Когда мы наконец увидели Храм Солнца, я испугалась, что это мираж. Обрамленный темными обгорелыми деревьями, он стоял среди моря дюн с прудом перед входом – широким, как озеро, и длинным, как река.

Я поплелась к нему. Мое тело изнывало от жажды, горло сжалось. Но когда я присела, чтобы сделать глоток этой чудесной воды, все, что я увидела, – это свое зеркальное отражение.

Это оказался вовсе не пруд! А зеркало, лежащее на песке и отражающее серо-голубое небо. Я тихо всхлипнула, но слез во мне не осталось.

Однажды храм мог быть цвета слоновой кости, но, как и все остальное в пустыне, со временем его стены приобрели песчаный оттенок. У меня заболели глаза, когда я попыталась посмотреть на купола, мерцающие в свирепом солнечном свете.

– Тебе придется идти одной, – сказал Эдан, останавливаясь у зеркала. Я часто заморгала.

– Ты не пойдешь со мной?

– Не могу. Император Ханюцзинь запретил мне.

– Какое это имеет значение? Он запретил тебе отправляться в это путешествие, но все же ты здесь.

Его лицо помрачнело.

– Это не совсем правда. Я осторожно сформулировал свою просьбу. Он запретил мне добывать детей Аманы для тебя. Но не уточнял, что я не могу поехать в экспедицию. – Эдан виновато сложил руки. – Боюсь, всю тяжелую работу тебе придется выполнять самой.

– А отец всегда говорил, что это я послушная. – Я шмыгнула. – Ладно, я не скажу императору, если ты зайдешь со мной в храм.

Эдан непреклонно помотал головой.

– Ты пойдешь одна. Не волнуйся – там далеко не так опасно, как в следующих двух местах.

Меня это ничуть не успокаивало.

Он вручил мне флягу, которая была лишь на четверть полной.

– Храм – это лабиринт. Всегда иди туда, где ярче, как бы тяжело это ни казалось. В центре ты найдешь круглое зеркало, которое прямо отражает солнце. Тебе придется подняться на выступ над стеклом. Надень перчатки и тянись только руками. – Через мгновение он добавил: – Любая незащищенная часть твоего тела сгорит.

Я сглотнула.

– Что мне делать потом?

Он разжал кулак, и в нем оказалось последнее, что я ожидала увидеть.

– Орех?

– Ты же не думала, что можешь поймать солнечный и лунный свет в банку, верно? – Эдан облизнул губы, чтобы смочить их. – Полагаю, ты не знаешь легенду. После того, как бог воров похитил солнце и луну, он спрятал их свет…

– В ореховую скорлупу, – закончила я, вспоминая. – Орехи были его любимой едой, и кто бы подумал в них заглянуть?

Эдан кивнул.

– Совпадение или нет, но у орехов необычные волшебные свойства. Они не только могут хранить в себе магию, но и скрывать ее от других чародеев и им подобных.

– Твои сундуки сделаны из орехового дерева, – заметила я. – Как и рукоятка кинжала.

– Верно. – Он передал мне орех и продолжил: – Открой орех, когда окажешься у зеркала и солнце будет в зените. Не смотри на него. Повтори.

– Я не буду смотреть на солнце.

– Славно. Я буду ждать тебя здесь.

Один шаг в храм, и пылающий жар уже грозил удушить меня. Здесь не было крыши, чтобы спрятать от жестоких лучей, и я не осмеливалась прикасаться к стенам. Я пошла дальше, сняв с себя тунику и обвязав ее вокруг талии. Кожа покрылась потом, от жара щипало в глазах.

Солнце – жестокий бог, я помнила это по сказкам Сэндо. Жестокий и беспощадный, он ослеплял глупцов, которые осмеливались смотреть на него. Наблюдал ли он сейчас за мной, пока я брела по его лабиринту? Накажет ли меня или поможет в стремлении создать платья его матери? Скорее всего, он ничего не сделает. Боги редко показывались.

В глубине храма дороги сужались и разветвлялись. Как Эдан и описывал, одна тропа всегда была темной, а вторая – окутана ярким солнечным светом. Как бы мне ни хотелось спрятаться в тени, я всегда выбирала яркий путь. Лабиринт был как печь, хранящая в себе весь жар пустыни. Если это место – самое легкое из трех, мне не хотелось знать, что включали в себя два оставшихся задания.

Большинство тропинок усеивали сломанные кирпичи, замедляющие продвижение, но хуже всего были проходы, засыпанные песком, поскольку мне приходилось пробираться по ним медленно, чтобы не утонуть, но при этом достаточно быстро, чтобы не сгореть на солнце.

Наконец я прибыла в центр лабиринта, где мощь солнечного света едва не ослепляла. Я мельком увидела внутренний дворик с круглым зеркалом, прежде чем закрыла глаза в защитных целях. Зеркало напоминало пруд снаружи храма, но его свет усиливался тысячекратно. Я часто заморгала и приметила деревянную лестницу, прислоненную к одной из стен. Наверху находился выступ, простиравшийся над зеркалом.

Я слепо двинулась к лестнице. Она натужно заскрипела под моими ногами, так что оставалось лишь молиться, что сухое дерево выдержит мой вес. Ветер постоянно толкал меня на колени; приходилось впиваться ногтями в дерево, чтобы меня не сдуло.

«Амана, сжалься надо мной», – подумала я, продолжая подниматься и украдкой поглядывая на выступ наверху. Он тянулся над зеркалом, как протянутая рука, с ее пальцев сыпался песок.

Солнце упорно светило на это проклятое зеркало, да так ярко, что его отражение превратилось в стену из белого золота, сияющую обратно в небо.

От каждого взгляда мои глаза пылали огнем и увлажнялись, слезы вырисовывали дорожки на сухой коже щек.

Я натерла ладони и колени и обожглась о поверхность выступа. Опустив низко голову, поползла дальше, вспоминая отца. «Ты всегда была самой сильной, – сказал он мне в мой последний день дома. – Как твоя мать». Я не могла его подвести.

Я подтянулась к краю – к этому водопаду солнечного света. Солнце почти достигло зенита, от жары мои руки отекли, едва вмещаясь в перчатки из паучьего шелка. Я резко натянула их на пальцы, игнорируя боль.

Я не сдамся. И не погибну здесь.

Закрыла глаза. «Собери солнечный свет».

Мое сердце бешено стучало в груди, живот крутило от страха, но я сделала последний рывок вперед.

Затем потянулась в карман за орехом и впилась ногтями в щель, чтобы открыть его, но из-за перчаток моя хватка ослабла, так что пришлось использовать зубы.

Я осторожно подняла орех.

Лучи солнца ласкали мои пальцы. Скорлупа отяжелела и нагрелась, а потом задрожала, словно свет внутри нее был живым. Я быстро накрыла ее второй половинкой, после чего поползла обратно, и мои ноги случайно соскользнули с выступа. Солнце с шипением начало алчно обжигать кожу.

Я закричала, но в горле было так сухо, что из него не вырвалось ни звука. Мои глаза распахнулись, и белая вспышка ослепила их.

Мало-помалу я забралась обратно и присела на выступе, всхлипывая и пытаясь отдышаться.

Все мое тело покрылось волдырями. Мне просто хотелось лечь – ни на что другое сил не осталось.

«Нет! Ты не можешь сдаваться».

Это мой голос или Эдана? Я не могла отличить. Но это придало мне сил, чтобы сползти с выступа. Прикрывая глаза, я спрятала орех в карман и сделала первый шаг вниз по лестнице.

Один шаг. Еще один. И еще.

К счастью, дорога была прямой и широкой. Когда я наконец увидела песок снаружи, то перешла на бег и чуть не вылетела за храмовые ворота. Все тело горело огнем, но я испустила сдавленный, сухой смешок.

Эдан подхватил меня и прижал флягу к губам.

– Вижу, ты чуть не запеклась в Храме Солнца… – его голос дрогнул. Лицо сморщилось от беспокойства. – Ты плохо выглядишь, Майя.

Я жадно отпила воды, после чего медленно встала и стряхнула с себя пыль.

– Я в порядке. У меня все получилось. – Я протянула ему орех, но, вместо того чтобы взять его, Эдан схватил меня.

– Получилось. Ты молодец, – кивнул он, поддерживая меня целой рукой. Затем коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. – Ты вся горишь.

Его прикосновение приносило боль; кожа так обгорела, что я чуть не теряла сознание.

На веках набухали волдыри, и я скривилась, когда Эдан прикрыл их рукой.

– Не открывай глаза.

– Все нормально. Просто здесь так ярко…

Без всякого предупреждения он подхватил меня, прижав мою макушку к своему подбородку, и понес в тень деревьев. Ветер был сильным, но Эдан прикрывал меня от песчаных порывов.

…

Когда я очнулась, Эдан читал книгу в тусклом свете фонарика. Мои движения встревожили верблюдицу, да и меня саму. Я была привязана к сиденью, но, задергавшись при пробуждении, потеряла равновесие. Верблюдица присела ровно за секунду до того, как мои ноги соскользнули с ее спины в песок, и уставилась на меня своими круглыми янтарными глазами. Затем облизнула мои щеки.

Эдан цокнул языком, останавливая Снежка, и спешился.

– Ты проснулась.

Когда он отвязал веревки от седла, я попыталась встать. Все тело затекло, боль от ожогов ослабла до ноющей пульсации. Лицо и руки были липкими от мази.

– Ты получила тепловой удар, – сказал Эдан. – Постарайся не трогать мазь, иначе начнется заражение и ожоги загниют.

Поддержав меня рукой, он подал мне флягу. Я сделала щедрый глоток, внезапно обрадовавшись, что он так экономил наши запасы.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – кратко ответила я. – Голодная.

– Не удивительно. Ты спала почти два дня.

– Два дня!

Он передал мне пакет. Внутри было печенье, сухофрукты и вяленое мясо. Настоящий пир.

Эдан запрыгнул на верблюда и вернулся к чтению книги. Мешки под его глазами стали даже темнее, чем раньше, а радужные оболочки посветлели настолько, что казались почти серыми – такого оттенка я раньше у него не замечала.

– Не ешь все, – сказал он, махнув книгой в мою сторону. – Нам еще четыре дня ехать в Агорию.

Агория, где ждали Лунные горы и Кетон сражался с людьми шаньсэня во время Пятизимней войны. Где погиб Сэндо.

«Люди шаньсэня и армия императора столкнулись в Лунных горах, – сказал мне Кетон по возвращении домой. – Я там был. Меня подстрелили, и Сэндо оттащил меня в укрытие. Повсюду лежали трупы. К концу ночи полегли тысячи людей. Включая Сэндо».

Я прожевала мясо и с трудом проглотила его, внезапно потеряв аппетит. Затянув веревку на сумке, я отвернулась, чтобы взять себя в руки. Эдан по-прежнему читал на своем верблюде.

– Где орех? – спросила я, показав верблюдице опуститься на колени и забравшись на нее.

– Я оставлю его себе для лучшей сохранности, если ты не против.

– Кто-нибудь из портных раньше шил наряд из солнечного света?

– Нет, насколько мне известно, – ответил Эдан, снимая капюшон. Его черные кудри блестели от песка. Песка и пота, заметила я.

– Шить с помощью магии – редкий дар. И еще реже он оказывается в руках такого талантливого портного, как ты. Скажу как твой друг – леди Сарнай специально все подстроила так, чтобы ты потерпела неудачу, но я верю, что у тебя получится создать эти платья. Я помогу тебе, как только могу.

Я вскинула бровь.

– Кажется, ты говорил, что мы не друзья.

– Мы не были ими. Но чародеи такие непостоянные. – Он слабо улыбнулся. – Возможно, я передумал.

Я ощутила прилив теплоты. Если бы не Эдан, я бы не знала, с чего начинать. Хоть мы и препирались, здесь – он мой единственный друг. А может, и не только здесь, если быть откровенной.

– Твой отец не мог использовать ножницы, не так ли? – поинтересовался Эдан.

– Нет. Он сказал, что они принадлежали моей бабушке.

Он наклонился, будто изучая хрупкий образец.

– Странно, – коснулся он моего подбородка. – Обычно чародеи не оставляют потомков.

Не знаю почему, но от его комментария мои щеки залились румянцем. Или почему его касание, такое быстрое, ласковое и почти ничего не значащее, вызвало мурашки по коже. Я отстранилась, надеясь, что он не заметил моего смущения.

– Я мало что знаю о своих предках.

– Не бери в голову, – сказал Эдан, вновь оставляя между нами приличное расстояние. – У тебя три задачи: добыть солнце, луну и звезды для платьев Аманы. Эти задачи подразумевают три испытания: тела, разума и души. Солнечный свет был испытанием для тела. На то, сколько страданий ты можешь вытерпеть.

Я потрогала себя за щеки, по-прежнему липкие от мази, но моя кожа уже заживала.

– И ты решил рассказать мне об этом только сейчас?

– Я не хотел, чтобы ты боялась. – Он вздохнул. – Самым трудным будет последнее испытание.

– Кровь звезд? – Когда Эдан кивнул, я продолжила: – И что ты можешь мне поведать?

– Я не знаю точно, с чем тебе предстоит столкнуться, – признался он. – Знаю только когда. Раз в год звезды открываются миру смертных.

Я знала легенду.

– На девятый день девятого месяца богиня луны воссоединяется со своим мужем, богом солнца. Лишь в эту ночь, один раз в году, они могут быть вместе. Они идут навстречу друг другу по звездной тропе – мосту, который бог воров должен держать на своих плечах в качестве наказания за похищение звезд. Когда отведенное им время проходит, мост рушится, и звезды начинают кровоточить в небе из-за боли от их разлуки.

– Да-а, – протянул Эдан. – Очень романтично, верно?

Я нахмурилась. Девятый день девятого месяца. До него оставалось сорок дней. А озеро Падуань находилось на противоположной стороне континента.

– Я думала, это просто миф.

– Во всех мифах есть искра правды. Порой даже больше искры. – Эдан прикрыл лицо от солнца. – Тебе пора браться за обувь. Наличие какого-то занятия поможет тебе быстрее прийти в форму. Не забудь, она должна быть…

– Водонепроницаемой, – закончила я. После долгих недель медленной жарки под солнцем я даже представить себе не могла, что мне будет необходима защита от воды.

– Ты помнишь. – Эдан отвернулся и промокнул виски. – Хорошо.

Я доела вяленое мясо и слизнула все крошки с пальцев. Я так похудела, что с меня начали сползать штаны. Но если меня мучил голод, то Эдан вообще должен был от него умирать. Он всегда ел меньше меня, гордо заявляя, что чародеи не знают голода.

Но с каждым днем я верила в это все меньше и меньше.

Эдан начал насвистывать мелодию, сохраняя подобие задорного настроения, пока вел нас к горам, которые находились так далеко, что я их даже не видела. Меня беспокоило, что, даже если он в опасности, Эдан этого не скажет. Он слишком высокомерный. Слишком гордый, чтобы признать свою слабость.

Сегодня, решила я… сегодня я не лягу спать и узнаю, что он от меня скрывает.