Глава 10
Жертвоприношение
Купрум сокрушенно махнул рукой. «В лучшем случае у меня есть пара минут, может, чуть больше, – подумал он. – Потом сюда набегут охотники – и все. Будь у меня больше патронов и гранаты в запасе, отбиться от них не проблема, а так…»
– Эй! Ты долго будешь сопли жевать? – подстегнул его Симба.
– Заткнись, я сказал! – рявкнул Купрум, закидывая автомат за спину. Он подобрал одной рукой копье, другой схватил мертвого охранника за шиворот и потащил к входу в магазин.
– А дохляк-то тебе зачем? От мертвых мало толку, если ты их оживлять не умеешь.
– Да заткнешься ты или нет?! Все ноешь и ноешь! Не можешь ничем помочь, сиди и помалкивай! – вызверился сталкер, затащил труп дикаря в помещение и разжал пальцы. Мертвое тело глухо шлепнулось на широкий приступок возле дверей. Купрум сделал шаг, сходя с небольшого возвышения, глянул на примитивное оружие в руке и отшвырнул его. Копье с деревянным стуком упало на пол и, шкрябая по нему каменным наконечником, откатилось в сторону.
Серый свет раннего утра с трудом проникал внутрь здания сквозь пыльные стекла. Положение отчасти спасало то самое разбитое окно, что послужило причиной краха первоначального плана. Благодаря ему в магазине царил легкий сумрак. Кроме разбитых прилавков и мусора, в торговом зале больше ничего не было.
– Настя! – позвал Купрум и прислушался. Сдавленное мычание и глухие стуки донеслись откуда-то из-за стены.
Сталкер бросился к прилавку с бугристыми пятнами ржавчины на металлических боках. Обогнул его, мельком заметив под грязной стеклянной крышкой заросшие плесенью коробки. Пробежал вдоль затянутых пылью и паутиной железных стеллажей и, сквозь широкий проем в стене, заскочил в темный коридор.
Купрум щелкнул кнопкой тактического фонарика. Тонкий луч яркого света пронзил темноту, зашарил по стенам с лопухами отслаивающейся синей краски и белыми прямоугольниками дверей.
– Настя! – снова позвал сталкер. В ответ опять раздались мычание и стук. На этот раз они звучали более отчетливо.
Купрум шагнул к ближайшей двери, толкнул ее и посветил фонариком внутрь подсобки. Белый круг света запрыгал по широким полкам из ДСП, скользнул по шершавым от ржавчины стойкам, зашарил по квадратикам напольной плитки цвета сырой глины и наткнулся на связанную по рукам и ногам пленницу.
Настя зажмурилась, замычала, изгибаясь всем телом. Она затрясла головой, пытаясь освободиться от кляпа.
– Потерпи, милая!
Держа автомат так, чтобы свет не бил Насте в глаза, сталкер присел перед ней на колено, положил рядом с собой «калаш» и выдернул кляп.
– Уо-о-ах! – громко вдохнула девушка. – Сынок, родненький, как ты меня нашел?
– Сынок?! – удивлению Симбы не было предела. – Так эта красавица – твоя мать?! Как такое возможно?! Она же твоя ровесница, ну, может, чуть старше.
– Не твое дело! – шикнул Купрум. – Мы об этом потом поговорим, а пока помолчи, ладно?
– Хорошо, Максим, как скажешь, – кивнула Настя, с недоумением глядя на сына. – Только развяжи меня, пожалуйста.
– Все в порядке, мам, это я не тебе сказал. – Купрум вытащил нож и заелозил клинком, перерезая толстые волокна веревок.
– А кому? – Настя удивленно посмотрела по сторонам, массируя посиневшие кисти рук и растирая глубокие следы на запястьях. Кровь прихлынула к частично онемевшим конечностям. Девушка зашипела, втягивая воздух сквозь зубы. – Здесь вроде никого больше нет.
– Долго объяснять, – буркнул Купрум, сбрасывая перерезанные путы с ее ног. – Будет время, все тебе расскажу. Сейчас надо выбираться, пока не поздно.
Он подобрал с пола автомат, выпрямился. Протянул Насте руку:
– Вставай!
Девушка благодарно кивнула, встала на все еще ватные ноги, сделала шаг и покачнулась. Сталкер подхватил ее за талию, помог дойти до двери.
– Ну, ты как, дальше сама идти сможешь?
– Смогу, Максим. Все нормально. Отпусти меня, не бойся.
– А я и не боюсь, – фыркнул Купрум, убирая руку. – И, это, не зови меня больше по имени. Ладно?
– Почему? Оно тебе не нравится?
– Не в этом дело, – поморщился сталкер. – Просто я не помню того времени, когда меня так звали. Как будто ты к чужому человеку обращаешься, а не ко мне. И вот еще что… насчет нашего родства. Ты сама посуди: если кто со стороны услышит это твое «сынок», так ведь не поймет. Ну какой я тебе сын – с такой-то мизерной разницей в возрасте?
– Но мы же в этом не виноваты! Я так искала тебя, боялась навсегда потерять. Хотела видеть, как ты растешь, как с каждым годом взрослеешь, становясь все больше похожим на своего отца. – Настя шмыгнула носом, в глазах заблестели слезы.
– Ну хватит… мам, – пробормотал Купрум, чувствуя себя не в своей тарелке. – Мне, может, тоже тебя не хватало все эти годы, так что теперь, слезы лить по этому поводу, что ли? Будет время, обо всем поговорим, обещаю, но впредь больше так не обращайся ко мне. Просто зови меня – Купрум, и все, а я буду звать тебя по имени. Договорились?
– Да, – прошептала Настя.
– Вот и хорошо, – кивнул сталкер. – А теперь пойдем отсюда и поскорее, а то как бы дикари по наши души не пожаловали. Патронов у меня не густо, а нам еще отца искать. Ты бы хоть мне сказала, как его зовут. Даст Зона, свидимся, а я и не знаю, как к нему обратиться. Говорить «отец» – несерьезно, я недавно тебе это объяснял.
– Я знала его под прозвищем Колдун.
– Ишь ты… Колдун, – хмыкнул Купрум и спросил, первым выходя в коридор: – А он и в самом деле умел что-то особенное или так просто это прозвище себе выбрал?
– Умел, можешь не сомневаться, – ответила Настя, идя следом за парнем. – Он чувствовал и понимал Зону как никто другой. Ходил по ней, как по родному городу, не боясь ни мутантов, ни аномалий. И те, и другие как будто слушались его. А еще, как мне кажется, он читал мои мысли.
– Во как! – вставил свои пять копеек Симба. – Слышь, партнер, а он часом не с симбионтом дружил, а? Уж больно все сходится, если верить словам твоей матери.
Купрум скрипнул зубами, но промолчал, не желая еще сильнее расстраивать Настю. «Она и так, наверное, думает, что я тронулся умом, раз говорю непонятно с кем. Еще неизвестно, как она отреагирует на новость, что внутри ее сына сидит симбионт. Особенно, если ей уже доводилось с ними встречаться».
В памяти сталкера неожиданно всплыл фрагмент их прошлого визита в инозону. Вот он с Ариной идет по военному городку, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь к каждому звуку. Вот из окна столовой с треском выбитых рам и звоном разбитого стекла вываливается мутант. Вдвоем с Ариной они изрешетили его дружным огнем…
Купрум тряхнул головой, гоня прочь воспоминания и концентрируясь на текущем моменте.
– Э-э, ты чего?! – возмутился симбионт. – Верни девчонку немедленно!
– Хорош по бабам сопли пускать, – еле слышно прошептал Купрум. – Сейчас не до пустяков, нам бы живыми отсюда выбраться.
Опасения его были не напрасны. За те несколько минут, что он провел в магазине, освобождая Настю, дикари подтянулись к площади. Они не стали сразу лезть напролом, не зная, что их ждет в пустующей бетонной коробке. Часть из них спряталась за кустами живой изгороди, другие жались к стенам выходящих фасадом к магазину домов.
Купрум увидел аборигенов сразу, как только выбрался из коридора в торговый зал. Он тут же присел и короткой перебежкой добрался до прилавка с плесневелыми коробками под изогнутой волной стеклянной крышкой.
– Они уже здесь? – спросила Настя, в точности повторяя его маневр.
– Угу! – кивнул сталкер.
К тому времени совсем рассвело, туман полностью рассеялся. Даже сквозь пыльные окна торговый зал неплохо просматривался с улицы. Туземцы увидели темные силуэты сталкера и освобожденной им пленницы, хоть те и поспешили сразу спрятаться, и оживленно загомонили, показывая друг другу на здание магазина.
Среди прочих дикарей Купрум разглядел шамана с вождем. Те стояли бок о бок, не проявляя вражды. Видимо, сумели за ночь договориться. Сталкер подумал, что ценой такого союза вполне могла быть дочь вождя, вернее, ее согласие стать женой заклинателя духов.
Шаман тоже заметил Купрума и что-то закричал, гремя привязанными к посоху жестянками. Дикари ответили ему возбужденными воплями и, потрясая копьями, бросились к магазину.
Купрум вскинул автомат. Оглушительные хлопки одиночных выстрелов, звон разбитого стекла и вопли подстреленных туземцев быстро охладили пыл наступающих. Аборигены отступили на прежние позиции. Прячущиеся за кустами вождь и шаман подбадривали воинов криками, но бойцы нерешительно жались к стенам выходящих на площадь домов.
– Вроде угомонились пока, – пробормотал Купрум, отсоединил тактический фонарик от автомата и протянул Насте: – Здесь должен быть еще один выход. Проверь, сможем ли мы уйти через него.
– Хорошо, – кивнула та, взяла фонарик и на коленках уползла в проход за стеллажами.
Оказавшись в коридоре, она встала на ноги, щелкнула кнопкой фонарика. Узкий луч света распорол темноту ярким клинком. В торговом зале опять загремел автомат Купрума. Похоже, шаману с вождем удалось воодушевить дикарей на повторную атаку. Настя торопливо проскочила мимо подсобки, где она связанная пролежала всю ночь, заглянула в соседнюю комнату.
Светлое пятно упало на заваленные бумагами и прочим хламом письменные столы с тумбочками. Прыгнуло на платяной шкаф с висящей на одной петле полураскрытой створкой (вторая дверца валялась на полу рядом с опрокинутыми набок простенькими стульями), с него перескочило на оклеенную дешевыми обоями стену. Скользнуло по запыленному зеркалу, прошлось по приколотому кнопками календарю на 1986 год с нарисованной мордой тигра над столбиками цифр.
Настя не стала здесь задерживаться, прошла чуть дальше и завернула за угол. Пучок света выхватил из темноты распахнутые двери в санузел. Внутри сверкнули белым разбитый унитаз и край расколотой раковины.
Дверь в дебаркадер обнаружилась в десяти шагах налево от туалета. Настя взялась за ручку задвижки, резко дернула. Толстый штырь с противным лязгом выскочил из паза. Толчок рукой – и дверь с отвратительным скрипом повернулась на ржавых петлях.
Свет фонаря пронзил тьму дебаркадера. Насте хватило одного взгляда, чтобы понять: этот путь для них закрыт. На потолке возле ворот пузырилась отливающая антрацитовым блеском гадость. Она тягучими волнами медленно стекала по широким створкам в огромную лужу, из которой по бетонному полу во все стороны расползались черные, похожие на кровеносные сосуды, извилины.
Пока Настя искала другой выход, Купрум расстрелял почти весь магазин. Парень старался не жечь понапрасну патроны, но часть их все равно ушла в «молоко». И дело тут было не в том, что он не умел стрелять как следует. Просто в ответ на его огонь дикари начали забрасывать сталкера камнями из пращи и обстреливать из луков.
Большинство метательных снарядов пропало впустую, отскакивая от стен и оконных решеток и со звоном разбивая стекла, но часть из них почти достигла цели. Примерно дюжина стрел со свистом пролетела в опасной близости от сталкера, с треском ломаясь о стеллаж и стену за его спиной. Несколько метко выпущенных камней сильно разбили прилавок, за которым прятался Купрум, а один чуть не расшиб ему лоб. Парень едва успел пригнуться, когда увесистый булыжник просвистел у него над ухом и с грохотом врезался в железную стойку торгового оборудования.
– Симба, ты сможешь помочь, если дойдет до рукопашной? – спросил Купрум и в очередной раз нырнул за прилавок: над головой опять просвистела стрела. Сзади раздался сухой треск, с каким она сломалась о кирпичи простенка.
– Легко. Ты только не думай, куда и чем хочешь ударить. Доверься телу, а уж я заставлю его действовать в полную силу. Правда, потом оно будет сильно болеть.
– Фигня! – Купрум поднялся над разбитой камнями витриной, поймал в прицел бегущего к магазину дикаря, спустил курок. Автомат плюнул огнем. Красный пунктир трассеров перечеркнул пространство, оповещая о пустом магазине. Туземец споткнулся, его ноги подломились, и он рухнул лицом в маленький островок пыльной травы. Похоже, пуля пронзила декарю сердце, или же он потерял сознание от болевого шока.
Сталкер вытащил из кармашка разгрузки полупустой магазин и перезарядился в тот момент, когда подле него оказалась Настя.
– Ну как? – бросил Купрум, не оборачиваясь. Он снова попытался убить гремящего жестянками шамана (тот прятался за домом, иногда на несколько секунд выглядывая из-за угла и подгоняя дикарей визгливыми криками), но пулю словил не вовремя выскочивший из кустов охотник.
– Выхода нет, – прокричала Настя.
Вместе с вождем шаману удалось поднять охотников в очередную атаку и те, с дикими воплями, побежали на штурм магазина.
– Значит, будем пробиваться здесь! – рявкнул Купрум и бросил Насте автомат: – Держи, прикроешь!
– Ты куда?! – крикнула она, но сталкер уже перемахнул через прилавок. Парень подхватил с пола копье незадачливого часового, чей труп все еще лежал на приступке у двери, и со звериным ревом проткнул им первого из заскочивших внутрь их пристанища аборигенов.
Пронзенный насквозь дикарь схватился за торчащее из живота древко. Глядя тускнеющим взглядом на странного человека, чьи глаза быстро наливались чернильной мглой, а под кожей на лице и руках проступали черные шевелящиеся извилины, он с хрипом стал заваливаться набок.
Купрум толкнул уже мертвого дикаря на троих из полудюжины воинов и выхватил нож. Торговый зал наполнился криками дерущихся и лязгом металла о каменные лепестки ножей и наконечники копий.
Настя тоже не сидела сложа руки. Она разнесла выстрелом голову дикарю, что хотел наброситься на ее сына со спины, и ранила еще двоих. Купрум добил их ударами ножа в сердце, когда с остальными противниками было покончено.
В этот момент о решетку окна разбился глиняный горшок с торчащей из узкого горлышка горящей тряпкой. Пылающее масло брызнуло в стороны. Следом за первым огненным снарядом полетели десятки других.
Вождь давно уже понял, что чужака с освобожденной им пленницей просто так не взять, и решил выкурить их оттуда. Пока шаман визгливыми криками гнал охотников на штурм, он распорядился притащить наполненные маслом горшки и теперь привел план в исполнение. Он не боялся сжечь чужаков заживо. Этот вариант вполне устраивал его, ведь в таком случае их смерть можно было бы истолковать как состоявшееся жертвоприношение.
Огненные реки потекли по засыпанному осколками стекла и кусками отбитой штукатурки полу. Волосы и одежда на трупах загорелись. Сильно запахло паленым мясом.
Настя закашлялась. От едкого дыма сильно першило в горле, и слезились глаза.
– Выкурить решили, ур-роды! – прорычал Купрум и повернулся к Насте: – Ты как? Не обожглась?
Та хотела ответить, что с ней все в порядке, но глянула на сына и вскрикнула, прикрыв губы ладошкой:
– Что с тобой? Твои глаза!
– А что с ними не так? – удивился Купрум.
– Их как будто наполнили нефтью. Ни белков, ни радужки, один чернильный глянец от века до века. И лицо… у тебя вены набухли под кожей. Только они какие-то узловатые, черные и… они шевелятся! – взвизгнула Настя.
– Ах, это, – отмахнулся Купрум. – Ерунда, потом объясню. Сейчас надо выбраться отсюда, пока нас заживо не сожгли. Как выскочим на крыльцо, стреляй по дикарям и сразу беги за угол. Встретимся в лесу за деревней.
Он подобрал с пола копье одного из убитых им воинов, размахнулся и швырнул прямо в окно. Длинная палка с каменным наконечником пролетела между охваченными огнем прутьями решетки и, судя по переходящему в протяжный хрип громкому крику, достигла цели.
– Давай за мной! – Сталкер подхватил с пола нетронутое пламенем тело аборигена и, прикрываясь им, как щитом, с воинственным криком выскочил на крыльцо.
Настя тоже закричала и выбежала следом. «Калаш» в ее руках сухо залаял, сжигая последние патроны. Пули прошили кусты, застучали по стенам домов, с треском расщепляя доски обшивки. Кое-кому из дикарей не повезло, и они с воплями повалились на землю.
Звонко захлопала тетива луков. Стрелы с гудением рассекли воздух. Сталкер и не знал, что схватил еще живого человека. Он понял это, когда тело дикаря в его руках задергалось от вонзившихся в него стрел.
Купрум швырнул ощетинившийся стрелами труп с такой силой, что тот перелетел через всю площадь и упал в кусты, за которыми прятались лучники. По раздосадованным крикам сталкер понял: кому-то из дикарей опять не повезло, – и со всех ног кинулся догонять Настю.
Вождь увидел, как обреченные на заклание выскочили из объятого пламенем здания, и мысленно похвалил себя за прозорливость. Он предполагал, что чужеземцы попробуют вырваться из огненной ловушки и попытаются скрыться в лесу. Прежде чем бросать в окна глиняные бомбы, он отправил к околице четырех воинов и теперь наблюдал, как его люди выскочили из засады и, растянувшись в цепь, принялись крутить над головой боласы и пращу.
Настя первой заметила опасность. Девушка вскинула автомат, нажала на спусковой крючок, но выстрела не последовало. С полным ярости и отчаяния криком она прыгнула в сторону. Связанные веревкой каменные шары врезались в землю в считаных сантиметрах от ее ног. Ей удалось увернуться от еще одного ловчего приспособления, но третьему охотнику улыбнулась удача.
Веревка мигом оплела лодыжки беглянки, камни на концах аркана звонко стукнулись друг о друга. Девушка по инерции полетела вперед, хлопнулась на землю и так сильно прикусила язык, что аж слезы брызнули из глаз.
– Настя! – Купрум подбежал к матери, присел перед ней на колено, подхватил на руки. Он уже хотел вместе с ней рвануть к лесу, но тут в воздухе что-то свистнуло, и голова сталкера дернулась от сильного удара в висок.
Купрум вырубился мгновенно. Симбионт попробовал взять бесчувственное тело под контроль, заставил сделать на подгибающихся ногах несколько шагов, но еще один метко пущенный из пращи камень оборвал его потуги.
Настя даже пискнуть не успела, так быстро она опять оказалась на земле. Сверху ее придавило всей массой теперь уже лишенного второго сознания тела. Она испугалась, начала задыхаться, как вдруг ей снова стало легко дышать. Это подоспевшие к ней дикари скинули с нее Купрума.
Аборигены подхватили обезоруженных пленников под руки. С криками и воплями потащили их к околице. Недалеко от огораживающего деревню плетня из огромного пятна выжженной земли торчали темные от копоти бетонные столбы. Когда-то давным-давно на связывающей их площадке стоял трансформатор. Теперь его ржавая коробка валялась в стороне. Сквозь проеденные коррозией дыры в железных стенках поднимались молодые побеги бузины, а сами кипящие листвой заросли кустарника жались к подпирающим их развалинам старого гаража.
Настя сразу догадалась, для чего их сюда притащили. Она закричала, попыталась вырваться из крепкой хватки дикарей, но ее чем-то сильно стукнули сзади по затылку. На какое-то время девушка провалилась в беспамятство.
Пока пленники были без сознания, им примотали ноги к столбам, крепко связали руки позади бетонных оснований. В это время женщины и дети притащили заранее подготовленные вязанки хвороста и свалили их в кучу под ноги жертвам. Горшок с пылающими в нем углями оставили до поры до времени в стороне, наполовину прикрыв его крышкой.
Когда все было готово к обряду, дикари окружили капище. Один из охотников шагнул вперед, перевернул копье и потыкал в пленников тупым концом древка. Туземцы искренне считали, что боги будут более милостивы, если предназначенные им жертвы не просто сгорят в ритуальном огне, а насладят их уши своими криками.
Купрум пришел в себя от чувствительных тычков под ребра. Он открыл глаза, увидел чумазые лица дикарей, их женщин и детей. Рядом, у соседнего столба, вскрикнула и зашипела от боли в сильно вывернутых назад руках Настя. Горы хвороста под ногами и курящийся дымком глиняный горшок яснее ясного указывали на то, что должно было произойти вскоре. Сталкер дернулся раз, другой, напрягая мышцы рук в бесплодных попытках порвать крепкие путы.
Дикари радостно залопотали, когда увидели, что пленники очнулись. Шаман тут же заголосил, громыхая жестянками на посохе. Соплеменники ответили ему дружным воплем и запели, повторяя за ним слова. При этом они слаженно затопали ногами, отбивая ритм хлопками в ладоши.
Аборигены пели все быстрее, постепенно вводя себя в транс. Глаза у многих из них закатились, у некоторых на губах выступила пена. Кое-кто из дикарей и вовсе упал на землю. Эти забились в конвульсиях, выгибаясь дугой и с корнем вырывая пучки травы.
Ритуальные песни подействовали и на пленников. Купрум почувствовал, как им овладевает апатия. Видимо, Настя испытывала нечто похожее. Она буквально повисла на столбе, склонив голову на грудь. Из уголка ее рта потянулась тонкая ниточка слюны, как маятник, покачиваясь на ветру.
Из последних сил борясь с навалившимся на него безразличием, сталкер попробовал снова порвать веревки.
– Симба! – прошипел он, когда у него в очередной раз ничего не вышло. – Помоги!
– Рад бы, да не могу, – вяло прозвучал голос в его голове. – Вопли этого индюка с погремушками сводят меня с ума.
– Ну, приехали, – пробурчал Купрум. – А кто обещал пробудить скрытые резервы организма, прибавить сил, выносливости и все такое?
– Что ты от меня хочешь? Чтоб у тебя лазерные лучи ударили из глаз или острые клинки выскочили из костяшек пальцев на руках? Извини, парень, ты сделан не из того теста, – огрызнулся симбионт.
– Я просто хочу, чтобы ты помог мне порвать эти чертовы веревки! – прохрипел сталкер.
Чуть приподняв голову, Настя с трудом сфокусировала на сыне замутненный взгляд.
– Ты опять с кем-то говоришь?
Тот открыл рот, собираясь ответить, но тут вождь, брызгая слюной в религиозном экстазе, скинул крышку с горшка с углями, поднял его над головой и с криком: «Файер!» – разбил о землю перед кучей хвороста.
К счастью для пленников, ветки отсырели за время ночного дождя и утреннего тумана. Рассыпавшиеся из разбитой посудины угли зашипели. Сизый дым поплыл над землей.
Дикари разочарованно заголосили вслед за вождем. Женщины стали рвать на себе волосы, царапать ногтями лица, а мужчины выхватили каменные ножи и принялись в экзальтации наносить себе резаные раны на руках груди и животе.
Только шаман сохранил присутствие духа. Он сорвал с пояса небольшой бурдюк. Гремя жестянками на посохе, вырвал зубами пробку из горлышка, подбежал к тлеющим на земле углям и плеснул на них маслом из кожаного мешка.
Огонь ярко вспыхнул, с треском пожирая политые горючей жидкостью ветки. Туземцы радостно взвыли и упали на колени, славя шамана, а тот отбросил пустой мешок в сторону и снова принялся камлать, взывая к богам.
Настя хрипло закричала. Купрум предпринял еще одну попытку освободиться, но без помощи симбионта она тоже была обречена на провал. Пленники закашлялись: едкий дым от сырых веток щипал глаза и разъедал дыхательные пути. Понимая, что другого времени у них уже не будет, Купрум решил рассказать матери всю правду о том, что с ним здесь произошло, и попрощаться.
