. Ф. Абрамов и его адъютант капитан К. А. Фосс. Филиалы РОВС в Финляндии, Польше и Румынии обеспечивали агентам переходы государственной границы СССР. Заметим, что наиболее активные эмигрантские разведывательные аппараты находились в странах, где русская диаспора была небольшой.

На совещании 7 марта 1929 г. генералы А. В. Туркул и В. К. Витковский предложили создать в Югославии «центральное бюро разведки» — нечто среднее между разведшколой и террористическим центром. Проблем не ожидалось, поскольку королевство не имело дипломатических отношений с СССР, а примерно треть его чиновников были русскими. Для обучения предлагалось отобрать самых испытанных бойцов, не имевших видных родственников и исключительно материально нуждавшихся.

Первичная подготовка шпионов и диверсантов РОВС велась, как правило, на курсах усовершенствования военных знаний. «Курсанты» набирались из офицеров-эмигрантов. Надо отметить, что в целом программа подготовки диверсантов была примитивной: при обучении отрабатывались только переход границы и совершение террористического акта. Что делать между двумя этими этапами, боевики не знали. Методы конспирации будущие диверсанты не изучали. Вопреки указаниям руководства обучение созданию на советской территории подпольных организаций, подбору в них необходимых для диверсионной и террористической деятельности людей, ведению антисоветской агитации также не проводилось.

Еще в 1930 г. в Париже были организованы специальные курсы подготовки диверсантов. Первый набор на них составил 100 офицеров. Готовые к переброске группы террористов находились в Финляндии и Югославии.

В разведшколе Мукденского отделения Дальневосточного отдела РОВС изучались методы ведения разведки, фотодело, радиодело, подрывное дело, методы диверсий, оружие, уставы царской армии и РККА, быт и нравы в СССР. Обучение длилось 9 месяцев. Состоялся, правда, всего один выпуск — шесть террористов.

Организацию диверсионной подготовки можно восстановить по показаниям арестованных в 1931 г. боевиков Потехина и Потто. В программу их обучения входили общефизическая подготовка, стрельба и изготовление самодельных бомб. Диверсантов тренировали совершать длительные пешие переходы, ориентироваться на местности, ночевать в лесу. Несколько раз для них были организованы занятия по подрыву самодельных бомб. Однако самостоятельно изготавливать взрывные устройства они так и не научились. Были попытки научиться применять яд, которые также окончились неудачно.

Боевики не занимались изучением советских реалий. На допросе Потехин признался, что мечтой «внутренней линии» было «добыть советский портфель и кожаную куртку». У диверсантов не было образцов советской одежды. Курсантам советовали одеваться как можно беднее. Те же Потехин и Потто перед заброской переоделись в старую одежду, купленную в Польше.

Генерал А. П. Кутепов считал даже возможным засылку людей «вслепую». Разочаровавшись в попытках создания в СССР сети резидентур (эта деятельность успешно перехватывалась ОГПУ), он перешел к тактике заброски боевых групп без определенного задания, выбиравших цель на месте. Примером может служить рассказ боевика Ларионова о налете в июне 1927 г. на Ленинградский партийный клуб. По его словам, четыре террориста, вооруженные пистолетами и самодельными бомбами, перешли советско-финскую границу и направились к северной столице, не представляя, что они там будут делать. У них не было ни явок, ни своих людей, ни цели. Их даже не снабдили пристойными документами. Ларионов считал, что первая же проверка документов стала бы для них последней.

Три дня «борцы с большевизмом» шатались по городу, думая, кого бы убить. Ночлега террористы не умели, поэтому вечером уезжали на дачном поезде за город и ночевали в лесу. Продукты приходилось покупать в «Торгсине» на золотые червонцы. На третий день деньги кончились. Ларионов уже собирался вернуться, но случайно прочел в газете о вечере в партийном клубе. Без труда преодолев вахтершу, белогвардейцы бросили две бомбы в зал заседаний (одна не взорвалась). Затем террористы бросились на вокзал и последним поездом уехали к государственной границе, которую перешли в тот же день.

Другим примером «слепой» тактики была группа Захарченко-Шульц, устроившая в июле 1928 г. взрыв в приемной ОГПУ. Задержание группы сопровождалось перестрелкой и жертвами среди мирного населения. Гарантированно перехватить таких террористов можно было лишь при условии глубокого агентурного проникновения в руководство «внутренней линии», чем советская разведка в те годы похвастаться не могла.

Вскоре планы активной антисоветской разведывательно-диверсионной работы были скорректированы. Приоритетным стал «центральный удар» (покушение на И. В. Сталина). Для его реализации было решено создать «террористическую сеть» в составе разведшколы в Чехословакии и разведоргана на Балканах. Предстояло подобрать и обучить кадры, создать за границей надежную базу, установить связи с генштабистами в СССР. Подготовкой террористов занимался генерал В. Г. Харжевский. Однако после похищения генерала Кутепова и в связи с изменившейся международной обстановкой нелегальная работа группы постепенно заглохла.

Новый председатель РОВС генерал Е. К. Миллер в разведывательно-подрывной деятельности отдавал приоритет получению информации. Его газетное интервью о переходе РОВС к подготовке крупных выступлений было умышленной дезинформацией. В действительности же французский Генштаб настоятельно посоветовал Миллеру отказаться от организации восстаний и перейти к преимущественно экономической разведке.

Миллером было принято решение временно прекратить отправку боевиков и сосредоточиться на подготовке кадров, ведении разведки, создании «баз» (резидентур) внутри СССР. Для создания явок и вообще для организации работы в СССР белогвардейцы намеревались использовать родственные связи эмигрантов. «Внутренняя линия» пыталась вербовать на идейной (антикоммунистической) основе советских граждан, выехавших из страны, а также вести легальную разведку через иностранцев (туристы, специалисты). Попытками создания резидентур эмигрантская разведка занималась непрерывно, но все ее усилия не имели ожидаемого успеха.

Еще одна активная антисоветская военная организация «Братство русской правды» (БРП), так же как и РОВС, ставила перед собой задачи диверсионной и террористической деятельности в СССР. В первую очередь, она концентрировала свое внимание на терроре, вредительстве и поджогах на советских нефтепромыслах. Особую активность в этом направлении проявляли филиалы БРП в Финляндии, Персии и Польше. Правда, Миллер впоследствии говорил: «Что оно (БРП. — Авт.) делало на самом деле — я не знаю…»

Заброской агентов деятельность эмигрантских организаций не ограничивалась. В Латвии в г. Резекне несколько лет работала радиостанция, передачи которой носили антисоветский характер. Она была закрыта только в 1932 г. по настойчивым требованиям советского правительства. Подобная радиостанция действовала и на Дальнем Востоке. Она пропагандировала идеи белого движения. Планировалось создание еще одной радиостанции. В ее работе предполагалось агитационные передачи перемежать с музыкальными номерами, чтобы привлечь внимание радиослушателей.

«Братство» практиковало рассылку своей литературы и листовок по почте в адрес государственных учреждений и даже простых граждан, в том числе красноармейцам.

Следует отметить, что в недрах эмигрантских экстремистских организаций в 1930-е гг. вынашивались планы проведения крупномасштабных бактериологических диверсий против советских промышленных объектов и товаров, предназначенных для экспорта за рубеж с целью провоцирования блокады СССР. Разрабатывались фантастические планы организации «антисоветского морского пиратства» для срыва советского экспорта нефти.

В 1930-е гг. советские органы госбезопасности продолжали считать борьбу с российской военной эмиграцией своей первостепенной задачей. Начальник Секретно-оперативного управления Я. К. Ольский в августе 1930 г. информировал свое руководство о том, что генерал Миллер на Балканах усиленно формирует группы для нелегальной переброски их в СССР и проводит работу по сбору денег и отправке людей на Дальний Восток, где они предполагают подготовить крупную авантюру, организовав большие банды на территории Китая, под руководством Семенова и других.

Он же предупреждал полномочных представителей ОГПУ о непрерывном нарастании активности зарубежных антисоветских организаций, которые подготавливают и перебрасывают в СССР своих агентов для организационной, диверсионно-повстанческой и террористической деятельности. В связи с этим он предписывал максимально усилить работу по агентурному охвату всех активно действующих белых групп и организаций, причем не только освещая их деятельность, но и, особенно, своевременно выясняя время и места перебросок агентов.

Основной целью советской контрразведки было противодействие акциям зарубежных эмигрантских центров, уничтожение антибольшевистского подполья и экстремистских военно-политических организаций на территории СССР, а также противодействие террористическим актам как в самом Советском Союзе, так и за рубежом против различных советских представителей.

Одним из основных видов деятельности органов ОГПУ-НКВД за рубежом оставалось проникновение советских агентов в эмигрантские организации. Такие установки прослеживаются во многих руководящих документах советских спецслужб. Так, в циркуляре об активизации деятельности «Братства русской правды» предлагалось принять срочные меры к активному агентурному охвату организаций и групп БРП, а также всемерно усилить агентурную работу среди национальных антисоветских элементов с целью выявления в их среде связей БРП.

Агентурную работу за рубежом вели не только центральные органы ОГПУ-НКВД, но и некоторые полномочные представительства (ПП). Например, в Европе продолжал работу агент ПП ОГПУ по Ленинградскому военному округу «22-й», переброшенный туда еще в 1920-е гг. и работавший в рамках агентурного дела «Синдикат-4».

Другой агент, завербованный еще в 1927 г. и нелегально переброшенный за кордон, сумел проникнуть в монархические круги и завоевать в них авторитет. Впоследствии он регулярно снабжал советские спецслужбы информацией о структуре БРП, ее разногласиях с РОВС и, самое важное, о ее диверсионно-террористических планах на территории СССР, в частности, о получении «Братством» отравляющего вещества.

ПП ОГПУ по Крыму в 1930 г. вело сразу несколько игр против белой эмиграции. Например, в Грецию был отправлен в качестве агента специалист по ресторанному делу с заданием организовать в Афинах коммерческое предприятие и привлечь в него эмигрантскую клиентуру с тем, чтобы его квартира служила также явочной квартирой для советской разведки. Агенту с успехом удалось выполнить задание.

В результате глубокой агентурно-оперативной работой были вскрыты ячейки «Братства русской правды» в Забайкалье.

До середины 1930-х гг. продолжалось легендирование антисоветских организаций, с позиций которых проводились оперативные игры. К числу наиболее крупных из них можно отнести легендированные разработки «Академия», «Консул», «Мечтатели», «Кларнет-5». Важной особенностью всех оперативных игр являлось то, что непосредственные выходы на разведывательные центры иностранных государств не практиковались. Контакты с иностранными разведками осуществлялись через эмигрантские центры. Легендирование антисоветских организаций позволяло контрразведчикам держать под контролем каналы проникновения, выявлять агентуру и связи иностранных разведок на территории СССР.

Совершенствовались и методы подбора агентуры для последующей вербовки и контроля за ней: сказывался отрицательный опыт, когда некоторые активные участники операций бежали за рубеж, результатом чего становилось прекращение игр.

Однако во второй половине 1930-х гг. проведение советскими спецслужбами легендированных операций постепенно прекращается. В докладе И. В. Сталина на XVII съезде ВКП(б) в январе 1934 г. прозвучал вывод о разгроме основных сил контрреволюции в стране. Отныне не было необходимости создавать впечатление о наличии в стране антисоветских организаций. Соответственно и борьба с военной эмиграцией постепенно стала приобретать другие формы.

Кульминацией работы советских спецслужб против РОВС в 1930-х гг. стала операция по похищению председателя этой организации Е. К. Миллера. После того как во второй половине 1930-х гг. Миллер через своего представителя в Берлине, генерала фон Лампе, установил тесные контакты со спецслужбами гитлеровской Германии, в Москве было принято решение о проведении операции по его похищению и вывозу в СССР. Руководил операцией С. М. Шпигельглаз. Миллер был похищен 22 сентября 1937 г. и доставлен в Москву. После проведенного следствия он был предан суду и в 1939 г. расстрелян.

Устранение Миллера позволило дезорганизовать работу РОВС и подорвать ее авторитет в среде белой эмиграции. Советская разведка лишила гитлеровскую Германию и ее союзников возможности активно использовать в разведывательно-диверсионных целях против нашей страны около двадцати тысяч членов этой организации.

Классической также считается операция по ликвидации лидера Украинской войсковой организации (УВО) Е. Коновальца. Он был опасен тем, что состоял в тесном контакте в абвером, несколько раз лично встречался с Гитлером, а его люди проходили обучение в нацистской партийной школе. Коновалец координировал сеть украинских националистов в разных странах, именно через него шло финансирование, а в случае войны его организация была готова выступить вместе с Гитлером против СССР. Ликвидация была осуществлена 23 мая 1938 г. лично П. А. Судоплатовым, который вышел на Коновальца через антисоветское подполье на Украине.

Таким образом, мы видим, что возникшие диаспоры российского военного зарубежья, объединенные идеологией так называемого «белого дела», представляли собой реальную угрозу для советского государства. Наличие в рядах российской эмиграции военных формирований, готовых выступить против большевистского режима с оружием в руках, являлось серьезной угрозой для советской власти. Разумеется, собственный военный потенциал эмиграции был недостаточен для ведения широкомасштабной военной кампании против СССР, но вооруженные выступления белогвардейцев могли быть поддержаны ведущими мировыми державами, а также стать детонатором для возобновления гражданской войны.

Однако широкомасштабная интервенция в СССР не состоялась, а рост военного могущества СССР, укрепление советской власти и формирование в стране жесткой централизованной системы управления и идеологический контроль, исключающий возможность возникновения «пятой колонны», похоронил надежды бывших белогвардейцев на военный реванш.

Белая эмиграция располагала неизмеримо меньшими возможностями, чем советские спецслужбы, поэтому не смогла решить стоявшую перед ней задачу: осуществить широкомасштабный террор на территории СССР. Добиться разрыва дипломатических отношений Советского Союза с западными государствами и начала новой европейской войны она также не смогла.

Контрразведка РОВС не сумела обеспечить защиту организации от ударов ОГПУ-НКВД: операция «Трест», похищение председателей РОВС показали слабость спецслужбы Союза.

Добавим также, что руководство РОВС так и не смогло получить серьезной финансовой поддержки. Собственные финансовые источники постепенно истощались, а новые поступления в кассу РОВС ограничивались лишь частными пожертвованиями и членскими взносами. Кроме того, внутри союза, постепенно разрастаясь и переплетаясь, нарастали три кризиса — организационный, финансовый и идеологический.

К концу 1930-х гг. крупнейшие эмигрантские военные организации окончательно теряют свои позиции в среде эмиграции, их роль как организующего фактора антисоветских сил ослабевает, фактически происходит внутренний паралич.