Глава 12. Его свистнули
Старшая горничная ожидает нас в Восточноевропейском вестибюле со всей своей командой. Горничные одеты одинаково – так же, как и Рахки: в черные брюки, рубашки со стоячими воротничками, застегнутые на все пуговицы, и черные жилеты. На поясах у каждой висит перевязь с деревянным пылевиком, но у всех пылевики сточены в разной степени и поэтому различаются по длине. Старшая сердито хмурится и кривится при виде меня, как будто я ей сунул жвачку в прическу.
– А вот и весь Отдел горничных, – сообщает Рахки.
– Использовать на мне пылевик было отвратительной идеей, – шепчу я ей. – Теперь мне будут месяцами сниться кошмары про то, как мое лицо прилипло к стене.
Она усмехается.
– Сейчас мы с тобой разделимся. Ты ступай к Нико, и он тебе объявит твои обязанности на вторую половину дня. Позже поговорим. – Она направляется в сторону своих коллег, но мгновение медлит. – Кстати, ты отлично поработал сегодня. Может быть, когда твой испытательный срок закончится, Отель решит, что ты достоин поступит, в наш отдел и работать вместе со мной.
Рахки уводит с собой детей, и Старшая горничная ведет их вверх по ступенькам, к Лифтовому холлу. Хотел бы я знать, куда они забирают этих малышей и вернутся ли те когда-нибудь к своим семьям. Сама мысль о том, что я, возможно, помог Отелю украсть еще нескольких детей, вызывает у меня тошноту. Но я точно не уверен, что произошло именно это. Мне нужно узнать больше, причем как можно скорее.
Старшая горничная останавливается наверху лестницы, чтобы взглянуть на меня. Она кладет руку на рукоять своего меча, а потом, крутнувшись на пятках, уходит, и я впервые остаюсь в стенах Отеля совсем один.
Хотя нет, на самом деле это не так. По вестибюлю курсируют гости, они входят и выходят через переходники из других частей Отеля, члены персонала отворяют входные двери на стук снаружи, запуская обратно группы, вернувшиеся с экскурсий. Огромные статуи быков по сторонам лестницы к Лифтовому холлу мрачно смотрят на меня каменными глазами. В углу музыкант играет на аккордеоне джигу, хотя кажется, что музыка доносится одновременно отовсюду. Как будто его инструмент магически привязан ко всему помещению и стены тоже играют с ним вместе.
Но теплый свет Отеля уже не кажется мне таким теплым. Без кого-нибудь, кто может указать мне дорогу, он кажется чужим и неприятным. Может быть, он и есть чужой, а Агапиос – настоящий Чужой-король, и они крадут детей для своих экспериментов, и…
Нет, я уверен, что Старик и Старшая – никакие не Чужие. Хотя, конечно, два дня назад я был уверен в том, что магических дверей не существует. А самым близким к понятию «враги» для меня были воспоминания о школьной травле, об одноклассниках, которым казалось забавным вытирать сопли о мою рубашку, встречаясь со мной в коридоре.
Слова Орбана эхом отзываются в моей голове. Они крутятся у меня в ушах, как навязчивая попсовая песенка в пару слов на дурацкий мотив.
«Я не хочу утратить себя».
«Бросай это дело, беги».
Я сажусь на одну из скамеек с цветочным орнаментом и вытаскиваю из кармана записку, которую успел передать мне Полосатый. Слова написаны кудрявым почерком, который читается ненамного легче, чем почерк Агапиоса.
«Дорогой Кэмерон,
прости мне этот небольшой фарс в исполнении Орбана. Когда Нико сообщил мне, что тебя назначили сопровождать горничную и участвовать в похищении детей, я усмотрел в этом шанс на улучшение твоей репутации среди персонала Отеля. Боюсь, что этот спектакль окончательно дискредитировал Орбана и выдал людям Отеля, что он – один из нас, но, поверь, теперь персонал Отеля будет куда больше тебе доверять. Сейчас они убедились, что ты так же уязвим, как и они все.
Я ужасно рад, что ты нашел себе подходящее место в Отеле. Это очень поможет нам в поисках твоего отца и в том, чтобы освободить его от уз, которые удерживали его вдали от тебя целых двенадцать лет. Ты очень, очень хорошо поработал сегодня. Однако теперь, когда ты внутри Отеля, опасности будут подстерегать тебя за каждым углом. Я уверен, что наша краткая встреча в Будапеште доказала тебе, как сильно заблуждается персонал Отеля насчет того, что они называют «делом».
Именно это «дело» Отеля – то самое зло, которому пытаемся противостоять мы с твоими новыми друзьями. Агапиос убедил всех вокруг себя, что Отель занимается этим ради блага детей, но на самом деле они просто крадут малышей. Подло и в открытую. Эти похищенные дети даже не представляют, что их ждет в будущем.
Впрочем, пока не тревожься о подобных вещах и старайся об этом не думать, иначе Отель начнет читать твои мысли, почувствовав волнение. Сосредоточься на секретах, сокрытых в монетке Рейнхарта, и Отель тебя не сможет в этом уличить. Сфокусируйся на своем отце – и ты найдешь то, что так давно ищешь.
Рейнхарт гордился бы тобой.
Полосатый»
Я снова и снова перечитываю письмо, всякий раз останавливаясь взглядом на последних словах.
Рейнхарт гордился бы тобой.
Значит, Отель и в самом деле похищает детей. Рахки купилась на лживые обещания, что это делается ради высшей цели. Вот почему Нико считает ее врагом. Хотя она кажется хорошим человеком, и неважно, что при первой нашей встрече она попыталась отдать меня под раздачу, – я уверен, что она просто не ведает, что творит, потому что не знает правды.
Полосатый написал, что теперь Орбан выдал себя Отелю, показал, что он – один из этих самых… Это значит, Полосатый и его люди взаправду являются Конкурентами, а работа Конкурентов состоит в том, чтобы помешать Отелю в похищении детей.
Я стараюсь поскорее перестать об этом думать, иначе я страшно разозлюсь, и Отель прочтет мою злость у меня в сердце, или где там у людей находятся их мысли и эмоции. Если папа сотрудничал с Полосатым, чтобы положить конец злодействам Отеля, должно быть, он в конце концов докопался до чего-то действительно важного, и эти знания могли бы мне помочь. Может, если я сумею его отыскать, вместе мы сможем помочь детям.
К сожалению, я даже не представляю, как это сделать. И у меня мало времени, чтобы это узнать: мой срок пребывания здесь ограничен.
Вокруг меня кипит отельная суета. Люди стучат в двери, портье бегают туда-сюда с багажными тележками, дети смеются и играют в прятки между огромных статуй…
Я встаю со скамьи и на миг закрываю глаза. Вдыхаю полной грудью воздух Отеля, ожидая, что сейчас что-то произойдет.
Что угодно.
Монетка, веди меня и направляй.
Но ничего не происходит.
Я медленно иду из вестибюля в вестибюль. Может, если повторю путь, которым шел папа, монетка сможет… не знаю… что? Может, она засияет? Сойдет любой знак, который укажет мне верное направление.
Оглядываясь по сторонам, я замечаю различия между некоторыми внешними дверьми в вестибюлях. На некоторых из них вместо табличек с названиями мест висят знаки «Временно не работает». Эти двери кажутся более темными и какими-то обшарпанными, как если бы их краска потускнела и облупилась.
Между Восточноевропейским и Азиатским вестибюлями нахожу доску объявлений. Среди кучи рекламных листовок в стиле «Откройте для себя красоту…» и «Ощутите настоящую роскошь…» виднеется несколько листовок о технике безопасности. При каждой выписке Кэсс из больницы она привозила с собой столько медицинских буклетов и всяческих постеров, что теперь я наизусть помню все способы экстренной помощи в случае необходимости. Я перечитал все эти листовки от корки до корки.
Я разглаживаю пальцами плакатик, озаглавленный «Что делать в случае поломки стержня».
Вот что там написано:
1. Если произошла поломка стержня дверной петли, персонал Отеля обязан эвакуировать всех гостей в Мезонин. Найдите ближайшую к вам живую карту и следуйте инструкциям.
2. Если вы оказались в ситуации перелома стержня, не впадайте в панику. Немедленно свяжитесь с ближайшим коридорным. Непременно организуйте эвакуацию гостей в Мезонин, прежде чем предпринимать что-либо еще.
3. Если коридорного призвать невозможно, немедленно свяжитесь с ремонтной мастерской и уведомите их о необходимости наладки стержня.
4. Если вы оказались в ловушке, связанной с переломом стержня, не впадайте в панику. Найдите ближайшую к вам живую карту и следуйте обозначенному на ней маршруту…
Что бы ни означала эта поломка стержня, инструкция выглядит просто ужасно. Я на всякий случай снимаю буклет с доски и кладу его в карман: почитаю позже. А пока я продолжаю путь через Азиатский вестибюль.
Я провожу рукой по гранитной колонне у подножия лестницы. Плитки под ногами сверкают перламутром. Красный атласный занавес свисает с потолка. Люстры на длинных цепях, музыкантша, наигрывающая приятную мелодию на каком-то совсем незнакомом инструменте, группы смеющихся и беседующих гостей… Все это кажется нереальным, потрясающим. Так просто забыть о грязных тайнах, скрытых под всей этой сверкающей оболочкой…
Я вставляю свою монетку в прорезь на ближайшей живой карте – и сверкающие линии начинают двигаться и меняться, складываясь в очертания Отеля. Яркая линия тянется между дверьми, отмечая место, где я нахожусь. Наверху сами собой пишутся слова:
Найдите место назначения.
На этом изменения карты не прекращаются. В ее углах линии собираются в круг и начинают складываться во что-то вроде…
Вроде мужского лица.
Я хочу отойти, но что-то в чертах останавливает меня. Я знаю эти глаза, скулы, подбородок. Я столько раз видел их в зеркале, когда чистил зубы, или на фотографиях, которые храню в коробке под кроватью.
Это лицо папы.
Я провожу пальцем по его чертам. Нико говорил, что живые карты чувствуют, куда я хочу попасть…
На другом краю живой карты тем временем проявляется иное лицо – на этот раз к нему прилагается фигура, которую невозможно не узнать. Это Кэсс. Только она не сидит в инвалидном кресле, а стоит на своих ногах, переступает ими. Она может ходить! Рисунок на карте изображает ее настолько здоровой! Даже после ряда операций, когда ей распрямляли кости ног, она никогда не была способна сама стоять. Я знаю, что ей и так неплохо, но это никогда не мешало мне эгоистически мечтать: вот если бы моя сестренка могла со мной бегать и играть…
На карте возникает еще несколько образов, но я их даже не замечаю – все мое внимание приковано к этим двум портретам. Вот она, цель моего пребывания здесь, «место назначения».
И Отель это знает.
Я выдергиваю монетку из прорези и поспешно отступаю назад. Все постоянно твердят, что у Отеля есть собственные воля и разум. Я использовал монетку – и этим позволил Отелю увидеть свои мечты… саму свою сущность. Неужели Отель и правда знает, зачем я сюда пришел? Нет, не может быть! Это просто смешно. Отель – не личность, а просто место.
«Бросай это дело, беги».
Я оглядываюсь в поисках камер слежения. Они расположены по углам вестибюля. Это горничные следят за мной, за моими движениями. Рахки приклеила меня лицом к стене из-за малейшего подозрения, что я могу быть связан с Конкурентами. Что же они сделают со мной, когда узнают, кто я на самом деле такой и зачем сюда пришел?
* * *
Я использую свой шанс задать все эти и другие вопросы несколько позже, когда мы снова встречаемся в комнате Сева на 21-м этаже. Запах столярной мастерской, коллекция флакончиков с землей из разных мест, пыль и опилки – все это заставляет меня расчихаться, пока я излагаю Севу и Нико историю своих приключений в Будапеште и рассказываю о записке Полосатого.
– Привязывание двери с помощью тряпичной петельки для стержня, – Нико качает головой, тасуя в руках колоду карт. Он сидит на кровати Сева, за окном у него за спиной падает густой снег, в котором виднеется силуэт храма. – Наконец-то мне рассказали о том, чего я сам никогда не видел. Отличная идея, дружище. К тому же, если ты с помощью подобного трюка приобрел доверие Рахки, это поможет тебе в работе.
– Потому что Нико в работе с ней уже ничто не поможет, – ехидно добавляет Сев.
Нико показывает ему язык.
– Значит, так, – продолжаю я, пользуясь паузой, – похоже, вы, ребята, и правда принадлежите к Конкурентам?
– Ага, – кивает Нико.
Даже не знаю, успокаивает меня его спокойное признание или, наоборот, еще больше пугает.
– Рахки тогда сказала, что Конкуренты – это люди, которые хотят уничтожить Отель. Она считает, что вы враги и плохие парни.
Сев хмыкает.
Нико бросает на него суровый взгляд.
– Наша задача – защищать людей любой ценой.
Но, по идее, что-то подобное могла бы сказать и Рахки.
– Откуда Отдел горничных добывает этих детей? – спрашиваю я. – Что они с ними делают?
– Ох, поверь, ты не хочешь знать ответ на этот вопрос, – вздыхает Сев, не отрывая взгляда от палочки, которую он сейчас строгает ножом.
– Нет, хочу. Отвечайте уже! Это и есть ваша «миссия»? Помешать Отелю воровать детей?
– Тсс, – Нико качает головой.
Я так устал от того, что все меня затыкают и никто не дает внятных ответов!
– Просто скажите мне правду. Мой отец что, узнал, чем занимается Отель? Он пытался этому помешать?
– Об этом следует спросить его самого, – говорит Нико. – А для этого нужно его найти, в чем и состоит твоя главная работа здесь. Если ты с ней справишься, то сделаешь больше для низложения Отеля, чем кто угодно другой.
Он снова уклоняется от прямого ответа – но, по крайней мере, теперь я понимаю, кто есть кто. Похоже, папа доверял Полосатому, и мне этого достаточно. Когда я найду папу, он сможет ответить мне на все вопросы, на которые не хотят отвечать другие. То есть не когда, а если я его найду.
Сев бросает на Нико косой взгляд и снова сосредотачивается на своей деревяшке. Ему хорошо: он умеет отстраняться, работать с деревом так, будто это единственное, что имеет значение в мире. Я смотрю за движениями его ножа и не могу отделаться от мысли, что будет, если он не удержит руку и полоснет себе по пальцу. Каждые несколько минут он берет из флакончика под рукой чуть-чуть земли и втирает ее в дерево, которое мгновенно впитывает грязь, как губка – воду.
– Рахки сказала, что вся магия – в стержне, – говорю я, наконец осознав, что именно стержень Сев и вырезает.
– Нет, вся магия – в жизни, – отзывается Сев. – А жизнь содержится во многом. В земле. В растениях. В крови. Нико сможет лучше тебе объяснить. Он более искусен в магии привязывания, чем все, кого я знаю.
Нико откидывается назад и подбрасывает колоду карт в воздух, чтобы снова аккуратно поймать ее в ладонь.
– Жизнь – источник связующей магии, – поясняет он. – Ее сущность в сильнейшей связи между разными предметами. Однако изо всех источников связи немногие так сильны, чтобы их можно было ощутить. Но эту магию ты можешь встретить во многих людях, особенно родных друг другу. Это магия доверия и зависимости друг от друга, она и соединяет нас.
Я указываю на стержень, который Сев уже полирует песком.
– Но эта штука – не человек.
Нико тасует карты и перекидывает колоду из руки в руку как заправский фокусник.
– Чтобы двери работали, требуется нечто большее, чем естественная природная связь между людьми. Более того, извлекать эту магию из живого человека очень… опасно.
– Очень дурно. Это зло, – поправляет друга Сев, укоризненно глядя на него.
Я сглатываю комок в горле. Неужели Отель использует детей для изготовления своих стержней?
Но Нико только отмахивается от Сева.
– Штука в том, что, если из человека извлечь достаточно магии для привязки двери, от человека в результате мало что останется. – Он наконец откладывает карты и берет в руки кусок старого серого дерева. – Так что вместо людей мы используем вот это.
– Это уникальная древесина, – Сев тем временем полирует стержень мелкой наждачной бумагой. – Она взята от одного уникального дерева. Ее магия прорастает сквозь Отель как древесные корни.
Это похоже на дерево из моих снов и на символ, который в Отеле изображен повсюду. Только вот кусок древесины в руках Сева тускло-серый, как монетка Кэсс.
– Скверно, что это дерево теперь для нас утрачено, – добавляет Нико. – Все, что у нас осталось, – только старые обломки.
– А что случилось с деревом? Оно засохло?
– Его свистнули.
Я непонимающе смотрю на Нико.
– Ну, понимаешь, свистнули. Сперли. Стибрили. Украли, если тебе так удобнее. Кто-то захватил всю Оранжерею лет десять назад, а вместе с ней – и дерево Весима. С тех пор у Отеля наступили и продолжаются трудные времена.
– Но как можно украсть какое-то место?
– Очень даже просто, если единственный доступ к этому месту – через магическое привязывание, – Сев на глаз прикидывает длину стержня. – Все, что нужно, – это воткнуть стержень в петлю.
– Нет, – качаю я головой. – Ведь всегда можно отправиться туда, где эта Оранжерея расположена в реальном мире, и вытащить стержень. Разве не так?
Сев поднимает на меня глаза.
– Не так, если не знаешь, где искать. Есть места настолько скрытые, что привязывание – единственный способ в них попасть.
Нико бросает взгляд на часы.
– Нам с тобой пора, малыш. Перерыв закончился, нас ждет работа.
– Пока вы не ушли, ты помнишь, нам нужно… – Сев бросает на друга загадочный взгляд.
– А, да, – говорит Нико. – Чуть не забыл.
Сев вытаскивает из ящика стола длинную штуковину, острую, как игла.
– Дай мне свою ладонь, Кэмерон.
Я прячу руки за спиной. У меня холодок по спине от острого блестящего конца этой спицы.
– Э-э-э, зачем?
Нико закатывает глаза.
– Просто дай ему руку, и все.
– Нет уж. В последний раз, когда кто-то попросил у меня дать ему руку, мне склеили пальцы на несколько часов.
– Тсс, – Нико просто хватает меня за запястье и разворачивает мою ладонь к Севу.
Сердце мое сильно колотится, я пытаюсь освободиться, но Нико держит крепко.
– Пусти меня!
– Слушай, это всего одна секунда. Не дергайся.
У меня на лбу выступает холодный пот. Карие глаза Сева кажутся черными. Он хватает меня за палец и наносит укол кончиком спицы.
– Готово, – Сев собирает в пипетку выступившую каплю крови и капает ее во флакончик. – Вот и все.
Нико отпускает меня.
Я потираю запястье.
– И зачем это было нужно?
Сев протягивает руку ладонью вверх.
– Дай мне монетку твоего отца – я покажу.
Я неохотно снимаю шнурок с шеи.
– Какие-то вы оба странные.
– Я собираюсь принять это за комплимент, – отзывается Сев и переносит монетку и пипетку к себе на рабочий стол. – Монетка готова делиться своими секретами только со своим истинным владельцем. Она все еще считает, что не принадлежит тебе, поэтому и не открывает тебе своих тайн. Мы должны усилить связь между тобой и монеткой, чтобы ускорить процесс и получить воспоминания.
Связь через кровь. Кровные узы. То, что связывает меня с отцом, Кэсс и Ба.
Я потираю кровоточащий палец.
– Мог бы просто объяснить с самого начала.
– Ну, это слишком скучно, – подмигивает Нико.
Сев капает моей кровью на монетку и пальцем втирает ее в деревянную поверхность. Она начинает светиться рубиновым светом, и я словно бы слышу в ушах звук открывающейся двери. Сияние монетки угасает.
– Оно сработало? – спрашиваю я, снова надевая шнурок на шею.
– Будем надеяться.
– И еще кое-что, – добавляет Сев, останавливая нас с Нико в дверях. Он протягивает мне стержень, который только что сделал. – Это тебе. На всякий случай, вдруг пригодится в трудной ситуации. Iz dvukh zol vybirajut men'sheye. То есть, если нет хороших выходов, выбирай тот, который причинит меньше зла.
Стержень кажется совершенным. Он такой гладкий и красивый. Точно как те, которые носят с собой Нико и Рахки.
– А разве мне не нужна еще та штука… похожая на штопор или на пистолет?
Нико смеется.
– Откупорщики совершенно не магические, они просто для удобства. Есть много способов вставить стержень в дверную петлю.
Сев кладет руки мне на плечи и заглядывает в глаза.
– Не используй его без крайней необходимости. Просто думай о нем как… об экстренном выходе.
В моей голове снова звучат слова Орбана. «Бросай это дело, беги. Бросай это дело, беги».
Я киваю, а потом вставляю деревянный стержень в петельку на груди рубашки. После чего иду за Нико – выполнять послеобеденную работу.
