Глава 16. Как ветви дерева

Я дома. В шкафу висит моя одежда. Моя узкая скрипучая кровать зовет меня прилечь, немедленно отрубиться и забыть все ужасы и магию Отеля.

Я ощущаю себя проснувшимся от долгого сна.

Оглядываюсь назад, на дверь своей спальни, которая теперь ведет в Отель, а не в прихожую, смежную с гостиной бабушкиного дома. Ведет к странным людям, к неизвестным местам, к прочим дверям, связанным со всем миром…

Я не хочу, не желаю об этом думать.

Отодвигаю от стены комод и припираю им дверь изнутри – во избежание визита Рахки или Сева с той стороны. А потом сажусь на край кровати и переплетаю пальцы рук. У меня ничего не вышло. Я провалил задание. Единственным шансом был ключ из кабинета Старика, который я упустил. И вернулся в ту же точку, из которой начал. В дом Ба, где я сижу на кровати без малейшей надежды отыскать папу, хотя мне на это еще остается пять дней. Меньше пяти дней.

Ба сейчас дома? Она всегда знает, что нужно сказать, чтобы меня приободрить. Как же я соскучился по ней и по Кэсс! Как они тут, в порядке? Кэсс смогла благополучно вернуться домой из больницы? Сколько у них, наверное, накопилось вопросов! Но если через эту дверь за мной явится Сев или Рахки, они сумеют уговорить меня вернуться. Я просто не знаю, что делать.

Поэтому хожу по комнате. Туда-сюда. Потом по периметру. Я сжимаю и разжимаю кулаки. Мои постеры, разбросанные вещи напоминают мне о том, кто я такой на самом деле. Я – не член персонала магического Отеля. Я – Кэм, просто мальчик, которому вечно не везет, который нечаянно сам себя запирает в шкафчиках, прячется от гостей у себя в комнате и собирает больничные буклеты о первой помощи. Я – ребенок, который мечтал найти своих пропавших родителей, но никогда не представлял, где их искать. Я – брат, который заботится о своей больной сестре-близнеце, и никто не умеет заботиться о ней лучше меня. Каким же я был идиотом, когда решил ее оставить!

– Кэм! – сквозь стену я слышу голос Кэсс. – Это ты?

Я останавливаюсь. Стержень в петле и подпирающий дверь комод – все, что разделяет нас с сестрой. Должен ли я ей ответить? Дверь дрожит под напором снаружи, и я не знаю, кто там: ищущие меня люди Отеля или же Кэсс, которая дергает дверную ручку. При этом дверь привязана к Отелю. Мне нужно вытащить стержень, так ведь? Я толком не понимаю, как это все работает. Но слышу голос Кэсс! Она в порядке! Она снова дома и достаточно хорошо себя чувствует, чтобы разъезжать в коляске, а не лежать в кровати. По крайней мере, какое-то облегчение.

Я приваливаюсь спиной к комоду и подпираю голову руками.

– Кэм, впусти меня.

– Я не могу, – отзываюсь я. Ну вот, теперь она точно знает, что я здесь.

– Где ты был? Почему ушел?

– Я… хотел все исправить. Но не сумел.

– Что? Пусти меня скорее! – говорит она. – Хочу тебя видеть.

Я кручу шнурок на шее, ощущаю контуры папиной монетки.

– Не могу, – повторяю я в отчаянии.

Это не потому, что я не хочу. Если отменю привязку двери, отодвину комод, мне уже никогда не закончить своей миссии, никогда не помочь сестре и Ба. А я все еще хочу попробовать, хотя боюсь снова все провалить. Мои близкие заслуживают счастья… Нет, мы все вместе заслуживаем счастья.

– Это не смешно, – говорит Кэсс из-за двери. – Ты не должен был сбегать из дома. Ба звонила в полицию. И все эти дурацкие открытки…

– Я не сбегал, – пытаюсь объяснить я. – Просто ушел искать помощь.

– Ты должен быть дома, рядом с нами. В безопасности.

В безопасности… Как же я хочу этого! Но чтобы обрести безопасность, нужно кое-что изменить.

Пусть Отель занимается своей миссией – у меня есть моя собственная, и я ее завершу. Я обязательно найду способ помочь моей семье.

– Пока, Кэсс, скоро увидимся, – произношу я и отодвигаю комод от двери.

Но тут мне мешает какая-то вспышка. Перед глазами возникает яркий образ – всплывает еще одно отцовское воспоминание, и на сей раз это происходит не во сне.

Я отшатываюсь от двери собственной спальни, стараясь отделаться от яркой картинки.

Голос Ба приводит меня в чувство.

– Кэмми!

Так, я потом разберусь, что означает этот сон. А сейчас мне нужно идти. Срочно.

– Я вернусь, – отзываюсь я на голос бабушки. – Вернусь и приведу его с собой.

Я оттаскиваю комод от двери и шагаю через порог, закрывая дверь за собой и во второй раз оставляя свой дом позади.

Сейчас в Отеле куда спокойнее, чем было в момент моего отбытия. И я этому рад. Теперь мне только носящихся в панике толп не хватало.

Рахки меряет меня неодобрительным взглядом.

– Где ты был? Тебе нельзя так отлучаться! У нас еще полно работы.

– Извини, – говорю я, хотя просить прощения мне скорее следовало бы у Кэсс, а не у Рахки.

– Не уходи никуда. Мы с тобой еще не договорили.

Не договорили. Точно. Нужно договорить об Агапиосе и ужасных вещах, которые Отель ото всех скрывает. Я шумно выдыхаю.

Рахки возвращается к своим обязанностям, громко раздает какие-то приказы другим сотрудникам. Я вынимаю из петли стержень, подаренный Севом, и снова возвращаю его в петельку на своей рубашке. Да, на миг я испугался, вдруг вынимание стержня снова спровоцирует какой-нибудь ядерный взрыв, но стержень мне необходимо иметь при себе. И откупорщик, который вручил мне Сев, я тоже хочу сохранить. Даже если технически можно обойтись и без него, но с ним действительно намного проще: я смогу постоянно навещать Кэсс и Ба. Все, что я делаю, – только ради них.

Но то воспоминание… папино… Оно кажется особенно важным. Его мысли были такими яркими.

Мне нужно узнать, что находится там, за гардеробом.

Даже если чувствую, что отец предпочел бы об этом ничего не знать.

Рахки спешит в Отдел горничных, отчитываться перед Старшей, а мыс Севом отправляемся к фонтану, во Внутренний двор.

Сев не говорит ни слова. Возможно, потому, что я их подвел, так и не пробрался в кабинет Агапиоса. Наверное, Сев во мне разочаровался. Они с Нико устроили такую роскошную диверсию, а я…

– Прости, что у меня не получилось, – произношу я наконец. – Вы мне дали шанс, а я его упустил.

Он вздыхает.

– У тебя еще будет возможность.

Над Внутренним двором и Мезонином восходит солнце, и его свет мешается с солнечными лучами из других концов мира, проникающими сквозь порталы. На пол падает оранжево-розовый свет. Мы молча сидим рядом, глядя, как угасают последние звезды.

Я вспоминаю, как впервые в жизни встречал рассвет. Всего несколько лет назад… Мне было восемь, что ли. До того я никогда так рано не вставал. В тот день у Кэсс была очередная операция, самая тяжелая, которую ей делали в жизни. Перед тем как дать Ба подписать на нее разрешение, хирург очень долго нас грузил насчет вероятных осложнений. В результате операции у Кэсс могли отказать легкие. Еще она могла потерять способность глотать. Также под наркозом у нее могло остановиться сердце. Были возможны тромбы и стафилококковая инфекция. Огромный список того, что могло пойти не так. Ба беспрестанно повторяла, что с Кэсс все будет в порядке, что она справится, но это не мешало мне страшно психовать.

Именно тогда я осознал, как много на свете есть способов умереть. С тех пор мой список сильно разросся.

Но когда солнце взошло, вместе с ним встала и Кэсс. Ну, еще не совсем, но получила надежду, что скоро встанет. Доктор вернулся к нам улыбаясь, сказал, что операция прошла очень успешно и теперь все будет хорошо. Рассветы – они такие. Солнце улыбается тебе после долгой темноты и обещает, что чудо все еще возможно.

Я поднимаю взгляд на ветви дерева-фонтана, извергающие струи воды, и вспоминаю образы, которые нахлынули на меня недавно в собственной спальне. Дерево-фонтан кажется точной копией дерева из воспоминания папы – только миниатюрной его версией. Настоящее дерево такое огромное.

– Ты использовал стержень, который я тебе дал, – говорит Сев, прерывая течение моих мыслей. – И вышел наружу.

Я вытаскиваю стержень из петельки. Он такой приятный на ощупь, гладкий, легкий.

– Не знал, что он ведет не к тебе в комнату.

– Я никогда тебе этого и не говорил, – отзывается он, улыбаясь краями губ. – Просто думал, что тебе пригодится запасный выход.

– Но как… – И тут я вспоминаю. – Конечно. Грязь, которую Нико взял из сада Ба.

Сев кивает.

– Почва – это способ привязать дверь к какому-либо конкретному месту. В ней содержится связующая сила самой земли, содержащая данные о месте. Древесина Весимы впитывает связующее вещество так же, как корни сосут питательные вещества из земли. Вот почему мы используем древесину Весимы для изготовления стержней и монеток. – Он указывает на мой стержень. – Этот, например, впитал в себя почву, принесенную Нико из твоего сада. А твоя привязанность к собственной спальне перенаправила магию на ее дверь, выбрав ее изо всех дверей дома.

– Но почему? Почему ты сделал для меня этот стержень?

Сев смотрит на траву под ногами.

– Потому что в Отеле порой случаются скверные вещи. Slavny bubny za gorami. Ты не должен доверять всем и каждому.

Между нами повисает долгое молчание. Хорошо, а кому я тогда должен доверять? Я думал, что стержень Сева приведет меня в его комнату, так же как думаю, что они с Нико, да и сам Полосатый, на моей стороне. Что если я в последнем случае тоже ошибаюсь?

Но нужно же мне хоть кому-то доверять. В одиночку мне не справиться. Остается только надеяться, что я доверился правильным людям.

– Это вы устроили поломку стержня? – спрашиваю я.

Взгляд Сева устремлен на розовое небо над резными перилами Мезонина.

– Древесина стержней то и дело изнашивается. Стержни высыхают и трескаются от времени, и их связь с Весимой постоянно слабеет. Нынче почти от любого стержня можно ожидать, что он треснет. Хотя, боюсь, наш план повлек за собой больше последствий, чем мы ожидали. Мы зашли слишком далеко.

Я улыбаюсь тому, с какой легкостью он это признает. По крайней мере, я уверен, что Сев мне не лжет.

– Ты говорил, что жизнь – источник всей связующей магии.

Сев хмыкает.

– Двери привязаны к местам, но они также невидимо связаны друг с другом: делятся между собой жизненной силой, зависят друг от друга – как и люди.

– Значит, все эти двери сломались из-за одного-единственного стержня, – я вожу пальцем по гладкому дереву. – Почему бы тогда не заменить старые стержни новыми?

– Я же говорил тебе. Недостаточно древесины.

– Потому что Отель утратил дерево, – я оглядываюсь на каменные ветви, из которых струится вода. Все из-за того, что кто-то украл это дерево.

– Я его видел, – говорю я. – Его, дерево Весиму. Во всяком случае, мне кажется, это было именно оно.

– Где?

Я прикасаюсь к папиной монетке.

– В воспоминании. Но у меня есть подозрение… что это папа его украл. Что он – тот, кто похитил Оранжерею.

Сев приподнимает бровь.

Я пытаюсь сложить кусочки мозаики в целую картинку.

– Во всех его воспоминаниях он – я: чувствую себя беспокойно, как будто меня вот-вот могут поймать. А еще там есть мама, но потом с ней что-то случается, после я вижу Агапиоса, а затем – что-то про 4-й этаж. – Я на миг умолкаю, чтобы собраться с мыслями. – Как думаешь, оно не может быть на четвертом этаже?

– Вполне возможно, – голос Сева делается каким-то мрачным. – Никто не знает, что произошло с Оранжереей. Она была таким же местом внутри Отеля, как Мезонин: доступным только через двери. Но если Рейнхарт сумел переменить привязку какой-то из дверей Отеля и отвязать остальные, оно может по-прежнему находиться тут… Только вне нашего доступа.

Я хочу спрашивать еще и еще, но Сев смотрит куда-то мимо меня, на Нико, который быстрым шагом направляется по Внутреннему двору в нашу сторону.

– Привет, парни, – он озаряется своей ослепительной улыбкой, будто только что выиграл в лотерею. – Мы знатно повеселились, верно?

Сев хмурится.

– Мы до сих пор не знаем масштаба ущерба. На починку всего могут уйти недели.

– Да ладно, твои товарищи-коридорные справятся, не впервой, – Нико весело хлопает меня по спине. – Итак, мистер Кэм, ты сделал, что требовалось?

Мои плечи поникают.

– Нет. Ваша диверсия не принесла никакой пользы.

– Ну уж и никакой. По крайней мере, это была твоя первая тренировка в полевых условиях, верно?

– Ну, наверное, – смущенно отзываюсь я. Я-то думал, он на меня разозлится.

– А это уже причина отпраздновать! – Нико хлопает обтянутыми перчатками ладонями. – У меня для тебя сюрприз. Что скажешь?

Я оглядываюсь на Сева, который устало улыбается в ответ.

– Ступай с ним, – говорит он. – Я совру Рахки, что тебя сорвали на срочное задание.

– И куда мы пойдем?

Улыбка Нико становится еще шире.

– Я же сказал: сюрприз. Пойдем только переоденемся.