8. Лицо врага

Дорогой Кави.

Будет куда логичнее, если я просто проснусь. А весь Мун-сайд окажется эскапичным бредом девочки-подростка, которая отчаянно старается избежать суровой реальности несчастной сиротки. Из-за недостатка внимания в детстве я выдумала эту реальность, где мир крутится вокруг меня, где я – главный герой и спаситель, где я заправляю всем, где родители вместо любви и заботы подарили мне власть и статус аристократки.

И ты, конечно, мой воображаемый друг, могущественный демон с повадками принца, попавший в беду, нуждающийся в моей помощи и защите, тот, кто был со мной все время.

Согласись, все это куда логичнее, чем целый город с демонами, ведьмами, воскресшими матерями, племянниками-инкубами и со всем бестиарием из древних легенд и мифов.

Я не удивлюсь, если этот город находится не меж двух моих правящих ладоней, а меж двух моих воспаленных полушарий.

Я не удивлюсь, если ты окажешься только моей личной выдумкой. Напротив, я вздохну с облегчением.

Твоя Ивейн

Ивейн

Мы боролись непонятно с чем долгое время, но теперь завеса тайны приоткрылась, и она была ужасна. Менталисты, способные управлять чужими умами, следили за нами. Никто не знал, сколько их, никто не знал, кто они. Был ли у них главарь, можно ли их было победить хоть как-то.

Оставался один вариант, не самый лучший и не самый достоверный: Кави. Он знал, как из этого выпутаться, поэтому и спрятал себя таким образом. Оставил ли он мне подсказки или способ связаться с ним? Я не понимала. Кто враг? Кто друг? Наверняка кто-то из демонов на стороне Общества лунатиков.

Каспий сидел на кухне. Ему нужно было спрятаться от гончих, отвратных существ, похожих на борзых. Вот только глаза у них горели пламенем, а острые зубы в два ряда обеспечивали адские муки, да и ростом они были чуть меньше медведя. Наказание за побег из тюрьмы. Гончие шли по его следам. У Каспия были остатки морока от Хейзер и какой-то план, который он решил выполнить под шумок. Он должен был обеспечить ему покровительство Барона Субботы, что означало почти неприкосновенность. В подробности Каспий меня не посвящал.

Он лениво раскачивался на стуле, пока Элиза подшивала платье и вертелась рядом.

– Может, рукав в три четверти? – спросила я у нее. Для идиллии не хватало лишь братца-призрака. Вот семейка! Призрак, зомби и инкуб… Ну и я, почти человек. – А то как-то совсем официально.

– Фату не забудь, – вякнул Каспий, посмеиваясь.

– Да пошел ты. – Элиза выпучила глаза от моей грубости, но промолчала. – Тебе не грустно, что не идешь на выпускной?

– Я в этом теле еще лет двадцать буду, могу устроить себе три выпускных.

– Но ни одного со мной.

– Ага. Мечта каждого парня – пойти на выпускной с тетей.

Я злобно шикнула на него.

– Каспий, не напоминай об этом.

– А по-моему, очень смешно.

– Да, особенно когда… – Он округлил глаза, умоляя меня заткнуться. Да, лучше было не говорить об этом при матери. Но когда-нибудь придется. Раз он заранее все знал, то зачем полез ко мне не с самыми целомудренными поцелуями? Боже, какая мерзость!

– Ивейн, не дергайся.

– А ты успеешь до вечера? А то у меня ни одного платья, придется идти в джинсах.

– Тут работы всего ничего. Конечно, успею.

– Можешь позвонить Кристе и что-нибудь одолжить, – предложил Каспий.

– Формы не те. Кстати, а кем она мне приходится тогда?

Каспий что-то задумчиво промычал, пялясь в потолок. Эльза попросила развернуться и вновь задела меня булавкой. Было время завтрака. Выпускной в восемь вечера. Неужели она успеет?

Хейзер была одержима выпускным, как и любая нормальная девчонка. Для меня это был шанс проветриться, но особого энтузиазма я не испытывала. Был выдуманный пансионат, до этого – домашнее обучение, по-настоящему я отучилась в «Доктрине» с месяц.

– Я тебе расскажу кое-что, – произнес Каспий, когда Эльза сказала, что все готово. Я попыталась аккуратно снять платье, но остановилась на полпути, бросив на Каспия взгляд. – Ой, да ладно тебе, я же твой племянник.

Звучало как приговор.

– Давай я тебе помогу, – предложила мама, аккуратно подцепив платье за плечи. Булавки легонько царапали тело, я едва выбралась из плена белого ситца и тут же схватилась за футболку и надела на себя. Каспий сделал вид, что ему крайне интересно рассматривать кружку.

– Что расскажешь? – спросила я, запрыгивая в джинсы и садясь напротив, где уже остывал мой кофе. Интересно, что Элиза сделала с Големом? Просто отмыла ванну?

Зачем я об этом вспомнила? Кажется, меня вечно будут мучить кошмары. Мое первое убийство. Убийство невинного существа.

– Тебе, наверное, интересно, как я такой получился. – Он заправил прядь моих волос за ухо, и я почувствовала, как румянец приливает к щекам. Между нами застыла неловкость, которую мы всячески пытались игнорировать. Возможно, это испытывала только я. Каспий всегда ловко умел прятать эмоции.

– Пестики и тычинки, что ли?

– Нет, – рассмеялся он. – Ты же знаешь, инкубы и суккубы не могут иметь детей.

– Ага. – Я сделала глоток жгучей и крепкой темной жижи, заваренной на дешевом порошке, который таился в глубинах шкафов. Моей маме не нужно было есть, как и Каспию, у меня же аппетит проснулся впервые за долгое время, но в доме почти ничего не было, кроме старых запасов консервов, каких-то макарон и прочего. Наверное, еще с тех времен, когда Вольфганг был жив.

– Тебе будет неприятно это слышать, но, возможно, поможет…

Я нахмурилась. Знал бы он, как мне тяжело было делать вид, будто все нормально, будто сегодня очередной радостный день, когда я постоянно натыкалась на болезненные воспоминания. Мое сознание превратилось в минное поле. Стало физически сложно концентрироваться на чем-то одном. Так много проблем и ни одного решения.

– В общем, – слова давались Каспию с трудом, – какое-то время по Мунсайду ползли слухи, что истинный наследник – Вольфганг.

Я вздернула брови.

– Да, звучит как бред, но кто-то в это действительно верил, и среди них была Криста.

Еще один низкий демон, который захотел протекции Лавстейнов.

– Но это не отменяет демонической физиологии, – намекнула я Каспию.

– Да, но… кое-кто может это изменить.

В голове тут же всплыли культы плодородия и семьи. Обратиться с проблемой бесплодия можно было даже к ведьмам, но вряд ли им хватило бы сил изменить натуру суккуба.

– Лилит, – ответил на мой немой вопрос Каспий, и я ударила по столу от досады, что сама не догадалась.

Лилит. Темная мать. Возможно, одна из самых сильных женщин-демонов, которая была заперта в доме вместе с Асмодеем и Самаэлем. Прародительница всех демонов пошла против закона и попала в заточение, чтобы появился Каспий. Вот только зачем?

Догадка пришла в голову неожиданно, будто резкий удар по затылку.

– Ты моя замена?

Каспий оскалился и пожал плечами. Уоррен все-таки был прав отчасти.

– Полукровка. Демон и Лавстейн в одной оболочке. Это была идея Трикстера.

– Но Трикстер должен был знать, что Вольфганг – бастард! А-а-а, опять обманул.

– Не совсем. Он рассчитывал, что кровь, близкая к наследнику, сможет помочь, но нет, из меня не вышел новый адепт.

– Если бы удалось, ты стал бы не адептом… А королем. Единоправным.

Во взгляде Каспия явно читалось все, что он думал по этому поводу, и у меня даже немного отлегло от сердца.

Я поняла еще кое-что. Если бы у них получилось, если бы Вольфганг был истинным Лавстейном, меня бы не было в живых.

– Сколько тебе лет? – неожиданно вспомнила я. Вольфганг был старше меня на десять лет. Каспий должен был быть младше меня на шесть минимум.

– Намного меньше, чем выгляжу. Я быстро вырос. Слишком.

Сила досталась бы мне как первенцу. Когда брат шел против брата, что случалось нередко в нашей семье, это сопровождалось стихийным бедствием или иной катастрофой, почти всегда сильным скачком магии.

И Вольфганг, наверное, знал это.

– Ты… общался с моим братом? – выдавила я из себя и заметила, как Каспий сжался.

– Я видел его три раза за всю жизнь. – В его голосе смешались грусть и злоба. – Криста держала меня подальше. Да и он не горел желанием.

– Была обижена за обман?

– Она не хотела ребенка, это противоречит нашей природе, она мечтала о безбедной жизни. Тем более что такое сильное заклятье не может пройти незаметно. – Он постучал по виску, явно намекая на то, что я заметила лишь вскользь: отпечаток безумия, таившийся в Кристе за ее красотой.

Еще день назад я могла взять Каспия за руку или хотя бы положить ладонь ему на плечо. Но сейчас я неподвижно сидела и наблюдала за ним, готовая в любой момент отвести взгляд.

– Мне нужно собираться.

Забавно. Наше родство отдалило нас друг от друга.

– Повеселись там за меня тоже. – Каспий попытался ободряюще улыбнуться и скрыть тоску. Его ждали адские гончие, суд и, скорее всего, заточение. Что ждало меня? Выпускной, одноклассники, фотографии, цветочки, воздушные шарики, разговоры о будущем, которое меня никогда не коснется.

Его тюрьма – этот дом. Моя тюрьма – весь город, который пытался меня сожрать.

Кави

Чутье вело его сюда. Даже не чутье, а жажда, переросшая в маниакальное нездоровое желание. Так наркоман рылся в целлофановом пакетике в поисках последних ничтожных крошек белого порошка. Он прекрасно знал это чувство, когда необходимость была сильнее отвращения к себе.

Но в этот раз все оказалось в сто крат хуже. Истинная ломка, не только ментальная, но и физическая. Ничто, подсовываемое ему Дин, не могло заглушить это. Напротив, жажда становилась ярче, и долгое время он не мог понять, чего именно ему не хватало. А когда понял, то открещивался от этой мысли и прятал ее как можно глубже.

Сейчас он в исступлении брел к ее дому, даже не зная дороги, доверившись интуиции.

Особняк будто восстал из кладовой воспоминаний. Весь его мозг пропитался стойким ощущением дежавю.

Он не вышел на главную дорожку прямо к крыльцу, а остановился у корявой ивы, спрятавшись за стволом. Чего он ждал? Зачем?

Заметив ее макушку, мелькнувшую на пару секунд в окне на первом этаже, он в полной мере ощутил облегчение. Будто бы ошейник, стягивавший шею, наконец ослабел.

Но стоило ей выбежать на порог, как легкость сменилась тревожным напряжением и тяжелым стуком сердца.

Со счастливой улыбкой она выскочила на крыльцо, а подол длинного платья стелился за ней по земле.

Белое плотное кружево и ситец, рукава в три четверти, длинная юбка. Цвет молока с медом, невинности. Цветы в аккуратных локонах, кожа без кровоподтеков и веснушек.

Весь ее облик был воплощением всего недостижимого: чистого, непорочного и искреннего. Все это будто издевалось над ним.

Она напоминала невесту из давних времен, когда девушки даже не догадывались, что ждало их за порогом семейного дома.

И хотя он знал, что на ее жизнь выпало много горести, но одна все-таки обошла стороной.

Вдруг она заметила его, и ее улыбка померкла, а глаза не моргая глядели на него в упор.

Он чувствовал ее обиду, может, ненависть и разочарование. Что-то настолько болезненное и острое, что он отступил назад, надеясь сбежать.

Девочка в белом платье с воинственным лицом сделала глубокий вдох, прежде чем сбежать по ступеням вниз. Она шла к нему решительно, пока между ними не осталось пары метров. В каждом ее шаге кипела злость, и он не понимал, чем провинился. А еще он видел, как тряслись ее тонкие пальцы и предательски блестели глаза. Он видел, как ей больно.

А затем она толкнула его в плечо, слабо, но со злостью. Он стоял истуканом, не понимая, что происходит.

Еще один толчок, и она сделала шаг назад, кусая губы и лихорадочно шепча:

– Мне надо на тебя злиться… Надо… но не могу.

Цветок выбился из прически, девочка в белом прикрыла рот рукой, чтобы не заплакать.

Он осторожно поправил ей прическу, а она замерла, уставившись на него тяжелым взглядом.

– Ты очень красивая, – глупо произнес он.

Девушка стыдливо опустила взгляд. Он чувствовал себя ребенком, глупым и неспособным выразить мысль, понять, что этому человеку он не нужен. Или наоборот? Но это было неважно. Потому что девочка в белом буквально бросилась на него, крепко прижавшись к груди. Никогда и никто с ним такое не делал, никогда не держал так сильно.

Спустя какое-то время он аккуратно положил ладони ей на талию и повторял как полоумный:

– Ты такая красивая.

Он услышал ее смешок. Наверняка выглядел как идиот. Кто бы здесь не рассмеялся?

А потом подъехало такси, и она убежала, чтобы обняться с каким-то мальчиком. Она смеялась ему открыто и шутливо нырнула ему под руку.

Они выглядели молодыми и прекрасными, нормальными. Ничего больного, ничего извращенного, ничего странного.

Такси уехало. На прощание она еле заметно помахала ему и бросила короткий, полный грусти взгляд.

Мир снова разбился и превратился в россыпь осколков.

Он долго стоял, не зная, что делать, прокручивая в голове эту пятиминутную встречу снова и снова, смакуя, запоминая ее и наполняясь ею. Он знал, что вот-вот наступит ломка и пустота будет болезненно разъедать его изнутри.

Он почувствовал что-то странное позади себя. Инстинкты предупреждали его об опасности и заставили обернуться.

Человек: высокий, широкоплечий, светловолосый, чистые голубые глаза и нечеловеческое выражение лица. Он никогда не видел такой злости.

– Не подходи к ней, – произнес незнакомец, и Кави засомневался, а человек ли перед ним.

Он видел пятна крови на его рубашке, лице и шее, пробитый череп, но стоило моргнуть, как все исчезло.

– Не подходи к ней никогда.

Он побрел назад, пока человек орал ему вслед.

– Ненавижу тебя! Не подходи к ней! Держись подальше!

Ломка уже подобралась к нему.

Ивейн

Я ненавидела себя, потому что была неспособна ненавидеть его.

Ведь это было логично. Сложно было разделить Кави на две половины, но я понимала, что нынешний он точно не виноват в убийстве моего брата.

Вопреки всему я не могла испытывать к нему ничего, кроме детского обожания и материнской потребности… защищать!

Однако я видела, как он во мне нуждался, как был рад мне. А его слова до сих пор звучали в ушах.

Сейчас, в машине Уоррена, я изо всех сил старалась смеяться над каждой шуткой, как вдруг заметила, что Уоррену тоже не до праздника, но мы оба, как полные идиоты, пытались развлечь друг друга.

– Ты очень красивая! – радостно воскликнул он. Я нервно поправила платье, чувствуя себя в нем неуютно.

– Это мамино, свадебное.

Я сняла с головы белый полевой цветочек и бесцеремонно положила в верхний кармашек пиджака Уоррена. Он на секунду отвлекся от дороги и радостно улыбнулся мне. Рубашка, смокинг – все по классике. Вот только было в его виде что-то болезненное, глаза блестели как во время лихорадки.

– Спасибо, что согласился поехать со мной, – только и сказала я. Я задолжала Уоррену благодарность, много благодарности. Но он ее и не требовал, даже сейчас просто пожал плечами.

Мы доехали до «Доктрины» и припарковались рядом. На холме виднелись разноцветные лампочки и украшения.

Пауза затянулась. Уоррен напряженно глядел вперед, пока я отстегивала ремень.

– Ивейн. – Он опустил взгляд вниз, полез зачем-то на заднее сиденье и достал папку, откуда вытащил конверт из кремовой бумаги. На нем скромно капиллярной ручкой была поставлена буква «И». Там лежало еще несколько конвертов. Краем глаза я увидела буквы «М», «П» и «Т». – Открой завтра, после выпускного, ладно? – тихо попросил Уоррен.

– Какая-то традиция? – На свою корявую улыбку я получила такую же, Уоррен слабо кивнул и наконец выбрался из машины. Я не поверила ему ни на йоту.

Я все думала о том, как здесь не хватает Каспия. Каждая девушка (и некоторые парни) без пары надеялась, что принц этого вечера выберет свою Золушку. Последний шанс, выпускной, романтика, отличный сюжет для фильма с Хиллари Дафф, но главный школьный красавчик сейчас был занят: прятался от адских гончих, чтобы те его не растерзали.

Выпускной проходил на свежем воздухе. Небо было затянуто тучами, и лишь тонкая полоска у самого горизонта горела ярко-красным цветом ускользающего солнца. С холма, где стояла «Доктрина», открывался вид на весь Мунсайд, а главное – на витиеватую дорожку прочь из этого города. Выходя из школы, я никогда прежде не обращала на это внимания, но сегодня вся атмосфера была пропитана тем, чтобы лирично смотреть вдаль, на свое будущее.

Мое будущее решится через восемь дней… Восемь!

– Эй, привет!

Я узнала ее по голосу, но решила сделать вид, что удивлена. Хейзер – кто это еще мог быть? – мялась около меня.

– Рада, что ты пришла.

В ответ я порывисто ее обняла, отчего она чуть не упала и громко расхохоталась, с облегчением постукивая меня по спине.

– Ты чего такой тормоз, Ив? Раньше не могла этого сделать?

– Дел было невпроворот, прости меня!

– Ты меня прости!

– Да ладно тебе, если бы у меня был шанс жить нормальной жизнью…

Она поджала губы, а глаза стали грустными-грустными. Ее пальчик, покрытый лаком, уткнулся в обилие украшений на шее. Одно привлекало внимание куда больше, но я до последнего надеялась, что это был простой аксессуар, а не тотем.

– Я теперь мамбо. Я выбрала Мунсайд, – произнесла она.

– Что-о-о? – только и крикнула я, видя, как она смеется. – Хейз, зачем, ты же… У тебя было столько планов!

Она пожала плечами.

Конечно, она могла покинуть Мунсайд, но чем больше твоя сила здесь, тем меньше ты приспособлен к реальному миру. Опытные волшебники и древние вампиры недолго живут за чертой, что уж говорить о демонах и об эльфах, которые гибнут прямо за порогом. Но Хейзер – мамбо, главный жнец, она связана с конкретным богом, с исчезновением которого пострадает и она.

– Ты будешь самой крутой мамбо на свете, – произнесла я как можно искреннее. – И теперь мы лучшие друзья навсегда.

– Навеки, – зловеще прошептала она, прежде чем рассмеяться. – На самом деле я сделала это не только ради тебя, но и ради…

– Соскучились?

Каспий появился из ниоткуда и вальяжно обнял нас за плечи. Готова поклясться, что слышала счастливый визг школьниц, хотя, возможно, это была только я.

– А как же… как же гончие? – растерялась я, подмечая, что они с Хейзер одеты в одной цветовой гамме. Серо-пурпурное платье в пол и того же цвета лацканы пиджака. Они готовились? Они готовились!

– Я теперь под покровительством Субботы. Спасибо, Хейз.

– Поэтому ты стала мамбо?

Она ухмыльнулась и подмигнула мне.

– Чего не сделаешь ради того, чтобы стать королевой бала.

Кажется, вот оно и счастье. Я не помнила себя такой радостной с момента… Никогда? Возможно.

– А где твой кавалер? – весело спросил Каспий, положив руку на плечо Хейзер. На губах у него застыла та самая хитрая и безмятежная ухмылка, на которую клюнула бы любая девчонка.

Даже собственная тетя.

– Я здесь! – нервно произнес Уоррен и глупо рассмеялся. Мы неловко переглянулись, думая, уместно ли будет как-то обозначить, что пришли вместе. – Привет! – Уоррен приобнял Хейзер в знак приветствия, а потом Каспия (оба скорчили гримасы). Да, это было немного странно.

– А, ты все-таки его отхватила! Почему мне не сказал? – Хейзер пнула Каспия в бок, пытаясь разрядить обстановку.

– Тогда тебе было бы не так интересно…

Хорошо, что я пропустила официальную часть с вручением дипломов и речью Самаэля. Я беспечно кружилась со своими друзьями. Уоррен совсем не умел танцевать, а Каспий мог выглядеть круто, даже если бы начал отплясывать партии из болливудских фильмов.

Хейзер по-девичьи потянула меня за руку, вытаскивая из толпы, и я краем глаза заметила, что Селена подошла к моему «кавалеру».

Запихнув меня в женский туалет на первом этаже, Хейзер первым делом проверила кабинки. Мы были одни. А я чувствовала, как каждая моя капля крови танцует, и с трудом пыталась устоять на месте.

– Что-то случилось, Хейз?

Она подошла ко мне.

– Каспий меня убьет, но…

– А?

– Мы ходили к Барону вместе, – произнесла она так, будто это было что-то очень важное.

– Э-э-э, ну понятно.

– Каспий просил покровительства у Барона, чтобы от него отстали гончие.

– Угу, взамен на тебя как мамбо.

– Нет. – Хейзер взяла меня за плечи и попыталась поймать мой вечно скачущий взгляд. – Взамен на убийство.

Долгая пауза.

– Что?

– Барон покровительствует разбойникам и головорезам…

– Это я знаю. Но он же никого не убил? – зашептала я.

– Нет, не успел.

– Но кого он собирался убить? И собирался ли?

Хейзер закусила губу, а меня аж трясло от нетерпения.

– Он должен был выиграть Жатву.

Я закатила глаза, не зная, как на это отреагировать. Я злилась из-за того, что он не попросил у меня помощи! Но я вряд ли смогла бы чем-то помочь. В итоге все обошлось, а я, как показывала практика, могла только ухудшить ситуацию.

– Но я хотела рассказать тебе не об этом. – Хейзер едва сдерживала улыбку. – Знаешь, что Трикстер потребовал от Каспия за Жатву?

Явно что-то интересное и гадкое.

– Поцелуй.

Я нахмурилась. Вот и ответ на мой вопрос. Я просто была частью сделки.

– Но я договорилась с Бароном до того, как Каспий пришел к тебе.

Довольная улыбка расцвела на лице Хейзер. Она ждала, что я обрадуюсь, но вместо этого я просто ушла.

Знала ли Хейз, что Каспий – мой родственник? Наверное, если бы знала, то ничего не рассказала бы.

Я подошла вовремя. Заиграла какая-то медленная и до тошноты романтичная мелодия, все разбились на парочки. Каспий лениво подпирал колонну, пока его атаковали поклонницы. Уоррен растерянно топтался на месте, а сзади маячила Селена.

Заметив меня, Каспий выпрямился и посмотрел без типичной усмешки, а с какой-то искренней просьбой.

Но я уже шагала в сторону Уоррена. Резко и довольно показушно обвила руками его шею, смотря строго на своего племянника. Каспий горделиво вздернул подбородок, выхватил какую-то девушку из толпы и побрел к танцполу.

Но волновало меня совсем другое. Наш директор стоял где-то в уголке, прямо за колонной. Казалось бы, ничего удивительного, вот только…

Черные крылья подпирали эту колонну. Он пришел сюда не как директор школы, а как… ангел смерти.

Уоррен дрожал. И от него иначе пахло, совсем по-другому. Я замечала это раньше, но сейчас запах был намного сильнее. Пахло сырым мясом.

– Уоррен! – Он уткнулся мне в шею, а я крепко сжала его плечо. – Почему от тебя пахнет… хижиной?

Мой взгляд наткнулся на Самаэля. Он смотрел на меня и ухмылялся.

Дрожь Уоррена стала сильнее, и я все поняла.

– От тебя пахнет Вендиго.

Каспий

Белое платье Ивейн медленно окрашивалось в красный цвет. Кровь быстро впитывалась в кружево и ситец, и к моменту, когда Селена и Хейзер вместе залечили открытую рану на шее, платье все было в светло-розовых разводах.

Уоррен укусил ее в ключицу, точнее, откусил кусок кожи, оставив свежее красное мясо и хлещущую кровь. Он отскочил в сторону, лихорадочно прося извинения и чуть ли не рыдая. Его ногти удлинились, зубы заострились, но пока это был тот самый Уоррен, нелепый гик, любитель маек с супергероями и фанатик Мунсайда. Кто-то паниковал, кто-то недоумевал. Ивейн упала на пол, скуля от боли, но, собравшись с силами, улыбнулась одними губами и раскинула руки в стороны:

– Та-дам!

Толпа облегченно вздохнула и разразилась смехом. Они поверили в спектакль. Селена и Хейзер схватили Ивейн и затащили в туалет, чтобы заштопать рану.

– Ты не знала?

– Никто не знал! – кричала Селена. – Я замечала, что он в последнее время слишком много ест, но…

Пока девчонки разбирались между собой, Каспий отчаянно пытался придумать, что делать. Шок еще не прошел. Уоррен станет новым Вендиго, начнет есть людей: перегрызать кости, высасывать сухожилия, смаковать мышцы. Он станет чудовищем. Он будет бродить где-то в лесу, рядом. А они будут видеть его и бояться.

– Наверняка он уже на полпути к хижине, обычно они бегут к умирающему Вендиго, – сказала Хейзер, отчего Селена и Ив посмотрели на нее с недовольством.

– Он еще не Вендиго, – прошипела Селена, которая наверняка надеялась спасти Уоррена от превращения силой своей любви.

Злобный взгляд Ивейн уставился куда-то позади Каспия. Тот обернулся и едва не врезался в Томаса.

– Ты знал! – вскочила она, держась за раненое плечо. – С самого начала! И ничего не сказал! Не сказал, что с ним происходит!

Селена громко всхлипнула, а Каспий с Хейзер переглянулись. Оба были почти уверены, что Томас что-то знал, но никто не спешил поддержать Ив.

Селену накрыла истерика, она забилась в угол и задыхалась от слез.

– Вы бы не помогли, – очень спокойно сказал Томас, но Каспий заметил, как дрожали его руки. Им нужен был кто-то, не поддавшийся общей панике, и хорошо, что именно Томас взял на себя эту роль. Хейзер была напугана, Каспий – шокирован, Селена – в истерике, а Ивейн – в бешенстве.

– С чего ты взял? – Ив пыталась перекричать плач Селены. Хейзер закатила глаза и подошла к ней, чтобы успокоить.

– Потому что это Вендиго. Максимум, что можно сделать, – это отдалить превращение, но он и так держался как мог, больше тянуть не вышло бы.

Ивейн прикрыла рот рукой и старалась глубоко дышать.

– И что нам делать? Дать ему превратиться или…

Снаружи слышались музыка и веселая болтовня.

А они решали, убить ли им друга, который стал монстром.

Каспию было неловко, что он все это время молчал, но он действительно не знал, что делать. Они не были с Уорреном друзьями… Их отношения были натянутыми. Они подозревали друг друга и открыто недолюбливали. Возможно, только Хейзер знала Уоррена еще меньше.

В боковом кармане пиджака он нащупал что-то тяжелое. Каспий с недоумением оглядел конверт с буквой «К» вместо адреса.

– Это от Уоррена! Он дал мне такое же! – Нетерпеливые руки Ивейн потянулись к конверту, но Каспий прижал его к себе, потому что на нем было написано: «Не показывай это Ивейн! И Селене тоже!» Внутри оказались ключи от машины.

Скорее всего, Уоррен передал конверт, когда обнял Каспия.

– Что там? – спросила Селена, которая благодаря Хейзер успокоилась и лишь тихо всхлипывала.

Каспий быстро пробежался взглядом по строчкам, после чего произнес:

– Я знаю, где его найти.

И стремительно выскочил из здания.

Для них выпускной закончился.

Уоррен

Теперь Уоррену было совсем не страшно ночью в заповеднике. Отныне сырая земля, покрытая мхом, – его мягкий ковер, а высокие корабельные сосны – стены его нового дома. Он слышал жизнь леса, видел и чувствовал ее.

На языке остался вкус ее крови и плоти, вязкий и сладкий, ласкающий каждый рецептор, заполняющий рот слюной. Хотелось продолжить трапезу, услышать хруст кости и вонзить зубы поглубже.

Боль скрутила позвоночник, растянула каждую мышцу до звона, заставила скелет вибрировать. Его тело и сознание объединились против него.

То голод, то боль, то желание вонзить во что-то зубы, то горький детский плач. Будто две сущности грызли друг друга и никак не могли определить, кто сильнее.

Когда он не думал о человеческом мясе, хрящах и сухожилиях, он думал о маме, о том, как хотел бы увидеть ее в последний раз, чтобы она укачивала его на руках, как ребенка, чтобы рядом сидел папа и говорил, что он боец, что он справится.

Уоррен не плакал – он ревел.

Он думал о вечерах у Томаса за видеоиграми, о запахе волос Селены, думал об Ивейн, как она шутила, когда ее чуть не убили. Он думал о Мунсайде, о феях, которых мечтал увидеть, обо всем потаенном мире, который открылся ему. Нет, не ему, а монстру, который пришел на его место.

Он думал о будущем, которое никогда не наступит.

Уоррен уткнулся лицом в холодную землю и кричал от боли и сожаления.

Он видел их, слышал их бег и ускоренное дыхание, своих друзей, способных заполнить пустоту внутри него.

– Уоррен!

Это Ивейн, она всегда шла впереди. Подол ее белого платья был черным от грязи. Как обычно, полна решимости спасти его.

Каспий схватил ее за локоть, и Уоррен облегченно улыбнулся, прежде чем снова скорчиться от боли. Он не был уверен, что инкуб придет.

А вот и Хейзер, с которой он практически не был знаком, но всегда считал классной. Жаль, что им не представилось случая подружиться.

И Томас, его лучший друг, единственный, кто знал все с самого начала, поддерживал его, был с ним до конца.

Селена, обманувшая его, но лишь потому, что сильно любила. Он всегда поражался тому, что такая красивая девушка, как Селена Хиллс, нашла в нем, заурядном ботанике. Да, она воспользовалась им, но… так ли это важно? Она была лучшей.

Ивейн была готова кинуться к нему. Несмотря на то что он укусил ее, что он явно уже не тот Уоррен, но ей было плевать, она рвалась к нему.

Он видел их, сочное мясо, способное заполнить вечную пустоту внутри него.

И видел его, стоящего в тени и молчаливо смотрящего директора школы с черными крыльями.

– Мы исправим! Сделаем! Уоррен! – кричала Ивейн. У Томаса глаза были на мокром месте, но он упрямо смотрел на Уоррена, поддерживал до конца.

– Мы можем сделать, как Корнелиус тогда… Можем… – Голос Ивейн дрожал.

Селена пыталась сделать пару шагов навстречу, но Уоррен кричал уже не своим голосом:

– Не подходи, пожалуйста!

Если бы не боль в каждой клеточке, он бы уже кинулся на них.

– Уоррен! Уоррен… – шептала Селена, – прости меня. Я… люблю тебя.

Она уже смирилась, она уже все поняла, только Ивейн была не готова смириться.

– Не говори так! Мы не прощаемся!

– Я… – не выдержал Томас и все-таки прикрыл лицо ладонью. Плечи его тряслись. – Я… знал с самого начала, но даже сейчас не верю… Я не знаю, как без тебя жить. Я…

– Нет! Томас! Нет! Это не конец! – Ивейн стояла на своем и не желала ничего понимать.

– Я тебя почти не знаю, – даже Хейзер подала голос, – но ты клевый. Мне жаль, что мы мало общались.

Уоррен попытался рассмеяться и встать с земли. Он хотел попрощаться как нормальный человек: стоя.

– Спа… – из горла вырвался глухой рык, – …сибо.

Уоррен выжидающе посмотрел на Каспия.

Ивейн согнулась пополам в беззвучном рыдании.

Каспий достал из-за пазухи револьвер, который Уоррен спрятал в бардачке автомобиля, и направил на него.

Лицо Уоррена стало человечным и понимающим, не искаженным ни голодом, ни физической болью.

В этот момент он даже казался умиротворенным.

– Скажешь что-нибудь?

Он все-таки рассмеялся.

– Команда «Спасите Уоррена»… Вы это сделали.

Рука Каспия едва заметно дрожала, он кусал губы.

Уоррен выдавил из себя последние слова.

– Теперь спасите Мунсайд.

Послышался выстрел.

Шлеп. Тело Уоррена упало на землю.

Вой. Ивейн не успела с ним попрощаться.

Грохот. Обвалились стены хижины.

Хлоп. Крылья Самаэля укрыли Уоррена.

Кави

Воздух трещал от предстоящей грозы. Не той грозы с молниями и тучами, а другой, мистической. Он чувствовал ее приближение кожей, спихивая все на пресловутую паранойю. Ведь за хорошим вечером должна следовать кошмарная ночь. Это была нерушимая аксиома в его жизни. За что-то хорошее должна быть расплата.

Он думал о девочке в белом. Сейчас у нее выпускной, и какой-нибудь мальчик кружил ее в танце, пытался поцеловать, может быть, что-то большее…

Кружка в его руках разлетелась на тысячи осколков, и Кави удивленно уставился на свои ладони. Мысль о каком-то абстрактном мальчике вызвала ярость.

Тот странный человек был прав. Нельзя было подходить к ней.

И тут она появилась у него на пороге. Платье испачкалось в грязи, траве и чьей-то крови. Ее лицо было пунцовым. Она задыхалась от бега и почти рыдала, по-настоящему, не пытаясь сдерживаться.

С пронзительным воем, прерываемым диким, совсем не девичьим плачем, она сползла на пол и спрятала голову в коленях. Он видел сгорбленный, трясущийся комок, тонкие руки, выступающие позвонки, ногти, впившиеся в кожу.

– Из-за меня, – слышалось сквозь вой, – умер. Убила…

Сердце забилось в тревоге. Он опустился на пол и вздрогнул, как только ее руки быстро и цепко обхватили его, словно щупальца.

В ее жесте сквозила детскость, она забралась к нему на колени, стараясь спрятаться. Она что-то лихорадочно шептала, не глядя на него, и прижималась к груди, где громко билось сердце.

– Уоррен, – ревела она, – мой Уоррен… Мой человек…

Какое-то воспоминание проникло в край его сознания и вызвало ревность.

Понимая, что слова сейчас бесполезны, он укачивал ее как маленького ребенка.

– Тише, тише, – шептал он и гладил ее по волосам, хотя ему физически было больно это делать. Каждое прикосновение вспыхивало каким-то горьким чувством. – Я с тобой.

На какой-то миг она успокоилась, чтобы набраться сил для новой истерики. Но та настигла ее уже в доме, на той же самой кровати.

– Уоррен. Убила. Виновата, – бормотала она.

Он не хотел знать, что произошло, но был уверен, что не изменит отношения к ней.

Когда он присел рядом, она вслепую нашла его руку и крепко сжала. Он сидел неподвижно.

– Все демоны эгоисты, а я его убила… Точнее, Каспий… Но я виновата. Это же лучше, чем если бы он ел людей… Лучше? Быть мертвым…

Ее сумасшедший шепот пугал.

– Зачем ты сделал это? Я же не справилась бы одна… Ты тоже виноват. Он виноват. Вы будете двумя. Да-да. Я вас поделю на два…

Она прикусила собственную руку. Он схватил ее за запястья и отвел их назад. Попытался заглянуть в глаза, но там ничего не было.

– Пожалуйста… – повторяла она.

Она должна была кружиться в танце с каким-нибудь мальчиком, прощаться с одноклассниками и школой, болтать с друзьями, смотреть на звезды, говорить о планах на будущее, а не сидеть на коленках у взрослого мужчины в какой-то халупе на окраине.

Кави вытирал кулаком слезы на ее щеках.

– Как тебе помочь? Как? – растерянно шептал он. – Ну же… только намекни…

– Теперь бездна смотрит в тебя.

Он ничего не успел спросить.

Резкое движение. Привычное ощущение чужеродного объекта в теле. Что-то вонзилось в живот.

Еще раз.

Еще. И еще.

В голове появилась мысль: «Когда она успела стащить нож?»

Ивейн

Ивейн Лавстейн – прирожденный убийца.

Первое, что я сделала, как только появилась на этот чертов свет, – убила собственную мать.

Факт оставался фактом. Мое рождение погубило всю семью, пусть и «случайно». Выполнив предназначение Создателя, можем ли мы отмахнуться этим словом?

Лев убивает овцу. Неслучайно.

Я убила Голема. Неслучайно.

Я вонзила нож в человека, который одновременно был источником всех моих страданий и радостей. Если бы я сделала это только раз, можно было бы списать все на случайность, но я сделала это ровно семь раз, пока с омерзением не отбросила украденный с кухни нож.

Этих семь ударов – забытая печаль и сожаление, отупляющая злость вперемешку с животным счастьем. Забыть, что он должен выжить. Всего семь ударов.

Внутри меня что-то взвизгнуло от ужаса. Так визжат, когда видят дохлую мышь, принесенную котом, а не когда выпускают кому-то кишки.

Конечно, я утрировала. Поверх темной кофты расползалось темное пятно.

Приоткрытые губы, чуть вздернутые брови вверх. Он ни разу не шевельнулся. Его взгляд выражал лишь детское недопонимание, будто кто-то из взрослых рассказал пошлый анекдот. Ни единого вскрика, ни вздоха. Он не пытался защититься.

Мое сердце стучало, словно сотня барабанов, а легкие жгло от недостатка воздуха. Сконцентрироваться на дыхании, чтобы ни одна мысль не пролезла в голову.

На секунду меня охватила паника. Он слишком долго не двигался.

Я зажала рот рукой, подозревая самое ужасное, что могло произойти.

Но его глаза все-таки открылись, как у тех жутких фарфоровых кукол. На лице застыли царственное спокойствие и инфантильное дружелюбие, которое невозможно перепутать ни с чем другим.

– Ивейна? – удивленно и слабо спросил он, поднимая подбородок, а другой рукой прикрывая раны. – Неужто Асмодей смилостивился и я не пропустил твой выпускной?

Затем его взгляд зацепился за мои окровавленные руки, разодранное платье и нож, лежащий рядом. Он сложил два и два.

Мой Кави. Настоящий. Тот, которого я не видела пять лет, которому писала письма, о котором мечтала, к которому стремилась. Мой, настоящий. Мой. Мой. Мой.

– Я тебя ненавижу! – вырвалось у меня, и пару раз он позволил ударить себя, но потом с уверенной ловкостью, несмотря на раны, схватил за плечи. – Что ты со мной сделал? Зачем ты бросил меня?

Во мне кричали брошенный ребенок, несчастная сиротка.

Я эгоистка. Единственное, что меня волновало, – демон, который предал меня, из-за которого погибли мой лучший друг, моя мать и сводный брат. Последнего он убил собственными руками, которыми в детстве заправлял мне пряди волос за уши и поправлял одеяло.

Я должна была его ненавидеть. Я была обязана. Но не могла.

– Ивейна, Ивейна, – заботливо шептал он, уверенно вытирая слезы, словно я опять разбила блюдце или коленку. Я разбила все. – Я же… Я просто хотел спасти маленькую невинную девочку. – В его тоне сквозили растерянность и разочарование.

«Маленькая невинная девочка» чуть не убила его.

Кави пытался ободряюще улыбаться, говорил о том, какая я сильная и смелая…

Но я не та маленькая невинная девочка.

– Мы подписали договор. Одно лишнее слово – и у тебя не останется шанса.

– Мой брат…

– Ивейна, потерпи еще немного, и я все тебе скажу. Остался последний рывок.

Маленькая невинная девочка.

Я видела в глубине его глаз брезгливость и сожаление, замечала, как пальцы слегка поджимались после каждого прикосновения.

Раны затягивались.

– У нас осталось немного времени.

Немного времени на что? На осознание того, какая я тупая?

– Ты справишься. Если бы ты не справилась, я бы даже не начинал, не пытался…

Маленькая невинная девочка.

– Осталось совсем немного, затем я расскажу тебе все, а ты – мне. Никаких тайн, никаких загадок.

Он и говорил со мной как с маленькой невинной девочкой, его Ивейной, «человечком», персональной игрушкой.

Он был растерян, потому что я не та, что была в его воспоминаниях, потому что я – грязная, в чужой крови, разбитая и уничтоженная, ударившая его ножом, – не была достойна его спасения.

– Мне пора уходить.

Я кивнула. Мы были как никогда далеки друг от друга. Неизменный Кави, могущественный демон, воплощение принца, не был готов к такой встрече, но вежливо держал благородную маску, пытаясь не обидеть и не задеть меня.

Но я слишком хорошо тебя знала. Я все видела. Потому что с детства страдала привычкой всматриваться в бездну.

– Прощай, мой человечек.

Последняя рана затянулась, и Кави прикрыл глаза, уступая место другому.

В его взгляде действительно виделась забота.

* * *

Когда-то все боялись Кави. Когда-то все боялись Вендиго.

Теперь все будут бояться меня. Потому что я и есть бездна.

Я послала все к дьяволу, но я и есть дьявол.

Моя душа – выжженное поле, мое сознание – это сокращенное до одной мысли пространство с выключенными эмоциями, чувствами и всем тем, что мне досталось от человека. Больше я не дам себе поблажки. Роза обросла такими шипами, что бутон стал незаметным.

– Сегодня на повестке дня…

Забавно явиться на экстренное собрание Комитета после попытки убийства ифрита, после смерти друга. Снять окровавленное платье, принять душ, поспать два часа и выпить чашку кофе. И вот я здесь.

Ивейн Лавстейн, бесчувственная, сильная.

– Вендиго мертв, – перебил Тиам. – И больше… никогда не вернется к жизни.

Мне показалось или в его голосе действительно прозвучало облегчение? Сложно было представить кого-то, кто бы скучал по оленьей башке, любителю человеческого мяса.

– Нарушение пятнадцатой поправки, – авторитетно добавил Бальд, и по его голосу я поняла, что он настроен против меня. – Убийство магического существа. Так как Каспий Брутто убил новоприбывшего Вендиго в момент превращения…

– Его звали Уоррен, – процедила я сквозь зубы, глядя на Бальда так, что он заинтересованно выгнул бровь.

– Виновник Жатвы? – со скукой уточнила Кармина Делия, будто не помнила, как сама мне помогала спасать Уоррена.

Мое лицо скривилось от подступающих рыданий, и я устало потерла виски. Усталость, недосып и головная боль разрывали меня на части.

– Если он мертв, то жертвы отменяются. – Дин уронила на стол увесистый кодекс. – Старый, но еще действительный пакт. К тому же в момент объявления Жатвы он уже не являлся человеком, а, как вы там называете… ага… переходным звеном! Прямо как оборотни до первого полнолуния! – Она ободряюще улыбнулась мне, показывая, что на моей стороне. Плевать.

– Разве Каспия Брутто не должны преследовать гончие? – спросила Кармина.

– Вердикт, между прочим, можно и оспорить. Каспий Брутто является полукровкой, следовательно, его можно судить и по людским законам, – встряла Дин, украдкой глядя на меня.

Мое лицо не выражало ничего, кроме усталости и злости.

– Он под моим покровительством, – произнесла Ленор.

– Окончательное убийство целого вида! – напомнил Бальд и перевел взгляд на эльфа. – Заповедник навсегда лишился Вендиго, и все благодаря какому-то инкубу, тем более полукровке!

– Закрыл рот!

Легкий гул тут же стих, а возмущенный и оскорбленный Бальд уставился на меня, явно не понимая, что я только что произнесла. Мне и самой казалось, что это были не мои слова. Я даже не сменила позы, язык будто жил собственной жизнью.

Кармина заинтересованно подняла бровь, Дин явно забеспокоилась, Асмодей в этот раз не снял маску, Ленор было все равно, Тиам прятал взгляд, а Бальд не знал, как отреагировать.

Сколько ему лет? По меньшей мере триста. Мне без недели восемнадцать.

– Мисс Лавстейн… – Он набрал в легкие воздуха.

– Что во фразе «Закрыл рот» тебе не ясно? – Я даже не смотрела на него. – Этот вопрос как-то касается вампиров? Больницы? Полицейских? Ваших гемоглобиновых сладостей? Нет, так стой молча. Ты не заинтересованная сторона.

Асмодей слегка качнул головой, Кармина шутливо присвистнула и потрепала своего соседа по плечу. Наверняка поразилась моей дерзости.

Самое удивительное – что Бальд проглотил это молча, хотя в его взгляде читались злость и желание отомстить.

Напряженную тишину нарушил Тиам.

– Я не выдвигаю обвинений и настаиваю снять их с Каспия Брутто и с ныне покойного Уоррена Уэлльса.

Все удивленно переглянулись. Их народ ненавидел демонов и никогда не упускал возможности им подсолить, а тут такой подходящий случай.

Взгляд Тиама застыл на мне, он едва заметно кивнул. Уоррен приютил у себя его драконов, и так Тиам выразил свою благодарность. И об этом знали только я, Асмодей и Дин. Для остальных это было странным, я и заметила, как подозрительно сощурились глазенки ведьмы и вампира.

– Решено, – заключил Асмодей, – но мы собрались по другому поводу. До соединения осталась всего неделя. И так как ситуация критическая…

– Лавстейн могла легко погибнуть и вчера, – перебила его Кармина. Прожигающий взгляд Асмодея чувствовался даже сквозь плотную кожаную маску.

– Лавстейн, – передразнила ее я, – могла легко погибнуть, когда на меня напал один из ваших в автобусе.

Кармина делано возмутилась:

– Я не несу ответственности за каждого мага.

– Вообще-то, именно этим должен заниматься глава Комитета.

– Мисс Лавстейн, прошу вас прекратить, – вмешался Асмодей, и я миролюбиво подняла руки вверх. – Вопрос крайне серьезный, и Кармина Делия правильно подметила: вы находитесь в постоянной опасности.

Я фыркнула, но воздержалась от комментария.

– Мы должны обезопасить вас до совершеннолетия.

– Вы снова хотите вмешать сюда магов? – Кармина сегодня не затыкалась ни на секунду: явно чего-то хотела. – Прошу прощения, но моя каста единственная, способная с этим справиться. Вампиры чувствуют недомогание при солнечном свете, от оборотней толку как от человека в полнолуние. – Судя по тому, как Дин обнажила зубы, она бы с этим поспорила. – Призраки и зомби? Серьезно? Единственные, кто может дать хоть какую-то защиту, – это маги.

– Я не доверяю магам, – тут же ответила я.

– Ивейн, – тяжело вздохнула Кармина, – я понимаю, в этом возрасте тебе кажется, что весь мир против тебя…

Мои плечи неосознанно поднялись вверх, я сделала глубокий вдох, чтобы хоть как-то успокоить кровь, которая от бешенства стучала в висках.

– …и ты думаешь, что единственные, кто достойны доверия, – это твои друзья, что они не смогут тебя защитить…

Тупая старушенция. Раньше я была о ней лучшего мнения. Острые реплики царапали мозг изнутри. Я ощущала настороженные взгляды всех присутствующих, будто я была бомбой замедленного действия. Я молчала, позволяя ей насладиться моментом мнимой важности.

– Я. Не. Доверяю. Магам.

Кармина возвела глаза к потолку, понимая, что разговор окончен. Меня сильно замутило. Я схватилась за стол. Живот скрутило. Меня вот-вот вырвет.

– Если ты против личной защиты, значит, не будешь против переждать неделю в безопасном месте.

Мне было так хреново, что я едва подняла взгляд.

– Запереть? – вступилась Дин. – Как в клетке?

– Закрыть там, куда никто не проникнет.

Все силы я тратила на то, чтобы содержимое моего желудка не выплеснулось наружу, иначе я им напомнила бы, что в одной комнате меня уже запирали.

– Не думаю, что это хорошая идея, – подала голос Ленор. Вау! Второй раз за вечер.

– Мне кажется, это целесообразно, – возразил Бальд.

– Поддерживаю, – хмыкнула Кармина.

Два голоса «за». Можно ли считать Асмодея, если он это предложил? Ленор, кажется, была против. Тиам, а также Дин в любом случае поддержат меня. Предварительно я в выигрыше.

– Лавстейн плохо себя чувствует. – Дин моментально оказалась рядом, хватая меня под локоть. – Не думаю, что она сейчас способна принять здравое решение.

– Снова сбегает, – тихо прокомментировала Кармина.

– Дин, нам нужно решить сейчас.

– За один день ничего не изменится. Я сама за ней прослежу. Силенок у меня хватит, хоть я и не ведьма какая-нибудь.

Слава богам и демонам, что есть Дин, которая тащила меня под локоть в ближайшую уборную. Лилит сидела на краешке ванны, покрывая каждый ноготок ярко-коралловым лаком. Ее брови поднялись вверх, когда Дин грубо, словно щенка, пихнула меня к раковине.

– Брала что-то у оборотней? – спросила она буднично. – Дальше будет хуже. Лучше отоспись.

– Времени… – прокряхтела я, – нет.

– Неделя тяжелая как-никак. – Лилит сделала вид, что ничего не произошло, и продолжила красить ногти. – Я бы посоветовала прикупить у них корень мандрагоры для тонуса. Ну что, маленькая принцесса, кажется, выросла? – хихикнула она, закручивая тюбик с лаком.

Меня немного отпустило, я даже почувствовала, как закололо щеки от ледяной воды.

– Нормально, босс? – Я кивнула, и Дин закрутила кран. Я медленно выпрямилась, стараясь не смотреть в зеркало. Этого мне еще не хватало.

– Ох! – взвизгнула Лилит, подходя ко мне. Даже дома она носила домашние туфельки на небольшом каблуке. Она провела ноготком по моей шее. – Это Вендиго тебя так? У тебя магический шов разошелся, могу остановить кровотечение ненадолго. – От ее рук пошел едва заметный холодок, а шею стало покалывать. – Но, знаешь, лучше не менять лечащего врача. Пусть подлатает тот же маг, иначе от смены сущности магии может появиться побочный эффект. Стоп. – Она внимательно осмотрела рану. – Тут два вида магии. Ты же знаешь, что не стоит их мешать? От этого тебе и плохо.

Я только кивнула, не отрывая глаз от ее зеленых туфелек с помпонами.

– Кто тебя вчера лечил? – Дин сегодня решила побыть моим ангелом-хранителем.

– Хиллс и Ле Бон.

Дин разочарованно вздохнула, почесав макушку.

– Значит, едем к Хиллсам. Адрес знаешь?

Я замотала головой, Дин цокнула и потащила меня к выходу. Сверху слышалась ругань остальных. Лилит проводила нас до порога и помахала ручкой на прощание, миловидно улыбаясь.

– Алло, Кольт, адрес Хиллсов можешь намутить? Срочно надо. Я уже в пути.

Все случилось вчера, несколько часов назад. Я до сих пор не могла поверить. Все ждала, когда Уоррен мне позвонит и начнет что-то возбужденно рассказывать или спрашивать про демонов. Я до сих пор надеялась, что это просто сон.

Если и так, то я не могла проснуться.

Когда мы подъезжали к дому, мой желудок снова взбунтовался.

Стоило мне вбежать на крыльцо, как Томас любезно придержал дверь и крикнул:

– Ванная налево.

Я упала на колени, прочищая желудок. Видела бы меня сейчас моя мать… Стоп.

Ванная была мне знакома. Слишком. Раковина. Маленькое окошко над туалетом, тот же набор шампуней в душевой кабине, старый потертый коврик.

Черт. Черт. Черт.

Я подошла к раковине и глотнула из-под крана. Противный привкус исчез, а вода осталась в желудке. Дверь осторожно открылась, и Томас аккуратно зашел внутрь.

– Ты в порядке, Ив?

Да, да, в полном. У нас уже был этот диалог.

Я выключила воду и обернулась к нему. Томас выглядел разбитым, но при взгляде на меня брезгливо дернулся.

– Ты знаешь, как меня зовут.

Он прищурился.

– Ивейн Лавстейн.

– В прошлый раз ты ответил иначе.

Томас поджал губы и чуть задрал подбородок, пытаясь казаться неприступнее.

Но я помнила его, эту ванную, его дурацкую куртку.

– Нас представил «Тикс». – Я оскалилась. Дверь за его спиной закрылась. Флегматичность сменилась решительностью.

Был ли он испуган? Раскрыла ли я его случайно или он так захотел?

– Томас Хиллс, – я сплюнула в раковину, – ты сраный менталист.

И он не спорил.

* * *

Томас Хиллс всегда воспринимался мной как дополнение. Дополнение к его чокнутой сестре, к Уоррену, к предсказаниям. Томас Хиллс не был для меня полноценным человеком, поэтому я никогда его и не подозревала.

От него веяло стальным спокойствием и равнодушием. Мы общались, перекидывались шутками, его предсказания помогали мне, мы могли бы сойти за друзей или хороших знакомых.

Его лицо было до одури знакомым. Сейчас, когда дымка спала с глаз, я вспомнила, что некий рыжий паренек присутствовал постоянно в моих «скитаниях».

Мои сны шли по маршруту жизни Уоррена. Виннипег, Канада. Мы ходили в одну и ту же пиццерию, в один и тот же кинотеатр. Томас создавал мне сны по мотивам жизни Уоррена еще до нашего знакомства.

Я не знала, с кем сражалась, даже не представляла себе менталистов, но теперь увидела одного воочию, и это пугало меня.

– Уоррен знал? – только и спросила я, руками хватаясь за край раковины. Томас выглядел как обычно, лишь веки припухли за прошедшую ночь, а взгляд был слегка взволнованным.

– Не знал.

– Твоя сестра?

Он кивнул.

– Она тоже?

– Нет, просто ведьма.

А я считала Томаса жертвой, слабеньким близнецом, которому ничего не досталось от сестры. Но все оказалось совсем наоборот. Сильным мира сего был как раз Томас, пусть Селена и поддерживала иллюзию, строя из себя заботливую старшую сестру.

– Мы не хотим тебя убивать, – сказал Томас, подняв руки вверх. – Ивейн, я говорю правду. Менталистам ты нужна живой.

Я наклонила голову набок, прикидывая, способна ли я как-то противостоять ему. Сжала кулаки, чтобы ногти до боли впились в кожу и я не потеряла хладнокровия. Не думать ни о чем лишнем, не думать ни о чем лишнем, хотя в чем смысл, если он и так все знал.

Уоррену я рассказывала все, а он – вероятно, Томасу. Являлся ли он действительно моим врагом? Ведь он даже не лгал нам.

– Зачем?

Томас поджал губы, его взгляд метался из стороны в сторону.

– Я могу дать тебе лишь предсказание, – криво улыбнулся он.

Мне хотелось ему верить. Очень.

– Ты знаешь, как дорог мне был Уоррен. Ты понимаешь… – Он закусил губу, собираясь с силами. – Он просил спасти Мунсайд. Он действительно любил Мун-сайд. Черт подери, возможно, он единственный в этом городе, кто действительно любил его. Уоррен – человек, Ивейн! Человек! Ему все пути были открыты, он мог уехать куда угодно, он, в отличие от нас с тобой, видел мир! И все равно выбрал Мунсайд!

Томас годами создавал мне иллюзию навсегда закрытого мира и, кажется, вкладывал в этот сон свою душу, несбывшиеся мечты и надежды.

– Помнишь, ты приняла решение остаться в Канаде? Это была моя смена. Тебе тогда исполнилось шестнадцать, я только познакомился с Уорреном, и он рассказывал, как там было круто. Магазин комиксов на углу. Пиццерия Винстона. Уоррен рассказывал о Канаде, показывал фото, а я все это транслировал в твой мозг.

Голос Томаса дрожал, я никогда не видела его в таком состоянии. Даже представить таким не могла.

– Вольфганг вызволил тебя в мою смену.

Он смотрел строго на меня, а я приоткрыла рот, не совсем понимая, что он имел в виду. Томас помог мне? Точнее, моему призраку-брату. Значит, это Томас вернул его в Мунсайд.

– Он всегда так много болтал о тебе. Говорил, как было бы круто, если бы украденная Ивейн вернулась в город. – Он хмыкнул, слабо улыбаясь и смотря куда-то в пол. – Ив, мы должны спасти Мунсайд. Тот Мунсайд, который любил Уоррен. Но я связан по рукам и ногам, я бы хотел рассказать все, что знаю, но, во-первых, знаю катастрофически мало, а во-вторых, скажу сейчас, и они избавятся от меня. Дело не в том, что не будет меня, а в том, что я действительно могу помочь вам.

Я искала в себе крупицы разума, вынуждала себя не верить ему, но ни одна магия не могла подделать искренность, наполненную болью утраты.

Внутри меня будто что-то вывернулось наизнанку, мышцы лица дернулись, и я ощутила, что слезы душат меня. Закрыла лицо руками и сделала вдох.

Селена открыла дверь и обвела нас двоих усталым взглядом. Ее лицо было красным и опухшим, сосуды на глазах полопались, и от роскошной школьной красотки не осталось и следа. Но тем не менее ее траур был извращенно прекрасен, лишь мертвое выражение лица пугало до мурашек.

Она поняла, что я в курсе, молча кивнула в знак приветствия и подошла ближе.

– Дин тебе что-то дала? – взволнованно спросил Томас.

– Она уже уехала, – ушла от ответа Селена, но я видела, как темные зрачки заполнили всю радужку. – Магии почти нет. Лишь крохи.

– Ваши родители дома? – неожиданно вспомнила я, пытаясь замять неловкость. Все мы тосковали по одному человеку, и, если кто-то перейдет границу, траур и горе захлестнут нас. Никак нельзя было терять время.

– Кармина Делия объявила всеобщий созыв.

– Шабаш?

– Созыв. Для тех, кто старше восемнадцати.

– Представители вуду участвуют? – Если Хейзер – мамбо, то она обязана присутствовать.

– Нет, только классические направления, – ответила Селена, пытаясь сосредоточиться на моей ране.

Я вздернула бровь. Это выглядело немного подозрительно.

– Как давно объявили созыв?

– Они уехали десять минут назад.

Ага, сразу после Комитета, тут же, как я ушла.

– Интересно, – пробурчала я и зашипела от боли. Селена убрала руку, и мою шею свело судорогой.

– Может, кофе? – предложил Томас.

– Погадаешь на кофейной гуще? – Я постаралась усмехнуться, но каждая попытка вести себя нормально врезалась в стену непроницаемой тоски. Глупо.

Селена положила руку мне на плечо, и я удивленно посмотрела на нее. Мы всегда немного враждовали, даже если сейчас были в одной лодке.

– Ты не винишь меня? – шепнула я. Селена слабо качнула головой, приподняв уголки губ. Кажется, Томас ретировался все-таки за кофе, а Селена повела меня в гостиную. – Если бы я пришла в хижину чуть раньше…

Я рухнула на диван, надавила на глазные яблоки, чтобы ноющая боль в висках затмила подступающую истерику. Как мантру я повторяла: «Уоррену нужно не это. Уоррену нужно не это».

Селена не хотела об этом говорить. Она смотрела в окно. Чудилось, будто она высматривала там кого-то.

На кофейном столике лежали россыпь скомканных салфеток и, как флаг проигравшей страны, развернутое письмо, написанное мелким кривым почерком.

Мое письмо хранилось в сумочке, и я еще не прикасалась к нему.

– Мне жаль, что я с ним так и не попрощалась, – высказала я вслух то, что, возможно, волновало меня больше всего.

Я до последнего не верила, что он умрет, и в лесу злилась как чокнутая, когда остальные прощались. Я ненавидела их за это, пыталась остановить их, будто от этого он не смог бы уйти.

Я до сих пор не знала, правильно ли мы сделали, что убили его. Если бы Уоррен стал монстром – монстром, но живым, – стало бы мне легче?

Томас поставил кружку кофе передо мной и ободряюще улыбнулся.

Между нами тремя появилась какая-то идиллия. Мы были благодарны простому мальчику по имени Уоррен, вспоминали его последние слова и наполнялись решимостью сделать невозможное. Ради Уоррена.

Никто из нас не произнес ни слова, но я поняла, что они поддержат меня.

– Я выясню, что готовит Кармина, – спокойно сказала Селена, вытирая подступающие слезы.

Я вопросительно посмотрела на Томаса, делая глоток из крошечной кружки. Настоящий эспрессо: тягучий, горький. То что надо.

Он протянул мне руку, и я отдала кружку. Чистой воды фарс, но мы поддерживали игру. Томас резко перевернул кружку и посмотрел на узор.

– Видишь? – Он показал кружку мне.

Я вгляделась в парочку темных пятнышек, пытаясь рассмотреть рисунок.

– Танцующий шут?

Томас кивнул и улыбнулся.

– Трикстер, – догадалась я.

* * *

Усталость превратилась из раздражающей в невыносимую. И даже подсказка Томаса вызывала головную боль. Желания рваться в «Гекату» и болтать, возможно, с самым опасным из всех демонов у меня не было.

Я вызвала такси и попрощалась с Томасом и Селеной. Все-таки мы были командой «Спасите Уоррена» и останемся ею до конца. Даже после смерти он помогал нам, больше всех остальных.

Где-то на полпути к дому мне позвонил Каспий. Каждая фраза звучала спокойно и аккуратно:

– Ив, я в больнице, у Горца…

Он в морге. Вместе с Уорреном.

Слезы потекли из глаз, я прикрыла лицо рукой. Таксист посмотрел на меня без малейшего сочувствия.

– Ты не хочешь…

– Разберешься с этим сам, ладно? – перебила я, представляя, как он от обиды поджал губы. Он быстро попрощался и отключился. За это я была ему крайне благодарна.

Мунсайд – темно-синий город. Но сегодня он был серым. Плотно затянутое небо. Было непонятно, где солнце, есть ли облака, вечер или день. Я бросила взгляд на цифры над магнитолой: два часа. Казалось, что был поздний вечер.

Элиза встретила меня с жалостливым выражением лица, от которого стало еще хуже. Припухшие от слез глаза смотрелись странно на лице зомби. Она протянула ко мне руки, желая заключить в объятия.

Но я так не хотела быть жертвой.

Я вырвалась из маминых рук и взлетела по ступенькам вверх.

Уставившись на зияющую дыру в двери моей комнаты, я решила войти внутрь. Забралась на кровать с ногами и обвела взглядом помещение, мысленно возвращая игрушки на место, заглядывая в шкаф, где мы прятались с братом.

Мне так его не хватало. Кави не умел сочувствовать, для него смерть была обыденным делом и не вызывала эмоций, присущих людям.

Я никогда не ценила простых людей, лишенных магических способностей, самых простых и заурядных, с сердцем нараспашку и мелочными заботами.

Сжавшись в комок, я смотрела на пустое кресло, где всегда сидел Кави, и не могла понять свои чувства.

«Я всего лишь хотел спасти маленькую невинную девочку».

Какую игру он вел? Как он мог надеяться, что я пойму все сама и спасу Мунсайд?

Подожди.

Сквозь сон ко мне пробралась одна важная мысль. Кави ничего не говорил про Мунсайд. Он хотел спасти меня. Меня.

Взгляд скользнул вниз, на пол.

А если он убил моего брата по его просьбе? Если они просто хотели вытащить меня из плена менталистов? А потом из города?

Я вздрогнула. А вдруг они слышали меня прямо сейчас?

Но истощенный организм победил, и я провалилась в сон.

Каспий

На лице Седрика Горца застыло безумное выражение. Его тонкие, хилые ручонки тряслись от возбуждения.

– П-п-полутрансформация… mandibulla в-в-выставлена вперед. А зубы…

Он ощупывал тело Уоррена как какой-то экспонат, тыкал в его челюсть, показывал заостренные зубы и едва сдерживался, чтобы не взяться за скальпель. У Каспия тоже тряслись руки, но от злости.

Он ненавидел некромантов, как и большинство нечисти. Работающие также под покровительством Барона Субботы, все как один больные извращенцы, не имеющие ничего святого. И да, поголовно фанатики Корнелиуса.

Каспий едва сдерживал себя, чтобы не начистить этому придурку морду.

Уоррен казался спящим, безмятежно-спокойным, как никогда раньше. Каспий не мог оторвать от него взгляда, не мог принять, что перед ним мертвый человек. Казалось, сейчас он нахмурится, подожмет губы и перевернется на бок.

В горле стоял ком.

– Отличный в-в-выстрел, – скалился Горц, глядя на инкуба, – п-п-прямо в сердце.

Крошечная кровавая точка, меньше монетки. Прошла навылет. Уоррен недолго мучился. Хотя Каспий слышал, что при остановке сердца мозг еще работает какое-то время. Но он помнил, что Уоррен упал сразу, будто его выключили.

Его убили. Он его убил. Пусть даже по просьбе самого Уоррена. Стоило ему обрадоваться, что ему не нужно становиться убийцей благодаря Хейзер, как судьба посмеялась ему в лицо. Бессердечная сука.

Кстати, о них. Криста, узнав обо всем, наверняка бы ехидно ухмыльнулась и сказала: «Весь в отца».

От наследственности не сбежать. Пусть она и была подправлена магией Лилит.

– Д-д-документы оформлять?

Как же он его бесил.

– Нет.

Уоррен не давал ему указаний, что делать с телом. Ивейн ничего не сказала. Утром они отключили его телефон, а автомобиль спрятали в гараже Хейзер. Туда родители, скорее всего, не сунутся. Никаких ниточек не осталось.

Селена могла сказать, что Уоррен у нее, прикрывать его пару часов. А дальше что? Как они все объяснят? Их же будут допрашивать. Если о револьвере в бардачке Уоррен все продумал, то и об остальном…

По пути в больницу, пока Хейзер не позвонили и не сказали, чтобы она срочно ехала на какой-то шабаш, она предложила оформить Уоррена как без вести пропавшего. Так они дали бы его родителям надежду.

Уоррен был единственным ребенком. Впереди у него маячили колледж и самостоятельная жизнь, с ума сойти.

И Каспий оборвал ее, пускай вынужденно.

Он сотню раз спрашивал у Хейзер, можно ли его вернуть. Нет, Вендиго и подобные твари не возвращаются.

– В-в-вы б-б-будете его хоронить?

Каспий посмотрел на Горца в упор, давая понять, что не намерен отвечать на вопрос. Точно не сейчас, когда время поджимало.

– Оставим на хранение здесь. Никаких бумаг. Никаких улик. Никому ни слова. Ни Бальду, ни полиции.

Хотя Комитет и так знал, но им необязательно быть в курсе того, что произошло с телом.

Каспий вышел из больницы и долго смотрел в серое небо. Хотелось курить. Он редко это делал, но сейчас очень хотелось.

Ближайший магазин находился в километре, а прохожих рядом не было. Город выглядел мертвым, хотя он знал, что с самого утра во всех древних домах царила сумятица, вот улицы и остались пустыми.

Тут он заметил стоящего в сторонке человека, от которого тонкой струйкой шел дым. И только подойдя вплотную и попросив сигарету, он узнал в нем Кави.

Каспий держался изо всех сил, чтобы не ударить его. Когда-то могущественный, демон выглядел теперь невероятно жалко. Он мелко тряс головой, смотрел в пол, протянул сигарету и тут же убрал руку. Обыкновенный торчок. И это он создал Мунсайд и поддерживал в нем жизнь на протяжении четырех веков.

Каспий знал его по детским воспоминаниям. По людским меркам его сознанию и телу было восемь лет. Десятилетняя Ивейн перепрыгивала лужи, держась за руку солидного красивого мужчины с идеальной осанкой и гордо вздернутым подбородком. Ивейн заливисто смеялась, прыгая в желтых сапогах по лужам, а он журил ее и ласково улыбался. Как он их тогда ненавидел, скрипел еще молочными зубами и завидовал, что даже у нее было подобие отца.

Тогда он еще не знал, что они одной крови и кто Кави на самом деле.

Погруженный в воспоминания, Каспий не заметил, как истлела сигарета. Придется идти в магазин и очаровывать продавца за прилавком, чтобы купить сигареты без паспорта. Но вместо этого он набрал номер.

– Бабушка, привет, как она там?

Элиза была такой доброй, мягкой и заботливой. Ивейн воротила от нее нос по привычке, поэтому она обратила свою любовь на внука, и Каспий с удовольствием принял ее.

– Спит, бедная. Думаю, пока ее лучше не трогать. Ты не хочешь пойти со мной на кладбище? – аккуратно спросила она. – Проведать Вольфи?

Он был готов проводить с ней каждую свободную минуту, но не там.

– Он до сих пор не выходит на связь, хотя, кажется, я видела его тень у дома. Надо обязательно сходить, обязательно сходить, пока…

Пока все не погибнет.

– Бабуль, давай я просто приеду, поболтаем, но на кладбище совсем не хочется после…

– А, точно, прости, прости, солнышко. – Он улыбнулся, услышав это. – Как ты себя чувствуешь?

– Честно говоря, паршиво.

– Он был хорошим мальчиком. И там ему хорошо, поверь мне. Я-то точно знаю. Может, ты хочешь ему что-то передать? Я могу попробовать…

– Когда спасем Мунса… – Еще один звонок на второй линии. Он, не глядя, сбросил. – Заеду к вам вечером.

– Ты любишь яблоки? Пробовал когда-нибудь штойзель?

– Что-что?

– Штойзель! – рассмеялась она. – Тебе надо учить родной язык, Sonnenschein.

– Звучит страшно.

– Это значит «солнышко».

Да уж, вот на кого он нисколечко не похож, так это на солнышко.

Еще одна СМС. Бесит.

Срочно! Это Хейзер!

Где ты?!

К моему дому, быстро!

Это ОЧЕНЬ важно!

Черт, ради всего святого и не святого тоже…

Я ЗЛЮСЬ!

– Прости, бабуль, мне надо бежать. Ауфидерзен?

– Уже неплохо. Жду на ужин. Пока-пока!

Ему сразу стало так одиноко, пусто и страшно.

Он сел в автобус и добрался до частного сектора. Новоорлеанский коттедж: искусные кронштейны, узкие окна в пол, низкоскатная крыша.

Хейзер встретила его на крыльце, тут же надевая морок на шею. Но против менталистов он действует слабо и недолго, в отличие от того, чем торгуют оборотни.

Она захлопнула дверь. Руки на груди, взгляд серьезный и немного нервный.

– Знаешь о соглашении Горца и Ивейн?

Он помотал головой.

– Я знаю только то, что он победитель Жатвы.

– Оказывается, он хотел взять мать Уоррена в жертву, но…

– Этого так и не случилось. Кто в итоге погиб?

– Какая-то старушка на издыхании. Непохоже на некроманта, так ведь? – Она прошла в дом, в пустую кухню, где ее младший брат Симон мастерил крошечную куклу-вуду.

– Сим, кыш наверх!

Каспий вспомнил, как они играли с ним в солдатиков, но сейчас ребенок его не узнал, разумеется. Симон недовольно проворчал что-то, схватил все барахло и убежал наверх.

– Ты разве не на шабаше?

– Меня туда не пустили! Никого младше восемнадцати не пустили.

– Но ты же мамбо…

Хейз подняла брови, как бы говоря: «То-то и оно».

– Так что там с Жатвой?

– Ивейн отдала свое тело посмертно взамен на право выбрать жертву.

Три секунды тишины.

– Идиотка! – Каспий перевернул стол вместе с чайным сервизом. – Она хоть знает, что сделала?!

Хейзер сделала пару шагов назад, позволяя ему выпустить злость. На лбу Каспия появились две шишки, а лицо покраснело до цвета раскаленного металла, глаза – сплошь черные. Каспий схватил за ножки стул и ударил им об пол. Хейзер наблюдала за этим с каменным лицом.

Он смачно ругался, иногда переходил на латынь и выглядел воистину пугающе. Хейзер задрожала. Она никогда не видела Каспия в таком гневе.

Когда его кожа побелела, Каспий упал на пол, поджимая колени и пряча лицо. Он был в панике, его трясло.

– Дура! Какая дура…

Хейзер сочувствующе кивнула и присела на пол.

– Почему она не сказала нам? Не посоветовалась? Ты же, мать его, бокор, ты все эти подводные камни знаешь! Она сама, что ли, не смогла догадаться? – Он провел руками по лицу, запрокинул голову и прикрыл глаза. – Черт. Черт. Черт! Идиотка. Какая дурочка.

– Они обговорили все насчет насильственной смерти, но…

Снова удар по полу.

– Надо к ней. Срочно!

Ивейн

Озарения случались со мной редко. Все тайны Мун-сайда были разгаданы с чужой помощью. Сама я не могла вспомнить ни одну вещь, до которой дошла своим умом.

Но сегодня я проснулась словно по щелчку. Спросонья в голове звучала лишь одна мысль. Я судорожно искала телефон.

Скатилась с кровати, проверила тумбу, брошенный рядом рюкзак, свои джинсы.

Я с облегчением выдохнула, найдя мобильник на кровати. Как назло, разряженный. Черт! Где зарядка? Где тут розетка?

– Элиза! – истошно заорала я, но мне никто не ответил. – Элиза! Мам!

И даже после этого тишина.

Я сбежала по ступенькам вниз, едва не спотыкаясь, держа в руках зарядку и телефон, будто от них зависела моя жизнь. В действительности так оно и было.

И когда добежала до кухни, то чуть не прошла сквозь моего брата.

– Вольф? – Я замерла от неожиданности.

На лице его не было и тени привычной ехидной улыбки или лукавого взгляда, который явно передался Каспию. Он выглядел серьезным, прямо как тогда, в нашу последнюю встречу.

Мне хотелось высказать ему все: обиду, ненависть, любовь и благодарность, но, как это часто бывает, в тот момент были дела поважнее.

– Не исчезай, пожалуйста! Подожди! – Руки тряслись, пока я подключала телефон. На экране появилась красная батарея, и я взбесилась еще сильнее.

– Ты неправильно подумала. – Слова будто ударили по затылку. Я оглянулась на Вольфа.

Нет, я была уверена, что в этот раз подумала как раз правильно. Никогда в жизни не была так уверена.

Телефон включился, аллилуйя! Что-то подсказывало мне, что лучше сначала отправить СМС. Нашла в контактах Оуэна Кольта.

– Ты ошиблась, – сказал он мне, и по коже побежали мурашки.

– Вольф, дай мне секунду. – Со страху пальцы не хотели нажимать нужные кнопки. Я дострочила сообщение, отправила его и уставилась на полосу загрузки. Сигнал здесь был плохой, особенно сегодня. Из окна я заметила, как розовые кусты склонялись к земле под гнетом ветра. – В чем я ошиблась? – спросила я наконец, косясь на телефон. Одна антенна, черт!

– Кави убил меня.

И что?

– Для того, чтобы спасти тебя.

Вольфганг стоял перед мной, и в его глазах я видела то детское злорадство, какое бывает, когда только тебе известен секрет, который хотят знать остальные.

– Я поняла. – Моя улыбка вышла жалкой. – Тебя убили, чтобы ты смог ворваться в сон менталистов и спасти меня.

Он ухмыльнулся и навис надо мной.

– Нет, ты не поняла. Он убил, чтобы спасти тебя от меня.

Я в оцепенении смотрела, как он тихо смеется.

В голове полный сумбур, к которому добавилось давно забытое воспоминание. Мне четырнадцать. Гроза. Середина ночи. Тот же смех.

Тогда меня и похитили.

– Что? – прошептала я, видя, как Вольф начал блекнуть, словно старая фотография. – Что? Нет! Нет! Не уходи!

В этот момент громко хлопнула дверь. Кажется, ее выбили.

И все произошло почти так, как тогда.

Меня похитили.

* * *

Я не просыпалась в странных местах со времен моих «скитаний», и то, как выяснилось, этого на самом деле не было.

С трудом разлепив глаза, я сразу заметила обилие искусственного света. Сначала мне показалось, что я на операционном столе, но подо мной был жесткий и упругий, но все-таки матрац.

Белые обои, скромно обставленная комната, дорогая, стильная железная мебель. Кожаный диван, шкаф, стол и стулья, на полу темный круглый ковер из тонкого ворса. Две двери, ни одного окна.

На диване восседала Кармина Делия, увлеченно рассматривающая свои ногти. Заметив мое пробуждение, она приторно и фальшиво улыбнулась вместо приветствия.

Пошевелившись, я сразу об этом пожалела. Тело болело, словно после изнуряющей тренировки.

– Сколько я проспала? – с испугом спросила я, ища в карманах телефон или что-нибудь другое.

– Часов шесть, не больше, – мягко ответила Кармина, будто все было в порядке вещей. Я мысленно подсчитала. Шесть дней до совершеннолетия, время еще было, только если меня не будут держать здесь. – Комитет постановил спрятать тебя здесь до совершеннолетия ради твоей безопасности.

Я с трудом опустила ноги на пол, но сделала это излишне резко, и боль ударила по вискам.

– Сучья ведьма, – прошипела я, на что Кармина только ехидно приподняла бровь. – Вы не могли принять решение без меня.

– Могли. По состоянию здоровья ты не могла участвовать в срочном собрании, голосование провели с перевесом в два голоса, так что твое присутствие ни на что не повлияло бы.

Я все-таки встала на ноги, выпрямилась и двинулась к Кармине, которая даже не шелохнулась.

– Ивейн, – снисходительно протянула она, – ты – спасение Мунсайда, мы бы не тронули тебя.

– Но вырубили и затащили непонятно куда!

– Ты не пошла бы с нами добровольно. Пришлось применить меры. Хочешь знать, где мы? Это подвал главного дома ковена.

– Какого именно ковена? – прошипела я.

– Моего ковена. Салемский род. Это на юге, ты должна помнить.

Абсолютный бред. Я знала их старый дом в викторианском стиле, который сейчас был чуть ли не музейным экспонатом, такие подземные хоромы они не смогли бы построить без риска обрушить само здание. Но сейчас было полезнее повестись на эту ложь, чтобы выудить побольше информации.

– Кто проголосовал?

– Я, Бальд, Асмодей и Ленор.

Ленор – еще куда ни шло, но Асмодей точно не пошел бы на такое. Он бы скорее запер меня в своем доме вместе с Лилит, чем отдал в руки ведьме.

– Значит, против были Тиам и Дин, – рассуждала я, и Кармина довольно кивнула. – Кто-нибудь знает, что я здесь?

– Только Комитет.

Понятно: значит, никто, в том числе и я.

Я тяжело вздохнула. Как бы мне ни хотелось придушить ее собственными руками или хотя бы наорать, пусть думает, что я купилась.

– Ванная. – Она указала на одну дверь. – Кормить будем три раза в день. Или тебе нужно больше? – Ее взгляд скользнул по моему телу, на лице появилась мерзкая ухмылка. – Есть какие-то пожелания? Аллергия на еду?

– Что за той дверью? – буркнула я, решив присесть на кровать.

– Подвал, – пожала плечами она. – Лучше тебе туда не выходить на всякий случай. Выйдешь в свой день рождения.

– Лучший подарок, – фыркнула я.

– Разумеется, ты же останешься в живых. – Она поднялась с места. – Если что-то нужно, просто попроси – мы услышим. Чистые вещи – в шкафу, шампунь, зубная щетка – все в ванной.

Могли ли менталисты услышать меня здесь? Может, если я им так нужна, то они вырвут меня из плена.

– А есть какие-нибудь… игры? – спросила я. – Карты там, маджонг, чтобы время как-то скоротать.

Кармина немного удивилась.

– Да, что-нибудь найдем.

Я внимательно смотрела, как она открывает дверь. Слабое свечение от руки во время касания ручки – заколдованной, разумеется. Просто так выйти не получится.

– До встречи, Лавстейн.

– До свидания, – процедила я сквозь зубы, а когда дверь захлопнулась, бросилась колошматить подушку.

И на кого мне было надеяться? Кто мог мне помочь? Селена вряд ли знала о том, что случилось. Ждать чудесного спасения от Кави, как в прошлый раз? Нет, вряд ли он может случайно наткнуться на этот бункер. Может, Асмодей что-то смекнет, ведь Кармина по неосторожности упоминала о том, что колдуны могли взять меня под защиту.

Выбираться своими силами? Если и удастся выйти через дверь, то нет гарантий, что там меня не встретят и не отправят куда похуже.

Мне оставалось тупо пялиться в стенку. В ящиках письменного стола я нашла карандаш и бумагу, а в шкафу – простую одежду. В ванной даже бритвы не было. Чувствовала, обед меня ждал на пластиковых тарелках и без вилки.

Я не знала, сколько пролежала так, уткнувшись в стену и раздумывая о том, что имел в виду Вольфганг. Мог ли он быть причастен к магам? Чем он был опасен для меня? Ведь Вольф спас меня от менталистов. Чем он руководствовался?

Он мог бы появиться здесь, если, конечно, захотел бы. Но его безумный взгляд и смех вызывали только мороз по коже.

Когда дверь тихонько скрипнула, я подскочила на месте. Как только увидела гостя, тут же рухнула на кровать.

В дверях стоял Варрон Вестфилд, прижимая к себе коробку «Монополии».

Каспий

– Мы опоздали, – сокрушенно произнес он. Вековая дубовая дверь держалась на одной петле, калитка нараспашку. Ливень, сильный ветер вырывал кусты с корнем. – Черт! – Он выпрыгнул из автомобиля и побежал в дом. Пустота. – Ивейн! Ивейн! Элиза! Кто-нибудь, черт подери!

Хейзер спокойно прошла внутрь, внимательно оглядывая помещение.

– Какого черта? Сюда что, можно так запросто ворваться?

– Тут все разваливается, как и сам город. Этот дом разрушится в первую очередь. – Она оглядела потолок, который, казалось, даже немного провис.

– Мы опоздали. Барон ее уже забрал.

– Нет. – Хейзер, в отличие от Каспия, сохраняла спокойствие. – Я бы почувствовала.

– Не думаешь же ты, что ее похитили люди?

Они прошли на кухню, чтобы осмотреться.

– Ее телефон здесь, на зарядке. – Хейзер указала на смартфон и без труда разблокировала его. – Последнее СМС Кольту. «Время и локация, послания. Соедини». Есть идеи?

Каспий побежал наверх. Обиженно цокнув, Хейзер полезла в свою огромную сумку и достала увесистый, исписанный убористым почерком черный блокнот.

– Наверху тоже нет, – выдохнул Каспий, чьи глаза метались из стороны в сторону, а кожа стала бледнее. – Можешь ее найти?

– Если следы не скрыли другие маги.

– Ты же, мать его, мамбо!

– Да, но если это какие-то весталки или хрен пойми кто, то будет сложнее. Разные волны, понимаешь? И мне нужна жертва, хоть что-нибудь. В идеале – черный петух, но и мышка подойдет.

– Ты хочешь, чтобы я тебе тут мышь нашел? Я тебе кто, как думаешь?

– Паникер, уж точно не котик.

– Ее могли убить!

– Никто бы в здравом уме это не сделал, по крайней мере сейчас. Если бы она была мертва, город разрушился бы.

– Если только они не придумали альтернативный источник питания.

– Не придумали. Если они хотят заключить подмену, то только в день совершеннолетия, сейчас это делать бессмысленно.

Каспий тяжело вздохнул, спрятав лицо в ладони. Хейзер листала блокнот в поиске нужной страницы.

– И здесь был призрак, буквально недавно. Я его чую. – Она сощурилась, оглядывая помещения. – Умер… лет шесть назад, может, чуть больше.

– Вольфганг, – прыснул Каспий. – Думаешь, он виноват?

– Он бестелесный, никуда бы он ее не потащил.

– Может, сказал что?

– Прекрати, – фыркнула она. – Последняя СМС Кольту. Время. Локация. Послания. Соедини. Есть идеи?

Каспий нетерпеливо заходил по кухне.

– Может, мы чего-то не знаем? Про какие-то послания? Если уж она нам про свой договор с Горцем не рассказала…

Хейзер шикнула.

– А если эти надписи «Смерть Лавстейнам» и есть послания?

– Кольт занимался этим делом. Зачем ей время и локация, что там соединять?

– Может, это указатели.

– Указатели чего? – Каспий все никак не мог успокоиться. Ходил по кругу, хватался за вещи. – Они связаны с похищенными людьми, животными…

– Мемориалом, – напомнила Хейз, и Каспий резко остановился так, что подошва кедов взвизгнула.

– Три книжки… И детские вещи из комнаты. Это Кави?

Хейзер подняла голову.

– Он ей на что-то указывает. Детские вещи…

– Надо ехать к Кольту, – перебил ее Каспий и хотел снова сорваться с места. – Или… ты нашла способ ее найти?

– Заедем в зоомагазин. Хотя они уже не работают. Черный петух у меня найдется, но долго ехать.

– А если моя кровь? – тихо спросил Каспий. – У нас связь как-никак.

Хейзер задумчиво уставилась в потолок, затем вернулась к рукописям.

– Да, вполне может сработать.

Каспий взял из ящика нож и не моргнув приставил к ладони.

– Много надо?

– Пары капель достаточно. Мне нужно подготовить компас, подожди. – С этими словами она достала мел и села прямо на пол, отточенным жестом чертя круг и пару линий.

Каспий не задумываясь полоснул по руке и только потом недовольно свел губы от боли. Хейзер сделала пару шагов назад, не отводя взгляда от начерченного компаса.

– Прямо в середину. Пару капель.

Затем она заговорила на неизвестном языке, что-то забормотала, наблюдая за меткой. Компас издавал легкий гудящий звук, а меловые полосы загорелись слабым неоновым светом, расползаясь от центра к краю. От невидимой неоновой лампы комната окрасилась в лиловый цвет.

Гул все нарастал и нарастал, капли крови слегка двинулись на север, но движение прекратилось.

Что-то вспыхнуло, и Хейзер вскрикнула. Видимо, что-то пошло не так.

– Не вышло? – через какое-то время спросил он, когда Хейзер, чертыхаясь, ногой оттирала метку с паркета.

– Нет, блок, очень мощный.

– Черт, – взвыл Каспий, подходя к раковине и пытаясь промыть рану. – Значит, маги.

– Скорее всего. Но ваша с Ивейн связь…

– Мы близки.

– Ага, – скептически отозвалась она, – нет, тут что-то покрепче.

Каспий на это ничего не ответил.

– Что случилось? – воскликнули с порога, и Хейзер насторожилась. Каспий сделал жест рукой, Элизу он узнал сразу.

Она возвращалась с кладбища. Темный свитер, платок на голове, максимально закрытое тело. Но даже так сходство с человеком было минимальным. Она отрешенно, с тенью волнения оглядела дверь.

– В дом ворвались и похитили Ивейн, – сказал Каспий. – Ты видела что-нибудь?

– Нет, я была далеко и даже не почувствовала, что ей угрожает опасность.

Хейзер обменялась с ним взглядом.

– Это Хейзер, она бо… мамбо. Подруга Ивейн и моя.

– О, приятно познакомиться, – пролепетала Элиза.

– Так ты ничего не почувствовала? Это… странно.

– В Мунсайде творится какая-то чертовщина, что-то вроде… помех.

– Помех? – переспросил Каспий, не совсем понимая.

– Да, призраки чувствуют связь с местом смерти, с домом. Это как радио в голове. Но сейчас везде белый шум и какие-то обрывки. Я попала во временную петлю, застряла в воспоминаниях, поэтому потеряла счет времени…

– Все хорошо. – Он коротко обнял бабушку, которая на вид ему в матери годилась, если не в сестры. – Мы справимся. У нас есть одна подсказка, мы спасем Ивейн.

– Каспий, – прервала его Элиза. – Нам нужно поговорить. Наедине. – Она перевела виноватый взгляд на Хейзер и криво улыбнулась.

– Подожду в машине, – бросила та, возвращаясь в кухню, чтобы собрать оставленные вещи. Ей это не нравилось. Хотя она знала, что эмоциональный диапазон зомби строго ограничен, но Элизе словно было все равно, что ее дочь похитили.

Каспий ощущал, что разговор предстоял серьезный, внутри что-то трепетало от волнения и страха, такое бывало, когда он общался с Кристой. Каждый разговор с ней представлял собой крошечный нервный срыв, но он не ожидал столкнуться сейчас с подобным ощущением.

Когда дверь за Хейзер захлопнулась, Каспий вздрогнул всем телом и перевел затравленный взгляд на Элизу. В ней не было ни капли зла, даже намека, но тот, кто стоял позади нее, внушал ему ужас.

Это был Вольфганг, его отец.

Он видел его пару раз в детстве, но никогда не разговаривал с ним. Все передавала Криста.

Рука Элизы охватила пустоту прямо там, где была ладонь Вольфганга.

Он нервничал, немного злился, но не более. В нем было что-то безумное, иногда нечто подобное появлялось у Ивейн и, к сожалению, у него самого.

– Привет, пап, – ошарашенно произнес Каспий. Вольфганг чуть нахмурился и слабо, явно с трудом приподнял уголки губ.

– Привет, Каспий.

Вот так, словно посторонний человек. Каспий не тешил себя грезами о воссоединении семьи, но и на такой холодный прием не рассчитывал. Точнее, рассчитывал, но не хотел.

Его отец был ублюдком. Он это знал. Его отец был тем, кто надавал ему поручений перед смертью, с которыми он в итоге так и не справился.

– Пройдем в гостиную? – спросила Элиза, пытаясь разрядить обстановку. – Ой, да, надо обработать твою руку.

Каспий озадаченно оглядел своего отца, пока Элиза искала аптечку. Вольфганг опустил взгляд. Каспий представлял его немного другим. Сейчас плечи были поникшими, но мужественная красота осталась. Каспию она не передалась. На его фоне он выглядел совсем мальчишкой.

Глаза, тонкий нос, волосы у Вольфганга оказались чуть темнее, уши такие же, изгиб губ.

– Идем? – весело спросила Эльза. Все это походило на какой-то фарс.

Каспий даже забыл спросить у него, где Ивейн, настолько эта встреча выбила его из колеи.

Они чинно расселись в гостиной. Он с Элизой – на диване, а Вольфганг сел в отдельное кресло и уставился куда-то в окно.

– Вольфи, хочешь, я расскажу?

Он задумался, но в итоге кивнул.

– Я только начну, – предупредила она, – даже… могу показать тебе одно воспоминание, твоего дедушки.

– Винса?

– А у тебя есть другой? – подал голос Вольфганг и тут же сник, поняв, как грубо это прозвучало.

– Да, от Винса. – Элиза всеми силами пыталась сгладить углы. – Я хотела бы, чтобы ты увидел это лично. – Он протянула к нему свои мертвецки холодные ладони и нежно положила их на виски. – Готов, солнышко?

Вольфганг прыснул от смеха, Каспий послал ему злобный взгляд.

А затем наступила темнота.

Ивейн

Варрон всегда выглядел болезненно со своей худобой, желтоватой кожей и кругами под глазами, будто не спал десятилетие, но его нос всегда был горделиво вздернут, плечи – расправлены, а взгляд транслировал непоколебимую уверенность в себе. Но не сейчас. Даже по сравнению со мной он представлял собой жалкое зрелище.

– Привет, Лавстейн, – тихо добавил он, пока я с ногами забиралась на кровать.

Мелкими, но шустрыми шажками он двинулся ко мне, не поднимая глаз, сел по-турецки на ковер и открыл коробку.

– Черт, тут «Жизнь», а не «Монополия», скучнее в сто раз…

– Ты, мать твою, серьезно? – осмелела я.

Варрон поджал губы.

– Мне сказали…

– Ты меня убить хотел!

– Не убить…

– Изнасиловать! Простите, перепутала.

Он нервно бросил коробку на пол, явно злясь.

– Знаешь, что это такое, когда тобой пользуются и выбрасывают, а, Лавстейн? – Он всегда с таким ядом произносил мою фамилию, даже в школе я каждый раз вздрагивала. Серые глаза Варрона, обрамленные темные кругами, смотрели прямо на меня, даже куда-то внутрь, будто он видел, с какой скоростью трепыхалось мое сердце. – Точно знаешь, принцесса Мунсайда.

– Закрой пасть, – прошипела я, тут же об этом пожалев. Но Варрон не двинулся с места.

– Пользуются всю жизнь. Ради какого-то… гибрида. Затем нагибают тебя, едва ли не насилуют, пусть и под демоническими чарами, а потом ты лежишь опустошенный, один в школьной раздевалке, выкачанный и абсолютно мертвый внутри. Девушка твоей мечты не может быть твоей, потому что магия у вас схожа, и предпочитает тебе какого-то человечишку…

– Не говори так про Уоррена, ублюдок. – Я и сама не заметила, как рука вцепилась в ворот его рубашки. Испуг на лице Варрона сменился раскаянием.

– Я знаю все. Представляю, как ей плохо, как… Уоррен был хорошим человеком, даже я это признаю. Чище всех нас вместе взятых. Такая смерть…

– Закрой пасть! – Я встряхнула его еще раз, а затем убрала руки с долей брезгливости. – Ничего ты не знаешь. Ты сбежал. Просто трусливо сбежал.

Его плечи опустились, голова склонилась вниз. Мне казалось, он был готов расплакаться. И хотя головой я понимала, что этому ублюдку верить нельзя, сердце болезненно сжалось.

– Моя семья уехала. Я остался один.

Бросили его?

– Потому что я, черт тебя возьми, верю в одну идиотку, которая лезет куда не надо. Лавстейн, какой бы тупой ты ни была, сколько бы дерьма мне ни пришлось из-за тебя пережить, но я реально верю в тебя, больше, чем в ковен, больше, чем в этого гребаного ифрита, больше, чем в Комитет. Потому что, когда вы заметили пропажу Уоррена, ты первой побежала его спасать, даже не задумываясь об опасности. Потому что тебе пришлось пережить еще больше, чем мне. Потому что, сколько бы я ни пихал тебя в шкафчик, сколько бы я тебя ни оскорблял и ни унижал в школе, ты даже не огрызалась. Просто молча терпела. Не хвастала своим родом, не нарекала себя спасительницей, а просто молча бежала в лес, переполненный оборотнями в полнолуние, лишь бы спасти одного человека.

Он выдал это на одном дыхании, после пару секунд сверлил меня взглядом, а я даже не знала, что ему ответить.

Он снова начал ковыряться в коробке, раскладывать фальшивые купюры.

– Мне жаль, что Каспий с тобой это сделал. Если бы я знала раньше…

Он отмахнулся. Видно, ему до сих пор было неприятно об этом говорить.

– Почему ты не пришел к Селене после всего?

– Потому что я ей был не нужен, – просто ответил он.

– Ошибаешься…

– Ты в нее раньше играла? – Он натянуто улыбнулся, глядя на меня. Я спустилась с кровати на ковер.

– Нет.

– Брат купил ее на день рождения. Сыграли в нее пару раз и забыли. Безумно скучная, но больше я ничего не нашел. Еще удивился, когда Кармина сказала, что тебе нужны какие-то «игры». Не понял даже сразу.

Ситуация была до одури комичной. Парень, который меня покалечил, сидел передо мной на полу и рассказывал, как играть в какую-то идиотскую настольную игру. Но делать было нечего, и я внимательно слушала, расставляла пластмассовые домики, раскладывала купюры.

– Прикольно, поживу нормальной жизнью хоть так. О, тут даже колледж есть!

– Что за профессия у тебя?

– Э-э-э, это на этой карте? Художник.

– А, тогда ты можешь не получать образование и идти налево.

– Че-е-ерт!

Варрон засмеялся, в этот момент он даже показался мне нормальным парнем.

Игра быстро нам наскучила. Нужно было крутить барабан да считать правильно, ничего больше.

– Варрон, – наконец решилась я, – где мы?

Он долго смотрел на меня, видимо, сомневаясь, говорить мне или нет.

– За городом. Летний коттедж, где была вечеринка, – бросил он, складывая все в коробку.

– Кажется, это было сто лет назад.

– И не говори.

– На кой черт вам бункер?

Он пожал плечами.

– Отец – параноик.

– Понятно… – протянула я. – А меня здесь реально держат для защиты?

Варрон прыснул от смеха.

– Они сказали тебе это?

– Я тоже не поверила, но… Тебе вообще можно со мной об этом говорить или… – Я оглядела помещение, отчего Варрон снова расхохотался.

– Волшебная камера? Прослушки? Не-е-ет. Максимум могут считать прошлое с комнаты, но ты думаешь, я бы оставил возможность Кармине пересматривать сказанное мной? – Он махнул пальцам, явно намекая, что применил какое-то заклинание.

– Так что…

– Все проще, чем ты думаешь. Выкуп и шантаж.

– Что?

Я-то успела напридумывать самые жуткие и странные варианты, но точно не додумалась до такой банальщины.

– Что за выкуп?

– Хотят отобрать место у эльфов.

– И жить в лесу?

Варрон опять рассмеялся.

В голове начало кое-что всплывать. Первое (и почти единственное) собрание Комитета, на котором я присутствовала. Эльф запретил ведьмам проводить шабаш у древних тотемов, а в лесу присутствовало огромное скопление энергии, да и половина алхимии строилась на ингредиентах, которые оборотни таскали из леса и наверняка толкали втридорога. Так вот как они придумали решить этот конфликт? Продать меня?

– Идиотский план.

– Да, только Далия со своим ковеном хочет устроить подставную «спасательную операцию». – Мы оба вздрогнули. – Лес станет платой. Мол, для мощного заклинания поиска.

– Они думают, что я буду молчать?

– Этого я уж не знаю, – он развел руками, – но, видимо, у них есть способ тебя заткнуть.

Меня передернуло. Я боялась даже представить, что это могло быть.

Каспий

Он не сразу признал в широкоплечем парнишке с темной густой шевелюрой и бойким взглядом Винсента Лавстейна. Когда тот был еще жив, Каспия еще на свете не было, а на фамильном древе он был изображен серьезным и суровым мужчиной, напоминающим медведя, с густыми темными усами и тяжелым, как удар кувалды по черепу, взглядом.

– Винсент? – Кави учтиво присел рядом, пока парень, может, еще школьник, с удовольствием затягивался сигаретой и смаковал дым. У него была пестрая рубашка в стиле «Вудстока» и хиппи-коммуны восьмидесятых. Наверное, сейчас он застал именно эту эпоху.

Винсент лениво поднял бровь, глядя на демона. Кави сложил руки в замок.

– Я все решил, Кав, – бросил Винсент. – Я на хрен валю отсюда, как мама. Не хочу нести за это ответственность, детей не хочу. Лучше проживу свои лет двадцать с какой-нибудь болячкой.

Кави с готовностью кивнул, будто давно смирился с этим фактом.

– Ты – единственный ребенок в семье, – напомнил он. – Других наследников нет. Еще поколение город выдержит, но третье – едва ли.

Винс пожал плечами, затушил сигарету, и плотная струйка дыма потянулась к вентиляции.

– Не мое дело. – Даже Каспий заметил, что он это сказал чуть наигранно.

– А если скажу, что у тебя есть возможность найти себе замену, это ничего не изменит?

Винс опешил, в упор глядя на ифрита, а затем протянул тихое и даже немного робкое:

– Слушаю.

Кави медленно и открыто улыбнулся. Было в нем что-то детское.

– Тебя не смущает, что Лавстейн, точнее, Лавштайн – немецкая фамилия?

Винс сощурил глаза.

Кави скользнул взглядом по небольшому фамильному древу.

– Генри Лавстейн, вернее, Лавштайн, носил другую фамилию, будучи бастардом. Но, приехав сюда, – как сейчас помню наивного матроса с неисчерпаемой верой в сказки, еще наивного мальчишку, – всегда страдал от своего статуса. Корнелиус имел привычку долго рассуждать о том, что на этом комплексе бастарда и построен весь ваш род. Оказавшись ненужными на родине, помня о первом предке, вы мстили исконному Лавштайну, немецкому герцогу, спонсору той французской экспансии в 1604 году, куда и устроился Генрих в надежде хотя бы так доказать свою причастность к этому человеку. В итоге он стал Лавстейном, перековеркав фамилию на американский лад.

Винсент, кажется, не совсем понимал, о чем речь.

Но Каспий понимал. И если бы мог, то схватился бы за волосы.

– Кровь – основополагающая вещь, Винс, тебе ли не знать. Наш договор держится на крови, на крови Лавштайнов. И все, кто связан этими вечными узами, связаны с договором. Красная жидкость, прочнейшая нить, соединяет этот огромный мир вдоль и поперек, живет и процветает, множится, обрывается, существует перманентно и независимо от твоих знаний.

– К чему ты ведешь, Кав?

– К тому, – Кави ослепительно и счастливо улыбнулся, – что у меня всегда был запасной вариант.

Винсент медленно нагнулся и спросил:

– Где он?

А дальше воспоминания пронеслись обрывистым видеорядом. Отъезд из Мунсайда, виды Европы, какие-то адреса, судорожные поиски, фамилии Лавштайн уже давно не существовало, мужской род оборвался полвека назад, но родственник нашелся. По иронии судьбы его звали Генрихом, он жил в окрестностях Ганновера и постоянно пил.

Винс не чувствовал никакой родственной связи и мысленно злорадствовал. Некогда бастард основал свой город, обеспечил едва ли не королевский статус на поколения вперед, а герцог, отказавшись от него, нашел свою кончину среди пьянчуг-фермеров. Сложно было представить, что стало бы с Мунсайдом, попади он в грязные, засаленные руки этого «человека», который больше походил на визгливую свинку. К сожалению, Генрих являлся последним из рода, и он был старше Винса, так что свой престол уже упустил.

Но за кружкой пива он пускал скупую слезу и рассказывал о годовалом сынишке, которого бросил, о чудесной девушке Элизе, с которой как-то развлекся в Мюнхене.

* * *

Возможно, она хотела показать ему еще что-то. Их первую встречу, дальнейшее будущее, историю его отца, но Каспий отшатнулся, будто холодные мертвецкие руки превратились в раскаленное железо.

Он Лавстейн. Точнее, Лавштайн. Наследник, тернистый путь предков которого, шедший параллельно с Мунсайдом, наконец сомкнулся на нем жирным и неподъемным крестом. Он не мог в это поверить.

– Надо найти Ивейн.

Элиза чуть поджала губы, Вольфганг противно открыл рот и глубоко вздохнул.

– Все в порядке с твоей драгоценной Ивейн.

– Ее похитили, а вы даже…

– Я знаю, где она, – перебил его Вольфганг, и в этот момент в нем было что-то от образа строгого отца. Он уперся локтями в колени и склонился к Каспию. Его взгляд был суров.

– Ты же… старший! Ты должен был! – залепетал Каспий, но Вольфганг еще больше нахмурился, будто услышал что-то очень обидное.

– Я узнал только перед смертью. Уехал перед своим совершеннолетием…

– Когда узнал, что Криста беременна, – процедил Каспий, и была в этом доля злорадства. За трусость Вольфганг расплатился не только утерянной властью, но и жизнью. Но самое ужасное – упустив возможность захватить Мунсайд, передал эту возможность Каспию, к чему тот явно был не готов. – Купилась на твою ложь, размечталась о наследнике, а она оказалась правдой. Иронично.

– Прекрати, – бросил ему отец, чьи руки сжались в кулаки. В нем закипала ярость, и не только из-за того, что сын смел ему дерзить, но и оттого, что он ничего не мог ему сделать.

– Даже если вы хотите, чтобы я стал наследником Мунсайда, я младше, намного младше. Город не продержится еще так долго.

– Мы узнали и кое-что другое, – зашептала Эльза. – Еще один пункт договора об экстренной передаче наследнику, если его биологический возраст выдержит воссоединение.

– Почему раньше такого не делали?

– Потому что в роду не было демона, пусть и полукровки.

Каспий сжал губы, вспомнив упреки Уоррена, которые казались ему тогда совершенно идиотскими и надуманными. Но глупый человечишка оказался дальновиднее и умнее их всех.

– Я буду в тандеме с Кави? – спросил он совсем тихо. Вольфганг заулыбался.

– Нет. И это самое лучшее. Ты будешь править единолично.

– Все, что нужно, – защебетала Элиза, – это капля крови на договоре в день совершеннолетия Ивейн, и вся сила перейдет к тебе, ты станешь правителем Мунсайда.

– Навечно? – испуганно спросил Каспий.

– Как тебе заблагорассудится. Подумай. – Элиза положила свою ладонь ему на колено. – С такой мощью ты сможешь изменить здесь все…

– Я не хочу! – Он собирался уже вскочить с места, но Элиза удержала его, призывая остаться на месте. – Не желаю править городом!

И тогда Вольфганг спросил.

– А спасти Ивейн?

Каспий замер, руки безвольно опустились вниз, а взгляд уперся в отца.

– Ты хотел вывезти ее из города, – со всей ненавистью прошипел он, – хотел, чтобы я втерся к ней в доверие, вывез из города, ты едва ее не убил! Если бы не Кави…

– Не произноси его имя! – рявкнул тот. – Я ее брат, знаю ее и знаю, что этот город сожрет ее с потрохами, он уничтожит ее…

– Поэтому ты решил уготовить эту участь мне?

Он ничего не ответил, Элиза замерла, поджав губы, и, кажется, была готова расплакаться.

– Так будет лучше, – слабо и неуверенно сказала она. Каспий сильно в этом сомневался. Он даже не мог представить, каково это – стоять во главе. Его к этому не готовили, он никогда не хотел подобного.

Чего он хотел? Вытащить Ивейн, связаться с Кольтом, да и только.

Но пусть все и идет по плану: власть перейдет к ней – а что будет дальше?

Она найдет себе какого-нибудь муженька, родит нелюбимого ребенка, лишь бы тот продолжил ее путь. И все заново. Колесо будет крутиться, предки – меняться, пока кто-то не захочет сменить юного наследника и не начнется катастрофа.

А он будет молча за этим наблюдать, зная, что мог остановить.

– Ивейн нужна моя помощь. – Он поднялся на ноги. Хейзер до сих пор ждала его в машине.

– Так помоги ей, – сказал ему Вольфганг в спину, пока дверь не закрылась.

Ивейн

Шел второй день или третий… Если меня кормили четыре раза…

Демоны множились в тишине, плодились в темноте. А свет электронной лампы в подземелье как вечная тьма и бесперебойная ночь.

Это были другие демоны: личные, интимные, растущие внутри, как опухоль.

Мои демоны смеялись как Уоррен, скалились как Каспий, смотрели как Кави. Боль и ошибки, груз воспоминаний и полное томящее бессилие, которое вынуждало меня колошматить в бешенстве в стены, словно мои ослабевшие руки могли их разрушить. Все эти три месяца – глупая беготня по кругу.

Когда приходил Варрон, я натягивала на себя ухмылку, как смирительную рубашку. После его речи я чувствовала на себе еще один груз ответственности. Я не могла подвести и его, человека, принесшего мне немало страданий, но абсолютно блеклых на фоне тех, что я принесла сама себе.

Однажды, раскладывая поле глупой настольной игры, он ни с того ни с сего спросил:

– Никогда не задумывалась, почему в Мунсайде нет ангелов?

Это был вопрос из разряда «почему небо голубое?». Такое волновало разве что в детстве, но быстро забылось с возрастом.

– Если Мунсайд воплотил все, во что верит человек, то почему не создал ангелов? А бога?

– Бог слишком разный, без единого лица, и вряд ли он дозволен человеческому сознанию.

– Ну а ангелы?

– У нас есть Самаэль.

– Нет, я говорю о настоящих ангелах, – закипал Варрон. – Габриэль, Метатрон, Михаэль! Почему их нет в Мунсайде?

По его виду было ясно, что это был не праздный вопрос. Он спрашивал это так, будто я была виновата в том, что люди не верили в светлых существ с огромными крыльями, предпочитая чертей с рогами.

– Я… не знаю, – ответила я, потупив взгляд в пол.

Варрон хмыкнул, как бы говоря: «Ну кто же сомневался, что ты это скажешь?»

– Потому что они не нужны людям, – ответил он с долей самодовольства.

Я лишь заинтересованно подняла на него взгляд.

– Людям всегда нужен тот, кто будет хуже их, намного хуже. Опора их шаткого эго, яркая иллюстрация, этакое оправдание собственной никчемности. Демоны растут из комплексов, собственных сомнений, слабостей.

И из боли.

– У них была лучшая пиар-компания, – попыталась я перевести все в шутку, но получилось плохо. Варрон неприятно оскалился. – Ну, эти страшилки, фрески… Да и пороки всегда были интереснее благодетели.

Ему было плевать на мои слова, он считал, что я не могла произнести ничего вразумительного.

– Да и представь, были б здесь ангелы. Началась бы война за человеческие души.

– Поэтому обойдемся без войны и не оставим им шанса на спасение? Это глупый разговор, Вестфилд. Ты и так знаешь, что наши демоны не те, что прежде.

– Знаю. – Он смотрел на меня исподлобья. – Наши демоны хуже.

Ели мы молча, передвигая цветные машинки по игровому полю. Я старалась не думать о его словах. Но мысли лезли сами, и я с трудом держала язык за зубами, чтобы не начать полемику о смысле добра и зла.

Город, погруженный в бездну, город, заселенный монстрами. Может, было бесполезно искать здесь добро?

И я отмахнулась от этой мысли, понимая, что сейчас нужно было сосредоточиться на другом.

– Ты поможешь мне сбежать?

Рука Варрона застыла над небольшой рулеткой. Так и не узнаем, как далеко по полю проедет его голубая машинка с одиноким белым человечком за рулем. Я к этому времени уже обзавелась не только мужем и двумя сыновьями, но и крошечным пластмассовым домом.

– Ты прикалываешься? – Варрон выдавил из себя пару хилых смешков, но в глазах застыл ужас.

– Мне нужно убраться отсюда, осталось… четыре дня? Три?

– Они выпустят тебя прямо перед совершеннолетием. Все будет нормально. Дай им уже заполучить этот чертов лес.

– Варрон! Мне нужно быть в городе до моего совершеннолетия!

– Зачем? Я не понимаю! Тебя передадут в руки Кави, вы воссоединитесь, и все будет как прежде! Зачем бежать сейчас?

– Он пытался меня о чем-то предупредить, и я почти поняла. Мне нужно заехать только в два места и обязательно успеть сделать это до совершеннолетия.

Варрон недовольно свел брови вместе и долго смотрел куда-то вбок.

– У них будет два дня, чтобы прикончить меня.

– Если они убьют тебя, то их обесточат, и будет куда хуже.

– Ты понятия не имеешь, что происходит снаружи.

– Конечно! Я же сижу здесь! – Одним движением я перевернула коробку с игрой и вскочила с места.

– Меня убьют, и даже никто не хватится. Все думают, что я уехал вместе с семьей.

– Знаю! – выкрикнула я. – Я знаю! Мы сбежим вместе, ты будешь постоянно со мной, я буду стоять перед тобой как живой щит, и они не посмеют нас тронуть. Я отправлю тебя к Асмодею, спрячешься у него. Все, что нам нужно, – это выйти наружу!

Варрон задумчиво потер лицо, опустив взгляд. Он был не в восторге от идеи, но сомневался.

– Свяжись с Кольтом, Дин и Каспием или позвони близнецам Хиллс и Хейзер: они на нашей стороне.

– Ты хотела сказать: «на твоей», – поправил Варрон, вставая на ноги. – Они мне не поверят.

– Поверят!

– Выберемся вместе, сядем в мою машину… и куда мы поедем? К тебе? Нас найдут по пути.

– В участок! А если ты позвонишь в полицию анонимно? Они придут сюда…

– Скрывающие чары, – отрезал Варрон. – Если даже они каким-то чудом найдут вход в подвал, угадают пароль, пройдут три лестничных пролета и пять магов, то просто тебя не увидят.

Да, они предугадали все, кроме одного: Варрон мог быть хорошим человеком.

– Через два часа, – решительно заявил он, – я тебя выведу.

Я взвизгнула так, будто мне подарили щенка, и, не сдержав эмоций, быстро обняла Варрона. На его лице застыло непередаваемое выражение полного замешательства, может, чуть отвращения и мало-мальски гордости.

– Непривычно быть героем, да?

– Да пошла ты, – фыркнул он, закрывая дверь.

Два часа. Всего лишь два часа.

И я на свободе.

Я спасу Мунсайд.

Кави

У этого волчонка шерсть цвета белого песка каких-нибудь карибских морей, поэтому его было легко спутать с собакой, и Кави первое время наблюдал за ним без страха.

Волчонок грыз детские игрушки, в его клыках застревали солдатики и куски плюша. У лап валялась оторванная голова ярко-желтого львенка, и один его игрушечный глаз преданно заглядывал прямо в душу.

А волчонок самозабвенно рычал, царапал лапами паркет, и даже багровая пена появилась у рта.

За дверями кто-то кричал, за стенами – грохот молний, будто гнев божий. Волчонок сходил с ума. Похоже, он расцарапал себе пасть. Из пасти пошла багровая пена.

Он замер на месте, зная, что все от него чего-то ждали. Все хотели от него спасения.

Коридор какого-то дома неожиданно превратился в детскую спальню. Кроватка в уголке, рядом кресло, а на кроватке кто-то ровно сопел.

Волчонок запрыгнул на матрац, и тот прогнулся под его весом. Он оскалился, медленно подходя к спящему и показывая весь арсенал клыков.

Ему надо было спасти неизвестно кого. Он уже рванул к зверю, как что-то хрустнуло под ногами.

Крошечное блюдце. Разбитое.

Грохот.

Детский визг.

Волк горел заживо.

Он проснулся.

Обдумывать и смаковать сон было некогда. Ветер оборвал ставни на окнах и уже занялся крышей. Страшно представить, что будет, если волны взберутся по отвесной скале вверх и хижину снесет, как детские песчаные домики.

Дорога из Мунсайда была забита автомобилями, двери госпиталя, полицейского участка и даже школ были открыты для всех, чьи дома пострадали от бури, или для тех, кто хотел выжить. Он относился больше к первым, чем ко вторым, а о том, чтобы найти спасение в каком-то людном месте, даже не задумывался. У него было достаточно дури, чтобы в ближайшую неделю едва ли находиться в сознании и отдаться на волю природы.

Странно, что в этом хаосе человек в маске животного не попросил у него помощи. Город, казалось, готовился к апокалипсису.

После сна осталось дурное послевкусие. Будто бы инстинкт спасти невидимку в постели перенесся и в реальность. Подсознательно он понимал, чей это был детский визг, чья комната, но зарекся после той ночи вспоминать о ней. При мысли о ней он принимал по одной десятой грамма. И пока все работало как часы.

Дому осталось немного. Его снесет как карточный домик.

Он взял нож в кухне и вспорол матрац. Надо было собрать все необходимое. Немного вещей, особо дорогих сердцу книг, кусочек белого платья, остальное было зашито на пять сантиметров ниже, завернуто в обыкновенное полотенце и полиэтиленовый пакет.

Он развернул все это, чтобы взглянуть лишь глазком и удостовериться, что он, другой, не избавился от этой вещицы.

Облегченно вздохнул. Гладкий кинжал, лезвие зигзагом, массивная ручка из какой-то кости. Единственный нож, который оставил на нем шрамы. Самое необходимое.

Каспий

Осталось полтора дня до совершеннолетия, а Кольт сбрасывал трубку и рычал, и на входе, забитом машинами и людьми, им сразу давали от ворот поворот. Каждые десять минут Хейзер звонили с просьбой, а потом с угрозами вернуться в дом, собрать вещи и спастись бегством. У многих был подобный план.

Единственная, вечно пустующая дорога к Мунсайду была забита машинами. Из-за надвигавшегося шторма деревья валило прямо на трассу, а все скорые и полицейские были заняты. Дозвониться до службы спасения было невозможно. Апокалипсис в чистом виде.

В итоге позвонил Томас, а когда звонит оракул – жди беды.

– К Кольту. Срочно.

– Он нас не пускает!

– Теперь пустит. Мы вытащили Ивейн.

По закону жанра Томас просто отключился, не обращая внимания на яростные крики Каспия.

Кольта удалось найти не сразу. Небольшой участок был забит под завязку. Люди делились на два типа: каких-то обезумевших оборванцев и вполне приличных людей. Повсюду шум, крики, сновали полицейские. А в уголке на стуле притаился Кави, скрестив руки на груди и, кажется, задремав. Каспий бросил на него недовольный взгляд.

Некоторые люди казались неуловимо знакомыми. Хейзер испуганно схватила его за плечо и указала на какую-то девушку.

– Это Сара, – шокированно прошептала она. – Сара. С фотоаппаратом. Всегда ходит в желтом. Сара.

У Сары были грязные, сальные волосы, губы что-то беспрерывно шептали, она раскачивалась из стороны в сторону и… выглядела совершенно иначе. Неудивительно, что он ее не узнал.

Каспий заметил ее родителей: видел их на фото.

– Где Флора? Тут должна быть Флора…

Он оглянулся и понял, откуда знает всех этих людей. Он видел их каждый день по пути в школу. Их черно-белые портреты с надписью «Помогите найти» висели по всему городу.

– Что за…

– Их вернули разом, просто раскидали по городу, – прокомментировал какой-то бледный офицер с папкой в руках, услышав их разговор. – Почти в одно и то же время. Просто взялись из ниоткуда.

– Что говорят? – поинтересовалась Хейзер, пока Каспий пробивался к Томасу. У кулера он заметил Селену, а рядом с ней – чьих-то родителей. Женщина плакала, а мужчина что-то настойчиво у нее выспрашивал.

– Кто именно вас интересует? У нас тут есть Наполеон, Иисус, – скалился офицер, точно вампир.

Хейзер начала злиться.

– Все психически больные. Допросить кого-либо невозможно. Причем у каждого своя болячка. Вот, к примеру, – тяжело вздохнув, коп прошелестел своими бумажками в руках, – от ОКР и депрессии до шизофрении и сенсопатии. Расстройство личности, фобии… Целый букет! Ха-ха!

– Где она? – прорычал Каспий, хватая Томаса за рукав. Тот нахмурился и сделал шаг назад.

– Сидит в кабинете у Кольта. У нее шок.

– Что случилось?

– Маги держали ее в заложниках. Селене позвонил Варрон…

– Вестфилд?! Мразь, я ему…

– Он ее спас! – прервал его Томас, хватая за плечи, и тут же как ошпаренный убрал руки. – Варрон вытащил ее. Мы забрали ее у летнего дома, всю в крови…

– Что там случилось?

Томас закусил губу и прискорбно покачал головой.

– Я видел лишь отрывки ее воспоминаний, она просила никому не говорить…

Понимая, что больше ничего не добьется, Каспий оттолкнул Томаса от себя и ворвался в кабинет шерифа. Кольт тут же начал на него орать, поднимаясь из-за стола. Ивейн сидела на стульчике у входа: в глазах ужас и страх, губы плотно сжаты.

На первый взгляд она не пострадала. Заляпанные грязью кроссовки, чуть помятая одежда, майка сзади, у воротника, порвана.

На коленках она держала коробку от «Монополии». На ней виднелись капли крови.

Она держала ее так, будто это была самая важная вещь в мире.

– Ивейн! – Каспий проигнорировал Кольта и сел перед ней на колени. Она чуть нахмурилась, быстро взглянула на него и помотала головой.

– Брутто, дай ей прийти в себя!

Каспий не обратил на него никакого внимания, даже когда рука вампира с силой сжала его плечо. Прикусывая губу, Каспий сконцентрировался и кончиками пальцев коснулся ее щеки.

– Ив, – тихо спросил он, пытаясь подарить ей ощущение безопасности и нежности, – Ив, как ты, Ив?

Она сделала глубокий вдох, напоминающий всхлип, пару раз моргнула и посмотрела на него. Каспий улыбнулся ей, стараясь не спугнуть. Ее лицо исказилось от боли.

– Он говорил, что я герой, что я отважная, что я могу спасти… А я бросила его, бросила! Почему вы еще не там? – обратилась она к Кольту.

– Мы отправили туда людей, как ты и просила.

– Не говори Селене. Она должна думать, что с ним все хорошо.

– С кем? – не понял Каспий.

Она опустила голову, а руки так вцепились в коробку, что вот-вот помнут твердый картон.

– Я совершила массу ошибок… Мне так плохо. Столько людей из-за меня пострадало… Я… А я еще не у власти. Я не справлюсь! Не справлюсь!

– Тише, тише, – прошептал Каспий, обнимая ее и оставляя ладонь на ее шее. Ее дыхание стало тихим и размеренным, но беспорядочный шепот о собственной никчемности так и не прекратился.

– Я знаю, как все закончить. Знаю. Нужно заехать только в два места.

– Заедем. Вытащим тебя и заедем. Мы все успеем. За Кави кто-то присмотрит.

– Не думайте, что это будем мы. На нас и так свалилось до хрена работы, – не удержался Кольт, недовольно глядя на них.

Ивейн успокаивалась, в ней появилась прежняя решимость, которой хватило разве что на то, чтобы вытереть слезы и улыбнуться.

Томас аккуратно заглянул внутрь.

– Ивейн, пойдем, родители Уоррена уже уехали.

Ивейн подошла к Томасу, все еще прижимая к себе несчастную коробку. Каспий так и остался сидеть на коленях, понимая, с кем именно разговаривала Селена, и вспоминая, у кого тело Уоррена.

Тело. Точно. Суббота. Он мечтал наорать на Ивейн за договор с некромантом, но сейчас было не время, да и вряд ли она догадывалась, на что себя обрекла.

– Мы будем в машине, – кивнул Томас, прижимая к себе девушку.

– Ваши родители звонили, – вспомнил Кольт. – Сказать, что вас эвакуировали в школу?

– Они завалятся в школу, – пожал плечами Хиллс. – Хотят уехать из города.

– Лучше послушайтесь их. Если б я через пару часов не сгорел на солнце за чертой города, то свалил бы к чертям собачьим, – фыркнул Кольт, когда Каспий все-таки встал. – А ты, Брутто, останься, надо поговорить.

Он вернулся за свой стол и открыл дверцу, за которой стоял сейф.

Томас и Ивейн к этому моменту уже ушли, а Каспий боялся подумать, зачем он понадобился шерифу.

– Я под покровительством Барона, с меня сняты все обвинения.

– Я не об этом, – недовольно пробубнил Кольт, все-таки справившись с замком. На столе оказались крошечный пузырек и конверт.

Каспий громко вздохнул, проводя рукой по волосам. В его взгляде читалась обреченность. Кольт, кажется, и сам был не рад.

– У вас же был договор.

– Да. Из вены в рот, пузырек сделан из моего клыка с помощью магии. Поэтому договор не нарушен. – Он криво и довольно ухмыльнулся, глядя на Каспия снизу вверх, но выражение лица вновь стало усталым и недовольным, даже печальным. – Мы с твоим отцом были друзьями.

– Кто бы сомневался, – фыркнул Каспий, всплеснув руками. – Я еще не решил.

– И не решай, – тут же ответил он. – Все, что я должен сделать, – это передать два ингредиента: договор и кровь Лавстейн. Остался третий. – Он заинтересованно оглядел Каспия, постукивая пальцами. – Тебе придется забрать. Можешь это не использовать, но взять обязан.

Каспий быстро, словно делая одолжение, распихал все по карманам.

– Все? Свободен? – с раздражением спросил он. Кольт молча махнул ему рукой в сторону двери. – Ну спасибо!

Но у двери он остановился, преодолевая свою гордость, и обернулся к шерифу.

– Что вы об этом думаете?

– Что твой отец – конченый псих. И всегда им был. Дня полтора еще, да? – Он сверил по часам. – Сколько нам там уготовано, а вам, детишкам, решать.

– Вечность, – прорычал Каспий, напоследок хлопнув дверью.

На улице у машины его ожидали друзья.

– И куда мы? – крикнул он, спускаясь по ступенькам. Ветер был такой сильный, что приходилось кричать. – Что за место?

– Первое придется поискать. – Ивейн села на пассажирское сиденье автомобиля Хиллсов. В руках она так и держала «Монополию». – Но я почти поняла, где это.

Каспий оглядел оставшихся, Хейзер стояла у своего «жука», ища что-то в телефоне.

– Выясню, что учудили маги, и попытаюсь добиться чего-нибудь от Барона. И да, Томас, – она ткнула пальцем в переполненный участок, – твоих дружков дело?

Хиллс закатил глаза.

– Да. Но понятия не имею, зачем они им.

– Честно? – переспросила Хейзер.

– Честно! – не выдержала Селена. – Мы ее вытащили оттуда, думаете, мы до сих пор не на вашей стороне?

– Вот Варрон меня удивил, честное слово, – саркастически напомнила Хейзер и села за руль. – Как найдете это место, отправьте мне СМС. Дальше что-нибудь решим.

– Веди аккуратно, – Каспий постучал по капоту, – метеорологи обещали дождь из сосен.

– Постараюсь, – оскалилась она, перемигнувшись с Ивейн, и повернула ключ зажигания. – Удачи!

– Счастливо! – отозвались они, загрузившись в машину. Каспию пришлось потесниться с Селеной, которая вжалась в самый угол и делала вид, что ей ой как интересно смотреть в окно.

Ивейн обернулась к ним и постаралась улыбнуться, но вышел полубезумный оскал. Ну, она старалась.

– Финишная прямая, ребята. Осталось совсем чуть-чуть. А дальше мое совершеннолетие отпразднуем! Весь город будет на ушах! – в руках она держала заляпанную кровью коробку, в глазах царило чистое помешательство.

Каспий фальшиво улыбнулся, пальцы сжали крошечный пузырек в кармане куртки. Это дарило ему спокойствие.

Назад: 7. Общество лунатиков

Дальше: 9. Другие демоны