6. Оцепенение

– Что у тебя нового, Ивейн? – спросил Трикстер, покачивая ногой.

С каждой новой встречей он все больше и больше оттаивал, открывая свою истинную сущность. Я же сильнее замыкалась, тщетно пытаясь взять себя в руки и не сказать лишнего. Наивные вопросы превращались в истерику, к концу каждой беседы я чувствовала себя морально опустошенной и одновременно перегруженной. Мысли становились материальными, приобретали вес и давили на меня изнутри.

Что нового? Много чего случилось со времени последней встречи, но ничего из этого нельзя было говорить Трикстеру. Да и я была уверена, что он все это знал, если не сам придумал и устроил.

– Я написала завещание. – Брови Трикстера приподнялись вверх, он довольно цокнул и даже хихикнул. – Библиотеку – Уоррену, особняк и имущество – Вольфгангу, а если не Вольфгангу, то семье Брутто.

На последнем настаивал юрист. Не на семье Брутто, конечно, а на плане «Б». Кажется, он надеялся, что я все отдам Комитету или Асмодею, но, вспомнив тесную квартирку Каспия, я решила, что лучше отдать ему. Он много для меня сделал.

– Уоррен… человечишка, – задумчиво промычал Трикстер. – Ты не размышляла о том, что проецируешь на него свои отношения с Кави?

Я взвыла от новой головной боли. Знала ли я, что все мое поведение – лишь следствие детства и не более? Конечно, я догадывалась, что это основа психоанализа, но должно же быть еще что-нибудь.

Трикстер улыбнулся, как истинный садист, в ожидании моей рефлексии или опровержений.

– Да, признаю.

Трикстер разочаровался, даже немного нахмурился. Тактика ведения с ним «ментального боя» оказалась очень простой: смирение. С ним просто нужно было соглашаться, даже не слушая, что он говорит. Трикстер утыкался в стену и все пытался извернуться, чтобы подколоть меня больнее. Самым опасным его оружием оказался эдипов комплекс по отношению к Кави. Это было очевидно, но настолько извращенно, что я почувствовала себя грязной и мерзкой. Мальчики часто в детстве говорят матерям, что, когда вырастут, женятся на них. Кави я об этом не говорила, но по-детски намекала и, конечно, мечтала. Сейчас наши отношения были еще более запутанными, и мысль о том, что надо вернуть ему эти чертовы книги… Боже, книги. Только не сейчас.

Я ответила тогда Трикстеру, что сейчас относилась к Кави больше как к сыну, которого надо уберечь и о котором следует позаботиться. На что он процитировал мне что-то с названием «материнское и генитальное».

Мы будто играли в шашки, где каждый пытался уберечь все, не позволяя съесть ни другому, ни самому. Мы зашли в тупик, гоняя однотипные темы по кругу.

– Ты боишься смерти?

Я перевела взгляд на отражение в стеклянной поверхности шкафа картины «Девушка и Смерть». Не зря я тогда подумала, что Трикстер повесил ее специально для меня.

– Смерть всегда была около меня, с самого рождения. Элиза, отец, Кави в какой-то мере, Полли. – Он нахмурился: понял, что я оговорилась, и, возможно, уже в курсе, что я встретилась с Горцем и видела своего зомби-пса. – Смерть собаки – не такое уж событие, но для ранимой детской психики… – продолжала болтать я, ведя разговор явно не туда.

Он знал, что я попытаюсь выкрутиться, но великодушно заминал тему, хотя я видела тень недоумения на его лице. Я же знала: он был способен на большее – устроить обычный спектакль в духе «Гекаты», но медлил или, напротив, втирался в доверие.

– Еще и Жатва…

Трикстер показал зубы. Кажется, он что-то знал о нашем маленьком договоре с Седриком или делал вид, что в курсе его. Это было предсказуемо, каждый мог догадаться, что я не оставлю так просто вопрос о Жатве и брошусь на защиту «своего человечка». Я прикрыла глаза руками. Да, для Уоррена я была «Кави», демоном и ифритом, открывшим ему новый мир. Я заботилась о нем и оберегала, сама не зная почему. Никакого любовного чувства, несмотря на ревность Селены, или выгоды. Уоррен был мне другом и частичкой того мира, к которому я никогда не буду принадлежать: мира людей.

С Трикстером я закончила на двадцать минут раньше, потому что мне надоело тупое молчание. Не погоду же нам обсуждать у него в кабинете? «Ой, сегодня дождь. Это напоминает тебе о том, что ты убила свою мать?»

Каспий и Хейзер ждали меня у Зу, счастливые и беспечные, не посвященные ни в Жатву, ни в часть моих проблем. Я не хотела их загружать без надобности, а с Уорреном могла поделиться чем угодно. Он жадно вгрызался в любой инфоповод, находя действительно важные загвоздки. В отличие от Каспия, он не умел осуждать.

– Выглядишь не очень. – Инкуб наигранно-любезно отодвинул мне стул. На столе уже стоял капучино, где сиропа было больше, чем кофеина, и лежал малиновый пончик. – Не налегай на сладкое, скоро выпускной.

Я измученно посмотрела на него.

– Ив, мы поедем за платьем вместе или нет? – возмутилась Хейз, пока я пыталась запихнуть в себя пончик так, чтобы задохнуться и умереть. С досадой я вспомнила, что если мне и удастся так нелепо покончить с собой, то на выпускной пойдет мое мертвое тело.

– Вообще идея выпускного мне претит. Самаэль сказал, что с моей успеваемостью я могу не получить диплома.

– Да и зачем тебе он? – прокомментировал Каспий. – Работа на всю жизнь тебе обеспечена и без него.

– Ты мог сказать что-нибудь еще ужаснее?

– Ой, Ив, ангел смерти, как обычно, драматизирует, тем более что ты всегда можешь на него надавить, не зря ты королева этого бала. Кстати, – протянула Хейзер, наклоняясь к нам, а точнее, к Каспию, – Варрон… он так и не вернулся. Сколько уже прошло? Недели две?

– Ради всех богов и демонов, я же ем!

– Наверняка сидит дома и рыдает в подушку из-за подмоченной репутации. Ему же дали шанс отыграться…

– Самое ужасное – что матушка названивает Вестфилдам, а они не берут трубку. Думаешь, знают, что это сделал ты? – Хейзер отчего-то зашептала, постукивая пальцами по столешнице.

Каспий пожал плечами в своей манере. Ему все было побоку.

– Ну да, это же моя привычка – совращать всяких дрыщей.

– Значит, он не в твоем вкусе? А кто в твоем вкусе?..

– Быть твоей парой на выпускном!

– Я же ем! – Крошки так и полетели из моего рта.

– А ты гомофоб? – недоумевала Хейзер.

Я сделала большой глоток сладкого капучино, чтобы не отвечать, но Хейз продолжала сверлить меня взглядом. Я отвлеклась на пробковую доску. Сплошные объявления о пропаже домашних животных и людей. Я совсем забыла о них, сейчас было забавно вспоминать, с каким рвением я схватилась за этот инцидент, наивно полагая, что легко распутаю такое простое дело и выступлю спасителем и хранителем Мунсайда.

– Это наша одноклассница? – Хейзер тоже обратила внимание на объявления, выцепив среди кучи одно конкретное. – Я сидела с ней в прошлом году на физике. Сара, кажется. У нее еще был блог со стремными фотками.

Сара. Я не помнила ее фамилии – только ее канареечные наряды и как она активно порхала от компании к компании, навязывая свою дружбу. Она была первой, кто заговорил со мной в «Доктрине».

Внутри все заледенело.

– Блеск, – процедила я сквозь зубы. – Еще и она.

Каспий сочувственно потрепал меня по плечу, стараясь сделать это как можно ненавязчивее. Я думала одернуть его, но настроения не было. У него самого было такое лицо, будто готово в любой момент треснуть.

Я помню, как Сара говорила держаться от него подальше. Ничего удивительного, зная его репутацию.

Я задумчиво смотрела на Каспия, который что-то строчил в телефоне с обеспокоенным видом. Кажется, пропажа одноклассницы его все-таки задела, в отличие от Хейзер, которая весело поинтересовалась:

– Никаких новостей от Кольта?

Я качнула головой. Наше домашнее расследование с Уорреном оказалось куда успешнее.

– Уоррен составил списки тварей, любящих похищать людей, но я вычеркнула всех, основываясь на «расписании жертв». Тем более что у каждого из них есть какой-то свой фирменный знак, и не одна из «зверушек» не действует таким способом.

– Может, изменили традиции? – предположила Хейзер.

– Они не меняют традиций, – произнес Каспий устало. – Давайте обсудим что-нибудь другое. – И отложил телефон в сторону экраном вниз.

– Всю школу интересуют только три вещи: выпускной, выпускные экзамены и пара Каспия на выпускной.

Он самодовольно хмыкнул, я скептически его оглядела.

– Это все потому, что ты единственный инкуб в «Доктрине», – сказала я, чтобы он не сильно обольщался.

– Я всего лишь наполовину инкуб, – поправил он ехидно.

– Как вообще эта половина получилась?

Каспий нахмурил брови.

– У каждого свой скелет в шкафу, – поспешно ответила Хейзер. – Но давай не об этом. Ив, ты попытаешься отбить у ведьмы своего сыщика – Скуби-Ду?

– Боже, только опять не про Уоррена, я только сейчас обсуждала это на сеа… – Я еле успела заткнуться, но в глазах Каспия появился интерес.

– На сеа… что? На сеансе? На каком еще сеансе?

Я закусила губу, думая, как соврать. Киносеанс? Сеанс иглоукалывания? Что можно придумать?

– Иве-е-ейн! – Каспий пригнулся ко мне, с противоположной стороны стола наклонилась Хейзер. Даже если бы я захотела сбежать, меня прижали бы к стенке.

– С Трикстером. Психотерапия, – выпалила я, закрыв лицо ладонями.

– Что?! – взревели они одновременно.

– Ты свихнулась? У тебя все так плохо?

– Почему ты нам не сказала?

– Эй, слушайте, я просто хотела выудить у него информацию о Кави, но провалилась. Теперь увязла в этом дерьме по горло.

– Можно же просто выкрасть его дело, – предложила Хейзер.

Я бросила на нее удивленный взгляд. Решение, разумеется, было интереснее, но и куда рискованнее. Она рассуждала об этом так, будто у нее уже был опыт в подобных делах.

– Теперь понятно, почему ты такая убитая. Трикстер. Пф! О чем ты вообще думала? – разозлился Каспий.

Стыдно было признаться, но мне нравилось, когда он включал режим заботливого папаши.

– Трикстер. Поверить не могу. Лучше бы я не водил тебя в «Гекату» тогда.

– Да нет же, мне это очень помогло!

– Он просто треплет тебе нервы.

– Он даже дал мне подсказку!

– Да? И какую же?

Плохую, одним словом.

– Он сказал, что если я захочу узнать, почему Кави стер себе память, то мне стоит открыть свою детскую комнату.

– И ты сделала это?

– Во-первых, Вольфганг мне запретил и на меня напал Голем.

Хейз ахнула.

– Этот мягкотелый чудик-дворецкий?

Я молча стянула с себя шарф, показывая то, что осталось от синяков: слабые чернильные пятна. У Каспия руки сжались в кулаки.

– Во-вторых, Томас сказал мне, что если я открою спальню, то потеряю двоих. Понятия не имею…

– В итоге: никакой пользы от такой подсказки. Неудивительно.

Я пожала плечами.

– Трикстер может помочь, если его самого надуть.

– Как самонадеянно.

– В общем, я работаю над этим.

Каспий со скепсисом посмотрел на меня.

– Ты видела, где у него хранятся дела? Под замком? Я припомнила весь его кабинет, включая приемную. – В шкафу за столом секретарши, – выпалила я. Перед сеансами я долго сидела там, рассматривая стопки папок с именами в стеклянном стеллаже. Он запирался на ключ.

– Секретарша? Это хорошо. – Каспий даже руки потер. Хейз коварно ухмыльнулась. – Выкрадем эти дела, а тебе больше не нужно ходить к нему на сеансы.

– Звучит опасно.

– В нашем стиле, – рассмеялась Хейзер.

Телефон неожиданно завибрировал. Я была уверена, что звонит Уоррен с какими-нибудь умопомрачительными новостями, но номер был незнакомый. Может, сейчас будет сцена из голливудских фильмов, где маньяк общается со своей жертвой, намекая, где будет следующее послание кровью?

– Алло.

На линии молчали.

– Алло!

Когда я уже готова была выключить, то услышала неуверенный голос.

– Ты где? – Это был Кави. – Ты мне нужна.

Казалось, кто-то по щелчку выкачал из меня весь кислород. Мое тело казалось пустым и легким, лишенным внутренностей. Я глупо кивнула в трубку, даже не подумав, что меня не видят.

– Скоро буду. Куда подъехать? – Слова давались мне с трудом.

– К моему дому. Оттуда недалеко.

– Хорошо. – Секунда тишины, и Кави первый отключился. Я медленно, будто управляла чужими руками, опустила телефон на стол. Чувствовала ли я радость? Да. Восторг вперемешку с шоком, приправленный страхом. Мне казалось, что внутри меня образовалась черная дыра, засасывающая в темный вакуум.

– Это Кави? – Голос Каспия я будто слышала под водой.

Хейзер недовольно подняла брови вверх.

– Да, он. – Я не сразу узнала свой голос. – Простите, но мне надо идти.

Я бросила телефон в рюкзак, не застегнув его, и быстро ринулась ловить такси.

– Ивейн! – Каспий поймал меня уже у перехода, вцепившись в плечи. Даже сейчас я ничего не чувствовала. – Ивейн, послушай меня…

Я считала каждую секунду. Время стало медленным и вязким.

– Я не хотел тебе это говорить, надеялся, что ты сама сложишь два и два. – Разум на минуту прояснился, я уставилась на Каспия. – Три книги, детские вещи, ваше место, где нашли мемориал. Не думаешь, что к этому приложил руку Кави?

Я всем телом дернулась от него. Возмущение закипало во мне вместе с яростью. Как он мог такое подумать? Нет!

– Они могли его подставить и следить за нами. Книги могут оказаться просто совпадением.

Звучало жалко и неправдоподобно, но мне нужно было хоть что-то ответить.

– Я еду с тобой. – Его рука грубо и решительно схватила мой локоть.

– Нет! Он испугается и ничего не скажет!

– Я буду в сотне метров от тебя. Если поймешь, что что-то идет не так, то звонишь и сбрасываешь. Все. Я найду тебя и спасу, если понадобится.

Каспий загнал меня в тупик. Я смотрела на его точеное лицо, в котором стали заметны демонические черты: темные глаза, покрасневшая кожа. Возможно, сам того не осознавая, он пытался убедить меня, и его истинная суть лезла наружу.

– Ладно, – согласилась я, – поехали.

Наваждение спало. Я была уверена, что не поддалась чарам Каспия и мое решение было взвешенным. Даже если я сказала бы ему «нет», он все равно последовал бы за мной.

– Где вы договорились встретиться?

– У заповедника, возле шлагбаума, – соврала я. – Лучше спрячься в лесу, там тебя не будет видно.

Совесть неприятно заколола. Внутри все кричало, что я делаю невероятную глупость и что обязательно об этом пожалею. У меня было время передумать: пока Каспий прощался с недоумевавшей Хейзер и мы добирались на такси до заповедника. Но я находила себе оправдания: я не доверяла Каспию, могла испортить отношения с Кави и подвергнуть опасности друга. Звучало жалко и неправдоподобно.

Мы высадили Каспия, и он долго смотрел на меня, напоминая про телефон:

– Малейшее подозрение, самое крошечное…

Я кивала и уверяла, что обязательно позвоню, если что-то случится, хотя знала, что, даже если Кави набросится на меня с ножом, ничего не скажу и не сделаю.

Такси высадило меня у дома Кави. Он стоял у самой дороги, явно ожидая меня. Я выскочила на ходу и расплатилась, только потом сообразив, что Каспий мог заподозрить, почему я так долго возвращалась.

– Привет.

Кави кивнул, молча отвернулся и пошел в сторону дома.

– Ты меня удивил… и напугал.

Он только пожал плечами. Его дом стоял на обрыве, где с океана дул сильный ветер.

– Кольт сказал, что у тебя было то же самое.

Не успела я ничего спросить, как увидела это. Мемориал. Теперь имени Кави. Он был скромнее и меньше, но от этого не менее жутким. Опустившись на колени, я вглядывалась в старые вещи. Фотоаппарат, с которым Кави забавлялся целый месяц, снимая все подряд; его вещи: рубашки, пиджаки – то, что он не носил сейчас; шахматы, в которые он учил меня играть; воздушный змей с изображением луны, который мы запускали вместе на день города: старая традиция Мунсайда.

– Это не мои вещи. – Кави поежился, скрестив руки на груди. – И фотографии – как будто тоже.

Да, снимки. На них он выглядел как аристократ: статный, красивый. Я оглянулась на нынешнего Кави. Будто брат-близнец, с которым его разлучили в детстве.

Вот мой день рождения: Кави обнимал меня за плечи и широко улыбался. Фото из библиотеки, он подслеповато щурился от вспышки, держа книгу в руках. Это я его сфотографировала. Он вел какие-то переговоры с Асмодеем, а я, спрятавшись за дверью, сделала фото, по глупости забыв убрать вспышку. Он поспешно, явно смущаясь, увел меня и захлопнул дверь.

Я не чувствовала ужаса, скорее злорадство, мысленно насмехаясь над догадками Каспия. Передо мной было доказательство того, что Кави непричастен к кровавым надписям. Кстати, о них.

Я быстро обежала дом и внимательно все осмотрела. Но надписей не было.

– Это… странно, – только и произнесла я озадаченно. Неужели нас хотели выкурить из города? Так почему бы не сделать как в прошлый раз? Запихнуть в багажник и увезти?

Я вопросительно посмотрела на Кави. Он выглядел подавленным, но не больше обычного.

– Я в какой-то момент подумал, что действительно умер. Может, лунатил, спрыгнул с обрыва, так и не проснувшись. Но это не мои вещи. Я никогда их не видел. И фотографии не помню. Эти, например. – Он опустился на одно колено и нашел нужную стопку. – У меня была дочь? Но она совсем на меня не похожа. И в таком доме я никогда не жил. Может, фотошоп?

Мои легкие сдавило, глаза защипало. Я громко сглотнула, сдерживая себя.

– Что сказал Кольт?

– Что это просто дурацкий розыгрыш и ты тоже была его жертвой.

Я только кивнула, делая вид, что рассматриваю мемориал, лишь бы он не видел моих слез. Полароидные фото были очень мутными, а я – слишком маленькой, чтобы заметить сходство.

У меня были волосы как снег, длинные-предлинные. Я носила платьица и милые ботиночки и действительно выглядела как принцесса. Неудивительно, что он не понял, кто перед ним.

– Там были твои вещи? Ты что-то узнала?

– Нет, ничего знакомого. И фото какие-то странные, я их не помню. – Набравшись смелости, я коротко взглянула на него через плечо.

Плечи Кави опустились вниз, он выдохнул, а губы дрогнули в улыбке. Первый раз я увидела ее с тех пор, как вернулась в Мунсайд.

Я не знала, правильно ли поступаю. Может, мне стоило что-то сказать, и тогда бы он вспомнил или свихнулся окончательно. А может, этого от меня и ждали. Кольт же зачем-то рассказал Кави про меня. Кольт мог все это подстроить: доступ к крови, закон обратной лестницы.

– Они не убьют тебя. Это просто дурацкая шутка.

Кави сделал шаг мне навстречу, но замер, передумав.

– Да, спасибо.

Я пожала плечами.

– Ничего. Я тоже тогда испугалась и подумала, что, может быть, действительно умерла. Никто не знает, что за светом в конце тоннеля. Может, призраки и правда существуют. – Я старалась обратить все в шутку.

Кави уставился в одну точку, его губы едва заметно шевелились, он словно обдумывал, говорить ему что-то или промолчать.

– Может, это просто совпадение… А может, они знают. Но каждое утро я подхожу к обрыву и смотрю вниз, проверяя себя. Именно сюда. Каждый раз будто проходил проверку. И вот… – Он указал рукой на свою фотографию с черной ленточкой поверх рамы.

– Когда ты уходишь от обрыва, ты проходишь проверку! – Мой голос стал громче и наполнился яростью. – Это кошмар. Каждый день ты смотришь и представляешь, как летишь вниз. Это…

– Ненормально? Нездорово? – Кави не злился. Он даже не смотрел на меня. – Знаю… Зря я тебе сказал.

Он снова как-то весь сжался и сгорбился. Я почувствовала себя виноватой и невероятно глупой. У меня был шанс приблизиться к нему, но я поддалась раздражению и накричала на него.

– Мой мемориал тоже был у обрыва. Это важное для меня место. Мы приходили туда с моим… лучшим другом каждый раз, когда выбирались в город. С самого детства. Об этом никто не знал.

Кави обернулся. Могу поклясться, взгляд у него был такой же, как и несколько лет назад на пляже, где я накинулась на него. Взгляд, полный сожаления, горести и какой-то отцовской нежности.

– Что стало с твоим другом?

А я смотрела на своего друга и думала, как лучше соврать: уберечь ложью или спасти правдой. Только будет ли это правдой?

– Он забыл меня. – Я спрятала взгляд, чувствуя, как слезы дерут грудную клетку.

Это было достаточно очевидно. Сейчас он догадается. Нужно соврать.

– Это подростковая фигня, – усмехнулась я, шмыгая носом. – Глупости. Но он просто… единственный, кто был у меня, он был моей семьей.

Нельзя было смотреть Кави в глаза, иначе бы он точно догадался. «Успокойся, Ивейн, не устраивай девчачью истерику, ему это не нужно», – уговаривала я себя.

– П-прости. – Я сделала пару шагов назад. Кави обеспокоенно хмурился. – Я… нашла книги, которые ты просил. Привезу их позже. Мне нужно идти.

В руках у него были наши фотографии.

Идти до места, где я бросила Каспия, было минут двадцать, на такси – пять. Я шагала, обняв себя за плечи, и пыталась избавиться от дрожи. Глаза на мокром месте, и меня это злило. Глупо шмыгала носом, а подступавшие рыдания мешали дышать. Мне было так жалко себя, наивно и совсем по-детски. Но я ничего не могла с этим поделать.

Каспий как заведенный наматывал круги в ожидании. Заметив меня, он тут же сорвался с места и уже собрался выдать гневную тираду.

– Да как ты… – Он замолк, разглядев мое лицо, и с силой сжал кулаки. – Он тебе угрожал?

– Нет. – Я попыталась усмехнуться, но особо не вышло. – У него был мемориал.

Каспий цокнул, закинув голову и поглядев в пасмурное небо Мунсайда.

– Замел следы.

Все-таки он был уверен, что Кави причастен к кровавым посланиям. Но была еще одна зацепка, пусть и совсем не вписывавшаяся в мои догадки: Ленор и собачья кровь.

– Не бросай меня больше никогда в лесу и не лги мне, пожалуйста.

Стоило поразиться, каких усилий ему стоило сказать это спокойно и даже нежно.

– Прости меня, – сказала я совсем тихо. Каспий только молча кивнул.

Я вспомнила нашу первую прогулку, такую же молчаливую и относительно спокойную. Тогда я впервые встретила Кави.

– Я ведь знал, – неожиданно начал он, – что у Сары пропала кошка пару недель назад.

Я ожидала услышать от него что угодно: что я плохая, что бросила его, что не стоило доверять Кави – но точно не это. Я вопросительно посмотрела на Каспия.

– И что она стала ходить по ночам.

– Откуда ты знаешь?

– Я… – он как-то нерешительно замолк, пожевав губы, – общаюсь с ее сестрой, старшей.

Его неуверенный тон внушал мне тревогу. Казалось, сейчас я услышу то, что не должна была слышать. Каспий нервно спрятал руки в карманы куртки.

– Ее зовут Флора. Она живет одна. Училась где-то… в каком-то умном месте, в Принстоне, может быть, не знаю. Получила нервный срыв, вернулась сюда…

Я не могла понять, почему Каспий, не особый любитель поболтать, рассказывал мне про нее так, будто для него это было важно.

– Отец работает на консервном заводе Вестфилдов. Неделю назад Вестфилды без предупреждения закрыли его, не выплатив аванса. Ты не слышала про забастовку? Она во всех новостях.

– Нет. Вообще не знаю, что происходит в мире людей.

– Да, наверное, по сравнению с твоими проблемами… – Он неопределенно вздохнул, взъерошив волосы. – В общем, в их семье сейчас много проблем. И я мог бы догадаться, что Сара – следующий лунатик, как-то проследить за ней или…

Мы спускались по склону и автоматически прибавили шаг. Хотелось, как в детстве, раскинуть руки в стороны и беззаботно нестись вниз. Только в конце пути меня всегда ловил Кави.

– Это не твоя вина.

– Понимаю, но…

– Ты не можешь взять на себя все, Каспий, – резко выпалила я, – и спасти всех – тоже! Смирись.

По бокам уже стали появляться частные домики. Минут пять – и мы увидим остановку.

– И ты, Ивейн, – тихо отозвался Каспий, – также не сможешь всех спасти.

Мне показалось, он обиделся. Мы сели в автобус и за всю поездку не проронили ни слова. Я могла бы молча поехать домой, но мне не хотелось, чтобы все закончилось так. Вместо этого я забилась на сиденье, прилипнув горячей щекой к холодному стеклу, и смотрела, как за окном мелькали серые домики среди зеленых сосен.

– Тебе нравится Флора? – догадалась я.

Каспий, спрятав лицо в вороте куртки, перевел на меня испуганный взгляд.

– Ив, я же не пятилетний мальчик, чтобы мне кто-то нравился, – попытался он ответить в своей саркастичной манере.

Я цокнула, не веря ему.

– Ну а если честно? Почему ты про нее заговорил?

– Я же сказал, мне обидно, что не спас Сару. – Он начал раздражаться.

– Не-е-е, – довольно протянула я, поворачиваясь к нему, – ты подробно рассказал мне про Флору. Она тебе нравится!

– Да, Ив, она мне нравится, и она умирает. Кажется, из-за меня. Довольна? – не выдержал Каспий.

Мой рот захлопнулся. Люди в автобусе уставились на нас. Стыд прожигал изнутри так, что кровь густела, а кожа стала раскаленной. Я глупо пялилась на Каспия.

– Идем, – злобно гаркнул он, когда автобус остановился.

– Может, я могу что-то сделать… – пролепетала я.

– Не надо было мне тебе рассказывать. – Он выпрыгнул из автобуса и чуть не бегом направился к дому. Я спешила за ним, как глупая собачка.

В центре было слишком много людей для Мунсайда. Я едва успевала огибать столпившихся прохожих.

– Смирись! Ты не можешь всех спасти! – передразнил он меня.

– Я же не знала!

– А почему ты можешь всех спасти, а?

Я с недоумением остановилась, из-за чего меня кто-то задел плечом. Каспий… завидовал? Или что? Что он имел в виду?

Я уже хотела начать выяснять отношения, как увидела яркую желтую ленту, полицейскую машину и наконец осознала, что толпа собралась вокруг дома. Дома Каспия.

Он ринулся вперед, я пыталась понять, кто перед нами: люди или вампиры.

– Это мой дом! – Каспий принялся распихивать всех локтями. – Что здесь происходит?

– Обыкновенный акт вандализма, – гаркнул на него офицер.

– Черт, – только и произнес Каспий, поднявшись на цыпочки и разглядев что-то за чьей-то головой.

– Что там?

– Сама посмотри.

Каспий качнул головой, подхватил меня под колени и приподнял, я даже ойкнуть не успела.

«Лавстейны убили Бога». Размашисто, коряво, поверх дверей, с кровавыми подтеками.

– В самом центре города! – Каспий вернул меня на землю. – Они никогда так не делали. Черт! Я уж думал, что Криста…

Я подошла к офицеру, принюхиваясь. О, отлично: не человек.

– Ивейн Лавстейн, – представилась я, на что офицер только хмыкнул. – Кольта здесь нет?

– Кольт не сильно жалует солнце. Жуткие мигрени, – намекнул он, поправляя солнцезащитные очки. – Чего хочешь?

Я оторопела.

– Ну… узнать, что произошло.

– Соседи пожаловались на выстрел. На самом деле это была дымовая шашка.

– Дымовая шашка?

– Сначала дым, потом появилась надпись. Никто никого не видел.

– Магия?

– Скорее, ловкость рук. – Офицер снял фуражку и почесал затылок.

– А камеры?

– Они здесь не работают.

– Ну да, конечно.

– В общем, никто не пострадал, но пострадает, – повысил он голос, – если все не разойдутся! Мне надо заниматься своей работой.

– Да-да, извините.

Каспий сидел прямо на асфальте, за углом, тоскливо наблюдая за толпой. Все оцепили, домой он попасть не мог.

– Чем ближе к совершеннолетию, тем хуже, – вздохнула я, не зная, с чего начать разговор. – Говорят, никто не пострадал. Но как появилась надпись, никто не знает.

– Они просто пытаются привлечь внимание.

Можно ли провести линию между мемориалом Кави и этим? Кави был местным божеством, создателем маленького мирка в тридцать тысяч человек. Но как мы могли его убить? К моменту, когда Кави стер себе память, я была единственной из Лавстейнов и находилась далеко от Мунсайда.

– Они мне конкретно надоели, – сказала я, присаживаясь рядом с Каспием. – Зато теперь мы знаем, что надписи делает не Кави.

– Я не говорил, что это он их оставляет, я говорил, что он к этому причастен. Пассаж вполне в его стиле.

– Почему ты так его не любишь?

Каспий скрестил руки на груди, делая вид, что не услышал моего вопроса.

– Или ты знал его?

– Это мое детское впечатление. Не обращай внимания.

Настроение катилось к нулю. Я захотела сменить тему.

– Что будешь делать с секретаршей Трикстера?

Обычно Каспию льстили такие вопросы. Наверное, отчасти ему нравилась его демоническая сущность, во всяком случае, он с завидной частотой упоминал ее. Но в этот раз он только безжизненно пожал плечами, глядя куда-то перед собой.

– Можешь побыть у меня, пока тут не разберутся.

– Нет, спасибо. – Он резво поднялся на ноги. – Мне есть куда пойти.

И, даже не попрощавшись, пошел вдоль улицы.

Наверное, отправился к той самой Флоре. Интересно, что в ней такого? Почему-то перед глазами предстала чуть повзрослевшая копия Сары, какая-нибудь девушка в веночке и в придурковатых цветочных платьях.

– Алло, Хейз, ты еще в центре? – Я решила купить какой-нибудь еды домой и заняться простыми обывательскими делами.

– Не-а, дома. Вы, конечно, молодцы. Бросили меня одну. Слушаю теперь, что я должна как можно скорее пройти ритуал, стать мамбо, отправить маму на пенсию…

– Извини.

– Да я и не хотела особо с вами ехать. Так что случилось у Кави? – спросила она буднично и невинно.

Я ей кратко рассказала обо всем, в том числе и про последнюю надпись. Хейзер охала, будто слушала школьные сплетни.

– Да, надпись уже есть в Твиттере и Инстаграме. Поздравляю, Ив, ты знаменитость.

– Ага, потрясающе, – отозвалась я, выбирая чипсы на ужин. – Эй, Хейз, а ты слышала что-нибудь про Флору, сестру Сары?

Она помолчала.

– Каспий тебе рассказал? – Голос ее был тихим и надломленным.

– Ну, вкратце… – растерянно проговорила я, кидая газировку в корзину. – Сказал, что она ему нравится.

Хейзер саркастично хмыкнула.

– Ты что, ревнуешь, Лавстейн?

Я закатила глаза, надеясь, что Хейзер достаточно меня знает, чтобы предугадать мою реакцию.

– На самом деле я шучу. – Она тяжело вздохнула. – Ситуация непростая. Не думаю, что она ему нравится. Скорее, ему ее жалко.

– Жалко?

– Ну, она красивая, была за чертой, познала большой мир, испугалась, вернулась в Мунсайд. В глубокой депрессии, панические атаки каждый час. А Каспий… ну, с ним она забывается, надеюсь, понятно, каким способом?

– Ага, понятно. – Я стала выкладывать на ленту кассы продукты. Кассир, двадцатилетний прыщавый пацан, мертвый уже лет десять, с мутными и выцветшими глазами.

– Блин, – ругнулась Хейзер, – даже не знаю, стоит ли тебе это говорить.

– Да говори уже.

– Ну… Каспий слишком долго с ней, полгода точно. Я часто забираю его от Флоры, стабильно раз в две недели. Не знаю, может, он бывает у нее и чаще.

– И?

– О Ив, ну пораскинь мозгами. Ты знаешь, как инкубы вообще устроены? Как они питаются?

– Да это я уже поняла!

– Он ее истощает, – не выдержала Хейзер, – постоянно ею «питается». Так много не каждый человек может выдержать…

Кассир ткнул пальцем в табло. Я стала рыться в карманах.

– Он ее убивает?

Хейзер молчала.

Даже когда Уоррен узнал, что его девушка и его лучший друг – выходцы из ведьминской семьи, шарма их самому обыкновенному и заурядному дому это не прибавило. Ингредиенты для зелий Селена хранила в пластиковых контейнерах вместе с салатами и ланчами. На книжной полке была парочка каких-то старых книг, а большинство было давно оцифровано и сохранено на компьютере.

– Так удобнее, – оправдывалась она, показывая сканы каких-то пентаграмм. – Все можно легко найти.

Уоррена это вводило в уныние.

В этот раз произошла неловкая сцена, ставшая уже привычной для дома Хиллсов. Проходя мимо, Томас по привычке заглянул в дверной проем спальни Селены. Уоррен надевал футболку с выражением отвращения. Уоррен никогда не отличался красивой фигурой, но сейчас его тело стало хрупким и костлявым.

Они встретились взглядами, Уоррен поджал губы и опустил взгляд, стыдясь собственного тела. Томас несмело зашел в комнату. Он слышал, как минуту назад визжала Селена.

– Все нормально? – спросил Томас, но услышал крик сестры из ванной напротив.

– Он меня укусил! До крови прямо!

Уоррен хотел перевести все в шутку, но Томас не по-доброму нахмурился.

– Я захотел разнообразия…

– Пожалуйста, это же моя сестра, – с тяжелым вдохом Томас рухнул на кровать, потом брезгливо пересел на стул. – Я никогда к этому не привыкну.

Это уже была традиция. Не стоило говорить, как Томас относился к тому, что его лучший друг встречается с его сестрой. Но он повторял это из раза в раз, вызывая слабый отблеск веселья.

Уоррен по привычке ухмыльнулся.

– Я давно хотел поговорить… Ты не обижен на Селену, что основные силы достались ей?

Томас фыркнул.

– Мне бы с моими «дарами» справиться. А так я даже рад, что все досталось ей. Такое обычно с близнецами и бывает: редко когда способности распределяются равномерно.

– Никаких новых видений?

Томас отвел взгляд и обнял себя за плечи.

– Не те, которые хотел бы озвучить. – Он уставился на Уоррена, словно новое видение таилось в нем. – Какие-то можно изменить, другие – нет. В твоем случае все… безнадежно.

Он мог бы подобрать другое слово, но предпочел рубить с плеча. Уоррен выпрямился, лицо его ожесточилось, будто за несколько секунд он повзрослел.

– Так ты знаешь?

Томас кивнул. Его лицо казалось каменным и неживым. Но внутри Томаса все рушилось. Он лишь мысленно считал секунды, когда сможет не смотреть на своего друга.

– Скоро и Лавстейн поймет.

Уоррен взвыл, падая на кровать и пряча лицо в подушки.

– Не знаю, как сделать это…

Селена застыла в дверях, схватившись за дверной косяк. На мочке ее уха красовался пластырь, глаза были красными. Уоррен повернулся на бок и приподнялся на локтях.

– Вестфилды покинули город, – только и прошептала она.

– Что? – хором спросили Томас и Уоррен.

– Почему? – не понимал Уоррен. – С какой стати им покидать город? Ведь их способности исчезнут?

– Варрон говорил что-то? Он должен был тебе сказать.

Селена показала свой телефон.

– Он написал, что у Мунсайда нет шансов, что Лавстейн все провалит и лучше бежать отсюда, пока не поздно. Он сказал мне, что я могу уехать к нему, если захочу…

– Но ты же не уедешь? – с робкой мальчишеской надеждой спросил Уоррен.

Селена мотнула головой.

– Ивейн справится. Мы ей поможем. Все будет нормально, и Мунсайд снова оживет. – Он протянул к ней руку, обвил пальцами запястье и потянул на себя. Селена присела на самый край кровати. – Мы уже поняли мотив тех, кто оставляет надписи, догадываемся, как вернуть Кави память. Все скоро закончится. Главное – чтобы Ивейн и Кави пожали друг другу руки в ее совершеннолетие. Да и верховные демоны помогут…

– Если помогут, – со злостью сказала Селена. – Ты представляешь, какая тут конкуренция? Какой-то ифрит занял верховное место. Бабушка рассказывала, что они всегда его недолюбливали, как и Лавстейнов.

– Недолюбливать можно кого угодно, но на них все держится.

– Ходили слухи… Я как-то намекнула об этом Лавстейн, но она так испугалась, что даже расспрашивать не стала. Слухи о том, что демоны хотят создать контракт с новым человеком или, еще хуже, заключить власть внутри одного существа. Вроде как маги-вуду делают ставки на Субботу… Конечно, на кого еще. – Уоррен, кажется, ее уже не слушал.

– Раз все держится не на союзе человека и демона… черт… черт! – Он подскочил на месте. – Я же знал, что с ним что-то не так.

Томас перевел на него вопросительный взгляд.

– С кем что-то не так?

– С Каспием! – Уоррен подобрал свою куртку. – Он единственный полукровка: наполовину инкуб, наполовину человек. Хотя говорилось, что у суккубов не может быть потомства.

Селена открыла рот от удивления.

– Думаешь, он за всем этим стоит и будет следующим Лавстейном? Он всего лишь инкуб!

– Ничего не говорится о том, – Уоррен стал собираться, – какого ранга должен быть демон. Так-то ифриты будут послабее того же Асмодея или нашего директора, но он все равно демон! Он приходил ко мне, угрожал…

Селена ахнула.

– Почему ты мне не сказал?

– Потому что не был уверен!

– В том, что он тебе угрожал?!

– В том, что это важно. Я думал, простая ревность, но если… Он же может запросто убить Ивейн или вывезти из города…

Уоррен уже был готов бежать вон из дома, но Томас остановил его, преградив путь.

– Ты поступаешь опрометчиво.

– Другого варианта и быть не может!

– Может. Да, Каспий – странный тип. Хуже может быть только его сестра…

– Она водилась со старшим из братьев Лавстейн, – вспомнила Селена. Глаза у нее загорелись. – Все сходится. Это выглядит правдоподобно.

– Селена… – протянул Томас.

– У тебя есть идеи получше? – в ее тоне отчетливо слышалась угроза, но Томас был непоколебим. Они сверлили друг друга лишь им понятными взглядами.

– Может быть совершенно другая ситуация.

– У тебя есть какие-нибудь доказательства или видения? – Селена начала злиться. – Вот именно. Может, я и не особо жалую Лавстейн, но люблю Мунсайд и не хочу покидать его. Так что надо спасать эту маленькую наивную дурочку. Кто знает, что инкуб придумал. Но… – она обернулась к Уоррену, – сначала надо все разузнать. Я поговорю с Каспием, а ты аккуратно намекни ей. Просто расскажи про полукровок. Необязательно произносить его имя.

Уоррен с готовностью кивнул, порывисто поцеловал ее в щеку, что выглядело скорее как дружеский жест, чем романтический. Он накинул куртку и рванул вниз по лестнице. Когда дверь на первом этаже хлопнула, Томас сложил руки на груди и качнул головой.

– Необязательно было идти на такие крайности.

Селена прошипел ему в ответ:

– Я всего лишь хочу уберечь тебя и твое племя.

– Нет, Голем, так нельзя ходить. – Я отложила его карты в сторону и с тяжелым вздохом уткнулась в найденную книгу «Покер для чайников». Какая-то неразбериха. Считай, геометрия, только вместо треугольников черви и пики. – Я так никогда не обыграю Трикстера. У него, к сожалению, мозги не из глины.

Кажется, Голем даже расстроился.

– Ладно, Голли, попробуем еще раз. Давай я перемешаю карты, а то у тебя руки кривоваты. А пока я тебе расскажу, что сейчас у меня происходит в жизни, раз Вольфганг снова куда-то сбежал и ему ни капли не интересно, как я собираюсь спасать город. Кровавые посланники перешли в наступление и членовредительствуют прямо в центре города. Люди задают вопросы, и я скоро стану изгоем. Кольт сегодня сказал, когда пил мою кровь, что обычная полиция хотела меня посетить, но он им наврал, что и сам справится. Да и дело о вандализме ведет он. Пока это наименьшая из проблем. Каспий сказал, что займется делами Трикстера и моя помощь не нужна. Давай, твой ход. Выкладываешь по одной карте, Голли. Одна! Ой, ладно. Трикстер же не сказал, в какую именно игру мы собираемся играть… с чего я взяла, что это покер? Окей, возвращаемся к моим проблемам. С Ленор я не могу связаться, даже Асмодей не может ее найти. Кстати, два дракончика уже у Асмодея, а один – у Уоррена. Интересно, вылупятся ли они? Доживут ли до моего совершеннолетия? Да, наверное, еще никто никогда не возлагал такие надежды на свои восемнадцать лет. Ладно, Голли, я все поняла, играем в «Рыбку», хоть это и не самая умная игра. Так, шесть карт… Кави. Что с Кави? Кажется, он догадался, что мы с ним… связаны. Знаю только, что зря я не сдержалась. Интересно, если слепить тебя по всем правилам анатомии, ты сможешь говорить? У тебя будет биться сердце? Как эта магия вообще работает?

Я глотнула уже остывшего чая и уставилась на Голема, который от потуги принялся чесать свою глиняную лысину и вопросительно смотрел на меня. Тут я смекнула, что «Рыбка» не подходит. Ведь Голем не умел разговаривать, а в этом была суть игры. Я схватила карты и стала перетасовывать их, чтобы хоть чем-то занять руки.

– Я устала, Голли. Еще эта запертая спальня не дает мне покоя. Что там?

Конечно, он мне не ответил.

– А если слепить тебе язык, ты заговоришь?

Мы молча смотрели друг на друга, пока не раздался звонок. Гостей я сегодня точно не ждала. Может, Вольфганг потерял ключи и теперь ломился в дверь?

За дверью оказался Уоррен: взволнованный и взъерошенный, будто бежал всю дорогу. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но и звука не издал. Его глаза лихорадочно забегали по огромному гобелену за моей спиной и веренице семейных портретов в резных рамах.

– Добро пожаловать в особняк Лавстейнов, Хеллоуин длиною в вечность.

– Ух ты. – Уоррен запрокинул голову, уставившись на потолок, и прошел внутрь. Голем спрятался за углом, смотря на гостя с испугом. – Тут точно нет привидений?

– Лавстейны не становятся привидениями или зомби. Это пункт договора. В какой из сотен комнат ты бы пожелал сесть, сэр Уоррен?

– Ты что-то говорила про библиотеку…

Конечно, другого ответа я от него и не ждала.

– Кстати, пока не забыла. – Я достала из кармана мобильник и нашла нужный номер. – Я договорилась насчет Жатвы.

– Что? – Уоррен оторопел. – Что значит договорилась?

Наверняка он сам потом наткнется в каких-нибудь книжках или услышит от подружки-ведьмы про церемонию Жатвы, но сейчас я не хотела его тревожить.

– Просто договорилась. Вторую жертву ты можешь выбрать сам. Какую-нибудь одинокую старушку на смертном одре или кого-то другого. Понимаю, перспектива так себе, но, по крайней мере, это будет кто-то не из твоих близких или не такой важный. Боже, звучит ужасно, но…

Я не могла сказать, что планировали убить его мать – это было излишним – и чего мне стоило это устроить. Пусть хоть в голове Уоррена я буду сильной и крутой, способной решить проблемы на раз-два.

Но Уоррен выглядел, скорее, озадаченным и унылым. Он пытался переварить полученную информацию, уставившись в пол.

– Если хочешь, я сама выберу. Ты даже не узнаешь.

Молчание становилось тягостным. Я обернулась: Голем все так же стоял на месте, вцепившись в дверной проем кухни.

– Уоррен, – совсем тихо спросила я, пытаясь привести его в чувства, – я понимаю, это мерзко, но…

– Я сам позвоню, – бросил он, прокашлявшись. – Я сам должен нести за это ответственность. Спасибо, Ивейн.

Я только пожала плечами, чувствуя неловкость. И тут Уоррен обнял меня: комкано и порывисто. Он казался совершенно потерянным. Когда он ворвался сюда, то выглядел уверенным, но сейчас был похож на человека, которого только что подняли с постели и он еще не проснулся.

– Так зачем ты пришел?

– Я, я, я… – он оглянулся по сторонам, – подумал, что… неплохо будет взглянуть на библиотеку. Хочу подробнее изучить ваш договор с Кави.

– Э-э-э… – Я недоверчиво взглянула на Уоррена. – Ну, это довольно нагло, но раз ты так решил… Отведу тебя в библиотеку, только если научишь меня играть в покер.

– Я плохо играю в покер. Как-то не приходилось. А зачем тебе?

– Да просто так, скуки ради, – соврала я.

Уоррен мотал головой, жадно впитывая каждую деталь моего интерьера.

– Ты на них совсем непохожа, – отстраненно сказал он, разглядывая портрет Дориана Лавстейна, прославившегося как поэт.

Генри Лавстейн был наполовину арабом, наполовину немцем. Первые поколения моей семьи были смуглыми и курчавыми, с крупными чертами лица. Из-за неблагоприятного климата и недостатка солнца их кожа становилась все бледнее и бледнее, а черты лица – тоньше. Однако темный цвет волос преобладал. Я же на фоне моих жутких предков больше походила на подкидыша. Светлые волосы, которые в детстве были белыми-белыми, достались мне от матери, как и бледная, не предназначенная для солнца кожа.

– Твой отец?

Иногда мне хотелось накрыть этот портрет простыней, притом закрыв глаза. Обычно я пробегала мимо, глядя на старые деревянные половицы и боясь столкнуться взглядом с Винсентом Лавстейном.

– У вас глаза похожи, – задумчиво проговорил Уоррен. – Даже не глаза, а взгляд.

Сумрачный и грозный, мой отец в детстве напоминал мне медведя. Как минимум походкой и какой-то вечно подавленной силой.

Впервые после моего возвращения в Мунсайд я осмелилась посмотреть на отца.

Он стоял вполоборота, а глаза с подозрением смотрели на нас. Чуть сдвинутые лохматые брови, верхняя губа не видна за густыми усами, подбородок чуть вперед. Выражение лица передавало враждебность, будто Винсент готов был в любую секунду броситься на противника. Это уловили верно. Я помнила его лицо, а также руки, большие и шершавые, хватавшие меня за лодыжки.

И даже когда он пил, прячась в погребах, его лицо выражало озлобленность на весь мир, готовность сразиться с жизнью, бить ее с мальчишеской яростью, но он как будто знал заранее, что никогда не сможет победить. Драка ради драки.

Он пугал меня, потому что я никогда не могла его понять. И стоило ему появиться на горизонте, как Кави хватал меня за плечо и уводил в сторону.

– Мой отец был пожарным, – сказал Уоррен. – Он умер, когда мне было одиннадцать. Не справился с управлением. Каждое воскресенье мы смотрели «Звездный путь». Оливер, отчим, не любит «Звездный путь». Он предпочитает «Сайнфелд».

– Ты скучаешь по нему?

Глупый вопрос. Конечно, он скучает.

– Да… конечно, скучаю. А ты по-своему скучаешь?

– Он не тот человек, по которому можно скучать. Идем.

Уоррен поспешил за мной по веренице темных, без окон, коридоров.

– Знаешь, я боюсь ездить в лифтах, – зачем-то сказала я.

– Правда? – Он усмехнулся. – Оборотней не боишься, а лифты…

– Не люблю замкнутых пространств. Когда папа буянил, мы с Вольфгангом прятались в шкафу или в кладовке. – Никто об этом не знал, только мой брат. Даже Каспий был не в курсе. – Я его не виню! Когда отказываешься от должности, начинаешь сходить с ума. С бабушкой было то же самое. Это плата за свободу. – Я задумчиво цокнула, подводя его к широким дверям библиотеки. – Безумие.

– Ва-а-ау! – протянул Уоррен, увидев четырехметровые стеллажи со старыми книгами и огромную картину Кави с Генри во всю стену. – Да городская библиотека может вам только позавидовать!

– Библиотеку построили чуть ли не первой.

Уоррен сразу кинулся к парадному стеклянному стеллажу под картиной «Заключение», той самой, где было запечатлено заключение договора. Мне всегда нравилась ирония в названии.

На первой полке были выставлены оригинал того самого договора, первое издание «Демонкратии» и перепись населения нечисти за 1609 год. Ее тогда было в разы больше, чем людей.

Следующие две полки – печатное воспоминание о каждом правителе. Дориан Лавстейн оставил после себя поэтический сборник, Авель – «Подлунное евангелие», тот еще бред шизофреника. Квебекка Лавстейн не позаботилась о графоманском наследии, и от нее остался лишь скомканный черновик речи на заседании Комитета, благодаря которой представителем касты мог быть не только мужчина. От бабушки я унаследовала сборник рецептов, от отца – фронтовые письма, сухие и черствые.

Что я могла оставить после себя? Школьные сочинения? Письма к Кави, чересчур страдальческие и интимные? Может, потом распечатают мои СМС и посты в «Фейсбуке»? Что от меня останется? Если вообще что-то останется.

– Ив, – Уоррен прокашлялся, – как много полукровок в Мунсайде?

– По данным Асмодея, всего один. А что?

– Что случилось? – шикнула Хейзер на Каспия, отводя его в сторону. Все стены были обклеены афишами выпускного и фотографиями пропавшей Сары. От этого было немного не по себе. – Каспий! Откуда у тебя это?

Она указала на красную полосу на его лице, от нижнего века до краешка губ, совсем свежую.

– Хиллс вчера завалилась.

– Это она? Чокнутая ведьма!

– Не от нее. – Каспий навалился всем весом на шкафчик, упершись в него затылком. – Надо к Флоре, пройдет. Ничего страшного.

Хейзер только вздернула бровь и повернулась к своей ячейке, подбирая комбинацию.

– Я пойду за личными делами для Ивейн. Ты со мной?

– Сейчас?

Каспий кивнул.

– У нас же алгебра! Контрольная!

Каспий рассмеялся, убрав прядь волос назад.

– Брутто, ты же готовишься к выпускным экзаменам? – подозрительно поинтересовалась Хейзер. – Выбрал колледж?

Каспий снова рассмеялся, только теперь с горечью.

– Не хочешь же ты вечно прожить в этой дыре, – прошептала Хейз, пытаясь поймать его взгляд. – Во-первых, не факт, что Мунсайд вообще выживет, а во-вторых, ты правда хочешь работать в «Гекате», как твоя сестра?

– Хейзер, – он грациозно оттолкнулся от шкафчика, нависнув над ней, – мы с тобой из разных племен.

– Если покинешь город, с тобой ничего такого не произойдет. Я не хочу смотреть, как ты погибаешь здесь. Клетка в «Гекате» – это максимум, что тебе светит с таким отношением к инкубам, как здесь.

– Не волнуйся, Хейз, – он продолжал смотреть куда-то в сторону, – ты этого не увидишь. Будешь занята каким-нибудь скучным колледжем, потом какой-нибудь скучной работой, найдешь себе человечка, родишь таких же скучных дочурку или сынка, а на ночь будешь рассказывать про город Мунсайд и все, что ты нагло бросила.

– Зато это перспективно, – прошипела она.

– И до смерти уныло. Ты могла бы стать мамбо…

– Ты мог бы стать кем угодно, но выбрал это, потому что банально боишься взрослеть…

Еще несколько секунд, и мне бы пришлось их разнимать. Они были настолько увлечены перепалкой, что даже не заметили, как я встала рядом, внимательно слушая каждое слово.

Я откашлялась, и они разошлись, глупо уставившись на меня. Хейзер была испугана, Каспий смотрел на меня отчужденно. В последнее время я не могла его понять, но после сказанного Уорреном картинка немного прояснилась.

– Ив, слушай… – Но Хейзер не знала, что сказать.

Я могла ответить: «Все нормально. Никто не заставляет тебя оставаться здесь». И хоть логически я понимала, что в этом нет никакого преступления, в моем маленьком мирке это было равноценно предательству. Глупо было питать надежды на вечную дружбу, пусть с Хейз мы и сошлись довольно быстро, но никакого стажа «лучших подруг» у нас не было. Я не имела права чего-то требовать от нее, как и права обижаться. Но меня задели ее слова. Я тоже хотела бы легко и непринужденно вырваться отсюда, устраивать попойки в кампусе общежития, ходить на пары и безумные вечеринки. Злилась ли я на нее? Нет, я ей завидовала, и эта зависть перерастала в гнев.

– Ты же сама все понимаешь.

– Я не хочу разговаривать с тобой. – Слова вырвались сами. Глупо было устраивать школьные драмы, когда их в жизни полно. – Готовься к колледжу и выпускному балу, мне еще надо спасти эту «дыру».

Я развернулась и направилась к выходу. Плевать, что скажет Самаэль, пусть хоть сам Асмодей. Мне все здесь надоело. Это была пустая трата времени. Ничего хорошего мне эта шарашка не принесла.

Я фантазировала о том, как после совершеннолетия снесу здесь все бульдозером. Эти мысли так увлекли меня, что я запуталась в собственных ногах и рухнула на асфальтную дорожку. Джинсы оказались в пыли, руки саднило, а злости во мне было так много, что хотелось рыдать и бить кулаками чертов асфальт.

Конечно, в моменты, когда и так все не очень, происходит что-то совсем ужасное.

Я услышала негромкий хлопок, будто взорвалась петарда, и обернулась. Самодельный транспарант из белых простыней рухнул прямо на фасад здания. Вместо надписи «Доктрина» теперь красовалась другая: «Лавстейнов больше нет».

Это было жестоко даже для тех, кто использовал кровь животных вместо краски. Они специально сделали это во время перерыва, когда большинство учеников вышло на улицу. Разумеется, это привлекло внимание. Десятки обращенных ко мне взглядов. Все держали телефоны наготове.

– Лавстейнов больше нет? Ну и пожалуйста! – выкрикнула я, поднимаясь на ноги. – Пошли все к черту!

Я стремительно шагала прочь от школы и слышала, как Каспий кричал мне вслед.

– Ивейн! Ивейн! Подожди!

Со своими длинными ногами ему ничего не стоило меня догнать.

– И ты катись! – вырвалось у меня, когда он все-таки коснулся моего плеча. – Как я могла повестись? Довериться инкубу? Серьезно?! – Я расхохоталась. – Я все знаю про полукровок. Не подходи ко мне.

Каспий стоял ошарашенный и молчал. Довольная произведенным эффектом, я ушла.

Что у меня было? Единственный человек, которого я любила, не помнил меня. Единственный человек, которому я доверяла, – предатель. А, стоп, ошибочка. Не единственный. Целых два! Потрясающая щедрость, жизнь! Спасибо!

Я сыпала проклятьями и шла, не различая дороги. Кровь стучала в ушах, а руки дрожали.

Очнулась, когда увязла в песке. Оказывается, я вышла к набережной. Вид холодного и неприветливого пляжа заставил меня прийти в себя.

Почему-то я совсем не удивилась, увидев сгорбленную фигуру Кави. Он тоже не был удивлен моим появлением. Молча подошел ко мне, не спеша докуривая сигарету.

Я перевела на него тяжелый взгляд. С одной стороны, его присутствие отягощало, с другой – дарило облегчение. Подсознательно я понимала, что единственный человек, которого я хотела бы здесь встретить, – именно он, пусть даже его жалкое отражение.

Он слегка нахмурился, остановив взгляд на моем школьном ранце.

– Прогуливаешь?

Я только усмехнулась, чувствуя, как холод пробирает до костей.

– Я хотел спросить… – начал он, но замолк, когда я закатила глаза. Раньше он избегал зрительного контакта, теперь, наоборот, взгляд очень внимательный. Я не могла спокойно на него реагировать, чувствуя внутри эмоциональную разруху.

– Я пытаюсь вернуть тебе память. – Ответ вышел слишком злобным. – Но пока не могу это сделать. Скоро ты станешь нормальным, обещаю.

Боковым зрением я заметила, что на его лице появилось что-то, похожее на радостную улыбку. Кави отвернулся, капюшон с его головы сорвал ветер.

Воспоминания накладывались слайдами. Мы столько раз гуляли по этому пляжу, когда я была ребенком. Мне нравилось ходить по песку и утопать в нем. А еще я обожала его пинать, чтобы песчинки летели в сторону моря. Правда, как-то раз из-за ветра они угодили мне в глаза, и я рыдала всю обратную дорогу.

Только сейчас я поняла, каким мерзким ребенком была: вредным, грубым и плаксивым. Как Кави терпел меня?

– Между нами есть родственная связь? – неожиданно спросил он, даже не оборачиваясь. Он уже спрашивал об этом, но то ли забывал, то ли надеялся получить другой ответ.

Я присела на песок, не боясь запачкать одежду. Взяла горсть в ладонь, и мелкая струйка посыпалась вниз с легким шуршанием. Песок успокаивал, особенно если погрузить в него пальцы.

– Нет, – наконец ответила я, но Кави будто не услышал. По крайней мере, он даже не шелохнулся.

Через пару молчаливых минут, когда каждый из нас думал о чем-то своем, Кави наконец сел наискосок от меня, положив локти на колени и сцепив руки в замок.

– Покажи руку.

– Что?

– Покажи руку, правую.

Я ничего не понимала, только молча протянула ему ладонь. Кави смущался, в этом было что-то милое.

– Закатай рукав.

Была у меня идиотская привычка нацепить на себя много одежды, из-за этого, надевая куртку, я едва могла поднять руки. Джинсовку пришлось снять. Я закатала рукава рубашки, неожиданно вспомнив, что там могли остаться следы зубов Кольта.

Кави перехватил инициативу и сам закатал мне рукав, стараясь как можно меньше касаться моей кожи. Он явно смущался и прятал глаза.

Его прикосновение ощущалось острее, чем даже касание Каспия: трепетное, яркое и немного пугающее. Кави ткнул указательным пальцем куда-то и коротко рассмеялся, чем напугал меня. Я одернула руку, поспешив быстро одеться и незаметно отодвинуться.

– Ты девочка, которая разбила блюдце.

Я не сразу поняла, что он имел в виду, а когда смекнула, потеряла дар речи.

– Я тонул в твоей крови.

А это было уже пугающе. Мне хотелось уйти. У Кави был маниакальный взгляд, он слегка раскачивался. Тихий смех пробирал легкие, глаза все так же смотрели в песок.

– Мне снилось, как я тонул в твоей крови.

Я была уже готова встать и уйти, как услышала, что он шмыгнул носом. Теперь он действительно раскачивался и трясся, но явно не от холода.

– Ее было так много… – У Кави началась истерика. Я много раз видела такое состояние во время своих скитаний и знала, что лучше всего подойти и обнять. Но не смогла, так и застыв на месте и глупо раскинув руки в стороны. – Я слышал плач. Коленки в крови.

Неужели это въелось ему в память настолько, что преследовало даже сейчас?

– Кави… – И я осеклась. Это было большой ошибкой. Он замер, взгляд вмиг стал стеклянным.

– Как ты меня назвала? – фальшиво-ласково спросил он.

Он всего лишь хотел знать, кто он. Кави понимал, что я единственная, кто может ему помочь. Но я ускользала и постоянно переводила тему. Мне было больно это делать, хотя я знала, что иначе нельзя.

– Как ты меня назвала? – грубо спросил он. Мои волосы на затылке встали дыбом, я чувствовала опасность.

– Я оговорилась, извини… – пролепетала я. Мне хотелось сбежать.

– Ты знаешь. Ты все знаешь, но молчишь… Почему ты молчишь?

Мы одновременно поднялись на ноги. Кави наступал на меня, а я испуганно пятилась. Песок проваливался под ногами и замедлял движения.

В моей голове не было ни единой мысли, только дикий ужас. Я несколько лет бегала от своего брата, проходила мимо оборотней, беседовала с демонами, видела собственную могилу, на меня напал двухметровый комок глины, но сейчас страх был первородным и всеобъемлющим. Казалось, я сейчас умру.

Ведь Кави всегда был для меня Кави, принцем из сказки, безобидным, восторженным и умным. Он читал мне книжки на ночь и утешал, когда мне было больно. Но, похоже, сейчас он готов был меня убить.

– Почему ты не говоришь? – вскричал он, сжимая кулаки. – Кто я?

Я оцепенела. Не понимала, что происходит. Такого не могло быть. Демоны – да, вампиры – да, оборотни – да, Кави – нет. Он не мог так на меня кричать.

Я судорожно полезла в рюкзак, как вдруг Кави схватил меня за плечи и начал трясти. Мне казалось, я отключусь через несколько секунд. Закрыла глаза, слезы потекли сами. Я чувствовала яростный пожар, исходящий от Кави.

Наконец-то я нащупала нужное. Рюкзак упал в песок, я подняла руку выше, и хватка Кави ослабла. Он отошел назад, а я все держала руку перед собой, не открывая глаз.

– Почему меня это так пугает?

Моя рука была разодрана циркулем до крови. Я сделала глубокий вдох и открыла заплаканные глаза. Наконец-то я могла видеть бледного, испуганного и полного раскаяния Кави.

– Я… прости меня. – Он обхватил себя руками. – Не знаю, что на меня нашло. Я не хотел причинить тебе боль. – Он прикусил губу и от боли нахмурил лоб. Он словно хотел сжаться в комок и исчезнуть.

– Все нормально, – соврала я. – Все в порядке. Я привыкла.

Он метнул на меня взгляд и тут же отвел его. Постепенно Кави успокаивался. Мне так хотелось прикоснуться к нему, утешить, но я знала, что это лишь сделает хуже.

– Раньше я тоже так делал? – совсем тихо спросил он.

– Нет, нет, конечно! Нет! Ты даже голоса никогда не повышал!

Он хмыкнул.

– Я был… хорошим человеком?

– Да. Для меня – лучшим. – Дрожь и легкая тошнота – единственное, что осталось после инцидента. Я готова была простить ему все что угодно. И это немного пугало.

Кави опять неопределенно хмыкнул. В его улыбке читалось недоверие к моим словам. Он поднял голову вверх, смотря куда-то вдаль.

– Я… принесла книги. – Я подняла рюкзак с земли. Рука до сих пор кровоточила, и я глупо уставилась на нее.

Он похлопал себя по карманам и достал что-то вроде носового платка. В глубине души я надеялась на романтичную киношную сцену, где один герой перевязывал другому рану. Но Кави лишь протянул мне платок. Он явно витал где-то в облаках.

– Да, они у меня с собой. Как ты и просил…

Кави выглядел умиротворенным, и это обескураживало. Он сделал плавный жест рукой, показывая, что не сейчас.

– Книги ему больше не нужны, – произнес он, расплываясь в сумасшедшей улыбке.

– Кому не нужны?

Солнце скользило по коже и слепило глаза, ветер толкал в спину. Кави не слышал меня. Он будто принял дозу.

– Богу.

И он медленно пошел по дороге вдоль воды.

Не тому ли Богу, которого я убила?