Глава 16
Алера свалилась прямо на Тахара. Тот сдавленно охнул, завозился, отползая. Девушка впотьмах отчего-то потеряла понимание, где тут верх и низ, попыталась собрать руки-ноги в кучу и подняться, но впечаталась куда-то пяткой. Маг взвыл. Алера виновато пискнула и снова завозилась, наступая руками и ногами на Тахара, и тут ей на спину приземлился Элай. Алера хрюкнула и снова распласталась на маге, придавленная тяжестью эльфа. Тахар полузадушено захрипел, Элай попытался встать, наступил ладонью на волосы Алеры, локоть его подломился, он рухнул и ударил ее головой в плечо, как раз в то, в которое Дефара уже швыряла сегодня бодучую гадость, и Алера взвизгнула от боли, а эльф тут же рухнул на нее всем весом, придавленный Дефарой.
Сберегательница сразу откатилась в сторону, ловко поднялась на ноги, отряхнулась и с интересом оглядела образовавшуюся на полу кашу.
– Смело, – решила она и направилась к едва виднеющейся в потемках лесенке.
Откинула люк, и в подполе тут же стало светлее. Груда тел на полу наконец разобралась, где чьи руки-ноги, и стала расползаться. Дефара покачала головой, накинула капюшон и принялась подниматься по ступеням.
«Еловая шишка» оказалась совершенно обычным для Тамбо заведением – чем-то средним между обычной таверной и мрачными представлениями Алеры о темных тайнах закрытого города. Народец тут собирался самый разный, одни много пили, другие не пили совсем, зато много и отчаянно играли в кости, а потом отчего-то кто-нибудь из них навсегда переставал появляться в «Еловой шишке» и, быть может, не только в ней.
За некоторые столики никто по вечерам не садился: они ожидали особенных гостей – молчаливых людей с цепкими глазами, которые появлялись к полуночи и потом подолгу бдели перед одной-единственной чашкой с отваром, наблюдали за гостями и почти ни с кем не заводили разговора. То и дело к ним, взглядом испросив позволения, подсаживались самые разные чужаки, и тогда люди с цепкими глазами долго слушали их сбивчивые речи, временами что-то коротко говоря или переспрашивая, а потом называли цену и принимали протянутый под столом сверток или кошель. Никто, кого это не касалось, не знал, что означают такие встречи, и никто, кого это не касалось, ни в коем разе не пожелал бы этого случайно узнать.
За другими столами решались иные дела, переходили из рук в руки другие свертки и кошели; уговоры, заключенные таким образом, пусть зачастую дурные и хмельные, имели нешуточный и неоспоримый вес, даже если и не приносили никому ничего хорошего.
Между столами сновали подавальщицы, все как одна – с молодыми личиками и злыми усталыми глазами.
А среди дневных гостей «Еловая шишка» пользовалась славой обычнейшего трактира, не шибко хорошего, но весьма пристойного. Сюда заходили пообедать горожане, уставшие от беготни по рынкам. Заглядывали перекусить городские маги из младших, еще не нагулявших жирка и самоуверенности. За стойкой в такое время стоял помощник хозяина, еду разносила единственная подавальщица, рябая приветливая толстуха. Иногда даже городские стражники, сменившиеся с караула, приходили в «Еловую шишку», чтобы выпить кружку-другую, но отчего-то по вечерам ни одного стражника в городе не интересовала ни эта таверна, ни любая другая из десятков подобных.
Поднявшись наверх из тьмы погреба, друзья с интересом изучали зал из-за бочек с вином, удачно наставленных как раз у двери.
Большая часть просторного зала тонула в полумраке. Почти за всеми столами кто-нибудь сидел, под некоторыми – уже лежали. Подавальщицы скользили меж столов с тарелками и кружками, временами старательно взвизгивая от звонких шлепков. Посетители на это радостно хохотали. В углу тренькал на лютне орк, со стен пахли вязанки чеснока, тускло блестели глиняными боками старые горшки.
– Это какой-то притон, – заключила Алера.
– Здорово, правда? – прошептала Дефара и решительно покинула убежище из винных бочек.
Ночница направилась прямиком к стойке, за которой стоял хитроглазый лысый мужичонка с морщинистым лицом. Он слушал, что рассказывает ему наперебой пара пьяненьких гномов, а взгляд его ползал по залу, как осторожный паучок.
– Я туда не пойду, – зашипела Алера. – И вы меня не заставите.
– На здравие, – шепнул Элай. – Возвращайся в подпол и сиди там под мешками, мы тебя заберем дней через пять. Или через десять.
Дефара уже уселась у стойки и оживленно беседовала о чем-то с хозяином. Не то чтобы он сиял от радости при виде ночницы, но и с воплями по залу тоже не бежал.
Тахар подпихнул Ал еру в спину:
– Пойдем. Чего ты боишься, съедят тебя тут, что ли?
– Быть может, это еще не самое страшное, – проворчала она, но деваться было уже некуда: спасительное убежище осталось позади и пришлось выбираться в зал, пока никто из посетителей не увидел новых гостей и не задался вопросом, откуда они взялись у винных бочек.
Хозяин наблюдал за приближением троицы не мигая. Алера, и так чувствовавшая себя крайне неуютно, совершенно смешалась, у стойки, едва не упершись животом в дубовую доску, покосилась на Дефару. Та глазами указала на стул, слегка нахмурилась.
Элай, едва удостоив хозяина «Еловой шишки» взглядом, плюхнулся на другой стул и затребовал эля. Тахар подхватил Алеру под локоть, посадил рядом с эльфом, уселся сам. Хозяин, не отводя глаз от опустившей голову девушки, подтолкнул к Элаю наполненную кружку. Тот махом отпил четверть, зажмурился.
Молчание затягивалось, и Алера, досадуя на внезапно охватившую ее робость, тихо выругалась, решительно развернула плечи и в упор уставилась на хозяина в ответ. Наверняка у этого неприятного типа есть где-нибудь нож и руки тоже есть, но и у Алеры они вполне себе найдутся.
– Добро, – заявил тот после пары вздохов игры в гляделки. – Верю: не одурманена.
Теперь вытаращились на трактирщика друзья, даже Элай перестал корчить из себя невозмутимого эллорца. Дефара, напротив, расслабленно откинулась на спинку стула и сосредоточила внимание на бутылках с винами, что выстроились в ряд на полке за спиной хозяина.
– Комнату дам, – продолжал тот как ни в чем не бывало. – Не Божиня весть какую, но у меня не постоялый двор, вообще-то, выбора нет. За комнату возьму десять медяков в день.
– Фа-ахот, – протянула Дефара.
– Со всех троих, – поспешил добавить он. Вышло так гладко, словно просто дух перевел перед завершением фразы. – Вообще-то, она дороже стоит. Хорошая комната, большая, окошки на двор и кровать здоровенная.
Элай поперхнулся элем и зашелся кашлем.
– Чего? – удивился Фахот. – Мне дела нет до ваших дел, вообще-то. Я тут всякого видел.
В зале с грохотом упала какая-то посудина, следом раздался взрыв смеха. На стойке задрожал и тут же снова ярко вспыхнул огонек в плошке.
– Ну а теперь, – Дефара звонко хлопнула в ладоши, – предлагаю поесть и разойтись до утра. День был сложный, а те, что впереди – еще сложнее.
Фахот пожал плечами, ушел к кухонной дверке и застучал там тарелками.
– Почему он думал, что я одурманена? – тихонько спросила Алера, указывая подбородком на Фахота. Сберегательница усмехнулась:
– Да кто ж поверит, что самка могла связаться с ночницей? Одно из двух: или одурманена, или ненормальная на всю башку!
* * *
Неподготовленных к городу Тамбо он поражал до глубины души, а подготовиться к такому зрелищу было решительно нельзя.
Дома – двух- и трехэтажные, узкие, с очень яркими резными наличниками, словно подпорками, окруженные колоннами, украшенные башенками, увешанные балконами. Крыши острые и высокие, если задрать голову и покрутиться на узкой улочке, то покажется, будто дома едят небо. Изящные крылечки, подле них стоят пузатые вазы и разбиты клумбы с цветами – желтыми, белыми, красными, и над ними повсюду жужжат шмели. Во многих дворах устроены садики, и на улицу через витые ограды свешиваются ветки с зелеными яблоками, наливающимися грушами, какими-то диковинными ягодами вроде мелкого винограда, но растущими на деревьях. Зелени невероятно много, словно это не город, а какое-то эльфийское поселение, но солнце все равно печет как-то особенно жарко.
А есть улицы немыслимо широкие, мощеные, по ним толпами ходят люди и кошки. Повсюду вывески, таблички, указатели, лавки, трактиры, лоточки. Фонтаны и статуи там и сям. Все живет, бурлит и шевелится.
Тахар все время ощущал отголоски магии – то ли защитный купол в самом деле существовал, то ли на каждом горожанине и на каждом доме висели какие-нибудь обереги и амулетики. Несколько раз перед глазами у мага мельтешила мошкара, как тогда, в пизлыкском лесу, когда оборотень напал на лошадей, но Тахар не понял, откуда в этот раз приходило тревожное ощущение. Едва ли в Тамбо жили оборотни!
И да, еще голуби. Повсюду! Они кружили над головами, сидели на балконах, курлыкали из распахнутых окон, мелькали, взмывали, закладывали виражи. Магическая Школа – не только место обучения, она еще и всекрайнее магическое сообщество, которое ведает назначениями обученных магов, сообщается с каждым гласником в городах и поселениях, отправляет соглядатаев в сопредельные края по разным надобностям. А если какому-нибудь магу, обученному или нет, случится использовать свой дар во зло, сделаться преступником – снова же Школа отправляет нарочные отряды, которые ловят таких негодяев и доставляют их на судилища.
На шесть краев Идориса – всего две Магические Школы, одна – в Ортае, в городе Тамбо, и одна – в Меравии. И куда только не доводится забираться их выпускникам! Если не в каждый уголок шести краев (насчет Недры мало что можно утверждать), то пяти-то уж – точно, в том числе – в лесной дриадский край Даэли и ту самую далекую Алонику, про которую ходит так много разных слухов. И все они шлют в школьную канцелярию весточки, а значит – летят и летят к Школе магически созданные вестники-птахи и обыкновенные почтовые голуби. И еще наверняка голубиной почтой пользуются ученики и жители города, и многочисленные маги, которые здесь живут. Если так подумать, не на всех и голубей-то напасешься!
Вот что выглядело истинным волшебством – так это совершенно чистые улицы и дома, которые, вообще-то, должны быть загажены птицами по самые подвалы.
Алера осталась с Дефарой. Ночница отказалась выпускать из поля зрения всех троих сразу, и друзья рассудили, что если у Дефары и есть какие-нибудь злобные планы, то у Алеры меньше вероятности пасть их жертвой. Ночь там или не ночь, а ну ее, сберегательницу эту!
– Ничего, – приговаривал Тахар, с хищным травническим интересом изучая растения в палисадниках, – Дефара нас тоже впервые видит. Было б хуже, если бы она делала вид, что доверяет нам, как матери родной. Тогда бы я точно ждал подвоха. Гляди, это ж настоящий крыжовник! И где только взяли?
– Я тебе и так могу сказать, что подвох непременно будет, – проворчал эльф. – На бдыщевый хвост ночнице Кристалл?
Тахар пожал плечами. Друзья как раз отсчитали третий квартал, и ювелирная лавка призывно помахивала вывеской впереди.
– Ты скажи лучше, как мы узнаем, где он его держит?
Элай подкинул на ладони холщовый мешочек.
– Пойдем напролом и возьмем нахальством, разумеется. Должно получиться, только, знаешь, подожди здесь. По-моему, умнее по очереди мозолить глаза этому ювелиру.
– Ты что, упер у Алеры десятигранник? – поразился Тахар.
– Некромантский. Не упер, а попросил на время. Стой тут.
Элай уверенно поднялся по ступеням, рванул на себя дверь и исчез в лавке. Маг подумал, что с этого эльфа вполне станется просто спросить у ювелира, где тот хранит ценные вещи и каким способом их можно успешно стянуть.
Решив, что ожидание может быть долгим, Тахар купил пару пирожков у уличного торговца и принялся прохаживаться взад-вперед, разглядывая лавочки и дома. Место тут не очень оживленное, и привлекать внимание, маяча у лавки, маг не хотел: кто его знает, может, у ювелира пять детей, и все целыми днями в окна пялятся.
Эх, ведь стоило сначала узнать, зачем Дефаре Кристалл! Ну просто спросили бы – вдруг бы ответила? А то мало ли, для чего она там собирается его применять, может, для гадостей каких-нибудь, и тогда все они выйдут сопричастными не только к краже, которая, вообще-то, сама по себе…
Тьфу, мы что, всерьез соберемся обворовать лавку? Мы что, с ума сверзились? И почему мы не спросили, какой именно десятигранник нужен Дефаре? Чем мы думаем вообще?
«Мы не верим, что нам придется в самом деле воровать этот Кристалл, вот и все, потому что мы – не воры, и все это происходит как будто понарошку»…
Элай вышел на улицу.
– Так быстро? – удивился Тахар, спешно заталкивая в рот второй пирожок. – Он фебя ф фею фытолхал?
Эльф ухмыльнулся, огляделся.
– Никто меня не вытолкал, и я знаю, где Кристалл. Пойдем, найдем какую-нибудь трапезную, глотнем кваса.
Нужно придумать, что делать дальше. Ф-фух, почему такая жарища в этом Тамбо?
* * *
– Не кривись, – мирно сказала Дефара. – Это ненадолго. Я, знаешь, тоже не в большом восторге от этого места.
Алера кивнула. Сидеть в комнате – совершенно невыносимо. Кровать, сундук, три стула, стол и два брошенных на полу одеяла, на которых пришлось спать Элаю и Тахару – все как будто вырастало большим-большим, нависало над ней и спрашивало: «Ну как, тревожишься за них? А может, их уже стража сожрала!»
Внизу, в трактире, ничего не происходило. Подручный Фахота, запыленный старичок со щербатой улыбкой, подал обед и скрылся в кухне. За одним столиком пили сидр трое очень громких мужиков, за другим обедало семейство гномов, они поедали рагу из большого горшка, в который каждый гном поочередно запускал широкую деревянную ложку, причем ложки эти они явно принесли с собой. У окна сосредоточенно пережевывал творожник хмурый пожилой орк. В самом темном углу сидела ночница в плаще с капюшоном, и другие гости на этот капюшон косились, но без большого интереса. Алера подсела за стол ночницы, устроилась лицом к залу.
– Почему ты не ешь в своей комнате? Или где там Фахот тебя разместил?
Сберегательница улыбнулась уголком рта:
– На чердаке. Ненавижу спать при солнечном свете, от него рога хрустят. А сюда я спустилась потому же, почему и ты. Невозможно просто торчать среди стен и пялиться на них.
– Если кто-то узнает во мне человека, это не вызовет никаких бурлений.
Некоторое время ели молча. Суп из капусты с ложкой жидкой сметаны, каша, поджаренная морковь. Ничего особенного. Ничего такого, ради чего вообще стоило выползать из комнаты.
Между столов прошлась дневная подавальщица, большая тетка с ласковыми глазами, что-то спросила у мужиков, которые пили сидр, они разулыбались, ответили.
– Почему ты не вернешься в пещеру, если тут тебе неуютно?
– Ты что, дурная? Как я вас оставлю без присмотра? Пока я стою у вас над душой – вы хоть что-то будете делать, и чем меньше я вам нравлюсь, тем живее вы будете шевелиться. Я как раз размышляла, как понравиться вам меньше. Сей вздох кажется, мы стали быть в каких-то слишком добрых отношениях.
Ночница с презрением оглядела остатки каши в тарелке, будто не веря, что ей пришлось это съесть.
– И да, с конем вашим все в порядке будет, нашелся человек, который присмотрит за конюшими.
Алера кивнула: вчера собирались в спешке и не придумали ничего лучше, чем просто доплатить за Дымкин постой в деревенской конюшне, а с утра ломали головы: как убедиться, что с ним все будет в порядке, пока хозяева торчат в городе? А вдруг его продадут вместе с тележкой? Или начнут одалживать приезжим для всяких надобностей, или дрова на нем возить, да мало ли что! О том, чтобы носиться туда-сюда через леса и порталы, Дефара и слушать не захотела, а без хозяйки портал использовать нельзя. Вместо этого ночница пообещала подыскать человека, который бывает по своим делам в деревеньке и может приглядывать за конем. И надо же, нашла.
Связи с городом у этой сберегательницы явно попрочнее, чем она хочет показывать.
– Правда, – протянула Алера, – трудно поверить, что ты не нашла никого толковей нас, кто мог бы спереть камень у ювелира.
– Я же сказала, – поморщилась Дефара, – все эти толковые людишки связаны между собой и страшно болтливы. А Фахот – болтливей всех. Не сомневаюсь, он бы мне нашел человека, который может упереть Кристалл вместе с лавкой и первенцем ювелира, чтобы тот ничего не заметил, но мне совсем не нужно… чтобы весь ночной народец узнал, что «Это же ночница», и чтобы потом двести лет кряду мне тащили упертые отовсюду Кристаллы или чтобы Фахот потом сдал меня стражникам в обмен на какие-нибудь выгоды. Так-то он может. Да.
Алера помотала головой. Все это звучало слишком сложно. Может, и права ночница.
– Был бы ювелир не гномом – сам бы мне его отдал, это верно. Ну а так мои умения бесполезны, я не могу… как это, очаровать какого-нибудь горожанина и сделать его ловким и смелым, чтобы он сумел…
– А мне вчера казалось. На пару вздохов просто казалось. Что ты еще и не то можешь.
– Остынь. Сказала же. Ночь – мое время, а день – не мое, днем я спать хочу, а не препираться по пустякам. Твой эльф, вообще-то, прав. Я ничего такого не умею. Нет, я бы могла много чего сделать, к примеру, с твоими друзьями. Не рычи. Но это никак не связано с ювелирами и Кристаллами. А наутро они бы думали, что им просто привиделся сон. Что это лишь их бессовестная фантазия, то есть… как это сказать… выдумка.
– Но ты не только это умеешь, Дефара! Ты швырялась в меня магическими штуками!
Ночница принялась очень внимательно разглядывать отвар в своей кружке.
– … не то что в «Одноногом поросенке»! – воскликнул один из шумных мужиков за соседним столом. – Того сидра я не налью и поросенку, а-ха-ха-а!
– И эти магические штуки – они точно не выдумка, потому что у меня вот такенный синяк на плече теперь! Если мне еще подвернется кто-нибудь такой добрый с ножом или с рогами – так я у деда на площадке смогу прикопаться заместо манекена!
Гномы, раскланявшись с подавальщицей, семенили к выходу, прятали ложки в котомки.
– И да, откуда ты знаешь моего деда, Дефара?
– О-о! – оживилась ночница. – Это такая история, знаешь!.. Хотя нет, не знаешь, не буду я тебе ничего рассказывать, нет уж. Расспросишь деда, когда вернешься. Захочет – ответит, не захочет – значит, не твоего ума это дело, вот что.
Девушка вздохнула. И друзья еще говорят, что это она – вредина. Вот кто настоящая заноза – Дефара, неужели непонятно, что она, Алера, может попросту не добраться до дома, потому что лопнет от любопытства? Дед никогда не говорил, что знает о сберегателях, даже слов таких не говорил никогда, хотя никаких сберегателей в Ортае ведь…
– Погоди-ка.
Она уставилась на ночницу. Краем глаза увидела оборванца, который проскользнул в трапезную, прокрался к столу, где раньше сидели гномы, и начал руками выскребать из горшка остатки рагу.
– А ты откуда тут взялась, вообще? Сберегатели тут разве водятся? Вы разве не в Мирах торчать должны, а?
Дефара потерла лоб под рогами.
– Алера, ты меня достала. Ты какой-то метатель вопросов, и один вопрос другого ненужнее, понимаешь?
– Нет, не понимаю. Мне все нужны.
– Не нужны.
Алера отодвинула тарелки.
– Слушай, ну что за мрачные тайны? Чего страшного случится, если узнаю про твою магию или, к примеру, откуда ты здесь взялась?
– Может быть, и ничего, – сухо ответила Дефара. – А может быть, у тебя голова оторвется от обилия новых дум. Вы, людишки, понимаешь, вы ограниченные. Вам достаточно утоптать себе площадку и сесть на нее, и думать, что все хорошо, и вы отлично знаете, как действует жизнь вокруг вас. Принимаете лужу за море, крохотную каморку перед дверью – за целый мир. Быть может, вы должны быть именно такими, Алера, потому что ваших умишек не достанет, чтобы осмыслить громадность всего, что… пульсирует вокруг вашего уютного пятачка на земле. Быть может, это ваше спасение – ограниченность, малость желаний. Все это.
Алера подумала, что зря она не попросила к обеду кувшин кваса, потому что, если бы на столе сей вздох стоял кувшин, она бы точно врезала им Дефаре промеж рогов!
Подплыла подавальщица, поставила на стол кувшин с квасом. Алера посмотрела на женщину удивленно, но та улыбалась так открыто и ласково, что оставалось только улыбнуться ей в ответ.
По ногам пробежал сквозняк, и на вздох стало зябко.
– Так откуда сберегатели в Ортае? – после недолгого молчания повторила Алера. – Мы про вас читали в одной мирской книжице, там описывались многие призорцы, ну то есть сберегатели, большей частью – такие, которых в Ортае сроду не водилось. Книжицу потом Тахар куда-то задевал, но до того мы успели прочитать о ночницах, о гениях и водниках, так вот мы еще тогда запутались: водники у нас всегда водились, а вас, которые называются сберегателями, не водилось никогда. Вы из Миров, но в Мирах мы вас тоже никогда не встречали. Я уже поняла, что ты не хочешь мне открывать все эти страшные секреты про тупых людей, но хотя бы немного поясни, а?
– Вот ведь трещотка, – покачала головой Дефара. – Мы не должны быть здесь, это правда, но так уж вышло, что мы оказалась здесь, оказались давно и пока не можем убраться обратно.
– И вас много?
– Нет. – Дефара поставила локти на стол. – Иначе ты бы видела много сберегателей, так же много, как своих призорцев, хотя одна Божиня ведает, почему ты думаешь, что их много, когда по всему Ортаю давно уже… а, ладно.
– А водники что? Про них тоже писали в той книжице.
– Водники ваши, да. Они повсюду живут – и тут, и там.
– Там?
– Да. Я не буду говорить дальше, Алера. Не теперь.
– А когда?
Ночница молчала.
– Ну, Дефара!
– Не трещи. Утомляет.
Алера надулась и стала молча пить квас.
С улицы в зал вбежала крыса, подавальщица завизжала, вскочила на лавку, подобрав юбку, схватилась за грудь. Один из мужиков с перепугу поперхнулся от этого визга, другой расхохотался, третий швырнул кружку в то место, где вздох назад мелькала крыса, но она уже затерялась за стойкой. Орк, дожевавший свой творожник и уже долго просто сидевший в раздумьях у окна, поглядел туда, за стойку, побрел на улицу и через некоторое время вернулся с тощей полосатой кошкой. Швырнул ее за стойку и снова сел у окна думать.
Из кухни вышел запыленный помощник Фахота, с удивлением посмотрел на кошку, а она посмотрела на него голодными зелеными глазами и душераздирающе мяукнула. Подавальщица, держась за стол, слезала с лавки.
– Ну, ладно, Дефара, и что ты делаешь, пока живешь тут и не можешь убраться домой? В лесу ты собирала травы. Ты знахарка, что ли?
– Я делаю зелья, настои. Очень они меня увлекают, люблю составлять смеси, люблю забредать далеко-далеко от всего. Искать всякие ингредиенты, экспериментировать с составами, которые мне известны, в поисках чего-то такого… Это, знаешь, как с Картами, которые так презирают ваши обученные пузатые маги, только с варевами. Но это тоже своего рода магия, к тому же лекари отлично платят за такие сложные составы. Сами-то они умеют лишь использовать их, а обращаться с котелком не мастера, ох. Да что там лекари – даже травники часто не желают возиться. Не желают собирать травки как положено, заменяют одно другим, а многие и не знают, как делать, чтобы вышло хорошо. Златочник, например, нужно срывать в полнолуние, дражник обретает целебные свойства в первой трети лета, в остальное время он – отрава. Цветы поречника обязательно собирать полураскрытыми, еще лучше – во время дождя. А уж чего могут сделать в обычных составах некоторые шкуры, зубы, если просто положить их в пузырек и дать постоять – эх, загляденье!
– А лекари, которым ты продаешь зелья, знают, что ты ночница?
Сберегательница вздохнула:
– Конечно, знают. Что тебя удивляет? Ты вот тоже знаешь, и что?
Алера кивнула. Еще два дня назад она не слишком-то верила, что мирские призорцы из той книжицы вообще существуют, а теперь вот пьет квас с этим самым мирским призорцем («Я-не-демон-я-сберегатель») и беседует о радостях жизни. И ночница, честно говоря, скорей похожа на любого эльфа или человека, знакомого Алере, чем на хатника или водника.
Действительно, почему бы лекарям не вести с ней дела, что в ней необыкновенного, помимо рогов? Если только не подходить к ней по ночам, а впрочем, может, лекари и рады подходить к ней как раз по ночам.
– И что, многие в Идорисе знают, что ты есть?
– О, ты не поверишь, до чего спокойно относятся к сберегателям люди, орки и всякие эльфы… поодиночке.
И сколько в Идорисе эльфов, гномов, орков, знающих о существовании меня, ведущих со мной дела при случае и попивающих за одним столом эль время от времени. Но бывает и всякое. Потому обычно сберегатели предпочитают не очень-то высовывать нос из Даэли, там, знаешь, как-то спокойней, не нужно мозолить глаза эльфам и людям, а дриады хорошо принимают любых существ, даже дем… таких, которых принимать у себя бы не стоило.
– Дем – что?
– Ничего. – Ночница замотала головой. – Я хочу сказать, в Даэли кого только не встретишь! И мало кто из сберегателей шатается по Идорису, только некоторые такие неусидчивые, вроде меня. Я не могу сидеть на месте. Не с дриадами, во всяком случае.
– Значит, тебе совсем не страшно, – протянула Алера недоверчиво.
– Вообще-то, страшно. Вы, знаешь ли, придурочные совсем и отчего-то обожаете бегать вместе с толпой, а толпа – она хуже водопада. Не знаю, как так получается. Вот если полсотни милейших орков или, скажем, гномов вдруг собираются в толпу, то это никогда не будет милейшая толпа. Потому я скорее оторву себе рога, чем покажусь сразу нескольким жителям самой умильной деревушки, если этим жителям больше пяти лет.
– Ты же владеешь магией, можешь защитить себя.
– Да ну? Твой друг Тахар тоже владеет магией. Спроси его, отмахается ли он от толпы милейших гномов, пусть их даже будет не пятьдесят, а десять. Или даже пять.
– Едва ли.
– А я – вообще не маг. Я ночница.
Наступало обеденное время, посетителей в зале прибавлялось, и Дефара уже в который раз качнула головой, прислушиваясь к гомону голосов позади себя. Ей явно становилось неуютно.
– Зачем тебе десятигранник?
Сберегательница помедлила.
– Это долгая история, Алера. И я еще не решила, какие ее части вам нужно знать. Поговорим про это позже, когда вокруг будет не так шумно.
* * *
В западной части города друзья обнаружили целые россыпи таверн, маленьких и просторных, с резными и рисованными вывесками, размалеванных цветными красками и неприметных, с террасками и навесами. Друзья, измученные полуденной жарой, выбрали первую попавшуюся: небольшую, аккуратненькую, с тенистым двориком, огороженным от улицы высоким плетнем.
– Как ты узнал, где он держит камень? – спросил Тахар, залпом выхлебав первую кружку кваса.
– Чем можно вытащить занозу? – непонятным вопросом ответил эльф.
Тахар глянул на свои руки.
– Иглой. Зачем тебе?
– Да ни зачем. Я спросил – ты посмотрел на руки, потому как подумал про занозу в пальце. Я спросил ювелира, может ли он сказать, для чего назначен десятигранник, – ювелир посмотрел на нижние ящики своего стола.
– Ты хитрый остроухий бдыщев хвост, – вздохнул Тахар. – И что, ты показал ему наш Кристалл?
– Показал. Я же вроде за тем и пришел.
– Он определил его назначение?
– Нет. Но какая разница? Теперь нужно придумать, чего делать дальше, потому что я совершенно не представляю этого, на самом-то деле. Мы что, куда-то полезем и…
Мимо, едва не присев на стол пышным задом, протиснулась подавальщица. Она держала поднос, уставленный кувшинами и дымящимися плошками. Элай умолк.
– Ладно, – Тахар одобрительно поглядел на подавальщицу, вытащил из кошеля замызганный пергамент и уголек. – Рисуй эту лавку.
Эльф вздохнул и принялся черкать. Уголек пачкал пальцы, а пергамент и так был измалеван – дальше некуда, так что получалось еще хуже, чем с планом Тамбо, нарисованным веточкой.
– Вот вход, вот прилавок, стол здесь. Тут лестница на второй этаж. Вот здесь сундуки и полки, а тут – еще какая-то дверь, я в нее не заходил.
– Ага, ага, – кивал Тахар. – Ладно, и что нам делать со всем этим?
Элай пожал плечами и щелчком отправил пергамент на другой конец стола.
– Я знаю? Это ж ты просил тебе лавку нарисовать!
– Я думал, мне что-нибудь придет в голову, а оно не пришло.
– Видимо, теперь нам нужно придумать, как попасть в дом, открыть ящик, украсть Кристалл и уйти не прощаясь. Но это чушь какая-то. Откуда нам знать, как все это делается? Зачем вы с Алерой нас в это втянули вообще, напомни?
Помолчали.
– В конце концов, попасть в дом едва ли труднее, чем в город. Например, днем лавка просто открыта.
– Предлагаешь завалиться к нему, вежливо поздороваться и потребовать Кристалл?
– А почему нет? Вдруг он согласится его продать? Или обменять на один из наших? Нет, слушай, я не знаю, зачем мы на это согласились.
– Вы согласились, – проворчал Элай. – Вам было очень весело тогда.
Тахар покаянно потупился.
Подавальщица прошла с пустым подносом обратно, покачивая бедрами. Казалось, вокруг вдосталь места, но она снова чуть ли не уселась на стол.
Эльф проводил ее взглядом, заглянул в кувшин и поднялся.
– Пойдем к Школе, разведаем, что там и как. Может, туда пробраться легче, чем в ювелирную лавку.
– Эй! – возмутился Тахар. – Надо сначала вернуться в «Еловую шишку»! Мы обещали Алере не задерживаться!
– Поверь, лучше задержаться. Я начинаю все яснее сознавать, в какую задницу вы нас втянули, знаешь, так что… если я увижу Ал еру сей вздох, то просто надаю ей по шее.
