Глава 21. Ветер из-за двери

Когда Полосатый закрывает дверь за собой, она взрывается на тысячи кусков, как до этого взорвались кухонный стол и тарелки. Я закрываю голову руками, защищаясь от града щепок.

Голова идет кругом. Мой отец в руках у Полосатого. Он предлагает освободить его в обмен на Оранжерею. Он всю дорогу врал мне, манипулировал мной. И он, и Сев…

…И Нико.

Я разворачиваюсь к своему побратиму. К своему кровному брату.

– Ты!

Нико поднимает руки ладонями вверх, словно сдаваясь.

– Успокойся, малыш.

– Ты мне лгал! Мы же заключили контракт! Мы… я теперь связан с тобой.

Он пожимает плечами.

– Я бы на твоем месте не стал об этом распространяться.

Я смотрю на него стиснув зубы.

– Знаю, что ты страшно зол, но прямо сейчас тебе некогда об этом беспокоиться, – он указывает за окно. По склону холма приближается отряд горничных, его ведут Старшая и Ракхи. – Сейчас нам надо выпутываться из непростой ситуации.

– Выпутываться? Нам? Ты же меня предал!

– Кэм, все не так просто. Ты же видел, что Полосатый забрал мою семью.

Больше не в силах это выносить, я просто сжимаю кулаки и бросаюсь на него.

Нико уворачивается от удара и выхватывает из кармана клин – тот самый, которым он заключал наш кровный контракт.

– Стой, Кэм. Подумай об этом.

Я снова кидаюсь на него и толкаю его в груду обломков стола семейства Хименес.

– Пусти, – пыхтит Нико, пытаясь вырваться. Он сильный, но я в такой ярости, что прижимаю его к полу и даже выхватываю у него клин своей заклеенной пластырем рукой.

– Назад! – кричу я, вспрыгивая на ноги и грозя ему его собственным оружием.

Нико с трудом поднимается.

– Кэм, прошу тебя.

Я бросаю взгляд в окно – Рахки и Старшая горничная уже совсем близко.

– Зачем было вообще затевать это дурацкое побратимство? Что, Оранжерея и правда настолько важна?

Глаза его темнеют.

– Оранжерея важнее всего на свете. Она – это все. Ты просто не понимаешь. Полосатый вырастил меня. Я знаю, кто он такой и на что способен. У нас нет другого выхода.

Входная дверь с треском распахивается, и, раньше чем я успеваю отреагировать, передо мной уже стоит Старшая горничная. Острие ее меча направлено мне в грудь.

– Бросайте это, мистер Кэмерон.

– Нико – предатель, – громко провозглашаю я, не выпуская из рук клина. Пусть этот негодяй получит, что заслужил.

– Где вы взяли клин? – спрашивает Старшая.

– Я… не знаю, что это. – Я даже не вру. Я ведь правда не знаю, как он работает. Вроде бы выпускает лазерные лучи. Пункт 751: быть насквозь прожженным лазером. Думаю, подходящий вид смерти для Нико. – Я отнял это у него. Это он устроил ту диверсию со стержнем. Он и Сев. Они работают на Конкурентов.

Она сверлит меня взглядом.

– А вы? Что можно сказать про вас, мистер Кэмерон?

– Я… – что мне сказать в свое оправдание? Что я тоже работал на Конкурентов вместе с ними, но теперь мне открылась их истинная сущность? Вряд ли этого будет достаточно для моей реабилитации. До этого я так же был уверен, что понимаю истинную сущность Отеля.

Но я ошибался.

– Похоже, они хотели вынудить меня что-то сделать для них, – говорю я, при этом сжимая в другой руке стержень, который вручил мне Полосатый.

Я едва не принимаю решения сказать ей всю правду про Оранжерею, но что-то останавливает меня. Если папа и правда в руках Полосатого, а я сейчас выдам себя Старшей, с отцом будет покончено. Я никогда не смогу его вернуть. Теперь понимаю, почему Нико и Сев так настаивали, чтобы я сосредоточился на его поисках и не думал ни о чем другом. Но открывшаяся мне истина – что Отель на стороне добра, а я выбрал неверную сторону – все осложняет.

– Кэмерон не контрактник, – говорит Рахки, глядя на меня долгим взглядом. – Я ему доверяю.

«Спасибо», – шепчу я одними губами.

Старшая Горничная кивает своим сотрудникам.

– Берем второго.

– Нет! – Нико метнулся было к задней двери, но Рахки его опередила: одним длинным движением она выхватывает пылевик, проводит по нему ладонью и кубарем подкатывается Нико под ноги. Тот с криком падает лицом вперед, и Рахки стремительно привязывает его ногу к полу.

– Ты мне лодыжку сломала! – вопит он, хватаясь за приросшую к полу ногу.

Старшая горничная приставляет к его горлу меч.

– Заткнись, иначе я сама тебя прикончу, Агент паршивый. – Она приподнимает концом меча его подбородок и смотрит ему в глаза. – Агапиос совершил ошибку, позволив тебе переступить наш порог.

Нико скалится, сжимая зубы от боли.

– Может, и так, но вы до сих пор должны мне месячное жалованье.

Рахки бьет его по губам, склеивая их друг с другом.

– Как же давно мне хотелось заткнуть этот болтливый рот, – говорит она, стряхивая пыль с перчаток.

Она отламывает палочку с расщепленного конца пылевика и оборачивает ее вокруг запястий Нико. Щепка гнется, как прут, и мерцает, обхватывая руки парня вроде наручников. Я улыбаюсь, пока Нико пытается ругаться сквозь плотно склеенные губы. Так ему и надо.

Старшая горничная тоже усмехается.

– Возвращаемся в Отель. Там решим, что с ним делать дальше.

Горничные эскортируют Нико с двух сторон, пока мы идем к двери в Коридор. Один из них – высокий парень – забирает у меня клин и вставляет его себе в перевязь, рядом с пылевиком.

Нико на каждом шагу кривится от боли. Похоже, у него и правда сломана лодыжка, но мне наплевать. Он меня предал, и я хочу, чтобы он страдал. Но, к сожалению, связь между нами реальна, и я тоже чувствую нарастающую боль в ноге. Чем дальше мы идем, тем сильнее я прихрамываю.

– Ты в порядке? – спрашивает Рахки.

– Ага, – я стараюсь не выдавать своей боли. – Просто не очень хорошо умею драться.

Она усмехается и возвращает мне мою монетку.

– У тебя отлично получилось.

Я кручу монетку в руке. Она вроде бы как-то изменилась… Стала тяжелее?

– Абсолютно так не считаю. Я позволил ему себя обмануть.

– Мы все позволили.

– Только не ты. Ты с самого начала подозревала, что он что-то замыслил.

Она прикусывает губу и смотрит в сторону, на деревья.

– Но я не подозревала, что Сев – контрактник. Я ему верила.

– Контрактники – это люди, работающие на Конкурентов?

– Да, мы их так называем. Есть разные виды сотрудников. Есть контрактники, есть Агенты… Первые – это те, кто подписал контракт, обязывающий их работать на Полосатого и на его Музей. Их до определенной степени контролируют. Этот контроль порой может заставлять их делать что-то против собственной воли – при некоторых обстоятельствах. Теперь я вспоминаю и думаю, что Сев пытался мне объяснить, что с ним происходит. Но Агенты – совсем другое дело. Они работают на Конкурентов по собственной воле.

– Но почему?

– Конкуренты считают себя чем-то вроде бизнес-империи. Я даже не знаю, каковы их реальные цели. Может быть, даже Агапиос и Старшая этого не знают. Но когда доходит до дела, оказывается, что Конкуренты совершенно пусты изнутри. Только костюмы красивые, а внутри пустота. – Она решает сменить слишком грустный тон на делано веселый: – А, кстати, тебя наверняка ожидает награда от Агапиоса за то, что ты раскрыл Агента. Вот увидишь.

Она не знает, что единственную награду, которая мне нужна, Отель не волен мне дать.

– Что это за место? – спрашивает Старшая, внимательно изучая стержень, связывающий двери развалюхи с Коридором Полосатого.

– Оно принадлежит Конкурентам, – говорю я. – Именно с помощью Коридора Нико в первый раз провел меня в Отель.

Я невольно отвожу взгляд, чувствуя жгучий стыд.

Она сдерживает вздох.

– Хорошо, что тайное рано или поздно становится явным.

У меня закладывает уши, когда мы вместе с Рахки идем по шахматным плиткам Коридора. Он кажется каким-то другим, чем раньше: более темным и уродливым… Башмаки Старшей громко стучат по плитам у нас за спиной всю дорогу до Двери Чулана.

Когда мы оказываемся в подсобке Отеля, Старшая начинает что-то говорить, но я оборачиваюсь, чтобы проверить, как там Нико. Он еще не переступил порога. Мое внимание привлекает его ищущий взгляд, и я замечаю, что он смотрит на свой клин на поясе горничного прямо перед ним.

Потом он вскидывает глаза и ухмыляется.

Ой, нет.

– Осторожно, он хочет…

Нико сильно толкает плечом сторожащую его горничную, сбивая ее с ног, и умудряется связанными руками выхватить клин из перевязи парня. Он проворачивает его в руках, освобождая запястья, и вонзает во вторую охранницу острый конец своего оружия.

Горничная кричит от боли, но ее крик по ходу меняется, искажается. Не только крик, но и она сама видоизменяется, деформируется, уменьшается, словно острый конец клина выпивает ее, втягивает в себя, как пылесос.

А потом она исчезает.

Угрожая клином остальным, Нико отступает и, хромая, бежит в сторону открытой двери. Я в ужасе отшатываюсь, когда он приближается. Господи, он сделал так, что женщина исчезла! А совсем недавно эта ужасная штука была у меня в руках… Неужели… он убил горничную?

Старшая достает из ножен меч, но я бросаюсь наперерез Нико, становясь между ним и дверью. Лицом к лицу мы стоим на пороге. Я протягиваю руку к его клину, но он вдруг отбрасывает оружие и хватает меня за ворот рубашки.

– Есть контакт, брат, – шепчет он мне в лицо. – Доверься мне.

Он отталкивает меня, и я падаю. Старшая подхватывает меня, но тут же отпихивает в сторону, чтобы преследовать предателя. Однако Нико, похоже, не собирается бежать. Он падает на колени на пороге двери, связывающей Отель с Коридором, и в его руке блестит что-то металлическое.

Откупорщик.

Нико наполовину вытаскивает из петли стержень и с треском переламывает его.

Слышится грохот, похожий на удар грома, и через дверь ударяет силовая волна, сбивающая меня с ног. Я качусь кубарем, по всему телу проходит сильный электрический разряд, я приземляюсь лицом на грязный линолеум подсобки, сверху на меня обрушивается всякий хлам: сломанные вещи, ведра и швабры уборщиков… У меня болит каждая клеточка тела.

Я пытаюсь приподняться, но не могу: что-то тяжелое давит мне на спину. Металлический шкафчик. Я с трудом скидываю его с себя, порвав при этом рубашку.

Ветер с той стороны двери срывает с полок бутылки с чистящими средствами и рулоны полотенец, все это катится по полу, у меня болят глаза от ледяного ветра и пыли.

Он сломал стержень прямо в петле. Разрушил связь. Это как поломка стержня, только, наверное, еще хуже. Стержень не просто треснул – он сломан пополам. Я читал об этом в брошюре по технике безопасности: Если вы оказались в ситуации перелома стержня, не впадайте в панику.

Я с трудом выпрямляюсь, еле устояв против ветра. Старшая лежит без сознания среди груды мусора. Рахки с трудом выбирается из-под обломков старых стульев, похоже, у нее застряла нога.

Нико и двое оставшихся горничных стояли у самого порога, когда он сломал стержень, но теперь я никого из них не вижу. И еще минус та горничная, которую Нико ткнул своим оружием…

– Петля! – кричит Рахки. – Нужно остановить стержень!

Я оглядываюсь на дверь, ведущую в никуда, и прикрываю ладонью глаза от ледяного ветра из пустоты. Если я это не прекращу, в Отеле появится еще одно неработающее крыло… или даже хуже того.

Я вытаскиваю из петли колышек, который подарил мне Сев, и с трудом двигаюсь против ветра к дыре в сердце бури.

– Поторопись!

Ледяной пыльный вихрь не дает мне идти, хлещет по лицу, толкает в грудь. Спасибо связующей магии, что мы хотя бы обуты в конверсы, а не в скользкие ботинки! Ребристая подошва кедов создают достаточно трения, чтобы я мог хотя бы удержаться на месте и продвинуться вперед еще на дюйм. И еще на дюйм. Шаг за шагом. Лицо мое горит от пыли, будто его натерли наждачной бумагой Сева, ощущение такое, что пыльный ветер стесывает с меня кожу. Какое место в моем списке СПСУ займет – «быть разметанным магическим ветром на куски»?

Я хватаюсь за дверь и подтягиваюсь, чтобы добраться до петли. Обломок стержня засел в ней глубоко. Я вытаскиваю из кармана куртки откупорщик, тот самый, из технабора коридорного. Устанавливаю его на петле. Нажимаю. Из петли выпадает обломок сломанного стержня.

Но ветер не утихает. Я почти чувствую взгляд, устремленный на меня из ледяной черной пустоты за дверью.

– Кэмерон! Торопись!

Я с трудом вставляю в петлю свой колышек раненой рукой.

Ветер резко успокаивается.

От неожиданности я падаю вперед, через порог, по ту сторону. Все тело дрожит. Но я сумел, я справился, устранил перелом стержня. В случае поломки стержня постарайтесь не сдохнуть.

На меня волной накатывает тишина комнаты, ее покой.

Я дома.

– Кэм!

Я поднимаю голову – и вижу свою сестру, склонившуюся ко мне из инвалидного кресла.

– Кэсс? Что ты здесь…

Я кое-как поднимаюсь на колени и оглядываюсь назад. За дверью моей спальни видна разгромленная подсобка Отеля, а вовсе не коридор, ведущий в гостиную. У меня не было времени, чтобы осознать, что замена стержня также снова привяжет бабушкин дом к Отелю.

Лицо Кэсс искажается от изумления, когда она смотрит мне за спину, через порог.

– Что… это такое?

Я кусаю ногти. Что она вообще делает в моей комнате? Как мне из всего этого выпутываться? Помню, как сам в первый раз увидел нечто по ту сторону двери, не принадлежащее этой реальности. А Кэсс куда любопытнее меня.

Она поворачивает кресло и целеустремленно катит в сторону подсобки.

Я хватаюсь за ручки кресла, чтобы остановить ее.

– Тебе туда нельзя.

За порогом Рахки с трудом выбирается из-под обломков, Старшая горничная шевелится, начиная приходить в себя.

Кэсс смотрит на меня убийственным взглядом.

– Значит, вот где ты был?

Я смотрю на серую потертую монетку, висящую у нее на шее. Нет способа ее остановить. В мире существует магия, и только что она в этом убедилась.

Она скрипит зубами и пинает меня в лодыжку.

– Ты бросил нас! Ты бросил нас так же, как до того – отец!

– Я… все объясню. – Хотя у меня нет ни малейшей идеи, как это сделать. Кэсс во гневе – это сюжет, проходящий красной нитью по всему списку СПСУ.

Я тянусь к шее, чтобы нащупать папину монетку и получить от этого какое-то утешение, но ее там нет.

У меня на миг останавливается сердце. Я ныряю рукой за воротник, шарю на груди, лихорадочно ища единственный предмет, который помогал мне на протяжении всей жизни.

Но монетка исчезла.

И тут я вспоминаю, как Нико схватил меня за грудки. У меня начинают дрожать руки. Сквозь поволоку слез я вижу тень от движения в подсобке Отеля: в нее входит высокий бледный старик.

Агапиос.

– Только не сейчас, – шепчу я в отчаянии.

Старик озирает царящий вокруг разгром, перешагивает через обломки на своих длинных костлявых ногах, направляясь в нашу сторону. Его глубоко запавшие глаза сверкают, и от их блеска у меня по коже пробегают электрические разряды.

– Слушай меня, – быстро говорю я Кэсс. – Не говори и не делай ничего без моего указания. Просто… молчи.

– Никто не вправе мне указывать, – огрызается она.

– Послушай меня! – кричу я шепотом. – Единственный раз в жизни. Умоляю.

– Мистер Кэмерон, – Агапиос переступает через порог моей спальни и окидывает взглядом плакаты с картинками первой помощи у меня по стенам. – Где это мы?

Кэсс пытается освободиться от моей хватки и подъехать к нему поближе.

– Не знаю, кто вы такой, но вы не имеете права вламываться в комнату моего брата!

Ну круто. Сразу переходим к худшему варианту начала разговора.

– О. То-то я уже начал волноваться, когда же мы наконец познакомимся с вашей сестрой. – Агапиос потирает шишковатый подбородок. – Значит, это ваш дом?

У него за спиной, в подсобке, Рахки помогает Старшей горничной подняться на ноги.

– Дом моей бабушки, – поправляю я. Нужно держаться, контролировать ситуацию. Хотя у меня нет ни малейшего представления, как это делать.

Агапиос изучает дверную петлю.

– Где вы взяли этот стержень?

– Мне дал его коридорный, – отвечаю я. – Сев. То есть Всеволод Проничев. Он сказал, что хочет подарить мне запасный выход. Я использовал этот стержень несколько дней назад, когда мы все дружно чинили поломку, но… Думаю эту поломку организовали они вдвоем с Нико.

– Вот как, – он кивает, как будто ему все совершенно ясно.

Но ведь ничего не ясно! Если Полосатый и остальные мне все время лгали, значит ли это, что Старик, похожий на скелет, – на самом деле хороший парень и на стороне добра? Я вспоминаю, как клин втянул в себя горничную, будто коктейль, выпитый через соломинку… Как Нико сломал стержень пополам… И вот этому человеку я помогал. Участвовал в этом.

Нет, я ни в чем не участвовал. Единственное, чего я хотел, – это отыскать папу. Я ведь из числа хороших парней. Не может быть иначе.

Старик внимательно оглядывает мою комнату. Его взгляд скользит по постерам, пыльной кровати, японской статуэтке кошки, постоянно машущей передней лапкой.

– Что происходит? – шепотом спрашивает Кэсс.

– Молчи, – так же тихо отзываюсь я.

– Мистер Кэмерон только что спас довольно много народа, – сообщает Агапиос. В таком ракурсе его острые скулы бросают на остальное лицо длинные тени. – Ваш брат – настоящий герой.

Герой? Я кто угодно, но только не герой.

– Кого он спас? И от чего? – спрашивает Кэсс, широким жестом указывая на открытую дверь. – И что случилось с нашим домом?

Агапиос поворачивает голову ко мне.

– Ваша сестра ничего не знает?

Я качаю головой.

– Вы же говорили, что секреты Отеля – не мои секреты, чтобы их раскрывать.

Он улыбается.

– Да, я действительно так говорил. Но, возможно, на этот раз мы рискнем нарушить правило. – Агапиос опускается на колени рядом с инвалидной коляской Кэсс и берет ее за руку своими паукообразными пальцами. – Мисс Кэссия, я хорошо знал ваших родителей. У меня есть что вам рассказать. Не желаете ли принять мое приглашение на ужин?

– У… у… ужин? – заикается Кэсс. Она никогда в жизни не заикалась. – Д-д… да.

– Превосходно, – Агапиос поднимается и сцепляет руки перед собой. Голос его становится громче.

– Сегодня вечером Отель примет новую гостью.

А потом он наклоняется и учтиво целует руку моей сестре.

– Мисс Кэссия, добро пожаловать в Отель «Странник».