Глава 8. Теперь уже не гость

Бум-бум-бум. Это стук в дверь.

– Просыпайся!

Я перекатываюсь в кровати, изо всех сил стараясь вытряхнуть из головы остатки кошмара.

– Мистер Кэм, – слышится голос из-за двери, – если ты сейчас же не встанешь, у тебя не останется времени на завтрак!

Я подскакиваю, прижимая к груди подушку. Нико. Отель. Это все был не кошмар. Это моя новая реальность.

Я откидываюсь на спину, глядя на акустический потолок своей комнаты. Я сейчас в Польше, куда Нико меня притащил после того, как я подписал контракт. Моя комната находится на 17-м этаже, воздух в ней холодный, потому что я в Польше. За окном темно, потому что я в Польше.

Бум-бум-бум.

– Уйди, – сердито кричу я.

Пауза, а потом:

– Я вхожу.

В скважине поворачивается ключ, и в мой номер вбегает Нико – с такой скоростью, будто за ним гонится стая бешеных обезьян.

Я натягиваю одеяло на грудь. Вчера ночью я рухнул в постель в одном белье и с отцовской монеткой на груди.

– Эй! Ты не можешь так врываться ко мне в комнату! Откуда у тебя вообще взялся ключ от моего номера?

– Мы называем эти штуки «открывалками», – усмехается Нико. – И вообще ты теперь уже не гость в Отеле. Ты – член персонала и должен приступать к работе.

Он-то уже полностью одет в униформу, а я в одних трусах. Для кого-нибудь другого это не составило бы проблемы, но я не такой. Как-то раз во втором классе мне случилось выйти из душевой в одних трусах. Если бы я мог предположить… Дома-то я постоянно так делал! Но все мои одноклассники повели себя просто чудовищно. Они ржали и тыкали в меня пальцами… в самом деле тыкали. Это было ужасно. Даже Кэсс, и та несколько недель после того случая дразнила меня «трусишкой в коротких трусишках»: ей обо всем рассказали.

– Который час? – спрашиваю я, натягивая одеяло повыше, чтобы прикрыть свою тщедушную грудь.

– Конец второй смены.

– Второй чего?

– Вставай уже! – Нико стягивает с меня одеяло. Я хватаюсь за свой край, пыхтя от возмущения.

– Еще даже не рассвело!

– В Польше еще ночь, а вот в Южной Америке уже утро. А мы сегодня работаем по южноамериканскому времени.

Одежда Нико отличается от того фрака, в котором я впервые его встретил. Сегодняшний его наряд – коричневый костюм, бордовый пояс на бедрах и шапочка с ушками, козырьком назад: вроде той, которую носит в фильмах Шерлок Холмс. Никаких фалд, отворотов и перчаток.

– А где другая твоя униформа? – спрашиваю я.

Он издает стон.

– Ты что, забыл? Я больше не портье. Отель счел, что я у тебя в долгу, так что Старшая горничная назначила меня твоим лакеем.

– И что это означает?

Приятель закатывает глаза и снова дергает за одеяло.

– Означает, что я должен тебя будить и одевать.

– То есть как это: одевать?

– Слушай, не усложняй нам обоим жизнь. Я попал в неприятное положение, и меня назначили твоим помощником – вроде того, как мы прислуживаем большим шишкам на двенадцатом этаже. Мне это нравится не больше твоего, но Старшая вообще может разорвать со мной контракт, если опять ослушаюсь. А это будет означать, что я лишусь работы, а ты – всех нынешних и потенциальных друзей в Отеле.

Он делает особенно сильный рывок и окончательно сдергивает с меня одеяло.

От холода в номере я немедленно покрываюсь мурашками.

– Я сам оденусь, не беспокойся.

Нико вздыхает и отворачивается.

– Отлично. Давай. Попробуй сделать это сам.

Сначала я не понимаю, издевается он или нет. За прошлую ночь я узнал нечто действительно важное: Нико может убедить любого в том, что тот – собака, и он послушно затявкает. Но я все же решаю поверить, что он и правда не собирается натягивать на меня штанишки, как на младенца, и радостно выпрыгиваю из кровати, хватая со стула джинсы.

Нико указывает мне на стопку одежды, лежащую у дверей номера.

– Нет. Я принес твою униформу.

Это идеально отглаженный костюм – такой же, как у Нико. Коричневые брюки с желтыми блестящими лампасами, белая хрустящая, накрахмаленная рубашка, подтяжки, золотые запонки и даже такая же фетровая шапочка.

– Помощь нужна?

– Нет.

Но когда я начинаю натягивать коричневые облегающие брюки, понимаю, что, похоже, переоценил себя. Тут слишком много пуговиц – и внутри, и снаружи, а еще какая-то странная застежка на поясе, ничего подобного я раньше не видел. А еще я совершенно не понимаю, что делать с подтяжками.

– Что не так с этими штанами? – спрашиваю я.

– Все так. Просто их надо надевать в несколько приемов.

Я пробую разные варианты, но ничего не получается.

– Ты все еще уверен, что тебе не нужна помощь?

– Уверен. – Вот правда, какому гению пришло в голову столько вариантов ширинки? Я щелкаю застежкой, пытаюсь протолкнуть пуговицы в петли, что-то перестегиваю, подтягиваю… и наконец сдаюсь. – Ладно, ты прав. Покажи, как ты это делаешь.

Нико демонстрирует мне, как застегнуть штаны и прицепить подтяжки. Я чувствую себя тупым двухлеткой. У рубашки тоже обнаруживаются какие-то хитрые дополнительные застежки, а еще надо завязать галстук. У шапочки, оказывается, имеются какие-то шпильки, чтобы она не сползала у меня с головы. Даже носки создают проблему: как выясняется, они натягиваются выше колен, а под коленями их нужно закреплять особыми подвязками.

– Такое ощущение, что я готовлюсь выступать в цирке, – выдыхаю я, пока Нико застегивает мне рубашку спереди. – Мне казалось, что лакеи – это такие особые люди, которые в прошлые века открывали гостям двери?

– Фух… Вы, американцы, позабыли и выкинули из употребления столько полезных слов! Нет, слово «лакей» означает личного слугу. Скажем, многие пожилые гости из Посольства до сих пор возят с собой ценные вещи и костюмы, требующие особого ухода, так что весь наш персонал с самого начала учится оказывать такие услуги.

Никогда я еще не надевал на себя такую неудобную, ограничивающую движения одежду. Ощущение такое, будто я одеревенел.

Я смотрюсь в зеркало и вспоминаю фотографию мамы с папой в странной карнавальной одежде, на фоне блестящих дверей лифта. Папа некогда носил униформу Отеля. Может быть, он находился в этой самой комнате, одетый в точности как я сейчас. Но готов биться об заклад, моим родителям не было так страшно, как мне. Интересно, они знали ответы на множество вопросов, которые сейчас беспокоят? Что бы они почувствовали, увидев меня стоящим здесь, занимающим их прежнее место?

Я просовываю палец в одну из четырех горизонтальных петель, занимающих на моей рубашке место нагрудного кармана. Из такой же петли Нико вытащил свой колышек тогда, в больнице.

– Не растягивай петельки для стержней, они могут оторваться, – Нико протягивает мне пару черных кедов, таких же, как у него самого. – А вот и твои рабочие конверсы. Береги их как зеницу ока.

Я чуть было не хихикнул, но взгляд Нико остановил меня.

– А почему это кеды, а не лакированные ботинки? Разве ботинки не респектабельней?

Нико подталкивает конверсы ко мне.

– Наша работа предполагает намного больше передвижений, чем у персонала обычных отелей. Порой приходится много ходить, причем по самой странной местности. – Он задирает ногу и щелкает себя по подошве. – Эти кеды специально разработаны для путешествий туда-сюда, а еще их можно стирать в режиме хлопка.

Я натягиваю конверсы на ноги, и они кажутся куда удобнее, чем мои парадные ботинки, которые Ба заставляет меня надевать по торжественным поводам.

– А как Отель вообще находит себе постояльцев? – спрашиваю. – Я вот, например, никогда раньше о нем не слышал.

– Это не так легко объяснить, – он пожимает плечами. – Говорят, что Отель сам «призывает» своих гостей. Например, с помощью снов или чего-то подобного. Он проделывает всю основную работу: сам сообщает бизнес-отделу, кому нужно разослать рекламные буклеты, говорит коридорным, где нужно открыть новые двери, нам, портье, поручает слушать стук в двери и отворять, когда кто-то ему угодный хочет войти. Ты не выбираешь Отель – он сам выбирает тебя.

Я вглядываюсь ему в лицо, пытаясь понять, говорит ли он правду.

– А тебя Отель тоже «призвал»?

Он усмехается.

– Это не мои секреты, и я не вправе их раскрывать.

Мне хочется спорить, но тут я осознаю, что именно так давно происходило со мной во снах, а потом – у стеклянных дверей в торговом центре. Может, так и создается призвание Отеля? Но зачем бы ему меня призывать, если я нуждаюсь в нем только для того, чтобы найти своего папу? К тому же меня пустил внутрь не сам Отель. Это был план Нико и Полосатого.

– Да, чуть не забыл, – Нико вытаскивает из кармана свою прежнюю монетку, которая мне уже знакома. – Держи ее при себе.

Я показываю ему монетку, которую выдал мне Агапиос.

– Но у меня уже есть своя собственная. И еще папина. Твоя мне не нужна.

– Моя – совсем другая, – поясняет Нико, силой впихивая монетку мне в руку. – Смотри, наши посредники устраивают эти путешествия – отпуска мечты – для людей, которых призывает Отель. Но если гости покидают Отель, сохраняя воспоминания о магии, всем здесь заправляющей, они подсаживаются на магию и съезжают с катушек в попытках снова отыскать нечто подобное или, что еще хуже, обнаруживают другие источники магии. Так что отельные монетки позволяют гостям использовать наши живые карты и проходить сквозь двери, а заодно запечатлевают на себя воспоминания гостей, чтобы те по окончании путешествия забыли все логистические детали. Во избежание неприятностей, понимаешь. Когда гость возвращает монетку портье, мы получаем вместе с ней и его воспоминания.

– Но это же маразм. Зачем нужно путешествие, о котором ты ничего не помнишь?

– Я не говорил, что гости не помнят ничего. У них остаются глубочайшие впечатления, которые хранятся в подсознании, а потом всплывают, например, во снах.

– Ладно, – я невольно сжимаю талисман на груди. – Как тогда у меня смогут всплыть воспоминания папы, если я не переживал его впечатлений?

– Это срабатывает по нескольким причинам. Потому что он – член твоей семьи, а узы крови – один из самых сильных видов связи. И потому что магия Отеля будет высвобождать тем больше привязанных к монетке воспоминаний, чем дольше ты здесь пробудешь. – Нико указывает на свою монетку, которую я все еще глупо держу в руке. – Давай, убирай ее в карман.

В глазах его я вижу знакомый блеск, который, я уверен, означает, что он вот-вот втянет меня в очередные неприятности. Но я все равно подчиняюсь и засовываю его монетку – а заодно и свою собственную – в левый карман штанов.

– Моя монетка связана со мной сильнее, чем любая другая, – сообщает он, гладя себя по карману. А потом извлекает оттуда две монетки: – Видишь? Она всегда возвращается ко мне.

Я проверяю свой карман – и обнаруживаю, что оттуда пропали сразу обе монетки! Он снова забрал их, даже не прикасаясь ко мне.

– Как ты это сделал?

– Модифицировал свою монетку особенной магией. Мы это называем «пришивать», – Нико прокручивает свой талисман между пальцами. – Магия годится не только на то, чтобы открывать двери. Эта монетка может все, что и остальные, а заодно создает вокруг себя небольшое пространство, к которому я постоянно имею доступ, и всегда возвращается ко мне по моему зову.

– Но… но как ты умудрился тогда подбросить ее мне в карман?

– А это была просто ловкость рук. Знаешь, когда ты обладаешь предметом, который к тебе всегда возвращается, залезать людям в карманы достаточно просто. Я экспериментировал с тем, чтобы посылать ее в разные места, но у меня пока не получается.

Нас ожидает первая работа – Нико называет ее «доставка завтрака».

Он ведет меня за собой по грязным подземным коридорам в огромную кухню, за стеклянной стеной которой открывается вид на Эйфелеву башню в Париже. Все остальные работники здесь – более-менее мои ровесники или чуть постарше, как и в случае с портье и официантами на балу, где я был вчера вечером. Девочка с длинными черными косами ловко режет овощи. Мальчик моет в раковине медный горшок. Еще кто-то красиво складывает фрукты в стеклянную чашу. Все одеты в одинаковую белую униформу и высокие поварские колпаки. Бородатый шеф-повар раздает указания.

Я прохожу между рядами подносов, полных самых разных пирожных и омлетов и тяну Нико за рукав.

– Откуда взялись все эти дети?

– Отовсюду, – отвечает тот, толкая перед собой одну из уставленных тарелками тележек, каждое блюдо на которых – настоящее произведение искусства. На сырных блинчиках блестят разноцветные озерца соусов, веточки петрушки и лука украшают их, как цветы на клумбе. Фрукты порезаны лучистыми звездочками. Среди прочих блюд есть ананас, разрезанный и украшенный каким-то красным соусом таким образом, чтобы походить на горящий факел. – Персонал набирают по всему миру, по крайней мере, с тех концов света, до которых может дотянуться Отель.

– Но почему они здесь работают? Что им это дает?

– Отель сам их выбирает, это все, что я могу сказать. Я уже имел неприятности, поделившись с тобой парой его секретов. Больше не собираюсь рисковать свыше необходимого.

Он вставляет свою монетку в прорезь на задней стороне тележки и устремляется вперед по коридору. Когда он опережает меня на два шага, тележка вдруг вспыхивает янтарным светом и начинает двигаться сама, следуя за Нико как привязанная.

– Это… – начинаю было я, не веря своим глазам.

– Это самый простой способ привязки. Монетка связывает меня с тележкой, и тележка делает, что я хочу. В Отеле ты достаточно такого насмотришься, если будешь внимателен. – Он взглядывает на карманные часы. – Давай поторопимся. Нужно не тормозить с работой, если хочешь задержаться здесь достаточно надолго и разузнать про своего отца.