Глава десятая

Домой все трое вернулись потрясенные. Часы в стенах тикали оглушительно, громче, чем когда-либо. Ощущение было такое, что они стоят прямо у колокола Биг-Бена.

Джонатан побледнел.

– Кажется, – сказал он, – история приближается к развязке. Наверное, миссис Изард не так уж и мертва, как хотелось бы.

Миссис Циммерманн начала мерить комнату шагами. Она потерла подбородок фиолетовым камнем на перстне.

– Может, мертва, а может, и нет. В любом случае, если она не мешается нам на пути, это еще не значит, что бомба не рванет прямо у нас под ногами, – заявила миссис Циммерманн. – Давайте предположим худшее. Предположим, она все еще жива. Итак, – волшебница глубоко вдохнула и выдохнула. – Со вчерашнего дня мне кажется, что старая карга только ждет подходящего времени, чтобы повернуть тот чертов ключ. Определенное действие в определенный момент гарантирует определенный результат. Это было бы в ее духе. И в духе ее покойного муженька. Его магия подчиняется логике. Каждое действие – это аккуратный и точный шаг, от А к Б, от Б к В. Как логичные и точные шаги стрелок на циферблате.

– Тогда нам самое время забыть о логике, так ведь? – оживился Джонатан. На его лице заиграла загадочная улыбка, и он щелкал одной из скрепок цепочки своих часов. Это всегда означало, что он о чем-то думает.

– Что ты хочешь сказать? – выпалили Льюис и миссис Циммерманн в один голос.

– Я хочу сказать, – терпеливо объяснил дядя Джонатан, – что в такие игры мы вечно проигрываем. Наш стиль – это дикие фокусы, внезапные необъяснимые открытия, рассеянное внимание. Скачки коня по шахматной доске, а не постепенные шажки пешки от клетки к клетке. Если хотим победить, стоит придерживаться нашей обычной тактики.

Миссис Циммерманн сложила руки на груди и нахмурилась.

– Понятно, – сказала она. – Звучит разумно. Если играешь в шахматы, старайся пробиться в дамки. А теннисный матч – самое место для хоум-рана. Очень умно.

Джонатана ее речь, похоже, не смутила.

– А почему нет? – спросил он. – По мне, так все ясно. Льюис, вот какая у тебя будет задача. Найди карандаш и листок бумаги и придумай самое нелепое руководство, какое только сможешь.

Льюис растерянно посмотрел на дядю:

– Руководство для чего?

– Для проведения церемонии. Ритуала. Волшебного представления, которое поможет нам найти тайник с часами. Постарайся придумать самые отчаянные глупости.

Льюис очень обрадовался:

– Хорошо, если тебе это поможет, сейчас же займусь!

Он побежал к буфету, достал желтый мягкий карандаш и планшет с бумагой. Затем Льюис ринулся в кабинет и захлопнул за собой дверь. Джонатан и миссис Циммерманн беспокойно шагали из стороны в сторону по коридору, а часы продолжали оглушительно тикать.

Через пятнадцать минут Льюис открыл двери. Он передал дяде Джонатану листок разлинованной бумаги, исписанный с обеих сторон. Прочитав первую строчку, дядя Джонатан весело расхохотался. Он пробежал глазами весь список, то и дело подавляя смешок. Миссис Циммерманн старалась тоже почитать, заглядывая через плечо, но потом потеряла терпение и отобрала листок. Она смеялась еще громче, чем Джонатан, хихикая во время всего чтения. Наконец исписанный лист вернулся к дяде Джонатану.

– Ну что ж, – сказала миссис Циммерманн. – Будь по-вашему. Сначала ставим на подоконники свечи. Только настоящие, восковые.

– Да, – поморщив нос, подтвердил Джонатан. – Как вижу, Льюису не хватает хорошего вкуса, а то бы он предпочел электрические. Ну ладно, давайте начинать. В буфете лежат несколько коробок со свечками.

Джонатан занялся первым этажом, миссис Циммерманн вторым, а Льюис отправился на третий и обещал взять на себя все витражи в доме. Вскоре в середине апреля их дом сиял как на Рождество.

Льюис остановился перед дверью комнаты Айзека Изарда, в которой стояла фисгармония, и заглянул в коробку со свечными огарками. Остался последний. Отнести его туда? Нет, Льюис знал более подходящее место.

С толстой красной свечой в руке Льюис поднялся по пыльной лестнице, ведущей в башню. Наверху он открыл узкую дверь в залитую темнотой комнату. На пол падали лишь два луча лунного света. Подойдя к окну, мальчик опустился на колени и протянул руку в глубокую бойницу.

Овальное оконце позволяло с высоты птичьего полета посмотреть на дом Хэтчеттов. В теории. На самом же деле видно ничего не было. Яркий лунный свет заливал холм, но вот дом Хэтчеттов оказался в густой тени. Можно было рассмотреть только самую верхушку крыши.

Как зачарованный, Льюис разглядывал округу. Вдруг он услышал тихое тиканье часов, заполнявшее даже эту комнатку дома номер 100 по Хай-стрит. Мальчик потряс головой, достал спички и зажег свечу.

Спустившись вниз, он обнаружил, что второй пункт его указаний уже выполняется. Миссис Циммерманн играла «Китайские палочки» на фисгармонии в парадном зале. Когда она встала и отправилась на кухню, фисгармония продолжила играть сама, ведь инструмент мог повторять мелодии хоть бесконечно – этот режим и включила миссис Циммерманн. Веселая однообразная мелодия почти заглушала часы – но только почти.

В комнату ввалился раскрасневшийся дядя Джонатан. Тяжело дыша, он спросил:

– Так, ну что там дальше?

Миссис Циммерманн достала бумажку и монотонным голосом зачитала:

– Играть в «Добрый вечер, господин Фрэнк», пока не выпадет туз простофиль.

Звучало запутанно, но Джонатан знал, что это за игра. Так Льюис называл покер. С того августовского вечера, когда эти трое впервые играли все вместе, они собирались за покером довольно часто, и Льюис придумал игре название в честь надписи, которая, как ему казалось, красовалась на старой монете. Поддерживая ставку, каждый должен был громким голосом говорить: «Добрый вечер, господин Фрэнк!»

Другое условие игры Джонатан не понял. Он повернулся с озадаченным видом к Льюису и сказал:

– А можно спросить, что это за туз простофиль?

– Не знаю, я просто придумал. Я думаю, когда он выпадет, мы сами узнаем.

На столе появился красный коробок с монетами. За ними – синяя с золотым колода карт. Джонатан прикурил трубку и расстегнул пуговицы на жилете, так что теперь полы соединяла только цепочка из скрепок. Он притащил из шкафа свою пыльную старую широкополую шляпу и приладил ее к макушке. «Это, – объяснил он, – правильный костюм для игры в покер». Перетасовав колоду, он начал сдавать. Об стол звякали шекели и гульдены, флорины, драхмы и дидрахмы. Сначала никому особенно не везло. Пара восьмерок, ничего, короли и десятки. Потом начали попадаться карты все интереснее: шесть одинаковых, со значком квадратного корня, с одними вопросительными знаками. Джонатан и миссис Циммерманн не творили никаких фокусов, эти карты появились в колоде сами. Они играли в покер, часы продолжали тикать, фисгармония играла «Китайские палочки», а огоньки свечей раскрашивали тусклую траву перед домом под фрукты и цветы, или просто оставляли на ней желтые пятна.

Спустя полчаса Льюис взял в руки карту и понял, что смотрит на туз простофиль. Да, это был он. Вместо ромбов или сердец на карте красовались початки кукурузы и зеленый перец. Посередине был изображен глуповатый парень в черной ермолке с широкой тульей, похожей на те, в которых профессора приходят на выпускные. На ермолке виднелась кучка мороженого, и профессор пробовал его, подцепив на указательный палец.

Льюис продемонстрировал карту остальным.

– И точно он! – воскликнул Джонатан. – Туз простофиль! Я бы его тоже сразу узнал. И что же это значит?

– Это значит, что теперь ты должен приклеить его ко лбу на жевачку. Держи, – Льюис добросердечно протянул дяде пожеванный комочек.

– Ужасно тебе благодарен, – ответил Джонатан и прижал ко лбу карту. – Что теперь?

– Согласно инструкции, теперь тебе нужно пойти переодеться и принести нам бильярдный шар с номером восемь.

– Хм. Точно. Я так рад, и все такое прочее. До встречи, друзья.

Джонатан ушел наверх. Он долго не спускался – так долго, что фисгармония от скуки начала наигрывать «Навеки полосы и звезды». Миссис Циммерманн постукивала пальцем по столу, а Льюис, как и всякий раз, когда кого-то ждал, щупал боковушки кресла, раскачивался взад-вперед и мотал ногой.

– Ну, вот и я!

Миссис Циммерманн и Льюис посмотрели вверх. На лестнице стоял дядя Джонатан в накидке из стеганого одеяла, с чехлом для тостера, который сшила миссис Циммерманн, на голове, держа в руках маленький круглый черный предмет. Спускался он под мелодию для официальных церемоний, но вскоре фисгармония переключилась на рекламу по радио:

Под этот сомнительный аккомпанемент Джонатан направился к обеденному столу и положил на него черный шар. Этот шар, кроме прочего, мог предсказывать судьбу – такие продавались в магазинах полезных мелочей. Он был заполнен жидкостью, и если его потрясти, то к небольшому окошку подплывала бумажка с предсказанием. Вариантов было только три: Да, Нет и Возможно.

– Что дальше?

– Задай ему вопрос, – сказал Льюис.

– Какой вопрос? – непонимающе уточнил Джонатан.

– Про периметр луны, дурья башка, – взорвалась миссис Циммерманн. – Или где я забыла шляпу, когда ездила на Всемирную ярмарку в Чикаго! Подумай, Джонатан. Что ты хочешь узнать?

– Где часы? – проговорил Джонатан почти шепотом.

Из другой комнаты послышался взрыв механических аплодисментов. Это опять выпендривалась фисгармония. Джонатан через плечо показал ей язык и повернулся обратно к шару. Осторожно и почтительно он взял его в руки. Держа шар как микрофон, Джонатан повторил вопрос:

– Где часы?

Ответа не появлялось. Джонатан тряс шар, пока жидкость внутри не вспенилась.

– Где часы? – закричал он, а затем начал задавать тот же вопрос на греческом, латинском, французском, немецком и среднеегипетском языке. Он так и не добился ответа.

– Французский у тебя ужасный, – прокомментировала миссис Циммерманн. – Дай я попробую.

Накрыв шар уголком накидки, будто от дождя, миссис Циммерманн бормотала на бенгальском, финно-угорском, баскском, древнескандинавском и геэзе. Она применила заклинания раскрытия тайн слюды, которые так любили Региомонтан, Альберт Великий и граф Калиостро. Безрезультатно.

– Можно я попробую? – спросил Льюис слабым уставшим голосом.

Миссис Циммерманн опустила на него взгляд. По расселинам ее морщин стекал пот. Глаза горели.

– Что ты сказал?

– Я спросил, можно ли мне попробовать. Я, конечно, не волшебник, но это ведь мой шар. Я купил его в Чикаго, и…

– Ну конечно! – воскликнула миссис Циммерманн, с силой опустив кулак на стол. – Конечно же! Какие же мы дураки. Как и любой волшебный предмет, он будет слушать только своего хозяина. Вот. Поторопись! – она сунула шар мальчику в руку.

Часы притихли, но теперь тикали быстрее.

Льюис поднял волшебную игрушку к глазам. Его голос был тих и спокоен:

– Пожалуйста, подскажи нам, где часы.

Внутри шара что-то зашевелилось. По очереди показались надписи «Да», «Нет» и «Возможно». Спустя несколько напряженных минут всплыла карточка со словами «Угольная шахта».

– Он сказал, в угольной шахте, – безжизненным голосом проговорил мальчик и опустил голову.

– Можно посмотреть? – мягко попросил Джонатан. Льюис протянул ему шар.

Джонатан поднес шар к свету. Он поморщил лоб, от которого отскочил и упал на пол туз простофиль.

– Да, определенно, тут написано «угольная шахта». Угольная шахта? Шахта? И что это должно означать?

Джонатан разглядывал маленький блестящий предмет. Ему все больше нравилась идея швырнуть дурацкий шар об каминную полку.

Шар внезапно вздрогнул. Джонатан кинул на него взгляд и заметил, что окошко, в котором появляется ответ, пошло пузырями.

– О Боже! Флоренс, смотри. Теперь он говорит, что часы в стиральной машине. Ну что, пора доставать спиритическую доску?

– Подожди-ка, – сказала миссис Циммерманн. – Пузырьки лопаются.

Льюис, Джонатан и миссис Циммерманн, затаив дыхание, смотрели как один за другим взрываются отдельные пузыри. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Секунды невыносимо тянулись. Часы в стенах не затихали.

Наконец окошко с предсказанием прояснилось. Надпись гласила: «Угольное хранилище».

– О, отлично! – сказал Джонатан. – Просто прекрасно. Угольное хранилище – это гораздо лучше, чем шахта.

– А у тебя разве его нет? – аккуратно спросила миссис Циммерманн.

Джонатан с раздражением глянул на нее.

– Конечно же нет, Флоренс! Уж ты бы должна знать. Помнишь, когда я перешел на нефтепродукты, я… ой! Ох! – Джонатан приложил обе руки ко рту. – Ой, я, кажется, понял! Пойдемте, скорее. Пойдемте в подвал.

Льюис и миссис Циммерманн проследовали за Джонатаном на кухню. Он открыл дверь в подпол и отпрыгнул, будто получил удар в лицо. Тиканье часов здесь звучало словно раскаты грома.

Джонатан посмотрел на миссис Циммерманн. Его лицо мигом осунулось, а в глазах читался страх.

– У тебя зонтик с собой? – спросил он. – Хорошо. Тогда спускаемся.

В дальнем углу измазанного сажей подвала было старое угольное хранилище. Две его стены составляли доски, прибитые к изрезанным короедами столбам. Две другие стены представляли собой побеленный камень, и у одной из них высилась куча угля. Когда Джонатан только переехал, тут все так и было, и он давно хотел избавиться от этого беспорядка.

– Я заслужил приз главного недоумка, – тихо проговорил он. Потом посильнее замахнулся лопатой и начал отбрасывать ею уголь. Льюис и миссис Циммерманн помогали ему руками. Вскоре они разобрали весь уголь у стены.

– Не похоже, чтобы тут был какой-нибудь тайник, – протянул Джонатан, ощупывая камень на предмет спрятанных рычагов и пружин. – С другой стороны, если бы было похоже, это был бы не такой уж и хороший тайник, правда? Хм… Нет, ничего. Боюсь, придется взять в руки кирку. Отойдите-ка.

Льюис и миссис Циммерманн ушли подальше от стены, и Джонатан начал пробивать стену. Часы тикали все торопливее и торопливее, а удары острия задавали ритм. Во все стороны разлетались осколки камня. Но само занятие было гораздо проще, чем могло показаться со стороны: стоило Джонатану ударить в первый раз, стена пошла трещинами, а теперь такое твердое на вид перекрытие было разбросано по землистому полу. Оказалось, стены здесь возвели из гипса, а не из камня. Замок уже показался, но вот отверстия для ключа в нем не было.

Джонатан приставил кирку к столбу и отступил назад.

– Не стой на месте, открывай дверь, – нервно скомандовала миссис Циммерманн. – У меня такое чувство, что вот-вот приключится несчастье.

Джонатан скреб подбородок. Подруга рассерженно схватила его за руку и потрясла.

– Быстрее, Джонатан. Да чего же ты ждешь?

– Вспоминаю заклинания, которые открывают замки. Ты какие-нибудь помнишь?

– А почему просто не потянуть? Вдруг там не заперто, – предположил Льюис.

Джонатан хотел было сказать, что ничего глупее еще не встречал. Но не успел. Дверь открылась.

Джонатан, Льюис и миссис Циммерманн замерли на месте. Перед ними открылся длинный коридор, скорее похожий на тоннель в шахте, стены которого подпирали деревянные арки, исчезающие в темной дали. В конце тоннеля шевелилось что-то серое и расплывчатое. Казалось, что-то приближается.

– Смотрите! – выкрикнул Льюис.

Он показал пальцем на серые очертания. На нечто, стоявшее у входа в тоннель, прямо у них под ногами.

Часы. Обыкновенные старые часы с заводом на восемь дней.

За стеклянной дверцей бешено раскачивался маятник и трещал, как сломанный счетчик Гейгера.

– Спасибо, что облегчили мне работу, – раздалось сзади.

Джонатан и миссис Циммерманн развернулись и застыли. Буквально застыли. Они не могли пошевелить ни руками, ни ногами, ни головой. Их полностью парализовало, хоть они и все видели и слышали.

Перед ними стояла миссис Изард. Или миссис О’Мегер – как кому больше нравится. На ней была черная бархатная накидка, скрепленная на шее брошью из слоновой кости. На броши был изображен барельеф с буквой омега. В правой руке она держала черный прут, а в левой оторванную руку с торчащей из сжатого кулака горящей свечой. От руки расходились концентрические круги желтого света, но Джонатан и миссис Циммерманн все равно видели очки миссис Изард, похожие на плашки серого сланца.

– Надеюсь, вы не очень утомились, дорогие, – мерзким насмешливым голосом сказала она. – Я правда на это надеюсь. Но если все же утомились, знайте, это стоило того. У меня без вас ничего бы не получилось. Ничего. Видите ли, с тех пор как меня выпустили на свободу, я не могу проходить сквозь стены и двери, а эти старенькие немощные ручки не справятся с инструментами. Мне даже пришлось просить мистера Молотобоя принести мне вот эту палку.

Миссис Изард отпустила волшебную палочку, которая сама по себе висела в воздухе, и принялась искать что-то в складках накидки. Она нашла позеленевший медный ключ, подняла его пальцами и повертела во все стороны.

– Симпатичный, правда? Мистер Молотобой отлично выполнял указания, поэтому устроиться в доме напротив было совсем несложно. Но, похоже, этот домик уже в прошлом. Вы сыграли мне на руку, как я и рассчитывала. Неужели вы всерьез решили, что победили меня, глупые курицы? Вы только приблизили день Страшного суда. И вот он настал. Нас встретит мой господин и повелитель. А когда он прибудет в наш мир, тут все изменится. Очень круто изменится, уверяю вас. Посмотрим… Первыми, я думаю, пойдете вы, – она ткнула пальцем в сторону Джонатана и миссис Циммерманн. – Да, так и сделаем. Вы первые, а мальчик посмотрит со стороны. Тебе ведь интересно посмотреть, а, Льюис?

Льюис все это время стоял спиной к миссис Изард. Он не шевелился и походил на манекен в магазине одежды.

– Повернись ко мне, Льюис, – сказала она приторным голосом, которым обращалась к нему впервые. Не хочешь поцеловать свою тетушку Изард?

Льюис не шелохнулся.

– Поворачивайся. Приказываю тебе. Не глупи. Ты только сделаешь свой конец еще печальнее. Я сказала, повернись!

Льюис напрягся всем телом и рванул в тоннель, прихватив с собой часы. Что-то в механизме поскрипывало, как будто он вот-вот начнет отбивать очередной час.

– Мальчик, остановись! – прокричала миссис Изард. – Стой, маленькая жирная свинья! Я тебя превращу во что-нибудь, что родная мать не узн… не смей! Нет!

Льюис кинул часы вглубь тоннеля. Послышался звук разлетающихся осколков стекла, распрямившихся пружин, и отскакивающих в стороны деревянных щепок. Льюис добежал до часов и оторвал маятник от шестеренок, которые все еще яростно жужжали. В это мгновение фигура, стоявшая всего в нескольких метрах от Льюиса, фигура старика в истлевшем выходном костюме, исчезла. По подвалу и шахте прокатился жуткий вопль, громкий и нечеловеческий, будто на грани своих возможностей взвыла сирена. Этот звук пропитал воздух и, казалось, окрасил его в красный. Льюис закрывал уши, но крик проникал прямо в голову, просачивался в костный мозг. А потом стих.

Льюис обернулся. Он увидел, как дядя Джонатан улыбается и старается незаметно смахнуть слезы. Миссис Циммерманн улыбалась еще шире. А позади них на полу под раскачивающейся лампочкой лежала кучка черной одежды. Из нее торчал пожелтевший череп с отвисшей челюстью, смотрящий в потолок. Несколько прядок седых волос торчали из трещин в гладких костях, над пустыми глазницами поблескивали разбитые стеклышки очков.