Мы все боимся доктора Шилдс – я, Бен, Томас. Уверена, что и Эйприл ее боялась.

Но, похоже, только один человек заставляет ее нервничать – это частный детектив Ли Кэри. Тот, о ком мне рассказала миссис Восс. Тот самый, который послал на имя доктора Шилдс заказное письмо с требованием предоставить ему историю болезни Эйприл.

Я решила, что должна все ему рассказать. Возможно, если доктор Шилдс будет занята в связи с его расследованием, она оставит попытки разрушить мою жизнь. Я оказалась в очень тяжелом положении, но мне ясно, что ситуация значительно ухудшится, если я не найду выход.

Я достаю фотокопию заказного письма мистера Кэри, которое обнаружила, когда проникла в дом доктора Шилдс, нахожу номер его телефона.

Я заставляю себя дождаться девяти часов утра: все-таки Рождество.

После четвертого звонка включается автоответчик. Я чувствую, как у меня внутри все прямо оседает, хотя ведь можно было ожидать, что он не ответит.

– Меня зовут Джессика Фаррис, – говорю я. – У меня есть информация о Кэтрин Эйприл Восс, которую, думаю, вам следует знать.

Я в нерешительности умолкаю.

– Дело срочное, – добавляю я и диктую номер своего мобильника.

Потом открываю ноутбук и начинаю искать авиабилет во Флориду, чтобы улететь к своим родным. Я очень хочу с ними увидеться. Но это не единственная причина: мне нужно убраться из города до того, как доктор Шилдс и Томас узнают, что я связалась с частным детективом и довела до его сведения, что Эйприл была пациенткой Томаса и принимала участие в исследовательском проекте доктора Шилдс. А также сообщила, что «Викодин» Эйприл, как и мне, вероятно, вложили в руку.

Ближайший рейс до Нейплса – завтра в шесть утра.

Я сразу бронирую билет, хотя он стоит больше тысячи долларов.

Пришедшее по электронной почте подтверждение бронирования от авиакомпании «Дельта» приносит некоторое облегчение. Возьму с собой Лео в дорожной клетке и одежды побольше, – на тот случай, если в целях безопасности придется возвращаться не в Нью-Йорк, а домой в Аллентаун.

Я даже не стану предупреждать родителей, что лечу к ним на курорт. Это рискованно: вдруг доктор Шилдс узнает.

Когда я почувствую, что можно возвратиться в Нью-Йорк, я вернусь и начну новую жизнь, как уже бывало раньше. Денег, что заплатила мне доктор Шилдс, на некоторое время хватит. Работу я найду, ведь я тружусь с подросткового возраста.

Вот найти замену Ноа будет нелегко.

На эсэмэски и звонки он не отвечает, надо придумать другой способ связаться с ним. Немного поразмыслив, я достаю блокнот.

Наши отношения начались с обмана: я назвалась вымышленным именем.

Теперь я должна быть с ним абсолютно честной.

Мне неведомо, как отыскала его доктор Шилдс и что она ему наговорила. Поэтому я начинаю с того момента, когда я взяла с кресла телефон Тейлор у нее дома, и заканчиваю тем, как в Ботаническом саду поняла, что Эйприл была пациенткой Томаса.

Пишу даже о том, что я переспала с Томасом. «Знаю, к тому времени у нас было только два свидания, и никаких взаимных обязательств… но я сожалею об этом, и не только из-за того, кем оказался Томас, а прежде всего потому, что ты стал дорог мне».

Получилось шесть страниц.

Кладу письмо в конверт, надеваю куртку, хватаю поводок Лео.

В коридоре как-то необычно тихо. Все квартиры в этом доме – однокомнатные или двухкомнатные – для семей не подходят. Большинство соседей, должно быть, уехали на праздники к родственникам.

Я выхожу из подъезда и, сбитая с толку, застываю на месте в нерешительности.

Что-то не так.

Жизнь вокруг словно замерла. Какофонию уличных шумов будто отключили. Впечатление такое, что во всем Нью-Йорке объявлен антракт, и все ждут, когда снова поднимется занавес и начнется второй акт.

Не может же быть, чтобы я осталась одна во всем городе. Но ощущение именно такое.

Я оставила письмо для Ноа у дежурного консьержа и возвращаюсь домой. Звонит мой мобильник.

Это может быть кто угодно. В своем телефоне я не устанавливала индивидуальные сигналы для разных абонентов.

Но я точно знаю, кто это, еще до того, как смотрю на экран.

Фамилия доктора Шилдс исчезает с экрана.

Ну что ей еще нужно от меня в день Рождества?

Через десять минут, когда я уже дошла до дома, снова звонок.

Я намеревалась остаток дня просидеть в своей квартирке, закрыв дверь на два замка. Мне нужно собраться в поездку. Рано утром закажу такси через «Uber» и сразу поеду в аэропорт.

Не буду отвечать на ее звонки.

Хочу снова сбросить вызов, но, взглянув на экран, вижу незнакомый номер.

Должно быть, это детектив, думаю я.

– Здравствуйте, это Джессика Фаррис, – радостно говорю я.

Секундная пауза, и у меня замирает сердце.

– С Рождеством, Джессика.

Инстинктивно я озираюсь по сторонам, но вокруг ни души.

До дома – один квартал. Схвачу в охапку Лео и бегом. Она меня не догонит.

– Ужин в шесть часов, – продолжает доктор Шилдс. – Прислать за вами машину?

– Что? – отзываюсь я.

Голова идет кругом, я пытаюсь понять, что происходит. Должно быть, она звонит с одноразового телефона, возможно, с того же самого, который она дала мне, чтобы позвонить Рейне и Тиффани. Поэтому я и не узнала номер.

– Вы же помните, я обещала вашим родителям, что мы будем отмечать праздник вместе, – продолжает она.

– Я не приду, – кричу я. – Ни сегодня, ни завтра, никогда.

Я собираюсь нажать «отбой», но слышу ее серебристый голос:

– А у меня для вас подарок.

Это произнесено таким тоном, что у меня кровь стынет в жилах. Мне знаком этот тон. Он означает, что в данный момент она наиболее опасна.

– Не нужны мне ваши подарки, – отвечаю я. У меня вдруг сжимает горло. Я почти у дома.

Однако железная дверь открыта.

Неужели я забыла ее плотно закрыть, когда уходила? Возможно. Из-за того, что меня поразила внезапная тишина на улице.

Где безопаснее – в подъезде или здесь, на улице?

– Хм, жаль, – говорит доктор Шилдс. Она прямо смакует этот момент, словно кошка играет с покалеченной мышкой. – Что ж, если вы не придете и не примете мой подарок, придется передать его полиции.

– Это вы о чем? – спрашиваю я шепотом.

– О видеозаписи, – отвечает она. – На ней зафиксировано, как вы незаконно проникли в мой дом.

Ее слова поражают меня, словно гром.

Значит, Томас меня подставил. Он один знал, что я должна пробраться в ее дом.

– Я обнаружила, что у меня пропало бриллиантовое колье, – продолжает доктор Шилдс беззаботным тоном. – К счастью, я додумалась проверить запись с видеокамеры системы безопасности, которая была недавно установлена. Джессика, я знаю, что вам очень нужны деньги, но никак не думала, что вы опуститесь до воровства.

Я ничего не брала, но если она передаст эту видеозапись в полицию, меня арестуют. Никто не поверит, что ключ дал мне Томас, ее муж. Доктор Шилдс скажет, что я запомнила код отключения сигнализации, когда была у нее в гостях. И это будет абсолютно правдоподобно.

Денег на адвоката у меня нет, да и что толку? Она все равно меня перехитрит.

Я неверно оценила свое положение: оно гораздо, гораздо хуже.

Я знаю, что нужно сказать, дабы она смягчилась.

Я закрываю глаза, спрашиваю хрипло:

– Что я должна сделать?

– Просто приходите на ужин, в шесть часов, – отвечает она. – Приносить ничего не надо. До встречи.

Я оборачиваюсь, пристально оглядываю улицу: никого.

Хватаю ртом воздух.

Если меня арестуют, будет загублена не только моя жизнь. Мои родные тоже пострадают.

От порыва ветра входная дверь немного приоткрывается, и я инстинктивно отскакиваю назад.

Доктора Шилдс здесь нет, говорю я себе. Она уверена, что я приду к ней на ужин.

И все же я хватаю Лео, влетаю в подъезд и бегом поднимаюсь по лестнице на свой этаж.

Ключи уже у меня в руке. В коридоре никого нет, но я все равно со всех ног мчусь к своей квартире.

Войдя, я внимательно осматриваю все углы, и только потом спускаю Лео с рук.

Тяжело дыша, падаю на кровать.

Сейчас начало двенадцатого. У меня семь часов, чтобы придумать, как спастись.

Приходится признать, что, возможно, у меня это не получится.

Я закрываю глаза, представляя лица родителей и Бекки в разные периоды жизни. Вот мама вбегает в медпункт моей начальной школы, на ней – добротный синий костюм, в котором она ходила на работу, когда служила секретаршей; школьная медсестра позвонила ей и сообщила, что у меня высокая температура. Вот отец во дворе нашего дома, выгнув руку, учит меня, как нужно правильно бросать мяч. Вот мы с Бекки лежим «валетом» на диване, и она щекочет мне пятки.

Я вспоминаю и вспоминаю тех, кто мне дорог, пока дыхание не выравнивается. Теперь я знаю, как действовать.

Я поднимаюсь, беру мобильник. Родители звонили сегодня утром, оставили сообщение, поздравили с Рождеством. Я не решилась ответить, зная наверняка, что они почувствуют напряженность в моем голосе.

Но больше нельзя откладывать: я обязана рассказать родителям то, что пятнадцать лет скрывала от них.

Может, у меня и не будет другого шанса исповедаться перед ними, а они должны узнать правду. Они имеют на это право.

Трясущимися руками набираю мамин номер.

Она отвечает сразу же:

– Привет, милая! С Рождеством!

А у меня комок в горле, едва могу говорить. Это нелегко – лучше вывалить сразу.

– Подключи папу, а Бекки не надо. Я должна поговорить только с вами, без нее.

Я до боли сжимаю в руках телефон.

– Секундочку, милая, он здесь, рядом, – судя по ее голосу, она понимает: что-то стряслось.

Раньше, представляя, как я поведу этот разговор, я никогда не могла продвинуться дальше первой фразы: «Я должна рассказать вам правду о том, что случилось с Бекки».

– Джесси? Мы с мамой слушаем тебя, – слышу я густой сипловатый голос отца. И не могу произнести даже ту первую фразу.

Горло сдавило. Это как в кошмарном сне, когда невозможно издать ни звука. У меня кружится голова, кажется, я вот-вот потеряю сознание.

– Джесс? Что случилось?

Голос матери полон тревоги, и меня наконец прорывает:

– Когда Бекки выпала из окна, меня не было дома. Я оставила ее одну, – выдавливаю я из себя. – Я заперла ее в спальне на замок.

В ответ – молчание.

Такое чувство, что меня разрывают на части; все эти годы моя тайна помогала мне сохранять целостность, а теперь оболочка рушится.

Подобно мне, они, должно быть, вспоминают, как бесчувственное тело Бекки кладут на носилки и увозят на «скорой».

– Простите меня, – произношу я, содрогаясь от рыданий. – Я не…

– Джесси, – решительно перебивает меня отец. – Нет. Это я виноват.

От удивления я резко вскидываю голову. Что он такое говорит? Должно быть, неправильно меня понял.

А он продолжает:

– Та сетка от комаров давно была сломана, и я все собирался и собирался ее заменить. Если б заменил, Бекки не сумела бы ее открыть.

Я падаю на кровать, у меня кружится голова. Все опрокинулось вверх дном.

Значит, папа тоже считает себя виноватым?

– Но я же должна была присматривать за ней! – кричу я. – Вы мне доверяли!

– О, Джесс, – говорит мама. Голос у нее какой-то подавленный. – Нельзя было оставлять на тебя Бекки на все лето. Я обязана была что-то организовать.

Я ожидала гнева, а то и чего похуже. Но никак не думала, что родители страдают и винят себя, как и я.

– Детка, – продолжает мама, – трагедия с Бекки – это просто ужасное стечение обстоятельств. В этом никто конкретно не виноват. Просто жуткий несчастный случай.

Ее ласковые слова обволакивают меня. Больше всего на свете мне хочется сейчас оказаться с родителями, втиснуться между ними, как в детстве, чтобы они оба крепко-крепко меня обняли. Давно я не ощущала такой тесной близости с отцом и матерью.

И все же внутри чувствуется некая пустота – там, где я хранила свою тайну.

Возможно, я вновь обрела родных лишь для того, чтобы навсегда их потерять.

– Мне следовало давно вам рассказать, – говорю я. Щеки у меня мокрые, но слезы уже не текут ручьем.

– Конечно, Джесси, – соглашается отец.

Тут я слышу тихий рык Лео. Он неотрывно смотрит на входную дверь.

Я мгновенно вскакиваю на ноги, все мои органы чувств предельно обострены. До меня доносятся знакомые голоса: это семейная пара, что живет в конце коридора. Но я по-прежнему не могу расслабиться.

Мама все рассуждает о том, что мы должны уметь прощать сами себя. Я представляю, как отец согласно кивает, поглаживая ее по спине. Мне еще столько всего нужно им сказать. Хочется говорить и говорить с ними, но времени нет. Скоро я должна быть у доктора Шилдс, а я пока не придумала, как дать ей отпор.

Я прощаюсь с ними, напоследок повторив, что я очень их всех люблю.

– Обнимите за меня Бекки. Я еще позвоню. – Я медлю пару секунд, прежде чем положить трубку. Мне хочется надеяться, что я действительно еще смогу позвонить родителям.

После окончания разговора у меня только одно желание: залезть под одеяло, свернуться клубочком и обдумать то, что сейчас произошло. Вся моя жизнь выстраивалась вокруг ложной предпосылки; я жила в плену своих собственных допущений.

Но сейчас некогда об этом размышлять.

Я варю себе крепкий кофе и принимаюсь ходить из угла в угол, пытаясь сосредоточиться. Может, уехать из города сегодня же вечером? Наверняка какая-нибудь служба проката автомобилей работает в Рождество. Я могла бы отправиться во Флориду на машине.

А можно остаться и дать бой доктору Шилдс.

Или-или, третьего не дано.

Я пытаюсь мыслить, как доктор Шилдс. Логически и методично.

Шаг первый. Пусть она покажет мне эту видеозапись. Может, ее вовсе не существует? А если и существует, неизвестно, можно ли меня на ней опознать. Ведь я была в темной одежде, а свет в доме я не включала.

И все-таки идти к ней, пожалуй, небезопасно. Кто знает, что она задумала.

Шаг второй. Необходимо принять меры предосторожности. Вообще-то кое-что я уже предприняла, вдруг понимаю я. Ноа прочтет мое письмо и будет знать все. Я звонила детективу. Если доктор Шилдс загонит меня в угол, я могу показать ей его номер в своем телефоне. Вряд ли она прибегнет к физическому насилию, но на всякий случай я должна быть к этому готова.

Но самое главное: наконец-то мне известны некоторые тайны доктора Шилдс.

Достаточно ли этого?