Глава 23
Наконец мы приблизились настолько, что наши датчики сумели преодолеть туманную дымку, покрывавшую погруженные в тень руины сан’шайуумских городов. То разрушение, о котором мы могли только догадываться, глядя издалека, теперь было очевидным.
Чакас и Райзер наблюдали вместе с нами, стоя на командной палубе; лица у них были совершенно бесстрастные. Райзер изучал меня с недоумением, потом наморщил нос. Чакас в мою сторону даже не посмотрел. Если их одолевали ужас, трепет, воспоминания… то они нам об этом не сообщили. Я уже видел, как сильно они изменились, как выросли. Они стали почти совершенно другими существами, нисколько не похожими на тех, кого я встретил на Эрде-Тайрине. Мы все стали другими.
По крайней мере, сказал я себе, моя служба была добровольной… в некотором роде.
– Вон там, – подтвердил Дидакт, указывая пальцем на увеличенные изображения: следы сигнатур двигательных выбросов были видны даже на фоне пожаров, в которых сгорали города.
Часть кораблей приземлилась, часть висела в воздухе; некоторые размерами превосходили наш, другие были меньше.
– У творцов жизни не бывает оружия, – произнес он. – Здесь служба безопасности строителей, но они залегли, прячутся в тени. Вероятно, знают о моем прибытии. Посмотрим-ка пристальнее. Так, эскортные корабли класса «охрана» и «достоинство». Сотни скороискателей, военные машины класса «диверсия». И все это для защиты творцов жизни? Что там случилось? Она все еще в системе?
В его голосе слышались нотки обреченности и отчаяния, но с каким-то проблеском надежды, словно поражение, плен и вещи похуже, которые в его воображении могли с ним случиться, стоили того, если только он может снова увидеть жену.
Мы находились в сотне тысяч километров от планеты, когда корабельная анцилла сообщила, что наша последняя орбита отхода перекрыта.
– Корабли смещаются звездостремительно через карантинный щит. Им дозволена полная функциональность, мощность и скорость, и теперь они ложатся на наш курс и нашу траекторию.
Я развернулся, когда в видоискателе датчика появилось не меньше сотни кораблей. Большинство меньше нашего, но несколько – значительно крупнее и определенно имеют сокрушительную огневую мощь.
– Ограничение подвижности, – сказал Дидакт. – Верификатор и в самом деле помог загнать нас в ловушку.
Он сделал последнюю попытку изменить курс корабля на звездобежный, но поля ограничений держали нас, не позволяли набрать максимальную скорость, и, конечно, в гиперпространство войти мы не могли. Мы были похожи на насекомое, пойманное в бутылку, бесполезно бьющееся о ее стенки.
Собрав столько информации, сколько было возможно, Дидакт сказал:
– Что-то спровоцировало сан’шайуумов на восстание.
– Но у них нет оружия…
– Не было оружия. Верификатор оказался не очень внимателен. Они явно все еще искусны в торговле.
– Командир флота реагирования приказывает нам подчиниться и не вмешиваться, – сказала корабельная анцилла. – Мне приказано передать управление им. Что делать?
– У нас нет выбора, – сказал Дидакт.
Он огляделся, словно все еще искал пути отхода. Я наблюдал за ним с удвоенным вниманием, разделяя на странно неполный манер его эмоции и воспоминания о прежних поражениях, об убитых товарищах, об уничтожении целых планет в актах возмездия…
Мне этого было не вынести. Я попятился и натолкнулся на людей.
– А что будет с нами? – спросил Чакас. – Нас тут вообще не должно было быть.
– Нас накажут? – сказал Райзер.
У меня не было ответа.
Рядом с корабельной анциллой появилась еще одна. Две анциллы начали состязание – не физическое, а борьбу за управление системами корабля. Их изображения смешивались; они сплелись геометрически, потом взлетели спиральным движением и исчезли.
– Что это? – спросил я.
– Подавление искусственного разума, – ответил Дидакт. – Мгновенный опрос и передача информации. Наш корабль лишен управления.
Мы ощущали на себе всю мощь современного корабельного оружия Предтеч. Мы были спеленуты и оглушены, как муха в паутине. Ограничительные поля ближнего действия пронзали командный центр. Мы чувствовали, как уменьшилась гравитация. Дидакт, люди и я беспомощно повисли под разными углами в воздухе, замерли в ожидании, не имея представления о том, что происходит за бортом. Наша собственная анцилла смолкла в лучах подавления.
Наконец мы погрузились в полную темноту. Проходили минуты.
Райзер молился на старом человеческом диалекте, которого не было слышно уже десять тысяч лет. Его модуляции показались мне знакомыми. Дидакт когда-то изучал человеческие языки.
Чакас молчал.
Моя броня постепенно отказывала. Дыхание затруднилось, стало поверхностным. Что-то сверкнуло справа. Я хотел повернуться, но броня замкнулась, обездвижив меня. Оранжевое мерцание выросло до невыносимого блеска, и я увидел, как плавятся и падают наши перегородки и контрольные поверхности – и в то же время между нами и вакуумом пытаются выстроиться новые стены жесткого света. Даже в осаде, лишенный всех высших функций, корабль Дидакта отважно пытался защитить нас.
Наш мир превратился в судорожную борьбу без правил между лучами разрушения и новыми конструкциями. Я в немом очаровании следил за этой борьбой, достигавшей теперь своего апогея, и своими природными органами восприятия уже перестал улавливать ее ход… Потом борьба стала медленно сходить на нет.
Наш корабль проигрывал.
Половина того, что осталось от командного центра, – неопределенная, угловатая и гораздо меньшая в размерах – отпала и исчезла. Я краем глаза увидел изогнутые очертания охотника-киллера класса «отчаяние», мерцающие, лоснящиеся в сиянии нашего догорающего корпуса. Мы парили сами по себе. Наш воздух быстро застаивался, и мы были окружены вакуумом.
В моем сужающемся поле зрения появились три мощных, полностью функциональных искателя – более длинные, лощеные версии боевых сфинксов Дидакта. У них, обезличенных, темных, быстрых, отсутствовали скалящиеся очертания более старых машин.
Один из них пронзил только что нарощенные стены и, описав круг, остановился позади нас. Потом, подняв кверху нос, пронзил внутреннюю перегородку в поисках других пассажиров. За обломками корабельных палуб я увидел, как искатель освободил боевых сфинксов, но только для того, чтобы раздробить их, словно игрушечных, на отдельные секции, а потом превратить в искрящуюся пыль.
Сфинксы не оказали сопротивления.
Другой искатель взял на буксир Дидакта, потащил его за собой на струне, словно детскую игрушку на резинке, подальше от горящего корабля.
Третий приблизился ко мне, но ничего не предпринимал, словно ждал инструкций. Потом, когда поле моего зрения сузилось до сиреневого конуса и мне стало казаться, что я глотаю последние капли воздуха, искатель выдвинул манипуляторы и вытащил меня из разбитого корпуса, но не в сторону флотилии кораблей, а наружу, вокруг… и наконец вниз.
Нас всех бесцеремонно поволокли на планету сан’шайуумов.
