Глава 20. Разорванные связи

Так называемый «кризисный режим» включается, когда переходишь от стадии страха, что может случиться самое худшее, к стадии, когда оно уже случается, и тебе нужно срочно иметь с ним дело. Звонить 9-1-1. Переворачивать Кэсс на живот, чтобы она не захлебнулась рвотой. Останавливать кровотечение.

Заменять стержень, чтобы все не развалилось на части.

Бежать следом за Нико.

Он сворачивает в соседний коридор, а я успеваю только завернуть за угол. Нико так быстро бегает, а у меня все еще болят все мышцы после позавчерашнего футбола. Но когда я вижу, какую дверь он выбирает во Внутреннем дворе, сразу понимаю, куда он направляется.

Конечно, он спешит к Двери Чулана, к Коридору Полосатого.

– Что происходит? Куда это вы все? – слышу голос Рахки. Она сидит на скамье у фонтана рядом с Саной.

– Ничего! – кричу я ей на бегу. – Мы просто… играем!

Я мчусь вслед за Нико по задним коридорам, но тут какая-то мысль останавливает меня.

– Монетки всегда хотят вернуться к человеку, к которому они привязаны, ведь так? – я разворачиваюсь, бегу обратно к Рахки и вкладываю ей в руку свою отельную монетку.

– Слушай, если не вернусь, найди меня с ее помощью!

В миг, когда я передаю ей монетку, меня накрывает очередным осознанием. Лицо мамы, пара монеток, перламутровый резной ключ… Вспышка – и я вкладываю в руки Ба две монетки. Ба стоит между двумя автокреслами, в каждом из которых лежит по младенцу.

Нет! Только не сейчас! Нынче не время заниматься воспоминаниями папы – мне нужно срочно догнать Нико!

Рахки тревожно смотрит на меня.

– Кэмерон…

– Есть контакт, – говорю я ей. – Не беспокойся.

С этими словами я бросаюсь вперед, оставляя монетку у нее в руках. Нико бы не одобрил, но я все же рискну. Вот что делают люди в кризисном режиме: они рискуют ради чего-то по-настоящему важного.

Когда я добегаю до тайного коридора, обнаруживаю, что дверь в его конце широко распахнута. Нико никогда не оставил бы дверь открытой, если бы не случилось чего-то по-настоящему… скверного. Я бросаюсь туда, конверсы поскальзываются на плитках шахматного пола. На полпути вижу, что из другой двери, тоже распахнутой, струится странный серый свет. Эта дверь мне знакома: она ведет в Гондурас, к семье Нико.

Я выбегаю наружу, под хлещущий дождь, и несусь по усыпанной щебенкой дорожке. При виде пустого футбольного поля у меня внутри будто что-то обрывается.

Когда наконец добегаю до дома Хименесов, там удивительно тихо. Тусклый свет проникает сквозь занавески. Тишина кажется мне ужасной.

– Нико! – окликаю я, но ответа нет.

На кухне накрыт стол, хотя половина тарелок перевернута. Чашка с какой-то коричневой жидкостью пролилась на скатерть. На полу валяются рассыпанные игрушки.

– Они все исчезли, – говорю я вслух. Нет, не просто исчезли.

Их забрали.

Наконец нахожу Нико. Он сидит у дальней стены, и его неловко подвернутые ноги кажутся еще одной сломанной игрушкой на полу.

– Он забрал их, – выговаривает Нико. – Он и правда их забрал.

В моей груди поднимается гневное рычание.

– Агапиос?

Нико поднимает лицо, вытирая слезы.

– Какой Агапиос, о чем ты, дурень. Полосатый.

Значит, вот какой секрет хранил от меня Нико! Почему никогда не отвечал на мои вопросы о своей задаче… Вот причина всех тех понимающих взглядов, которыми они обменивались с Севом…

Нико поднимается на ноги и смотрит мне в лицо. Его кулаки сжимаются.

– Полосатый забрал мою семью. Или заставил Сева это сделать. Сам он никогда не снисходит до грязной работы.

Это все не имеет ни малейшего смысла.

– Но зачем он это сделал?

Из коридора мне отвечает знакомый голос.

– Затем, чтобы получить то, что мне нужно.

Мы с Нико разом оборачиваемся навстречу Полосатому, выходящему из кухонной двери.

– ВЫ! – Нико бросается на человека в полосатом костюме.

Полосатый выхватывает из кармана черный железный ключ – и Нико останавливается в шаге от него.

Полосатый протягивает руку и треплет Нико по голове.

– Хороший мальчик. Наконец-то больше не нужно притворяться.

– Это вы… их забрали? – я все еще не могу понять все до конца. Это же мистер Полосатый, наш друг, союзник! Единственный, кого Нико мог называть отцом, тот, кто направил меня на верный путь, чтобы я смог отыскать своего отца… – Зачем вы забрали семью Нико?

– Потому что Полосатый всегда этим занимается, – выговаривает Нико, кривя губы, – так как он хочет завладеть всем, что есть на свете, и ни с кем не поделиться.

– Да полно, Нико, ты же знаешь, что все не так просто, – Полосатый поглаживает набалдашник своей трости. – Ты просто зашел слишком далеко. Мое терпение не безгранично. Я рассудил, что, если заберу твоих родных, ты вспомнишь о своих истинных приоритетах.

Нико стискивает зубы.

– Злобный, жадный подлец…

Полосатый прикасается пальцем к груди Нико и наклоняется к нему.

– Ты еще не видел меня, когда я по-настоящему зол.

Я перевожу взгляд с одного на другого.

– Я все еще не понимаю…

– Ты был прав, мистер Кэмерон, – улыбается Полосатый. – Время на исходе. Так что перейдем сразу к делу. Мы с Нико тебе лгали.

Я смотрю Нико в лицо.

– Ты… мне лгал?

– Ужасная новость, верно? – Полосатый усмехается. – Уверен, наш юный друг Нико успел напичкать тебя кучей вранья о том, как он тебе доверяет, как ты должен в ответ довериться ему. Но вся эта болтовня не стоит выеденного яйца.

Нико низко опускает голову.

– Ну-ну, – Полосатый отечески гладит его по голове. – Это все была его идея. Он у нас прирожденный артист и умеет отлично играть, когда хочет.

Это не может быть правдой. Все, что между нами было… То, что мы вместе сделали. Мое проникновение в Отель, то, как меня прятали от персонала…

– А что насчет моего папы? Я думал…

– О, это все насчет твоего папы, – улыбается Полосатый. – Понимаешь, когда Нико явился ко мне и рассказал о твоей ситуации, нам обоим отлично было известно, кто такой наш дорогой Рейнхарт. По вине Рейнхарта мы все оказались в этом дерьме. Я сперва планировал просто забрать у тебя то, что мне нужно, но Нико убедил меня, что есть способ найти тебе применение получше…

– Применение мне? И какое?

– Использовать тебя, чтобы найти Оранжерею, конечно. Мы так долго и безуспешно ее искали. И все это время секрет был спрятан в монетке, висящей у тебя на шее.

Я хватаюсь за шнурок. Нет. Этого не может быть.

– Вы… оба предали меня.

Полосатый снова расплывается в улыбке, крутя в пальцах черный ключ.

– Ну, строго говоря, Нико тебя не предавал. Он никогда не был твоим другом, а предать может только друг. Нико – мой протеже. Я многие годы обучал его, готовил к тому, чтобы он стал хозяином Дома, который я для него создам. А чтобы Нико смог управлять собственным Домом, разумеется, мне и ему нужны средства для создания этого Дома.

Мистер Полосатый прикасается черным ключом к тарелке, лежащей на столе. Она немедленно взрывается фонтаном мелких осколков. Он прикасается к чашке – и та тоже разлетается, как налитый водой шарик, и жидкость плещет из нее во все стороны, а куски пластика прыскают каскадом, ударяясь о стены.

Полосатый ходит вокруг стола, порой прикасаясь к тому или иному предмету. Чашки, тарелки, вилки и ножи – все взрывается под прикосновениями его ключа, осколки и обломки фонтанами брызжут в воздух. Я прикрываю лицо, чтобы какой-нибудь кусок пластмассы или фарфора не воткнулся мне в щеку.

– Видите ли, – учтиво сообщает Полосатый, ударяя ключом о стол, и тот раскалывается в щепки, – у каждого великого Дома должно быть средоточие силы. Источник, подпитывающий все его части. Источников такой силы в наши дни осталось немного, так что мы стремимся завладеть ими всеми возможными способами.

Он вставляет черный ключ в центр облака деревянных и фарфоровых обломков. Ключ зависает в воздухе, и тут остатки стола семьи Хименесов собираются вокруг него, образуя парящую над полом форму дерева. Белая и серебристая пыль, оставшаяся от разбитых тарелок и взорванных вилок, собирается вокруг ствола и ветвей, созидая силуэты листьев на ветвях, густой кроны из множества листвы.

Эта магия сильно отличается от связующей, которая мне уже знакома. Она горячая, даже обжигающая. От силуэтов листьев над призрачными ветвями исходят волны жара. Я вспоминаю слова Нико о ключах: «Я даже слышал об одном ключе, который имел силу навеки разрывать все связи…». Вот и он, ключ, способный уничтожать.

Я сглатываю, вспоминая лицо Орбана, когда он говорил: «Я не хочу утратить себя. Бросай это дело, беги». Нет, он не имел в виду, что мне нужно бежать из Отеля. Он предостерегал меня, чтобы я скорее бежал от Полосатого.

– Весима – средоточие Дома Агапиоса, также известного тебе как Отель «Странник». – Полосатый крутит в воздухе кистями рук, как учитель, работающий с визуальными пособиями, и подвешенный в воздухе ключ мерцает. Обломки древесины, образующие ствол, рассыпаются и переползают ниже, принимая форму разлапистых корней, раскинувшихся по всей кухне. – Магия Отеля питается связью между деревом и стержнями, сделанными из его древесины. Твой отец, предположительно, похитил Оранжерею вместе с деревом у Отеля, но связующая магия Отеля на этом лишь ослабла, а не иссякла полностью. Это означает, что как минимум одна из дверей, ведущих в Оранжерею, по-прежнему связана с каким-то местом в Отеле, которое так хорошо спрятано, что Агапион до сих пор не сумел его найти.

Дверь, задвинутая гардеробом. Четвертый этаж.

– Значит, вы никогда на самом деле не хотели найти моего отца.

Полосатый крутит руками в перчатках, в воздухе клубится серебряная и белая пыль.

– Какой умный мальчик. Ты унаследовал ум своей мамочки.

Я скриплю зубами от ярости при упоминании мамы, но он не обращает внимания.

– Оранжерея по праву принадлежит мне, – говорит он, играя ветвями висящего в воздухе дерева. – Я заключил сделку с твоим отцом, и ее условия до сих пор не выполнены. Я пытался вытянуть из пустой головы Рейнхарта информацию о месте, которое ищу, но он оказался совершенно бесполезен. Магия, связывающая его воспоминания, слишком хорошо работает.

Я пытаюсь осознать, что такое он говорит, но в моей голове оглушительно звенит одна-единственная мысль.

– Значит, вы… знаете, где он.

– Конечно, знаю! Я все эти годы не спускаю с Рейнхарта глаз, надеясь неизвестно на что. – Он кивает на мою монетку. – Однако теперь, когда у нас есть ты и твой талисман, мне наконец удастся завершить начатое.

Я смотрю на Нико, и меня душит слепая ярость.

– Ты все время знал, где на самом деле мой папа, и не сказал мне.

Нико сжимает губы.

– Нам нужно было, чтобы ты сосредоточился на поиске Оранжереи. Любая другая цель отвлекла бы тебя. – Он добавляет после краткой паузы: – Мне очень жаль, Кэм. Прости. У каждого из нас своя работа.

Полосатый фыркает.

– На самом деле ему вовсе не жаль. Нико получит то, чего он и ожидал от нашей сделки. – Он отвлекается, чтобы выглянуть в окно, и глаза его расширяются. – О, какие у нас гости…

Нико бросается к окну.

– Ты кому-нибудь успел сказать, куда идешь?

Рахки. Я улыбаюсь.

– Не исключено.

Полосатый злобно оглядывается.

– Не умничай, мальчик. В моих руках твой отец.

Моя улыбка угасает.

– К нам пожаловал Отдел горничных, – сообщает Нико.

– Значит, нам пора, – Полосатый вынимает ключ из невидимой скважины, и обломки мебели и посуды, из которых состояло дерево, рушатся на пол и рассыпаются. – Тебе понадобится одна вещица.

Он ударяет своей тростью в виде перевитых веревок о пол – и из ее набалдашника выскакивает маленький колышек. Полосатый протягивает мне гладкий деревянный стержень.

– Зачем? – спрашиваю я.

– Затем, что твоя работа еще не закончена, – он наклоняется ко мне так близко, что я чувствую заплесневелый запах его дыхания. – У меня есть свои резоны. Возвращайся в Отель и отыщи для меня Оранжерею. Привяжи этим стержнем одну из ее дверей и уходи. Когда уйдешь, я тайно явлюсь туда и заберу то, что принадлежит мне. – Полосатый снова выпрямляется. – Если все пройдет как надо, я верну тебе твоего отца.

– Это сделка?

Полосатый отряхивает с перчаток серебристую пыль.

– Да, это сделка. Отель и без того считает Оранжерею потерянной, так что в этом ничего не изменится. Никто не узнает, что ты сделал, а в результате ты получишь обратно своего отца, живого и здорового. Пусть это будет наш маленький секрет, – с этими словами он вставляет черный ключ в дверь, поворачивает его и в последний раз оглядывается на меня. – Подумай об этом, мальчик, только не слишком долго. Рейнхарт просто умирает от желания тебя повидать.