Неладное я заподозрил еще на подходе к Грёнтквартиер. Район тот показался смутно знакомым, словно мне уже доводилось бывать там прежде, только никак не получалось разобраться в собственных воспоминаниях. Оно и немудрено! Старый город погрузился во тьму; сегодня никто не озаботился разжечь фонари, лишь кое-где на улицах видны были отблески факелов, да на некоторых перекрестках и небольших площадях полыхали высоченные костры. Ну и в выбитых окнах иной раз мелькали всполохи начинающихся пожаров.

Бал правила анархия: где-то взламывали двери магазинов и лавок, где-то распевали песни, слышался женский крик, звонко лязгало железо. Цеховые кварталы выступали островками спокойствия, шайки грабителей не рисковали связываться с перегородившими дороги баррикадами подмастерьями, не совались туда и мы.

Местные жители – те, что не ушли громить Редхус и не сводили счеты с соседями, либо сидели за закрытыми на все запоры дверьми, либо укрывались в церквях. Старый город обезлюдел, да и повязки на рукавах делали свое дело – наша разношерстная компания излишнего внимания не привлекала. И все же мы старались не лезть на рожон и пробираться задворками и глухими переулками. Большие скопления народа обходили, и лишь раз столкнулись с мародерами, невесть с чего решившими поколотить нас палками. Оскорбленный до глубины души Микаэль загорелся желанием преподать лихим людишкам урок, но я утянул его за собой в ближайший переулок.

Время было на вес золота, да и кто знает, сколь многочисленна эта шайка? А ну как в самый неподходящий момент к ним присоединится десяток-другой подельников? Так что – бежать!

В итоге путь от Рыцарского холма до Грёнтквартиер занял около четверти часа. И вот уже там, на погруженных во тьму улицах я и сообразил, при каких обстоятельствах посещал этот квартал прежде!

Ангелы небесные! Неужто бунтовщики неспроста толковали о селедках, как повсеместно именовались выходцы из Майнрихта?

Меня враз обуяли дурные предчувствия.

– Магистр! – зашептал вдруг Уве, будто уловил мои сомнения. – Зачем мы здесь? Что происходит?

– Происходит наша с тобой карьера, – отмахнулся я. – Или не происходит, но меня больше устроит первый вариант!

Маэстро Салазар негромко рассмеялся. Его черные глаза возбужденно сверкали отблесками факелов, крылья носа раздувались, губы кривила хищная улыбка. Мой помощник лучше других ощущал неуловимое присутствие смерти и был на волосок от того, чтобы поддаться всеобщему безумию.

– Бери шпагу! – велел он Уве. – Колдун из тебя сейчас, как из ослиного дерьма пуля.

Паренек шумно сглотнул, но перечить Микаэлю не стал – вооружился шпагой, а жезл переложил в левую руку.

– Да идемте же! – затанцевал на месте Вайдо, которому не терпелось заполучить заветный далер.

– Веди! – разрешил я, уже подозревая, где закончится наш путь.

И не ошибся. Мальчишка привел нас прямиком к Железному двору. Убийцы маркиза укрылись в миссии ордена Герхарда-чудотворца!

На площади перед воротами валялся десяток утыканных стрелами тел, и стоило только Вайдо сунуться туда из переулка, я ухватил мальца за ворот и утянул обратно.

– Эй! – возмутился мальчишка, но сразу опомнился и протянул руку. – Гони монету!

– Ты уверен? – прошипел я, опускаясь на колени. – Ты уверен, что убийцы укрылись именно там?

– Да говорю же – там! Небесами клянусь!

Я сунул Вайдо обещанный далер, и тот шустро сунул монету в рот. В другое время меня позабавили бы ухватки малолетнего сорванца, но сейчас голову занимали исключительно мотивы черно-красных.

С чего добрым братьям похищать Сильвио де ла Вегу и нападать на имение маркиза Альминца? Какая им в том выгода? Догадки крутились, будто шестеренки невероятно сложного часового механизма, беспрестанно выдавая новые версии и столь же методично размалывая их в порошок. Ясно было только одно: участие в этом деле ордена Герхарда-чудотворца не случайно, брат Стеффен действовал отнюдь не в интересах Кабинета бдительности. Нет! Ловчий сбил расследование со следа Сильвио, прикончив косоглазого книготорговца и его помощника по заданию ордена, а никак не барона аус Баргена! Черно-красным нужны были записи святого Луки!

Но что же такое содержат эти злополучные пергаменты, если даже через семь веков из-за них проливают реки человеческой крови? Что побудило герхардианцев задрать ставки столь высоко?

Теперь устремления брата Стеффена предстали для меня совсем в ином свете, и я заскрипел зубами от невозможности хоть что-то изменить. Расспросить бы его, да уже никак… Ангелы небесные! Как же все непросто!

Древний фолиант сейчас находится в миссии ордена. Формула призыва эфирных червей с немалой степенью вероятности – тоже. Вот они – рядышком, а не достать! Остается лишь кусать локти в бессильной ярости. Братья разыграли все как по нотам!

И рад бы в своих выводах ошибиться, но нет, исключено. Как говорил один мой знакомый математик, у этого уравнения есть лишь одно решение, пусть даже мне оно и не по душе. Не по душе? Ангелы небесные! Да иные переменные приняли столь мерзкие значения, что одна только мысль о них тошноту вызывает!

Брат Стеффен намеревался допросить и убить меня не по собственной инициативе, это решение укладывалось в некую одобренную иерархами ордена стратегию. Меня сочли помехой, которую следовало устранить. И осознание этого факта пугало до дрожи в поджилках.

Но вместе с тем любая вражда – это палка о двух концах. Сейчас я мог сломать герхардианцам игру и не видел причин этого не делать.

– Возвращаемся к Рыцарскому холму! – объявил я и придержал Вайдо. – А ты оставайся и следи за воротами. Если кто-нибудь выйдет, проследи. Получишь марку. А исчезнешь, и дядя Мик расскажет о далере всем твоим приятелям.

Проныра испуганно сглотнул и пообещал:

– Я дождусь вас! Честно, дождусь! Небесами клянусь!

Я погрозил мальцу пальцем, и мы двинулись в обратный путь. Пока крались по темным улочкам, я втолковал Марте, что и кому она должна сказать, уделив особое внимание жуликоватому молодчику, грезившему захватом орденской казны. Уве понуро плелся следом; школяр окончательно запутался и ничего не понимал, а несмолкаемый колокольный звон, крики и сотрясавшие незримую стихию колебания заставляли его горбиться и втягивать шею в плечи. Маэстро Салазар тоже пребывал не в лучшем расположении духа, но совсем по другой причине: он предпочел бы схлестнуться с погромщиками в бесхитростной рубке, а никак не прятаться от них по темным углам. Свое раздражение Микаэль выказывал, с мерзким скрипом проводя кончиком шпаги по стенам домов.

К моменту нашего возвращения к Рыцарскому холму бунтовщиков там изрядно прибавилось, но опрокинуть оборону засевших на вершине солдат не помогла даже захваченная пушка. Взрыв ручной гранаты повредил лафет, и мятежники бросили орудие, сочтя его непригодным для использования. У въезда на холм вповалку лежали недвижимые тела; уцелевшие бунтовщики снимали с петель двери, намереваясь укрыться за ними при следующем штурме от засевших наверху стрелков. В одном из дворов обустроили походный госпиталь; кому-то зашивали рассеченный бок, кому-то отпиливали хирургической пилой раздробленную руку. Всюду бегали вооруженные люди, то и дело в темноте раздавались обрывистые команды, царила суета.

Появление нашей компании осталось незамеченным, и я тихонько шепнул Марте:

– Действуй!

Ведьма кивнула и отправилась сеять среди бунтовщиков раздор и смуту. За ее безопасность я нисколько не волновался: в ночном мраке выряженная в мужское платье девчонка решительно ничем не отличалась от тощего юнца, коих обычно прибивалось к подобным бандам превеликое множество.

Куда больше меня беспокоило состояние школяра. Уве без сил опустился на корточки и прислонился спиной к стене. Даже в неровном свете факелов был заметен пламеневший на его щеках болезненный румянец. Денек у недавнего школяра выдался не из легких, богатый на треволнения и разочарования.

– Что ты задумал, Филипп? – только тут потребовал объяснений маэстро Салазар.

Я не стал скрывать своих планов и ответил недоброй ухмылкой.

– Натравлю этот сброд на черно-красных. Пусть хлебнут лиха!

– Ты это серьезно?

– Вполне.

Марте не составит никакого труда вбить клин в ряды бунтовщиков. Навык ментального доминирования развит у девчонки превосходным образом, она легко разожжет ненависть в мрачных душонках одних и алчность в недалеких умах других. Не придется ломать чью-то волю, достаточно будет парой слов посеять сомнения, а всходы, уверен, не заставят себя долго ждать.

– Не вполне понимаю мотивы твоих поступков, Филипп, – произнес тогда Микаэль. – Зачем тебе это? Не дает покоя тот ловчий? Решил устроить герхардианцам вендетту? Или вдруг воспылал праведным гневом из-за убийства маркиза?

У меня вырвался невольный вздох. От Микаэля нельзя было просто взять и отмахнуться, в отличие от Уве, он знал себе цену и подобного отношения не терпел. Пришлось задуматься и подбирать нужные слова.

– Помнишь, говорил тебе о древних пергаментах? Добрые братья… – в голосе у меня промелькнула ядовитая усмешка, – изъяли их из резиденции маркиза. Еще предполагаю, пусть и не знаю наверняка, что они прихватили с собой формулу вызова эфирных червей, без которой племянник епископа Вима навсегда останется пускающим слюни куском мяса. А ты ведь понимаешь, насколько важна для меня поддержка его преосвященства.

– Важна настолько, что ты готов сунуть руку в осиное гнездо?

Ассоциации, вызванные словами Микаэля, пробежались по спине колючими коготками, но я не поддался наваждению и кивнул.

Маэстро Салазар закатил глаза.

– Ты понимаешь, насколько это опасно, Филипп?

– За нас все сделают бунтовщики! Им нужно золото и оружие, а никак не бумаги.

– Попробуй отыщи иголку в стоге сена!

– Будет на то воля небес – найдем. А еще выбьем ответы из Сильвио. Скорее всего, его заперли в подвале, я знаю, как туда пройти.

– И зачем тебе лезть во все это?

– Я уже погряз в этом деле по уши! С тех самых пор, как брат Стеффен попытался вытрясти из меня душу. А может быть, и раньше! Вспомни свои слова о Риере! Вспомни, что говорил о нападении!

– О, так теперь ты мне веришь?! – с нескрываемым сарказмом произнес маэстро Салазар.

– Ты со мной или нет? – поставил я вопрос ребром.

Микаэль лишь негромко рассмеялся.

– Ты слишком мстительный, – произнес он с неожиданно горькой усмешкой. – Это до добра не доведет.

– Не путай мстительность с целеустремленностью! – отрезал я. – И потом, тебе ли говорить о благоразумии?

Маэстро Салазар усмехнулся в усы.

– Разве моя несдержанность служит оправданием твоим ошибкам? Что-то новенькое!

В этот момент раздались крики и ругань, бунтовщики разделились, и немалая их часть устремилась куда-то беспорядочной толпой. В спины им полетели угрозы и проклятия, но мастер Свантессон оказался бессилен вразумить подельников.

Более того, смятение распространялось по лагерю будто покатившийся с горы снежный ком. Слова Марты упали на благодатную почву, тут и там возникали споры и склоки. И вскоре решительно никто уже не хотел оставаться у Рыцарского холма; одних соблазнили слухи о несметных богатствах герхардианцев, а другие просто-напросто опасались лезть под пули засевших на холме солдат.

Даже самый гениальный полководец потерпит поражение, если в его войске царят разброд и шатания. Мастер Свантессон не сумел навязать свою волю взбудораженной черни; то ли действительно не хватал звезд с неба, то ли в какой-то момент просто махнул на все рукой и решил не грести против течения. Поручив доверенным людям перекрыть оба съезда с холма баррикадами и разместить за ними стрелков, он повел основную часть отряда вслед за смутьянами, двинувшимися на штурм Железного двора.

Из темноты вынырнула Марта, приникла ко мне и шепнула:

– Дело сделано.

– Вижу, – кивнул я, продолжая наблюдать за происходящим из нашего закутка.

Маэстро Салазар озадаченно хмыкнул и спросил:

– И чего ждем?

– Не наступать же им на пятки!

– Ты на Уве посмотри! Он же еле плестись будет!

– А чего я? – встрепенулся паренек и вскочил на ноги, но надолго этой бравады не хватило; почти сразу он покачнулся и оперся о стену.

– Вот видишь! – фыркнул Микаэль.

Уве отмахнулся и уставился на меня во все глаза.

– Что же это получается: вы натравили бунтовщиков на миссию братьев-герхардианцев?

– Полагаешь, черно-красные стоят над законом и не должны понести наказание за злодейское умерщвление маркиза и его слуг?

– Их должны судить!

– В самом деле? И кому поверит высокий суд: добрым братьям или малолетним уличным воришкам?

Уве нахмурился:

– Но могут пострадать невиновные!

– Могут, – признал я, – но Господь наш Вседержитель в великой милости и мудрости своей примет души невинно убиенных праведников на небесах.

Маэстро Салазар при этих словах чуть не прыснул со смеху, лишь в последний момент успев зажать ладонью рот. Да и Марта посмотрела на меня… странно. А Уве так и вовсе лишился дара речи. Чем я и воспользовался:

– Хватит терять время! Идемте!

И мы выдвинулись к Грёнтквартиер в арьергарде бунтовщиков. Шайки грабителей и мародеров спешили убраться с дороги столь многочисленного отряда, и на этот раз пробираться глухими задворками и отсиживаться в подворотнях не пришлось. Впрочем, мятежники и сами оказались не прочь поживиться чужим имуществом. И не только имуществом.

Парочка отставших от банды головорезов вломилась в один из домов и прямо на пороге разложила отчаянно визжавшую горожанку. Микаэль парой выверенных уколов отправил насильников к праотцам, нагнал меня и зашагал рядом, насвистывая под нос какую-то веселенькую мелодию. Его настроение подобно маятнику безостановочно качалось от глухой меланхолии к безудержному азарту и обратно. Вот ведь непостоянная личность!

Мне-то самому было паршиво, и поводов для улучшения настроения в обозримом будущем не предвиделось.

К началу штурма мы опоздали, но могли бы не торопиться вовсе. Мятежники попытались выбить ворота невесть где раздобытым бревном, и добрые братья расстреляли их из арбалетов как куропаток. Теперь у входа в миссию валялось на полдюжины тел больше, только и всего.

Маэстро Салазар язвительно рассмеялся:

– Так себе план, да?

Я не стал впадать в грех уныния и посмотрел на Вайдо.

– Никто не выходил! – уверил меня мальчишка и протянул руку. – Монету гони!

– Заплати ему, – попросил я Микаэля и вновь обратил свое внимание на обитель герхардианцев, затем сплюнул под ноги и заявил: – Стоим, ждем!

– Уже дождались, – скривился маэстро Салазар.

И точно – за нашими спинами мелькнул отсвет факелов, и послышался хриплый голос:

– Кто такие?

Микаэль расправил плечи и потянул из ножен шпагу.

– Тихо! – окоротил я помощника и крикнул: – Ключ и меч! – Но ладоней от пистолей, впрочем, убирать не стал.

Пятеро молодчиков в кольчугах и коротких кожаных куртках приблизились с нескрываемой настороженностью, даром что пока держали клинки одинаковых пехотных тесаков опущенными к земле. Верховодивший среди них верзила с переломанным носом и свежей царапиной на щеке обвел нас внимательным взглядом и лишь после этого соизволил произнести должный отзыв.

– Золото и лазурь! – объявил он с некоторой даже ленцой и потребовал объяснений: – Вы чьи?

– От Рыцарского холма идем, – вперед меня успел сказать маэстро Салазар.

– И как там?

– Тихо пока, вот и решили глянуть, как здесь дела.

Верзила понимающе рассмеялся.

– Боитесь, без вас селедок выпотрошат? Бык, доложи об этих мастеру Свантессону. Пусть в первую волну идут, раз так до золота охочи!

Крепкий малый шагнул из переулка, и тут же в стену над его головой угодил арбалетный болт. Как видно, внимание братьев привлек факел в руке бунтовщика.

– Куда?! – рявкнул верзила. – В обход давай, балда!

Вот тут и выяснилось, что я совершенно напрасно поставил крест на воинских талантах предводителя бунтовщиков. Из выходивших к Железному двору переулков и подворотен разом выплеснулись приведенные мастером Свантессоном головорезы, и бежали они отнюдь не беспорядочной толпой. Крепкие парни в первых рядах тащили снятые с петель двери, спешившие за ними подельники несли длинные лестницы.

Кто-то вскрикнул, кто-то упал, но в основном болты и пули застревали в досках и не причиняли атакующим никакого вреда. Да и стрелки бунтовщиков времени зря не теряли и брали на прицел мелькавших в окнах миссии братьев. Быть может, особыми успехами они похвастаться и не могли, зато предельно усложнили жизнь защитникам.

Достигнув ворот, мятежники вмиг забрались наверх и накинули на заостренные штыри какие-то ковры, но только полезли во двор, их тут же снесла оттуда вспышка ослепительного сияния. Даже на таком расстоянии перетряхнувшая незримую стихию судорога отдалась в затылке болезненной ломотой, а с ворот и лестниц на землю и вовсе посыпались обугленные и дымящиеся тела. Перепуганные бунтовщики разбежались по окрестным переулкам. Атака захлебнулась.

Но так показалось лишь поначалу. Во всеобщей неразберихе полдюжины стрелков с помощью лестниц и веревок успели забраться на крышу миссии и принялись методично отстреливать засевших во дворе братьев. Второй натиск на ворота не заставил себя ждать, только на этот раз бунтовщики для начала пробегали по нарисованной бородатым ритуалистом схеме, и атакующие заклинания добрых братьев стекали с них, не причиняя никакого вреда, шипели на камнях и плавили брусчатку.

Кто-то спрыгнул во двор, зазвенели клинки, створки ворот дрогнули и слегка разошлись. В них тут же вцепились десятки рук, потянули и распахнули настежь. Смутьяны ворвались в обитель, началась жестокая рубка.

– Вперед! – во всю глотку завопил верзила и ринулся в атаку. Троица приглядывавших за нами головорезов устремилась вслед за предводителем.

Вайдо вмиг растворился в тенях, будто его и не было. Рисковать нежданно-негаданно свалившимся на него богатством мальчишка не собирался.

Я лишь усмехнулся и сказал:

– Стоим, ждем.

– Но магистр! – охнул Уве в непритворном испуге. – Не собираетесь же вы участвовать в штурме обители!

Микаэль с довольным видом хохотнул:

– Для этого все и затевалось!

– Но это же бунт! Нас всех повесят!

– Бери выше, Уве, – подмигнул моему слуге маэстро Салазар. – За сегодняшнюю ночь мы заработали самое меньшее на колесование!

– Магистр!

Я вздохнул:

– Никто ничего не узнает, Уве, если ты ничего никому не скажешь. И потом, я не собираюсь причинять вред братьям. Я просто не могу пройти мимо творящегося беззакония, это было бы… неэтично. Постараюсь спасти хоть кого-нибудь!

Хоть кого-нибудь? Да нет, интересовал меня исключительно Сильвио де ла Вега. Слишком уж много вопросов накопилось к этому таинственному сеньору. Впрочем, с приором поговорить будет даже более интересно. Уж он точно в курсе всей этой грязной истории!

– Но… – замялся было Уве.

Я даже говорить ничего не стал, снял со спины чехол с мушкетом и вручил его слуге, а после указал на темный зев ближайшей подворотни.

– Жди там! Марта, ты тоже!

Уве с хмурым видом вооружился и явственно заколебался, не желая выполнять приказ. А вот Марта беспрекословно ушла с улицы во двор и сразу растворилась в густых тенях, лишь матовой полосой отсвечивал в ее опущенной руке нож людоеда.

– Присмотри за девчонкой! – приказал я школяру и обратился к помощнику: – Ну, Микаэль, готов?

– Всегда готов! – криво усмехнулся маэстро Салазар, первым вышел из проулка и спокойно зашагал через открытое пространство. Я побежал следом.

Во дворе миссии всюду лежали тела, и на одного герхардианца, как правило, приходилось двое-трое мятежников. Больше всего мертвых бунтовщиков обнаружилось возле главного входа. Крепкие двери вынесли бревном, и сейчас бой шел уже внутри. Звенела сталь, громыхали мушкетные выстрелы, сливались в единый многоголосый вопль проклятья, мольбы и богохульства.

Впрочем, в драку рвались отнюдь не все бунтовщики, парочка мародеров обшаривала тела и между делом добивала раненых монахов. Мы на пожитки мертвецов не претендовали и потому оказались им неинтересны.

Люк в казематы был заперт, пришлось озаботиться поисками обиталища брата-ключника. Я с фальшионом в одной руке и пистолем в другой перебрался через лежавших у крыльца покойников, заглянул в коридор и тут же подался назад. Мятежник в окровавленной на груди куртке слепо проплелся мимо, не удержался на ногах и скатился по ступеням во двор. Занятые своим промыслом мародеры и не подумали помочь раненому; нам с Микаэлем и вовсе не было до него никакого дела.

В ближайшей от входа каморке на вбитом в стену крюке обнаружилось кольцо с ключами, я сдернул его и поспешил к спуску в подвалы миссии. Отпер замок и откинул крышку люка, но, прежде чем ступил на узенькие каменные ступени крутой лестницы, Микаэль придержал меня за руку и объявил:

– Пойду первым!

Он ловко сбежал вниз и выдернул из крепления на стене факел. Я присоединился к маэстро и подсказал:

– На первой развилке направо.

Очень скоро мы очутились у двери казематов; пришлось тратить время и подбирать нужный ключ. Хорошо хоть пустые камеры стояли открытыми. Микаэль шел по коридору, заглядывал в темные проемы и высоко поднимал над головой факел, а после отправлялся проверять следующий каменный мешок.

Продвигались мы быстро, и все бы ничего, но в подземелье Сильвио де ла Веги не оказалось. Там вообще никого не оказалось, кроме полудюжины покойников, сложенных в одной из камер. Как видно, это были братья, погибшие при штурме резиденции маркиза Альминца.

Ангелы небесные! Ну что за невезение?!

– Отличный план! – с иронией проворчал маэстро Салазар.

Ничего не оставалось, кроме как выругаться и отправиться в обратный путь. На развилке Микаэль повернул к лестнице, я уныло побрел следом, и тут же за спиной мигнула оранжевая вспышка. Коридор заполонило призрачное сияние, оно сгустилось и понеслось к нам ослепительной волной.

Вал пылающего эфира катил с неумолимостью горной лавины; единственное, что я успел сделать, – это выхватить из-за пояса магический жезл и резким замахом рассечь им незримую стихию. Та лопнула, словно надрезанное алмазом стекло, и пламенные чары налетели на непреодолимую преграду, заклубились на месте, не в силах перекинуться через скол. На миг полыхающий эфир перегородил коридор огненной стеной, а затем пламя вновь потекло вперед, постепенно ускоряясь и усиливая натиск.

Размашистыми круговыми движениями волшебной палочки я выставил перед собой силовой щит и попятился к лестнице, со всей отчетливостью понимая, что выбраться из подвала не успею даже при самой великой удаче. Сотканный из эфира полог стремительно прогорал, пылающая энергия прожигала в нем дыры и врывалась в них лепестками бесцветного пламени. Атаковавший нас герхардианец мало того что оказался чрезвычайно силен, так еще и применил не стандартные боевые чары, а сплав эфира и чего-то воистину невероятного. Полагаю, собственной веры.

Микаэль подступил сзади, обхватил меня и вытянул из перевязи пистоль, затем направил его в сторону укрытого огненной пеленой врага и потянул спуск. Жахнуло! Коридор затянуло пороховым дымом, шквал магического огня не сумел сдержать пулю, и та промчалась сквозь пламя, пусть и превратилась при этом в комок расплавленного свинца. Разом погас эфир, и померкло заполонявшее коридор сияние, стала видна фигура атаковавшего нас заклинателя. Размягченная пуля не пробила кирасу, разлетевшись при ударе брызгами свинца, но сила удара сбила герхардианцу дыхание, и контроль над заклинанием он не удержал.

В два шага я оказался рядом и со всего маху ударил фальшионом. Сверху вниз! Наискось! Метил в голову, да только острие зацепило потолок, и удар пришелся в шею. Брызнула кровь, брат-заклинатель повалился на пол. Как назло, клинок крепко-накрепко засел в теле, а на меня уже набегал второй герхардианец. Пришлось отпустить рукоять и вновь прибегнуть к волшбе.

Тройная петля, дуга, узел, прокол! Смертоносное заклинание сорвалось с жезла, врезалось в монаха и вмиг развеялось вспышкой серебристого огня, бесцветного и безвредного. Микаэль рывком за ворот отдернул меня назад и ловко парировал лишь на миг запоздавший выпад. Коридор мало годился для ведения поединка по всем правилам фехтовального искусства, да Салазар и не собирался оставлять противнику ни малейшего шанса проявить себя. Маэстро связал вражеский клинок собственным, подступил и резким тычком загнал кинжал под ребра замешкавшегося герхардианца. Тот оступился, пропустил еще два удара в бок и повалился на пол.

– Оставь! – сказал я, когда Микаэль добил противника и потянулся к святому символу, сиявшему на его груди.

Развеявшая мои чары реликвия вполне могла числиться в церковных архивах; присвоить столь приметную вещицу было бы верхом неосмотрительности.

Маэстро Салазар лишь хмыкнул и упрямиться не стал. Не тронув святой символ, он поднял шпагу мертвеца и кинул ее мне.

– Держи! На твой фальшион без слез не взглянешь!

Я перехватил оружие, на пробу махнул им и предложил помощнику:

– Давай-ка посмотрим, откуда они здесь взялись!

Как оказалось, в конце коридора располагалась винтовая лестница. Мы переглянулись и начали подниматься по ней, настороженно прислушиваясь к лязгу оружия и крикам. На первом этаже схватка уже стихла, а вот на втором вовсю шел бой. Братья-герхардианцы дорого продавали свои жизни.

Дверь третьего этажа стояла приоткрытой. Микаэль первым выглянул в нее и указал на выломанное окно и рассыпанные рядом с ним осколки. Судя по всему, сюда успели проникнуть забравшиеся на крышу стрелки. И это могло стать серьезной проблемой…

Мы двинулись по коридору, не забывая проверять все попадавшиеся по пути комнаты, но в тех не обнаружилось ни единой живой души. В них даже искать похищенные у маркиза Альминца бумаги не имело никакого смысла; обычные спальни. Да и не оставалось времени на полноценный обыск – того и гляди мятежники наверх прорвутся. Еще и гарью несет…

Микаэль потянул воздух носом и забеспокоился:

– Неужто пожар?

Но нет, просто в месте пересечения коридоров одна из стеновых панелей тлела и дымилась, при этом в ее центре нетронутым пятном выделялся силуэт человеческой фигуры.

– Чудны дела твои, Господи, – пробормотал Микаэль, а я заглянул за угол и без особого удивления обнаружил там обгоревшее тело, которое и приняло на себя выброс огненной стихии.

Немного дальше лежали еще два мертвых бунтовщика. Один подрагивал и потрескивал, как если бы в него угодила молния, другого без затей застрелили из арбалета. И все бы ничего, да только покойник не валялся на полу, а висел над лужей крови, будто угодившая в невидимую паутину муха.

Я остановил Микаэля, воспользовался истинным зрением и принялся изучать перегородившие коридор силовые нити.

– Быстрее! – поторопил меня маэстро Салазар. – Теряем время!

Резкое движение жезла разрушило заклинание, и мертвец упал на пол, со всего маху приложившись о доски головой. Ему, впрочем, это повредить уже не могло.

Со стороны лестницы доносились звуки боя, мы проскочили мимо нее и выбежали к распахнутым дверям, у которых валялся окровавленный послушник. Голову ему раздробили чем-то тяжелым, и все же я узнал Лукаса – того самого паренька, который встретил меня на въезде в город, а позже препроводил в камеру Марты. Едва ли он был замешан в убийстве маркиза Альминца, но мою совесть отягощало изрядное количество несравненно более постыдных прегрешений, чтобы ощущать вину еще и за эту никому не нужную смерть.

Из комнаты донесся шорох, и Микаэль приложил палец к губам. Он заглянул в дверь, жестом велел следовать за ним и бесшумно скользнул внутрь. У меня повторить его трюк не вышло – под сапогом некстати чавкнула натекшая на пол кровь. Рывшийся в ящиках стола мародер отвлекся от своего увлекательного занятия и зло ощерился:

– Убирайтесь!

Микаэль приобнял грубияна, немного постоял так, а затем уложил на ковер и вытянул всаженный меж ребер кинжал.

– Надеюсь, все это имеет хоть какой-то смысл, Филипп, – сказал он, приступив к обыску покойника.

Я оглядел просторный кабинет с камином, широким письменным столом и книжными шкафами, поворошил носком ботинка скомканные бумаги и поморщился. На древние пергаменты те нисколько не походили, скорее, напоминали платежные ведомости, да и на полках стояли одни только гроссбухи. В очаге догорали какие-то документы, я выудил обугленный обрывок, но разглядел на нем краешек орденской печати и кинул обратно.

Не иначе, послушнику приказали сжечь все важные бумаги, дабы они не попали в руки посторонних, тут его и накрыли стрелки, влезшие в окно третьего этажа.

– Неплохой улов, – рассмеялся Микаэль, когда из найденного им небольшого узелка на стол посыпались золотые и серебряные монеты вперемешку с перстнями и печатками.

– Кольца только не бери, – предупредил я и заглянул в распахнутый сундук, там оказалось пусто.

И тут за столом кто-то застонал. В руке Микаэля сам собой возник кинжал, но я опередил маэстро и первым перегнулся через столешницу. На полу с засевшим в бочкообразной груди арбалетным болтом лежал приор. Как видно, это именно он сжигал документы, а Лукас лишь пытался задержать нападавших.

Губы главы миссии шевелились, словно он пытался что-то выдавить из себя, а вот глаза уже потускнели. Жить приору оставалось недолго, и все же упускать такого шанса я не собирался. Обежал стол, опустился на колени и крикнул:

– Где записи святого Луки? Они в миссии?

Приор меня не услышал, пришлось хорошенько его встряхнуть. Из уголка его рта потекла кровь.

– Где пергаменты? Где перевод?!

Раненый засипел, и я без малейшей жалости надавил на пятку арбалетного болта.

– Где Сильвио де ла Вега? Какова его роль? Зачем это все?!

Я уже думал, что не дождусь ответа, но тут взгляд приора прояснился, да только видел сейчас монах не меня, но ангела смерти. Ему он и сказал:

– Алерехтен!

– Что?! – не понял я и склонился к приору; без толку – тот испустил дух.

Микаэль озадаченно хмыкнул, и я повторил услышанное от монаха слово:

– Алерехтен! Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Нет, Филипп.

– Святые небеса! – охнул я. – Ищи! Книга должна быть где-то здесь!

– По словам Вайдо, в миссию приехали только кареты. Куда ускакали всадники – неизвестно.

– Ищи! – прорычал я вне себя от бешенства.

Микаэль закрыл дверь, для надежности подперев ее стулом, и мы приступили к обыску, но лишь впустую потратили время. Под конец я даже пошуровал кочергой в пепле, только и там не обнаружилось ничего, что могло бы сойти за остатки древнего фолианта. Мы уже начали от безысходности простукивать стены в поисках тайников, когда маэстро Салазар вновь потянул воздух носом.

– Запах гари, – насторожился он.

– Ничего удивительного, – отмахнулся я, продолжая свои изыскания.

Но Микаэль все же приоткрыл двери и выглянул в коридор.

– Дерьмо! – выругался он. – Влипли!

Я присоединился к помощнику и обнаружил, что по коридору стелется дым, а проход к лестнице и вовсе отгорожен стеной огня, который пожирал доски пола и стеновые панели.

Пожар! Будто нам всего остального мало, теперь еще и пожар!

– Надо прорываться! – объявил Микаэль.

Я взял стул, размахнулся и высадил им оконное стекло. Загудел ветер, в коридоре ему откликнулось пламя, комнату моментально заполонил едкий дым.

– Сюда! – позвал я маэстро и первым взобрался на подоконник.

Микаэль явственно заколебался и все же присоединился ко мне.

– Что дальше? Полетим как вольные птахи? Сразу на небеса?

– Немного ниже.

– Одним лишь птицам дано летать, людям о небе не стоит мечтать! – выдал маэстро Салазар.

Я лишь отмахнулся, вытянул из-за пояса магический жезл и принялся плести тонкую волшбу, изменяя и сгущая эфирное поле, а стоило тому в достаточной степени уплотниться, просто шагнул вниз.

– Вот осел! – донесся выкрик Микаэля, и тут же стремительное падение замедлилось, мягкая пелена подхватила меня и толкнула вверх, силясь превозмочь один из основополагающих законов мироздания. Не переборола и вместе с тем позволила не переломать ноги при падении с третьего этажа на мостовую.

– Быстрее! – поторопил я маэстро Салазара, отбегая в сторону.

Микаэль собрался с решимостью, громогласно выругался и шагнул из окна. Заклинание к этому времени успело истончиться; приземление Микаэля вышло далеко не столь грациозным, как мое. Пару мгновений он лежал на брусчатке, собираясь с силами, затем поднялся и выразительно посмотрел на жезл в моей руке.

– Мы еще поговорим об этом, Филипп!

Я пристально глянул в ответ и кивнул. Серьезного разговора и в самом деле было никак не избежать.