Псковская губерния в 1918 году стала одним из важнейших регионов послереволюционной России, где решались судьбы страны. Защита суверенитета, безопасности государства от внешних и внутренних врагов на псковской земле происходила в условиях немецкой оккупации и начинавшейся Гражданской войны, поэтому в обеспечении безопасности огромную роль сыграли не только специальные органы, но и другие государственные и общественные структуры.

В первые послереволюционные месяцы 1917 года функцию обеспечения безопасности и порядка, а также борьбы с контрреволюционными выступлениями выполняли Военно-революционные комитеты (ВРК), созданные при местных советах. В начале 1918 года, в период немецкого наступления, создаются чрезвычайные структуры, обеспечивающие безопасность в прифронтовых областях и вдоль демаркационной линии. Деятельность этих структур наложила существенный отпечаток на функционирование органов государственной безопасности в приграничных районах не только в период «поиска организационных форм и методов работы», но и в более позднее время.

Еще 28 декабря 1917 года «Известия ВЦИК» обратились к местным Советам с предложением создавать чрезвычайные комиссии для противодействия «контрреволюционным выступлениям буржуазии». Однако именно угроза немецкой оккупации укорила создание чрезвычайных органов Советской власти и органов государственной безопасности Советского государства.

18 февраля 1918 года начинается немецкое наступление по всей линии фронта от Карпат до Балтики. За первые же дни передовые отряды германских войск на Северо-Западе продвинулись более чем на 200 км. Немецкое командование, осуществляя свой план «Фаустшлаг», стремилось быстрыми и молниеносными ударами разгромить русские войска и выйти к Петрограду. На этом направлении было сосредоточено около 16 дивизий и наступление происходило по железнодорожным путям. Старая русская армия к тому времени уже три года провела в войне, революции, и катаклизмы 1917 года вызвали усталость и нежелание воевать. Кроме этого, шла демобилизация многих полков, и к 16 февраля порядка 40 % старой армии уже была распущено. Фронт был, в сущности, обнажен, и полки были отведены на резервные позиции. Не встречая сопротивления, немцы продвигались по 50–70 км в день.

«Армии не стало — есть огромная, усталая, плохо одетая, с трудом прокармливаемая, озлобленная толпа людей», — писал генерал Посохов в штаб Северного фронта. М. Д. Бонч-Бруевич сообщал о полном расстройстве фронта, «обороняться некем и нечем». «Армия бросилась бежать, бросая все, сметая все на своем пути», — писал об этих днях первый советский главнокомандующий русской фронтовой армией Н. В. Крыленко.

В феврале 1918 года, в условиях массового дезертирства и ожидания немецкого наступления, задачи по борьбе с внутренней контрреволюцией были возложены на Чрезвычайный военно-революционный штаб при Управлении войсками Северного фронта, который находился в Пскове. Согласно Приказу № 1 от 15 февраля 1918 года, штаб запрещает всякие уличные манифестации, митинги, лекции и собрания, а виновные в организации «контрреволюционных действий» будут «нести ответственность по всей строгости революционного закона». 19 февраля, после получения известий о наступлении немцев, постановление «о защите революции» издает Псковский губисполком, предлагая «обезвредить руководителей контрреволюции в лице бывших офицеров, чиновников, священников, монахов и прочих, изолированием их и высылкой из пределов губернии». В этих условиях СНК принял решение о решительном сопротивлении, об организации отпора там где возможно. 21 февраля СНК принял воззвание «К трудящемуся населению всей России», а чуть позже был провозглашен декрет «Социалистическое отечество в опасности», которые призывали к вооруженному сопротивлению захватчикам.

Псков был центром всего Северного фронта, а в феврале 1918 он стал первостепенным стратегическим пунктом на пути к столице. В это время даже возникло понятие «Псковский фронт». Немецкие дивизии 21–22 февраля заняли Остров и Пыталово и быстро продвигались к Пскову и Петрограду.

Декрет СНК «Социалистическое отечество в опасности!», написанный В. И. Лениным, определил способы борьбы с контрреволюцией «для спасения изнуренной и истерзанной страны» — уничтожение имущества, хлеба, мобилизация населения «на рытье окопов», закрытие «противодействующих революционной обороне» изданий и «расстрел на месте преступления» всех шпионов, хулиганов, «громил», спекулянтов и «неприятельских агентов». Тем самым этот документ лег в основу многих чрезвычайных мер, направленных против контрреволюции. Уже 2 марта 1918 года член коллегии Управления войсками Северного фронта Б. П. Позерн сообщал секретарю Наркомвоена об арестах 11 спекулянтов и 4-х «подозрительных людей, проводящих контрреволюционную агитацию вблизи пограничной станции Торошино», а в телеграмме от 4 марта 1918 года говорилось о расстреле трех немецких агентов, собирающих сведения об обстановке в приграничных уездах и вдоль демаркационной линии.

После заключения 3 марта Брест-Литовского мирного договора демаркационная линия рассекла Псковскую губернию. Псков находился под властью немцев, и советские органы переехали на ст. Дно, а затем в г. Великие Луки. В феврале-марте 1918 года в газетах писалось о задачах ЧК в связи с началом немецкого наступления и деятельностью буржуазных партий. Однако основные задачи по обеспечению безопасности власти в этот период выполнял ВРК Псковского губернского Совета, а также уездные штабы по борьбе с контрреволюцией и временные чрезвычайные военно-революционные суды, положение о которых было принято Губисполкомом 9 марта 1918 г. В этом «Положении о борьбе с контрреволюцией и анархией», принятом Псковским губкомом на станции Дно, куда были эвакуированы советские органы власти после немецкого наступления, определялись контрреволюционные деяния — самосуд, отказ от уплаты в указанный срок чрезвычайных обложений, незаконное приобретение войскового имущества, уклонение от сдачи незаконно имеющихся бомб и оружия, покушения на жизнь руководителей и членов советских органов власти.

М. Н. Петров справедливо пишет, что этот документ был создан в ситуации правового вакуума, когда «шел поиск организационных форм и методов работы» органов, защищавших революцию. Однако, вопреки мнению М. Н. Петрова о том, что этот документ не был претворен в жизнь и «остался в качестве проекта любопытного правового документа первых месяцев советской власти», уездные чрезвычайные штабы в Псковской губернии вели достаточно активную деятельность.

В материалах «Сводок политического отдела комиссара Полевого штаба РВС» сохранился краткий отчет о работе Порховского и Опочецкого «Временного чрезвычайного штаба по борьбе с контрреволюцией и анархией». В нем указывается, что действия штабов разворачивались в период с марта по май 1918 года и охватывали приграничные районы Псковской губернии. За это время за «контрреволюцию» было арестовано 58 человек (Порховский штаб арестовал 31 человека) и передано в Ревтрибунал 43 человека, для проведения следствия по фактам участия в «контрреволюционных преступлениях». 3 человека умерли в «камере для содержания», а 12 человек были расстреляны, «как злостные враги советской власти». Еще 19 человек были арестованы за попытку восстания в Новоржевском уезде в апреле 1919 года. Судьба арестованных неизвестна, последующих отчетов не выявлено, а материалы Псковского революционного трибунала не позволяют определить точно указанных лиц. Кроме того, председатель Губисполкома К. В. Гей сообщает в РВС о собранных штабами сведениях о политике немцев на оккупированных территориях.

ВРК в приграничных районах Северо-Запада в течение марта-ноября 1918 года вели активную деятельность по борьбе с внешней и внутренней контрреволюцией. Одним из важнейших направлений деятельности ВРК было проведение разведывательных и контрразведывательных мероприятий. В течение всего периода оккупации и существования демаркационной линии сотрудники ВРК, используя различные способы, проводили разведку в Пскове и на занятой территории, составляя еженедельные отчеты о положении дел. Среди источников информации ВРК использовал опросы перебежчиков, сведения агентов-маршрутников, специально направляемых на оккупированную территорию, и рассказы беженцев. В начале марта и в июле 1918 года были предприняты две попытки внедрения «наших людей в полицию, создаваемую немцами в Пскове». К сожалению, об итогах этих операций ничего не известно.

Среди информации, добытой ВРК, выделялись сведения о положении в оккупированных немцами районах. Так, уже спустя два дня после занятия Пскова кайзеровскими войсками, член ВРК В. Беркуль, основываясь на разведданных, полученных от очевидцев и разведчиков-маршрутников, подробно рисует картину деятельности немцев в Пскове и его окрестностях. «Немцев в Пскове около четырех тысяч… офицерство русское надело погоны и поражает своим количественным составом, охотно регистрируется у немцев, обезоруживает русских солдат и население».

28 февраля разведчик сообщил о закрытии в Пскове «всех клубов и организаций», об установлении комендантского часа и восстановлении старой Городской Думы. Весной 1918 года Карамышевский ВРК, основываясь на показаниях беженцев, сообщал в Наркомвоен о тарифах, налогах и штрафах, введенных в зоне оккупации, о «вербовке местных жителей на работы в Германию», об установлении твердых цен на продукты в Пскове и его окрестностях.

Весной 1918 года ВРК сообщал об обращении псковских помещиков к германскому принцу Леопольду Баварскому с просьбой «занятия всей территории Псковской губернии… сохранения оккупации в уездах губернии… до восстановления в России правильного порядка». Разведчикам ВРК удалось выяснить авторов этого документа и тех, кто наиболее активно «пропагандировал контрреволюционные воззвания». Также, видимо, в распоряжении ВРК находились списки «активных контрреволюционеров» и членов «белых формирований», составляемые на основании разведданных.

Впоследствии, после освобождения Пскова в ноябре 1918 года, эти сведения станут поводом для ареста части псковской буржуазии, а различные документы, в том числе и текст «Обращения», будут фигурировать на следствии как «доказательство контрреволюционности». В ноябре 1918 года сотрудниками ГубЧК был арестован Л. Б. Крейтер, бывший мировой судья и активный земский деятель, который вместе с В. В. Назимовым составил «адрес» Леопольду Баварскому, содержащий «призывы к свержению власти Советов и восстановлению царских порядков». Следователь ГубЧК, основываясь на «сведениях, полученных от ВРК», составил обвинительное заключение, и Л. Б. Крейтер был расстрелян за «причастность к белой гвардии и активную контрреволюционность».

В феврале 1918 года ВРК принял активное участие в подавлении «контрреволюционных восстаний» а Новоржевском и Торопецком уезде, арестовав и расстреляв около 40 «контрреволюционеров». В октябре 1918 года ВРК, задействовав сводный отряд рабочих и подразделения 184-й дивизии, сумел ликвидировать «контрреволюционное восстание крестьян Баронецко-Озерской волости Торопецкого уезда. В восстании принимали участие около четырех тысяч человек, которыми руководили «эсеровские элементы» — студент Келль и братья Торочковы, состоявшие в дореволюционный период в местной организации партии эсеров. Восставшие создали штаб и попытались создать боеспособные формирования, после захвата почты и телеграфа попытались связаться с «контрреволюционными элементами в немецкой зоне». В отчете о подавлении восстания К. В. Гей указал на связь восстания в Торопецком уезде с летними событиями в Москве и Ярославле, откуда будто бы «поступили листовки и брошюры контрреволюционного содержания», и доставил их студент Келль, приехавший из Петрограда, а ранее, по «сведениям» К. В. Гея, он находился в Рыбинске. Однако эти материалы не были подтверждены в ходе разбирательства в революционном трибунале.

С. В. Яров, специально изучавший крестьянские волнения на Северо-Западе России, отмечает, что общее число волнений учесть крайне сложно, все подобные события могут быть разделены на дезертирские восстания (напр. Лучанская волость Холмского уезда), «митинговые волнения» (события в Луженской волости Новгородской губернии) и относительно крупные крестьянские восстания (Ручьевская волость Порховского уезда и др.). Для ликвидации практически всех подобных явлений привлекались отряды ВРК, армии и правоохранительных структур.

Кроме того, в мае-июне 1918 года ВРК, стремящийся к сохранению военных тайн, издает приказ о задержании вражеских шпионов, выявленных при проверке документов в приграничной полосе. В результате к 11 июня 1918 года было арестовано 6 человек, имевших «рисованные планы» железнодорожных переездов на станциях Дно, Новосокольники и Великие Луки и собиравшихся перейти демаркационную линию.

К. В. Гей

Таким образом, в условиях немецкой оккупации, пограничного положения Псковской губернии и очевидной слабости Советской власти, что признавал и председатель Псковского губисполкома К. В. Гей, обеспечение безопасности Советского государства ложилось на плечи разнообразных чрезвычайных органов — революционных штабов, ВРК, чрезвычайных трибуналов. Правовой основой их функционирования зачастую являлось «революционное правосознание» и различные нормативные акты, изданные местными органами власти. В их деятельности были намечены основные направления работы — борьба с внешней и внутренней контрреволюцией, разработку которых впоследствии продолжит ГубЧК.

О весьма сложном процессе формирования губернских и уездных чрезвычайных комиссий в начале 1918 года свидетельствует «Доклад о деятельности Псковской ЧК и уездных ЧК за 1918 год», написанный первым председателем Псковской ГубЧК Г. П. Матсоном в самом начале 1919 года и обнаруженный в фондах ГАПО. В последующем Г. П. Матсон, в подобной же свободной форме, дал обозрение деятельности ГубЧК за 1920 и 1921 год. Эти сведения отличаются по форме от «Обзоров о деятельности ГубЧК», которые составлялись по определенным правилам и направлялись в Секретный отдел ВЧК с августа 1919 года. В «Обзорах» фиксировались силы и средства ГубЧК, оперативная обстановка в губернии, работа, проведенная против контрреволюционных организаций, число обысков, арестов, задержаний, положение дел в тюрьмах, в воинских подразделениях и т. д. «Доклады» Г. П. Матсона рисуют общую картину деятельности губернской и уездных комиссий, рассматривая в общих чертах основные вопросы и направления деятельности комиссий.

В «Докладе» Г. П. Матсона о деятельности комиссии говорится о том, что в период весны 1918 года «деятельность по борьбе с контрреволюцией осуществляли ВРК и чрезвычайные штабы, созданные при Советах». Губернской комиссии создано в этот период не было.

Первым появляется отдел уездной ЧК в Великих Луках, ставший базой для ГубЧК, 15 мая на станции Дно создается Псковская губернская чрезвычайная комиссия. Ее первым председателем становится Г. П. Матсон, которому только исполнилось 23 года. К этому времени этот молодой человек, окончивший церковно-приходскую школу и получивший профессию столяра, считался опытным революционером и большевиком. Он воевал на фронтах Первой мировой, а после октября 1917 года служил в разведотделах подразделений Красной Армии. О деятельности ГубЧК в этот период практически ничего не известно, за исключением сведений о комплектации штатов из числа красноармейцев — большевиков и некоторых работников губернского и уездного исполкомов. С первых же дней существования ЧК партийные и советские органы становились контролирующими и руководящими инстанциями, оказывающими на деятельность ЧК важнейшее влияние.

Г. П. Матсон

В «Докладе о деятельности Псковской ЧК и уездных ЧК за 1918 год» Г. П. Матсон писал, что в период с мая по август 1918 года «комиссия работала довольно слабо за неимением подходящего кадра ответственных работников и технической силы, а также за неимением инструкций». Однако летом 1918 года в ряде уездов Псковской губернии вспыхивают крестьянские волнения. И усилия первых псковских чекистов были направлены на ликвидацию восстаний. Для достижения цели были использованы части действующей армии, а в качестве руководящих документов выступали указания Губкома, Губисполкома и принципы «революционного правосознания». Так, сотрудники ГубЧК и уездные чекисты при поддержке красноармейцев подавили крупное волнение в Торопецком уезде в июне 1918 г. Недовольство крестьян вызывали действия комбеда по реквизиции скота и продовольствия. Лишь с помощью отряда Красной Армии во главе с сотрудниками Торопецкой уездной ЧК удалось ликвидировать восстание и арестовать наиболее активных участников.

11–14 июля 1918 года в Москве состоялась 1-я Всероссийская конференция ЧК. Делегатами от Псковской губернии стали Г. П. Матсон и О. Нодев-Беров, будущий руководитель секретного оперативного отдела. Конференция приняла постановление об организации во всех губерниях, на узловых железнодорожных станциях и приграничной полосе «стройной сети» чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. В Москве были определены права и задачи губернских и уездных ЧК, их примерная структура и функции отделов. В составе ГубЧК создавались три ведущих отдела: по борьбе с контрреволюцией, по борьбе со спекуляцией и оперативная часть. Первый из них занимался работой по пресечению противогосударственных акций со стороны организаций и отдельных лиц, производством обысков и арестов, а также следствием, судом и расстрелами. Оперативная часть проводила обыски, аресты, прием и отправку арестованных. В штатах ГубЧК также предполагалось создание революционного полка. При транспортных (железнодорожных) ЧК были организованы военизированные отряды для поддержания порядка и охраны путей сообщения. Подобные формирования впоследствии сыграли важнейшую роль в ликвидации массовых крестьянских волнений, прошедших в уездах губернии в 1918–1919 гг.

Позднее, в сентябре 1918 г., Коллегией ВЧК было принято «Положение о губернских и уездных ЧК». В октябре ВЦИК принимает «Положение о Всероссийской и местных Чрезвычайных комиссиях». «Положения» регистрировали систему подчинения ЧК и ее место и роль в системе местных органов власти, порядок финансирования и действий.

15 августа была созвана губернская конференция ЧК, где «после выявления положения на местах и обмена мнениями» были приняты решения о направлениях деятельности. ГубЧК в этот период проводила следствия и аресты в основном по контрреволюционным, должностным и спекулятивным делам. Г. П. Матсон, впрочем, отмечал, что работа чекистских организаций шла весьма трудно, «иногда тормозилась, выливаясь в неправильные формы». Причину этого руководитель ГубЧК видел в отсутствии «ответственных партийных работников» и регламентирующих указаний. В течение лета происходит создание ЧК не только в уездах, но и в поселках. В августе-сентябре 1918 года были созданы Дновские поселковое и железнодорожное чрезвычайные комиссии. Причем на железной дороге появляется и вооруженный чекистский отряд численностью до 30 человек и действовавший на линии Дно — Новосокольники — Великие Луки. Поселковое ЧК создается в посаде Сольцы. Во всех уездах также появляются чрезвычайные комиссии. Их численный состав был невелик, от 10 до 24 человек. О деятельности псковских ЧК в этот период можно судить по количеству заведенных уголовных дел по обвинению в контрреволюции, спекуляции и иных преступлений. Всего за период май-ноябрь 1918 года было возбуждено около 3 тысяч дел, из них немногим более 800 в отношении контрреволюционеров, 1173 против спекулянтов и 428 за должностные преступления. Цифры явно занижены и отражают лишь те случаи, когда ЧК удавалось выявить виновных и организаторов многочисленных крестьянских волнений, задержать и подтвердить виновность спекулянтов. В «Отчете о деятельности Псковской губчека за 1918 год» совершенно не отражены случаи внесудебной расправы и общее количество арестов и задержаний, осуществленных за отчетный период. Так, в отчете начальника Новоржевской уездной ЧК говорится о «начале борьбы с контрреволюцией» уже летом 1918 года. В деревнях только начали появляться недовольные политикой Советов, и до поступления «указаний из центра были приняты энергичные меры» — было произведено несколько расстрелов, что «положительно повлияло на местную буржуазию». Всего летом 1918 года Новоржевской УЧК было расстреляно более 16 человек, без каких-либо санкционирующих судебных решений.

Летом-осенью 1918 года отличались Новоржевская, Опочецкая, Островская и Порховская ЧК — в районах наибольшей крестьянской активности, а также находящихся вблизи демаркационной линии. В этот же период появляются и первые документы ГубЧК — воззвания и обращения, адресованные местному населению. Они были вызваны ситуацией, возникшей в губернии в связи с разгулом уголовной преступности, крестьянскими выступлениями, началом формирования белогвардейских частей. Так, в «Объявлении», которое появляется, видимо, в августе-сентябре 1918 г. говорится о «массовых обысках, арестах, предпринятых Чрезвычайными комиссиями» в связи с активизацией контрреволюции. Псковская ГубЧК ставила своей задачей «уничтожение как отдельных паразитов, сосущих кровь трудящихся, так и их организаций». Г. П. Матсон, обращаясь к жителям губернии, заверил, что аресты и преследования не коснутся невиновных лиц, а те, кто по случайности все же был арестован, будут немедленно освобождены после выяснения непричастности их к лагерю контрреволюционеров. Эксцессы и ошибки впоследствии объяснялись недостаточностью квалификации работников ЧК и общим хаосом, царившим в губернии.

В этот период происходит и дальнейшее формирование чекистских организаций. Г. П. Матсон в «Докладе о деятельности» за 1918 год пишет, что «с мая по ноябрь при Губчрезвкоме были организованы следующие отделы: 1) спекулятивный, 2) контрреволюционный, 3) железнодорожный, 4) пограничный, 5) финансово-хозяйственный, 6) секретная часть с информационным столом, 7) комендантская часть, 8) следственная комиссия, которая для продуктивной работы была объединена со следственной комиссией Ревтрибунала, получив название Межведомственной следственной комиссии. Иногородний отдел не мог быть сформирован по причине отсутствия подходящих кадров». Но он все же был создан немного позже, на основе расформированной Новосокольнической ЧК.

Численность сотрудников ГубЧК к концу 1918 года составила 92 человека (в июле — 21 человек), без учета уездных и железнодорожных комиссий. К маю 1920 года в связи с развернувшимися боевыми действиями и мобилизацией на польский фронт численность ГубЧК сокращается до 72 человек. Основными проблемами губернской и местных ЧК продолжают оставаться низкий образовательный уровень сотрудников, а также отсутствие элементарных оперативных и следственных навыков.

В сентябре 1918 года в губернии начинается «красный террор». В сентябре в Губком РСДРП (б) и ГубЧК пришел «Приказ о заложниках», подписанный Г. Петровским. В нем говорилось о явной недостаточности и «ничтожном количестве серьезных репрессий» против «контрреволюционной сволочи». Наркомвнудел приказывал арестовывать всех известных эсеров, брать из числа «буржуазии и офицеров… значительное количество заложников». Все вышеуказанные меры должны были приводиться в исполнение немедленно, а в случае «малейшего движения в белогвардейской среде» следовало применять «безоговорочный массовый расстрел». Ответственность за исполнение возлагалась на ЧК, милицию и губисполкомы. Столь же жесткие меры должны быть применены к сотрудникам правительственных учреждений, обвиненных в «волоките и саботаже».

В большинстве случаев «красного террора» уголовных и следственных дел не заводилось. Г. П. Матсон пишет о многочисленных расстрелах в губернии «реакционного элемента» и арестах заложников. Родственники арестованных обращались в ЧК с просьбой об освобождении, в том числе и за выкуп. Однако Матсон специально разъяснял, что подобные шаги являются «исключительными случаями» и ЧК не намерено практиковать данный опыт. Общее число арестованных и расстрелянных в августе-октябре 1918 года точно установить весьма сложно — в ряде случаев списки заложников даже не публиковались в газетах, как это было в ноябре-декабре 1918 года, после освобождения г. Пскова. В «Отчете о деятельности Губчека за 1918 год» говорится о 301 расстрелянном уездными, железнодорожными и губернской ЧК. Однако 301 расстрелянный приходится на период май-декабрь 1918 года, и в отношении большинства этих лиц в архивных фондах содержатся уголовные дела. Но практиковались и расстрелы без проведения судебно-следственных мероприятий. Если доказательства были весьма вескими или участие и принадлежность обвиняемых к контрреволюционным элементам не вызывали сомнения, то решение о расстреле выносилось достаточно быстро. Подобная практика более всего была характерна для уездных ЧК, действовавших зачастую бесконтрольно и автономно, что отмечает и Г. П. Матсон, констатируя, что у ГубЧК не было даже сил для посылки в уездные комиссии работников для ревизии и контроля. В 1918 году также было заведено более 428 уголовных дел за должностные преступления — саботаж и различные «злоупотребления».

Другим важнейшим направлением деятельности ГубЧК было противодействие формирующимся под покровительством немецких оккупационных сил частям Псковского белогвардейского корпуса. В ГубЧК поступали разнообразные разведданные о процессе создания белой армии в Пскове и прилегающих районах.

Первые шаги по созданию Добровольческих белогвардейских отрядов были сделаны в конце августа, когда в Пскове прошли первые совещания представителей русских монархических кругов и германского военного командования. К середине сентября была создана германо-русская комиссия, занявшаяся разработкой условий создания и функционирования корпуса, а на заседании 10 октября было объявлено о создании «русской добровольческой Северной армии». Немцы обязались отпустить в ее распоряжение на склады Изборска 50 000 комплектов обмундирования, 500 пулеметов, 36 легких пушек, 24 тяжелых пушек, выделить 150 миллионов марок. Формирование армии началось с создания одной стрелковой дивизии, в составе трех полков по 500 человек каждый, получивших наименованя Псковского, Островского и Режицкого — по месту расположения вербовочных пунктов. Осенью начали переходить на сторону белых целые подразделения РККА — отряды С. Н. Булак-Балаховича и Б. С. Пермикина, три корабля Чудской военной озерной флотилии под командованием капитана 2-го ранга Д. Д. Нелидова. К концу октября численность армии превышала 2000 человек, из которых до 40 % были офицеры. После начала революции в Германии, с начала ноября 1918 года, германская помощь белогвардейским формированиям прекратилась. Германские войска начали покидать зону оккупации, и белогвардейские отряды оказались не готовыми к самостоятельному удержанию Псковского района и начали отступление вслед за германскими частями.

С. Н. Булак-Балахович

1 ноября 1918 года Губисполком созвал срочные совещания для принятия мер по «противодействию белогвардейским отрядам». Итогом заседаний стало решение об объявлении всей губернии на военном положении, регистрации и фильтрации населения, а также о создании уездных «диктаторских троек». ГубЧК приняло самое активное участие в реализации данного постановления: в ходе регистрации и переписи населения выявлялись члены белогвардейских формирований, открытые «скрытые контрреволюционеры» и представители мелкобуржуазных партий, а также те, кто скрывался под чужим именем. Особое внимание уделялось бывшим военнослужащим и представителям «бывших классов». Многие были задержаны, арестованы, ко многим был применен расстрел.

В начавшихся в ноябре 1918 года боевых действиях активное участие приняли и формирования ГубЧК — железнодорожные части и революционный полк. Г. П. Матсон еще 11 ноября предлагал начать немедленное наступление против немцев и белогвардейцев по демаркационной линии, а в районе Торошино и Карамышево 22–24 ноября 1918 года чекистские отряды начали атаку на передовые части Псковского белогвардейского корпуса. 25 ноября 1918 года в 16 часов 30 минут «доблестными красноармейскими частями Торошинского участка с боя взят Псков… В городе приступлено к восстановлению советской власти».

В первые дни вся полнота власти находилась в руках Военно-революционного комитета. Торошинская прифронтовая чрезвычайная комиссия в эти дни произвела большое количество арестов и реквизиций. «Тюрьма была загружена арестованными белогвардейцами и случайными гражданами… Здание Государственного банка было завалено всевозможными вещами, ценностями и оружием». ВРК принял решение об аресте 600 заложников из представителей буржуазии, часть из них была расстреляна. Сведения о количестве расстрелянных в первые дни освобождения весьма разнятся. Псковская ЧК сообщает о 56 человеках, в Острове по инициативе ВРК было расстреляно 12 человек. В «Отчете о деятельности Псковского губчека за 1918 год» фиксируется цифра в 67 человек за ноябрь — начало декабря 1918 года. П. А. Николаев приводит цифру — до 100 человек. Видимо, это количество расстрелянных в течение первых 10 дней наиболее соответствует действительности. Но впоследствии, по мере работы ГубЧК, ВРК и установления виновности тех или иных лиц расстрелы были продолжены. 20 и 21 декабря ГубЧК, рассмотрев дела по организации Северной армии, заявила, что «считает их врагами, как паразитов труда, которым не может быть места в наших пролетарских рядах» и постановляет расстрелять 22 человека. 30 декабря было расстреляно еще 12 человек. Но и в начале 1919 года выявление участников белого движения было продолжено. Ряд известных псковских деятелей были впервые арестованы весной 1919 года. В ГубЧК совместно с революционным трибуналом была создана «особая Следственная комиссия, производящая допрос всех содержащихся в тюрьме… прибегая ко всевозможным опытам допроса… Работа была закончена, и арестованные были подразделены на несколько категорий, которые частью расстреляны, приговорены на общественные работы и освобождены».

По данным ГубЧК, опубликованным в «Псковском набате», к январю 1919 года было освобождено 113 человек, чьи имена не были обнаружены в документах белогвардейского корпуса, захваченных в Пскове. Впоследствии, в 1919 году, некоторые активные деятели восстановленной немцами Псковской Думы, выпущенные в декабре 1918 года, были повторно арестованы ГубЧК и после следствия расстреляны. Судьба других (около 350 человек из 600), взятых в заложники, остается неясной. Несмотря на стремление многих современников тех событий и ряда исследователей многократно увеличить число расстрелянных в эти месяцы 1918 и 1919 гг., мы не можем однозначно утверждать, что все они были расстреляны. Несмотря на понятное желание революционных властей не афишировать реальные масштабы своей репрессивной политики, для этого периода характерны и иные тенденции. Расстрельные списки и жестокие меры подавления контрреволюционеров «всех мастей» придавались гласности почти без искажений и имели откровенную цель — устрашить сомневающихся, показать всю мощь «железного кулака» новой власти. Тем более что к подобным информационным шагам обязывали и документы, поступавшие из Москвы.

В 1919 году обстановка в губернии изменилась — весной начинается активный период Гражданской войны на Северо-Западе РСФСР, и чекисты приграничных территорий включаются в активную борьбу с Белыми армиями Н. Н. Юденича, отрядами С. Н. Булак-Балаховича и другими вооруженными формированиями.

События 1918 года стали важным испытанием для отечественных органов государственной безопасности. Острота и многообразие угроз, порожденных особенностями ожесточенной Гражданской войны и интервенции, делали проблемы безопасности приоритетными для большевиков. Это определялось тем, что большевики, считая себя борцами за социалистическое преобразование общества и всего мира, трактовали свои задачи в глобальном плане. Поэтому обеспечение безопасности они понимали, прежде всего, как возможность беспрепятственно осуществлять свою радикальную стратегию.

Н. Н. Юденич

Направляя все силы на ее осуществление, большевики усматривали чрезвычайное множество угроз внутри и вне государства и решали колоссальное количество задач по их нейтрализации. Все эти угрозы сплетались в один гигантский клубок, важнейшими из них были те, которые вытекали из теоретического понимания безопасности социалистического государства и практики деятельности, сложившейся в первый год существования ВЧК. Игнорирование и недопонимание вызовов и угроз, порожденных временем и политическим развитием, могло привести к поражению большевиков и уничтожению государства диктатуры пролетариата. Поэтому необходимо было найти и выработать адекватные политические, организационные и правовые методы борьбы с внутренней и внешней контрреволюцией.

Одной из важнейших составляющих этого процесса стало создание советских рабоче-крестьянских правоохранительных органов, в чьей деятельности допускалось и обосновывалось «революционное насилие», которое в представлениях большевиков и их агитационно-пропагандистских кампаниях объявлялось как действенное, результативное и адекватное угрозам, исходящим от внешней и внутренней контрреволюции. Приграничное положение Псковской губернии, соседство с буржуазными странами, непосредственная близость классовых врагов и угроза войны внесли в практику деятельности приграничных органов безопасности дополнительные характерные черты.