Глава 9
Первая линия японских танков «Чи-Ха» практически сразу открыла огонь из пушек калибром пятьдесят семь миллиметров. Снаряды легли в недолет, и это позволило советским Т-26 выйти на позиции. Первый противотанковый взвод выкатил орудия ближе к траншее стрелковой роты, второй выставил «сорокапятки» на направлении, прикрываемом монгольскими бойцами. Из-за сопок вышли бронеавтомобили и встали на площадках, подготовленных заранее.
Японские танки ударили вторым залпом. Снаряды перелетели траншеи, и один из них попал в бронеавтомобиль. Мощный взрыв буквально разворотил его. Машина загорелась, экипаж не смог выскочить из нее, погиб в полном составе.
Новиков выругался, развернулся, хотел было подать сигнал танкистам и артиллеристам, но тут прогрохотали выстрелы Т-26, «сорокапяток» и БА, открыл огонь пулеметный взвод. «Максимы» били по пехоте, следовавшей за «Чи-Ха». Вступили в работу «дегтяри», винтовки.
— Наконец-то проснулись! — воскликнул Новиков и вновь припал к стереотрубе.
Кто именно поразил японские танки, пока было непонятно, но два «Чи-Ха» и один «Оцу» горели примерно в шестистах метрах от рубежей. Их место заняли другие машины.
— Так их, ребята, так!
Новиков видел, как Куроки построил боевой порядок. Первая линия — танки «Чи-Ха», за ними взвод пехоты. Вторая линия — «Оцу» с таким же взводом. Далее броневики, тоже с пехотой.
После пушечного обстрела этот порядок нарушился. Сейчас в первой линии двигались два «Чи-Ха» и два «Оцу». Строй пехоты сломался, она бежала на довольно большом удалении от танков.
— А где станковые пулеметы? — проговорил Новиков.
Связист взглянул на него.
— Вы что-то спросили, товарищ капитан?
— Я не вижу станковых пулеметов.
Они тут же проявились, ударили с высот по расчетам пулеметного взвода и противотанковых орудий. Тем пришлось отойти за сопки.
Новиков приказал командирам взводов подавить станковые пулеметы противника из «дегтярей», но сделать это было не так просто. Два японских пулемета вели практически беспрерывный огонь. Если замолкал один, то другой начинал работать длинными очередями.
Сзади, чуть сбоку грохнула сорокапятимиллиметровая пушка, тут же ударил пулемет. Это бил не противотанковый взвод.
Капитан обернулся и увидел, что открыл огонь экипаж БА-10, поврежденного и поставленного в капонир. Он обстреливал левую господствующую высоту. Первые два снаряда угодили в склон, туда же легли пулеметные очереди. Зато третий осколочный снаряд попал точно в цель. Станковый пулемет противника был уничтожен.
Расчет БА-10 тут же повернул башню и выстрелил по правой высоте. На второй станковый пулемет хватило двух снарядов. Майор Куроки потерял эти мощные средства огневой поддержки.
Советские противотанковый и пулеметный взводы вернулись на прежние боевые позиции. В это время японские танки вдруг остановились, выстрелили из пушек и пулеметов и покатились назад. Их отход прикрывали броневики «Осака».
Т-26 младшего лейтенанта Горенко поджег один из них. Расчет противотанкового орудия подбил второй.
Японцы применили дымовую завесу. Плотная стена дыма позволила танкам пройти между сопок. В данной ситуации стрелять можно было только по направлению, а это напрасный расход боезапаса.
Новиков приказал роте и приданным взводам прекратить огонь, укрыть технику. В этот момент и прилетел снаряд с фланга. Т-26 старшего сержанта Маслича вспыхнул. Экипаж танка погиб от подрыва боезапаса.
Командир группы быстро повернул стереотрубу. В ножке треноги что-то треснуло, и она завалилась к брустверу. Новиков тут же достал бинокль и направил его на северный фланг.
Там события развивались медленнее из-за того, что ровный участок от берега реки до ближних сопок имел небольшую ширину. Командир второй ударной японской роты капитан Одзава смог выслать вперед только три танка «Чи-Ха», интервал между которыми составлял менее десяти метров. За ними так же кучно шла пехота. Четвертый «Чи-Ха» был отведен в резерв вместе с двумя машинами «Осака». Они не могли поддержать наступление даже огнем пулеметов, обязательно задели бы своих.
Поэтому второй противотанковый взвод лейтенанта Таирова с закрытых позиций быстро подбил два танка. Расчет «Максима» выбивал пехоту, как мишени на стрельбище. Огонь вел и личный состав монгольской роты, имевшей шесть пулеметов Дегтярева.
Но надо отдать должное и профессионализму капитана Одзавы. Он не отвел роту после уничтожения двух танков, а под завесой дыма подвел к ним два танка «Оцу», которые совместно с третьим «Чи-Ха» провели массированный обстрел позиций монгольской роты. Была подбита одна «сорокапятка», вторую расчет сумел откатить на запасную огневую позицию. Слепой же огонь вражеских солдат, включая расчеты станковых пулеметов, ущерба монголам не нанес.
И надо же такому случиться!.. Когда Одзава отдал команду на перегруппировку под прикрытием дымовой завесы, наводчик третьего «Чи-Ха» произвел выстрел наугад. Этот снаряд попал точно в Т-26. Надо сказать, что такие случайности на войне нередки. Бывает, несколько орудий бьют по танку и не могут попасть, а один пристрелочный или случайный снаряд поражает цель.
Новиков поднял бинокль и увидел дымовую завесу, искореженную сорокапятимиллиметровую пушку и пылающие «Чи-Ха». Большего заметить он не мог и вызвал посыльного, коим являлся штатный писарь роты, красноармеец Стенько.
— Товарищ капитан!.. — начал тот доклад, но командир группы прервал его:
— Оставим формальности для другого времени, Борис. Бери ноги в руки и дуй к монголам, которые обороняют северный фланг. Там должны быть наш старший политрук и военный советник, а также монгольские офицеры. Политруку передашь приказ вернуться на КНП, советнику, старшему лейтенанту Шагаеву, — взять на себя командование полуротой, которая держит фланг. Если у политрука нет данных о потерях, то запроси их у советника или монгольских офицеров. Задача ясна?
— Так точно, товарищ капитан!
— Давай аккуратно, используя особенности местности.
— Так точно! — Посыльный убежал.
Капитан Новиков прошел на позиции второго стрелкового взвода. Там его встретил командир этого подразделения лейтенант Поляков.
— Как успехи, Иван?
— Да вроде первую атаку отбили.
— Потери?
— Трое убитых, четверо раненых. Все легкие, помощь оказана, смогут продолжить бой.
— Надеюсь, среди погибших нет сержанта Максимова?
— Николая Николаевича? Нет, живой. Я недавно обходил позицию, видел его. А вы к нему?
— Да, поговорить надо.
— Понятно. Мне вас проводить?
— Смотри за обстановкой. Кто знает, сколько продлится тишина.
— Как бы японцы опять не навели на нас бомбардировщики.
— Этого, Ваня, мы с тобой им, к сожалению, запретить не можем. Но думаю, что японское командование предпочтет теперь поберечь свои самолеты. Авиация противника несет большие потери.
— Дай-то бог.
Капитан с удивлением взглянул на взводного и спросил:
— Ты, Иван, верующий, что ли?
— Нет. Извините, как-то случайно, само собой вырвалось. Я убежденный атеист, к тому же кандидат в члены ВКП(б).
— Да ладно, не напрягайся. Я уверен, что каждый боец при артобстреле и авианалете тихонько молился, независимо от того, партийный он или нет. Кстати, как у тебя «неблагонадежные», по мнению батальонного комиссара?
— Это Сергушин и Гусев?
— Да других таких у нас вроде нет.
Лейтенант вздохнул и ответил:
— Теперь с Сергушина не спросишь. Погиб он.
— Как это произошло?
— У меня трое полегли от огня станковых пулеметов, Сергушин среди них. Так что Гусев остался без собеседника.
— А у Сергушина дома осталась жена и дочь. Война, будь она проклята! А ведь это только начало. Ладно, я к Максимову.
— Понял вас.
Командир тактической группы перешел в траншею второго отделения.
Завидев его, сержант Максимов поднялся с ящика из-под патронов, одернул гимнастерку, поправил ремень. Даже в форме сержанта в нем была заметна офицерская выправка и что-то еще, что вызывало уважение. Уверенность и непоколебимость, что ли?
Максимов начал доклад:
— Товарищ капитан!..
Новиков прервал его:
— Да бросьте, товарищ полковник, это я должен докладывать вам.
Максимов улыбнулся, но как-то натянуто, совсем не радостно.
— Я, товарищ капитан, сержант, — заявил он.
— Но ведь были полковником, командовали бригадой.
— Давайте не будем об этом. Вы обходите подразделения?
— Нет, к вам и шел. Где можем присесть?
— Садитесь на ящик, я постою.
Новиков присел, и Максимов тут же почувствовал неудобство. Командир роты вынужден был смотреть на него снизу вверх.
Поэтому разжалованный полковник опустился на корточки и осведомился:
— О чем вы хотели поговорить, товарищ капитан?
— Как вы оцениваете действия тактической группы? — спросил Новиков.
— А моя оценка имеет для вас значение?
— Имеет, причем весьма немалое.
— Ну что ж, вы умело, грамотно командуете группой. В сложившейся обстановке было невозможно действовать как-то по-другому. Вы никак не смогли бы избежать потерь боевой техники. Должен сказать, что сыграл свою роль и фактор везения. Да-да, это удача, что японцы стянули для наступления всего две ударные роты, потому что наши подразделения лишены возможности глубокого маневра, а главное — отхода на безопасное расстояние. Плацдарм упирается в реку. Мне непонятно, почему командование корпуса не перенесло рубежи обороны за Халхин-Гол.
— Тогда бой приобрел бы затяжной характер, а у японцев преимущество в авиации.
Бывший полковник усмехнулся и проговорил:
— А разве мясорубка, что ждет нас впереди, лучше позиционных боев? В последнем случае хоть мы людей сохранили бы. А японская авиация работает не так уж и эффективно, как это представлялось нам ранее. Да и у нас есть самолеты.
Новиков посмотрел на Максимова и спросил:
— Почему, Николай Николаевич, вы сказали, что нас ждет мясорубка?
Тот вздохнул и произнес:
— А вы, капитан, считаете, что японцы так и будут тупо атаковать районы нашей обороны теми силами, которые у них есть сейчас? Неужели их командование не поймет, что еще две-три такие атаки, и они потеряют свои ударные роты и здесь, и тем более в районе Хамтая?
— Думаете, они подведут дополнительные силы?
— Японцы скорей всего уже это делают.
— Что, по вашему мнению, они предпримут?
— В ближайшее время — ничего масштабного. Хотя не исключено, что попытаются провести вторую атаку, дабы ослабить оборону нашей тактической группы.
— Полковник Танака, который командует ударными ротами, бросит их в пекло?
— Если сочтет, что это нанесет нам ощутимый урон, то так и поступит. Это несомненно.
— А почему японцы обрушились именно на Номан и Хамтай?
— Это вам лучше знать. Я не имею данных разведки.
Капитан чуть подумал, глянул, нет ли рядом посторонних ушей, и тихо проговорил:
— Насколько я понимаю, в штабе корпуса есть разные мнения на этот счет. Кто-то полагает, что это отвлекающий маневр. Удар во фланг должен заставить наше командование перебросить войска на юг. Другие считают, что японцы готовят главный удар именно здесь, хотят окружить всю советско-монгольскую группировку. Что скажете вы?
Максимов достал кисет и спросил:
— Разрешите, товарищ капитан?
Новиков предложил ему папиросу.
— О, давно фабричными не баловался, благодарю. — Сержант закурил. — Что считаю я, капитан? Я бы рассматривал действия японцев на данном направлении как подготовку одного из главных ударов. Конечно, даже частично окружить наши и монгольские войска им не удастся, силенок не хватит, а вот вцепиться в группировку с фланга, это вполне реально. Проводить же здесь отвлекающий маневр, с моей точки зрения, совершенно бессмысленно.
— Значит, японцы приложат все усилия, чтобы уничтожить нас?
— А как без этого они выйдут на западный берег?
— Тоже верно. Это совсем не радует.
Максимов довольно быстро выкурил папиросу, аккуратно затушил окурок, вжав его в песок, и сказал:
— К сожалению, от нас с вами, капитан, да и от командира батальона здесь зависит не так уж и многое. Я не знаю, как долго мы сможем сдерживать противника, какие потери понесут японцы, пытаясь сломить оборону батальона.
— Так это что получается? Японское командование обрекло на смерть тех своих людей, которые прежде нападали на ближайшие пограничные заставы, а сегодня атакуют нас?
Максимов улыбнулся, на этот раз по-иному, не грустно, и произнес:
— Насчет японцев не скажу, а вот мы без помощи не останемся. Если с востока идут новые силы противника для прорыва, то и в штабе нашего корпуса наверняка принимаются соответствующие меры. Поэтому нам надо держаться, капитан.
— Ну, что-что, а держаться мы научились. Хотелось бы и выстоять, и победить.
— Как говорится, дорогу осилит идущий. Мы не стоим на месте, образно выражаясь, значит, должны осилить дорогу, ведущую к победе, стало быть, и к жизни. Вот только далеко не все. Но на то мы и военные люди. Такова наша работа.
— Согласен.
Максимов вновь улыбнулся и спросил:
— Навеял я на вас тоску, товарищ капитан?
— Нет, что вы. Будем драться как можно лучше, а там посмотрим.
— Вы хороший командир, капитан. У вас все получится.
— Надеюсь. Что ж, пойду на КНП, надо собрать данные о потерях, подумать, как закрывать фланг.
Максимов неожиданно оживился и заявил:
— Японцы неудачно выбрали направление флангового удара. Я смотрел карту. Для более эффективных действий им надо сменить позицию.
— Сменить?
— Да. — Сержант попросил карту, Новиков достал ее из планшета, развернул.
— Смотрите, сейчас японская вторая ударная рота зажата сопками и рекой. Если она отойдет назад, за высоты, то перед ней откроется довольно широкое и ровное пространство. Противник сможет развернуть там все свои силы, а сопки использовать для позиций станковых пулеметов. Я бы на вашем месте, капитан, подумал, как прикрыть это направление. Оговорюсь, это лишь мое субъективное мнение.
Новиков посмотрел на карту и с досадой сплюнул на песок.
«Да как же я сам не определил это потенциально опасное направление, которое японцы, без сомнения, используют?» — подумал командир тактической группы и сказал:
— Я понял вас, Николай Николаевич. Спасибо за подсказку.
— Еще вопросы ко мне будут?
— Пока нет, но если что…
— Обращайтесь, капитан. Как говорится, чем смогу, помогу.
— Да, конечно.
— Вы мне пару папирос не оставите?
— Берите. — Новиков протянул своему собеседнику почти полную пачку.
— Ну что вы, незачем столько. Всего пару папирос. Когда еще мне выпадет такая возможность?..
— Берите-берите, у меня есть.
— Ну да, вам как офицеру положено.
— Какой идиот принял решение снять вас с должности и разжаловать?
— Не будем об этом. Спасибо за папиросы. Удачи вам.
— Всем нам.
Новиков вернулся на КНП, где уже находились старший политрук и старшина Вереско.
Семенов доложил:
— При атаке района с севера японцы применили усиленную роту, из-за недостаточной ширины открытого пространства они действовали скученно. Противотанковому взводу лейтенанта Таирова удалось уничтожить два танка «Чи-Ха», но он потерял одно орудие. Расчет погиб. Огнем монгольских бойцов уничтожено до взвода пехоты. Получив отпор, японцы прикрылись дымом от горящих танков и прекратили наступление. Случайным выстрелом был подбит наш Т-26, второй из четырех.
— Я в курсе. Каковы потери монгольской роты?
— Незначительные, четверо легкораненых.
— Удивительно, но радует. А вот Т-26!.. Непонятно, как японцам удалось подорвать его. И «сорокапятку» мы потеряли. Это плохо.
— Ну не могли же мы совсем без потерь обойтись?
— Не могли. Данные о потерях из подразделений, обороняющих главное направление, поступили?
— Так точно! — Старший политрук кивнул старшине роты, и Вереско доложил:
— В первом взводе убитых четверо, второй потерял трех, четверых ранеными, в третьем столько же, четвертый — по двое убитых и раненых. Ранения в основном легкие, один или два тяжелых.
Капитан посчитал и сказал:
— Это получается, что наши потери убитыми составляют тринадцать человек.
Старший политрук поправил его:
— Это без учета экипажей Т-26, броневиков и орудийного расчета.
— Значит, еще десять человек. Двадцать четыре бойца убиты. Раненых двенадцать. Это плюс к тем семнадцати, которые погибли в результате артподготовки, авианалета и в ходе освобождения пилота.
— Так точно! — подтвердил старшина.
— Потери японцев?
Старший политрук ответил:
— Это могу доложить только предположительно, но с большой долей уверенности, что так оно и есть.
— Докладывай.
— На главном направлении уничтожено до взвода пехоты, столько же на фланге, одно отделение у сопки при освобождении пилота. Это шестьдесят, а то и семьдесят человек. Подбиты четыре «Чи-Ха», один «Оцу», два бронеавтомобиля «Осака», уничтожены три расчета станковых пулеметов. В танках сгорело пять экипажей по четыре человека, восемь бойцов в двух бронеавтомобилях, трое в каждом расчете станкового пулемета. Ориентировочно тридцать четыре солдата, сержанта, не исключаю и офицеров. Итого соотношение потерь по сведениям, которые есть на данный момент. Мы потеряли тридцать семь бойцов, японцы — в районе ста человек. Но главное состоит в том, что нами выведены из строя пять танков противника.
Новиков кивнул и сказал:
— Из четырнадцати. Значит, у них девять осталось, а у нас три.
Тут в разговор вмешался старшина:
— Еще три мобильных и один стационарный бронеавтомобили, вооруженные как пулеметами, так и пушками, два расчета «Максимов» и три «сорокапятки». Всего десять орудий этого калибра. У нас пушек больше, чем у японцев в двух ротах. Да и пулеметов тоже. Я не говорю о личном составе. Несмотря на артподготовку, авианалет, атаки с фронта и фланга мы сохранили перевес в живой силе. Боеприпасы у нас есть. Связист недавно доложил, что внутренняя связь полностью восстановлена, ну а к батальону новые провода не проложить.
— Понятно. А японцы взяли передышку. Они вполне могли внести некоторые коррективы в расстановку сил и продолжить бой, но прекратили наступление, отошли. И что это означает? Да то, товарищи старший политрук и старшина, что майор Куроки вместе со своим бывшим заместителем по отряду, сейчас командиром второй ударной роты капитаном Одзавой, ждут подкрепления. Они поняли, что силами, имеющимися у них, нашу оборону не прорвать.
— Не исключено, что полковник Танака запросил авиацию, — сказал старший политрук.
Новиков согласно кивнул и проговорил:
— Возможно и такое. Хреново то, что японцы могут получить подкрепление, а нам его ждать неоткуда. Пока самураи позволяют, старшина, организуй-ка быстро обед в траншеях.
— Мы не растапливали кухни.
— Обеспечь бойцов сухим пайком. Горячую пищу будем принимать после боя.
— Слушаюсь, товарищ капитан!
Новиков присел на складной стул и закурил.
Рядом устроился старший политрук и сказал:
— Мне, командир, доложили, что ты вел беседу с сержантом Максимовым.
Новиков взглянул на него и заявил:
— Слушай, Юра, может, мы здесь обойдемся без этого стукачества? Ну честное слово, уже в печенках сидят твои активисты и помощники.
— Товарищ капитан, даже в данной ситуации не следует забывать о руководящей и направляющей роли партии большевиков.
— А кто против, Юра? Все верно. Я же сам коммунист. Но что плохого в том, что я поговорил с одним из сержантов роты? — На слове «одним» капитан сделал ударение.
Старший политрук проговорил:
— Да ничего такого. Напротив, то, что командир подразделения находит время в условиях боя поговорить с подчиненными, весьма похвально и достойно уважения. Если бы этот подчиненный не был командиром бригады, полковником, осужденным советской властью.
— Странный приговор ему вынесен, не находишь, политрук? Не расстреляли, не посадили, сняли с должности, разжаловали и в войска отправили. Значит, не так уж и велика вина Максимова перед народом.
— Об этом не нам судить.
Новиков повысил голос:
— В таком случае, старший политрук, не тебе судить, с кем мне общаться. Можешь подать на меня рапорт батальонному комиссару. Разрешаю даже лично доставить его в штаб батальона. Но без охраны.
— Зачем вы так, товарищ капитан?
— Я уже все объяснил. Отстань от Максимова! Он целой бригадой командовал, лучше любого офицера батальона понимает, что и как надо делать. Потомственный военный!
Старший политрук решил не накалять обстановку и сменил тон:
— Ну будет, Сергей. Выяснили отношения, и хватит. Нам надо думать о том, как удержать район.
— Вот именно.
Тут в блиндаж сунулся какой-то запыхавшийся солдатик и доложил:
— Посыльный от майора Фролова, красноармеец Казенцев.
— Устал?
— Так не стометровку пробежал, а несколько верст.
— Как еще не попал под обстрел?
— А я берегом, хотя, конечно, боялся.
— Ладно. Зачем командир батальона послал тебя к нам?
— Приказал узнать обстановку в районе Номана.
— Я ее доведу. А как там у вас?
— Провели японцы атаку двумя ротами, с танками и бронеавтомобилями. Станковые пулеметы применяли. Мы отбились. Самураи потеряли четыре танка, три броневика, почти роту пехоты и отошли. Авиация тоже особо не навредила. Потери, конечно, есть, но держимся. Никто не понимает действий японцев. Они, как бараны, прут на наши орудия, танки, стрелков. Перед тем как я сюда отправился, отошли за сопки. Пока шел, стрельбы сзади не слышал.
— Вот и у нас тишина, — сказал Новиков.
— Слышу.
— Тебе нужен отдых, солдат.
— Часа два отдохну, если накормите, буду благодарен, а то у себя пролечу.
— У нас сейчас сухпаи.
— Нормально. У нас то же самое. К вечеру тыловики обещали растопить кухни у переправы. Может, на ужин горяченького отведаем.
Командир группы приказал старшему политруку:
— Отведи, Юра, бойцу место отдыха. На сон два часа, затем старшина пусть даст сухой паек, ну и после я доведу до него обстановку.
Посыльный командира батальона отдохнул, перекусил, получил все необходимые данные и ушел.
Солнце клонилось к закату, а японцы никак не проявляли себя. Логично с их стороны было бы провести очередной авианалет, но, видимо, пыл командования противника охладили потери в самолетах, понесенные у реки.
Солнце ушло за горизонт, наступила вечерняя заря. В 20.40 стемнело. Новиков распорядился выставить посты охранения, приказал технике уйти за сопки. Бойцам и офицерам требовался отдых. Они получили его после ужина.
А несколькими часами раньше, в середине этого дня, майор Куроки на своем КНП давал разгон взводным:
— Как вы могли умудриться в первые же минуты боя бездарно потерять три танка? Почему допустили уничтожение всех станковых пулеметов? Разучились воевать? Чего ради бронеавтомобили метались туда-сюда на выходе на огневые позиции? Может, я неточно определил задачу? Или вы не знали о наличии у русских противотанковых орудий, танков и броневиков, вооруженных пушками. Я удивляюсь, почему русские не сожгли всю нашу технику при отходе. Они могли накрыть площадь из орудий всех калибров и достали бы и танки, и бронемашины даже за дымовой завесой. А потери в личном составе? Сержант Утида умудрился погубить свое отделение в выходе за русским пилотом. А ведь силы там были равные. Какого черта пехота скучковалась за танками? Где интервал в шесть-восемь метров между солдатами?
Командиры взводов молчали. Что они могли ответить на это? Сказать, что во всем виноваты полковник Танака и сам майор Куроки, направившие явно недостаточные силы против укрепрайона, занятого русскими и монголами? Но разве такое возможно? За это и под трибунал загреметь недолго.
Разнос подчиненных прервал связист, старший рядовой Есида:
— Извините, господин майор, но вас срочно вызывает командир батальона полковник Танака.
— Наводите порядок в подразделениях, поднимайте боевой дух личного состава. Нам тут оставаться никто не позволит, впереди новое наступление. Все свободны! — проговорил Куроки.
Офицеры направились в свои подразделения, командир роты — в блиндаж, где размещался связист.
Он поднял трубку.
— Куроки на связи!
— Очень приятно, майор. — В голосе командира батальона явно проступал сарказм. — А доложи-ка мне, как ты провел штурм позиций русских и монголов.
— Я уже докладывал.
— Так еще раз доложи.
Пришлось Куроки повторять все, о чем он уже докладывал на объекте 22 час назад.
Полковник выслушал его и повысил голос:
— Я за каким чертом тебе две штурмовые роты прислал? Чтобы они сидели в укрытиях и смотрели, как позорно бегут с поля боя их товарищи?
— Мы не бежали, господин полковник, а организованно отошли, потому как дальнейшее ведение боя грозило уничтожением всего личного состава и техники.
— Я спросил о ротах не случайно. Почему ты не задействовал их?
— В сложившейся обстановке вводить в бой роты, не имеющие техники, было бы самоубийством.
— А что не самоубийство в твоем понимании?
— Я хотел позже представить вам план утренних действий. В нем предусмотрено использование штурмовых рот и перегруппировка второй ударной.
Танака не торопился менять тон:
— План, говоришь? А с каких это пор ты стал думать за других командиров, майор? У второй ударной роты есть свой начальник.
— Я хотел всего лишь предложить общие соображения.
— Отставить планы! Слушай внимательно. Ночью, в час тридцать, к тебе подойдет танковая рота, состоящая из двенадцати «Чи-Ха», и отдельный взвод «Оцу» — пять машин, но главное, это батарея стопятидесятимиллиметровых гаубиц. Приказываю организовать встречу. Командир танковой роты передаст тебе план действий, утвержденный командиром бригады генерал-майором Мэзэто Кимура. Изучишь его, оценишь, проведешь расстановку сил. С утра, с восьми часов, ожидай авиацию. Генерал обещал направить на Номан и Хамтай по два звена бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Больше заполучить не удалось, но и это немалая сила. По нашим данным, русские смогут поднять в воздух в лучшем случае три звена истребителей на оба района. Это будут старые И-15. Завтра, майор, ты должен будешь опрокинуть русских и монголов в реку. Тебе все понятно?
— Так точно, господин полковник!
— Возможно, перед атакой с тобой пожелает переговорить лично генерал Кимура, так что изучи план основательно.
— У вас проложена линия связи со штабом бригады?
— У нас, майор, на объекте двадцать два и в селении Сумэ-Дин оставались пункты связи с коммутаторами. Иначе как генерал поговорил бы со мной?
— Понял вас, господин полковник.
— Вопросы?..
— Приданные силы рассчитаны на мою роту или на подразделение Одзавы тоже?
— Усиление придается для удара на главном направлении. Задача Одзавы будет определена сегодня вечером. В семь утра сеанс связи. Еще вопросы?
— Вопросов больше нет.
— Запомни, Куроки, завтра решающее сражение.
— Так точно, господин полковник!
— До связи!
— До связи! — Куроки передал трубку связисту и проговорил: — Вот это другое дело. — Он повернулся к заместителю, который смотрел на него, и распорядился: — В час ночи возьмешь с собой охранение и пройдешь километр по дороге. Тебе предстоит встретить подкрепление, которое идет к нам, и показать ему дорогу сюда. — Майор перечислил подразделения, выделенные штабом бригады.
Услышав это, лейтенант Сасаки воспрянул духом и заявил:
— Да с такой мощью мы разнесем оборону русских и монголов в клочья.
— А у нас другого выхода нет. С подкреплением или без него мы обязаны сбросить противника в реку или погибнуть. Второго отступления нам уже не простят. Придется доставать ритуальный кинжал.
— Мы победим.
— Хорошо, что в тебе появилась уверенность. Но к делу. — Майор указал на карту. — Смотри, лейтенант, выведешь подкрепление к этой сопке. Там, чуть южнее, есть хорошее место для батареи. Пусть артиллеристы выставляют орудия. Танковую роту и отдельный взвод отправишь за ближайшие сопки. Часть машин придется направить в балки. Но стоять там они будут недолго. Возьмешь с собой связистов, дабы они оперативно протянули телефонные провода. Как только подразделения усиления займут позиции… черт побери!
Лейтенант встревожился и спросил:
— Что такое, господин майор?
— Главное упустил. У командира танковой роты будет пакет с планом решающего сражения на нашем направлении. В этом документе могут быть обозначены рубежи ожидания танковой роты и взвода, а также огневые позиции артиллеристов.
— Тогда, может быть, я встречу подкрепление, передам старшему офицеру приказ стоять на месте и привезу план вам?
— Это не будет большой потерей времени. Встреча состоится всего в километре от объекта двадцать два. Давай сделаем так, как ты предложил. Встретишь подразделение, заберешь пакет, доставишь сюда. Затем будем действовать по плану.
— Понял вас, господин майор.
— Командирам взводов сообщить, что отбой после выставления постов охранения, в двадцать два, подъем в шесть. До семи часов солдаты должны привести себя в порядок и позавтракать. Это понятно?
— Так точно, господин майор!
— Подготовь группу охранения и связистов, чтобы уместились в машине, оповести взводных и отдыхай до полуночи.
— Да, господин майор.
Остаток дня прошел спокойно.
А вот после отбоя, когда Новиков собирался обойти посты охранения и заглянуть на КНП монгольской роты, он услышал приглушенный шум на противоположном берегу реки.
«Что это? — подумал капитан. — На подход техники не похоже. Может, санитарный отряд переправился через реку и следует в ближайший полевой госпиталь? Но почему тогда командование не оповестило меня? Я отправил бы на тот берег своих раненых. В Номане еще есть несколько лодок».
Впрочем, этот непонятный шум вскоре прекратился. Послышалось ржание лошадей, и все стихло.
Новиков проверил посты и зашел на КНП монгольской роты. Там его ждали капитан Гандориг и военный советник старший лейтенант Шагаев. Офицеры пожали друг другу руки.
Новиков сел на складной стул перед таким же столом. Шагаев предложил ему чаю.
— Не до этого, Алтан, — сказал командир сводной группы. — Думаю, с утра нам следует ждать второй атаки японцев. У Куроки остались еще две штурмовые роты, правда, без техники, тем не менее это порядка двухсот человек и, главное, с проклятыми станковыми пулеметами, которые японцы наверняка установят и как следует укроют на сопках. У них еще остались и танки, и бронеавтомобили. Вполне вероятен подход дополнительных сил и, конечно же, возможно, даже обязательно применение авиации. Но я сейчас хотел поговорить о другом. — Новиков повернулся к Гандоригу и спросил: — Скажи, капитан, как ты считаешь, вторая ударная японская рота способна провести повторный штурм с фланга?
— Они выбрали неудачное направление. Коридор для наступления слишком узок.
— Твое мнение, старший лейтенант? — Новиков посмотрел на Шагаева.
— Полностью согласен с капитаном Гандоригом.
— А ведь участок, расположенный чуть восточнее, куда более пригоден для разворачивания всех сил противника. Взгляните на карту. Вот он, — проговорил командир тактической группы.
— Да знаем мы про этот участок, находящийся восточнее сопок, — сказал Шагаев. — Японцам надо отступить до Дэлгэра и подойти к рубежу нашей обороны именно там. Тогда господин Одзава сможет развернуть все свои силы, посадить на сопки расчеты станковых пулеметов. Расстояние от рубежа подготовки атаки до наших позиций будет минимальным, от силы триста метров. А у Одзавы…
Капитан Новиков прервал старшего лейтенанта и произнес:
— Я знаю, что из техники осталось у капитана Одзавы, какова численность его, уверен в том, что этой ночью он выведет ее на восточный рубеж. На берегу ему ничего, кроме разгрома, не светит. Посему приказываю немедленно выслать разведгруппу к этому участку. Она должна будет зафиксировать маневр японцев. Исходя из этих данных, тебе придется скрытно перестроить свои боевые порядки.
— Но у нас всего одно противотанковое орудие.
— Я передам вам пару БА-10, большего, к сожалению, сделать не смогу. Впрочем, у вас в роте ручных пулеметов вдвое больше, чем у меня.
— Хорошо, что хоть так. У БА-10 тоже есть пушки.
— Бронеавтомобили надо будет быстро укрыть. Капониры, понятное дело, вы вырыть не успеете, но хотя бы навалите земляные брустверы.
— Это сделаем.
— Броневики пришлю после сообщения о перегруппировке роты. Для доклада явиться старшему лейтенанту Шагаеву.
Гандориг тяжело вздохнул.
— Ты обиделся, капитан? — спросил Новиков. — Считаешь, что я не уверен в тебе? Это не так. Советника я запросил лишь потому, что с ним нам легче будет оценить обстановку.
Монгольский капитан улыбнулся и сказал:
— Да я ничего не имею против. Какие между нами могут быть обиды?
— Вот это правильно. Вы, товарищи офицеры, шум за рекой слышали?
Гандориг кивнул.
— И слышали, и с постов охранения о нем докладывали. Только непонятный шум. Это не танки, не бронеавтомобили, похоже на какие-то табуны лошадей. Я хотел у тебя, командир, спросить, что за движения такие?
— Не знаю. И связи с батальоном нет. Ладно, пойду к себе, отдыхать надо, чувствую, завтрашний день будет куда тяжелее прошедшего. Но посыльного отправляйте в любое время, — сказал Новиков и ушел на КНП тактической группы.
В 01.10 командирский автомобиль «Курогани» остановился на широкой равнине между сопок. Вскоре лейтенант Сасаки услышал звук двигателей, а еще через десять минут к машине вышел передовой взвод танков «Оцу». За ним появились «Чи-Ха», грузовики с орудиями на прицепах, расчетами и снарядными ящиками в кузовах. Люди покинули технику, вышли размяться.
К «Курогани» подошел танкист и представился:
— Командир танковой роты, старший всей группы капитан Джун Нода. — Он повернулся, окликнул двух офицеров и назвал их, когда они подошли: — Командир гаубичной батареи капитан Акио Хусино и командир отдельного взвода второй лейтенант Керо Огава.
Заместитель майора Куроки козырнул и ответил:
— Лейтенант Моку Сасаки. Вы, господин капитан, должны передать мне пакет с планом.
— Да, держите, лейтенант.
Сасаки принял пакет, проверил целостность печати и спросил:
— Вам полковник Танака задачу не ставил?
— Только по выходу в этот квадрат. Остальное в плане и по решению майора Куроки.
— Понятно. Я сейчас же доставлю пакет командиру роты, здесь оставлю связистов. Они подготовят аппаратуру и провода, дабы впоследствии протянуть их.
Нода кивнул и поинтересовался:
— Сколько времени займет доклад и принятие решения о размещении наших подразделений с определением боевой задачи?
— Недолго. До КНП роты всего километр. Майор Куроки ознакомится с планом действий, примет решение, и я тут же вернусь. Мы понимаем, что вам нужен отдых.
— Хорошо, ждем.
Майор Куроки вскрыл конверт в два часа. О конкретной расстановке подразделений в плане ничего не говорилось. Этот вопрос решался по усмотрению майора, что его вполне устраивало.
— Возвращайся, лейтенант. Батарее встать там, где я и говорил, танковой роте и взводу — на удалении в двести метров за сопками, — приказал он Сасаки.
— Шум двигателей услышат русские.
— Да и черт с ними. Его вполне возможно принять за перегруппировку техники роты. А вообще мне плевать, что подумают русские. Им осталось жить до утра. Ты продумай по ходу, куда мы их трупы девать будем.
— Да в реку и сбросим.
— Это не так просто, как кажется. Не два-три трупа и даже не десятки, а сотни придется сбрасывать. Но определимся. Давай к усилению. Как только все встанут на рубежах, связистам протянуть провода. После чего командирам танковой роты и гаубичной батареи связаться со мной. Вперед!
Сасаки уехал.
К трем часам ночи роты и батарея встали на позициях. Танкисты на промежуточных, артиллеристы — на основной. Связисты протянули провода.
Как только старший рядовой Керо Есида подключил их к телефонному аппарату, прошли сигналы вызова.
— Майор Куроки на связи, — ответил командир ударной роты.
— Здесь Нода! Машины на рубеже.
— Прекрасно, отдыхайте. Я свяжусь с вами ориентировочно в восемь тридцать и определю задачу. Отбой.
— Отбой.
После доклада танкиста на связь вышел командир гаубичной батареи:
— Здесь Хусино! Приветствую вас, господин майор.
— И я приветствую вас, капитан.
— Докладываю! Орудия на позициях, с четырех отбой, хотел бы знать, когда объявить подъем.
— Для вас в восемь.
— Хорошо. Четырех часов вполне хватит на восстановление сил. Задачу вы определите в то же время?
— Да.
— До связи!
— До связи, капитан.
Переговорив с командирами подразделений усиления, Куроки решил изучить план с утра и опустился на лежак. На своем месте устроился его заместитель.
В 06.00 они были уже на ногах. Заместитель объявил подъем. Старшина занялся завтраком.
В 06.40 экипажи танков и бронеавтомобилей, уцелевших вчера, были в машинах. Командиры подразделений доложили о готовности к бою.
Как и говорил командир отдельного батальона, в 07.00 он вышел на связь с командиром роты и приказал ему доложить обстановку.
— Все идет по плану, господин полковник, — сказал майор Куроки.
— Усиление получил?
— Так точно! В восемь поставлю задачу всем подразделениям. Вы уверены, что не следует подчинить мне роту капитана Одзавы?
— Уверен. Капитан будет действовать по задаче, определенной мной. Он уже вывел роту на новое направление и сможет оттянуть на себя значительные силы русских. Если от них что-то останется после авианалета.
— Понял вас.
— А сейчас, майор, с тобой будет говорить командир бригады.
— Да, я готов.
Послышались щелчки, помехи в эфире, затем раздался голос генерал-майора Мэзэто Кимуры:
— Майор Куроки?
— Я, господин генерал-майор!
— Задача вам определена, я выделил все, что требуется для уничтожения советских и монгольских подразделений. Мне удалось привлечь авиацию. Со своей стороны все возможное сделал и полковник Танака. Теперь дело только за вами. Уничтожьте противника, и я добьюсь присвоения вам звания подполковника с назначением на должность заместителя командира бригады. Ну а если потерпите поражение, то… вы знаете, что делать, дабы не попасть под трибунал. Это касается вас лично и всех офицеров, подчиненных вам.
— Так точно, господин генерал! Но мы разобьем противника. Теперь я уверен в этом.
— Вы займете берег от Номана до Хамтая, останетесь на плацдарме с подразделением усиления, дождетесь подхода основных сил. После этого батальон будет отведен в место временной дислокации у селения Сумэ-Дин. Вы поняли меня?
— Так точно, господин генерал!
— Желаю удачи. Поддерживайте связь с полковником Танака. Отбой.
— Отбой, господин генерал.
В трубке вновь зазвучал голос командира батальона:
— Мне есть необходимость что-либо добавить, Райдон?
— Никак нет, господин полковник!
— Значит, все по плану. Штурм после авианалета, который начнется в восемь, и артподготовки. Орудия ударят в восемь тридцать. О подразделении Одзавы не беспокойся. Реши задачу, поставленную перед тобой.
— Да, господин полковник.
Связь оборвалась.
Командир роты передал трубку связисту, припал к окулярам стереотрубы и принялся разглядывать позиции советских и монгольских подразделений. При этом он хищно ухмылялся. Майор Куроки надеялся на быструю развязку, пусть кровавую, с большими потерями, но победу. А с ней придет и повышение.
В небе послышался гул приближающихся самолетов.
Куроки бросил взгляд на часы — 07.57. Он приказал вызвать на связь командира артиллерийской батареи. Все шло строго по плану, который реально давал японской стороне все шансы на победу в этом локальном конфликте, в боях местного значения.
