Глава 39. Промозглые тучи

Когда Тэм закончила рассказ о путешествии с Хокшо, о посещении Руангота, о полете к Озерцалу и о битве с драконихой на замерзшем озере, Гэбриель ошалело уставился на дочь:

– Просто не… – Он горестно закрыл лицо ладонями. – И зачем я тебя спасаю? Нет, правда, зачем? Ты согласилась на битву с Драконоглоткой? Добровольно? – Он укоризненно посмотрел на Розу сквозь пальцы. – Ты же знаешь, что я отказался?

Роза пожала плечами, звякнув доспехом.

– Я отказался не потому, что не верил Воеводе и его спятившей повелительнице, а потому, что если они не спятили, а говорили чистую правду, то мне пришлось бы сражаться с долбаным Симургом! Это же самоубийство!

– Как видишь, нет, – язвительно заметила Роза.

Гэбриель скрипнул зубами совсем как Роза, когда злилась.

– Между прочим, мне рассказывали, что́ ты учудила в Верхнопуле. Сражалась с целым отрядом орков… в одиночку завалила марилиту… Мы с Мугом прошли через Кромешную Жуть до самой Кастии, чтобы тебя спасти, а ты… Забыла, что ли? Ну зачем ты нарочно лезешь на рожон, ищешь своей смерти?

– Забудешь тут, как же! – вспылила Роза; утихший было гнев снова вспыхнул, как раздутые ветром угольки. – Да в каждой второй песне поется о беспомощной дурочке, которая сидит в Кастии и ждет не дождется, когда же храбрый папочка заявится ее выручать!

Гэбриель так и взвился:

– И ты из-за этого потащила своих товарищей в Стужеземье? Поставила их жизнь под угрозу? Чтобы про тебя складывали хвалебные песни?

– Никуда она нас не тащила! – огрызнулась Кьюра.

– Верно, не тащила, – пробасил Брюн.

– Мы знали, на что шли, – сказал Вольное Облако. – И последовали за ней не потому, что она нас уговорила.

– А вот ты, папа, ради чего собрал банду? – Улыбка на губах Розы была холоднее ног мертвяка. – Ради благородной цели? Или ради того, чтобы перетрахать всех деревенских девок в Грандуале?

Муг чуть не расхохотался, но тут же напустил на себя задумчивый вид.

Гэб даже глазом не моргнул:

– Я собрал банду, потому что по лесам шастали стада кентавров, крали ребятишек. Потому что пауки-гули высасывали кровь из наших коней и оставляли иссохшие трупы в паутине на деревьях. Потому что, когда мне было шестнадцать, виверна, молнией слетев с небес, загрызла девчонку, которую я безумно любил, а сам я, как мышь, остался дрожать под кустом. – Он сердито расправил плечи. – Мы с Клэем две недели выслеживали гадину, а потом отыскали ее логово, там и убили, а кости несчастных жертв похоронили, и я обливался над ними горючими слезами.

Двигатель летучего корабля натужно загудел, «Былая слава» поднялась выше, сквозь пелену промозглых туч. По парусу пробежала молния, отрывисто громыхнула, будто подчеркивая гнев Гэбриеля.

– Тогда все было иначе, – продолжил он. – Опасность подстерегала на каждом шагу: на дорогах неспокойно, повсюду чудовища, а шорох в ночи означал, что к тебе подкрадываются монстры. А что теперь? Мало кто помнит те времена, когда великаны разрушали города, лавовые драконы превращали леса и пашни в пепелища, а полчища древеев шли войной на людей. А благодаря Мугу даже черногниль стала пустяковым недомоганием.

– Ну, я просто… – смущенно начал волшебник, но Гэб не дал ему договорить.

– Да, мы стали знаменитыми! – воскликнул он. – Да, мы веселились напропалую. Но мы не гнались за славой. Да, денег нам хватало, но мы разбогатели не потому, что выступали на аренах перед тысячами зрителей, а потом делили выручку со скупердяями-загонщиками. И да, ты права, я перетрахал много деревенских девок.

– И городских тоже, – добавил Муг. – И дочерей трактирщиков, и дочерей златокузнецов, и дочерей мельников, и дочерей каменщиков, а еще жен каменщиков, жен трактирщиков, жен бакалейщиков…

– Муг!

– А однажды даже мать сапожника…

– Муг, всем все ясно, – сказал Гэб.

– Ага, яснее ясного, – согласно кивнула Роза.

– А потом все изменилось, – продолжил Гэбриель. – Никто больше не боится гулять по лесам, купаться в озерах, останавливаться на ночлег в пещерах, где когда-то было логово дракона. Мы расправились с великанами, поработили огров, сожгли троллей и развеяли их пепел по ветру. И что теперь? – Он хохотнул, но смех получился горьким, как темный шоколад. – А теперь мы охотимся за тварями из сказок.

– Мы стали тем самым шорохом в ночи, – пробормотал Вольное Облако.

Корабль летел сквозь промозглые тучи, леденящий туман пробирал до костей, но Тэм зябко ежилась не только от этого. Всю свою жизнь она страшилась чудовищ, которые принесли столько горя ее семье, с криком просыпалась от кошмаров, боясь, что монстры вот-вот вышибут дверь и ворвутся в дом. Ей никогда не приходило в голову, что монстры точно так же боятся людей.

Она вспомнила, как Хокшо убил беззащитных сину в святилище близ Злодебрей; как «Сказ» устроил кровавую резню на верхнопульской арене; как орки пытались уйти от расправы, карабкались на гладкие каменные стены, отчаянно защищали слабых товарищей; как в «Яре» жалобно ревел циклоп, измученный долгими годами неволи и превратившийся в жалкое, забитое существо…

Такое же осознание происходящего было заметно и на лицах остальных. Разумеется, наемники и прежде задумывались над этим, но истина, изреченная Золотым Гэбом, самым знаменитым наемником в Грандуале, острым клинком пронзила их сердца. Родерик понуро свесил круторогую голову.

– Зря ты тогда ушла на запад, – сказал Гэбриель дочери. – Может быть, если бы мы не спасли Кастию от Жуткой орды, то сейчас не пришлось бы воевать.

Роза промолчала, скрывая под маской невозмутимости боль и обиду на отца. Тэм сообразила, что он косвенно вменяет дочери в вину и возвращение Зимней Королевы, и Лютую орду, а значит, возлагает на нее ответственность за смерть защитников Кастии, Крагмура и Хладопламенного перевала. Впрочем, он не стал уклоняться от признания своей вины.

– Зря мы не вступили в переговоры с Листопадом. Если бы мы не разгромили его армию, не разрушили его мечту о возрождении Державы, то он мог бы сделать иной выбор, не превратил бы свою гибель в месть…

Он умолк, но все поняли, что он имеет в виду.

«А теперь месть Отступника обрушилась на нас», – подумала Тэм.

Гэбриель поморгал, облизнул пересохшие губы и продолжил:

– Что, собственно, и возвращает нас к Астре. – Он посмотрел на Вольное Облако. – По-твоему, она заодно с Лютой ордой?

– Подозреваю, что да, – ответил друин.

– Зачем ей это? Листопад хотел уничтожить Кастийскую республику и возродить Державу. А чего добивается его мать?

– Твоей смерти! – выпалила Тэм, краснея от смущения, потому что все с любопытством уставились на нее. – Тогда, на озере, она сказала, что… что ты убил ее сына.

Гэбриель помотал головой:

– На самом деле я его не убивал. Нет, конечно, без меня не обошлось, но в таком случае его убийцы – все участники сражения.

– Соратники Листопада бежали с поля боя, – пояснил Муг. – Он в отчаянии наложил на себя руки, а его тело затоптали те, кого он пытался спасти от неволи.

– То есть у Астры есть повод ненавидеть всех подряд, – задумчиво протянула Кьюра. – А благодаря нам она обзавелась милой домашней любимицей – Драконоглоткой.

– И наверняка подчинила себе всю орду, – добавил Брюн.

Тэм невольно шевельнулась, но побоялась снова заговорить. Гэбриель окинул ее внимательным взглядом:

– Ты что-то хочешь сказать?

– А если устроить переговоры с Бронтайдом, вместо того чтобы сражаться с ордой? – неуверенно начала Тэм. – Предложить ему место, где сможет обосноваться его армия, и с его помощью победить Зимнюю Королеву?

Ей тут же стало стыдно за свое нелепое предложение, но все, включая Золотого Гэба, вполне серьезно принялись его обдумывать.

– Увы, сейчас уже поздно, – наконец произнес Муг. – Вообще-то, конечно, мысль замечательная, только, к сожалению, слишком много крови пролито и нами, и… гм… – он осекся, явно не желая употреблять слова «монстр» или «чудовище», – и ими тоже. Вдобавок если Бронтайд заодно с Астрой, то они наверняка договорились о чем-то похожем.

– То есть мы так ничего и не придумали, – вздохнул Брюн, потянулся к бутылке, чтобы плеснуть в кружку еще бренди, но передумал, приложился к горлышку, сделал огромный глоток и утер рот рукой. – Что же нам делать с обезумевшей ордой, мстительным великаном, безжалостной друинской некроманткой и зомбированной драконихой?

Роза оглядела товарищей – Брюна, Кьюру, Родерика и Вольное Облако. Друин кивнул, поджав губы, и взял ее руку в свою.

– Ничего, – ответила она, вызывающе посмотрев на Гэбриеля. – Мы свое дело сделали.

Наутро горы остались позади. Корабль летел над бескрайними хвойными лесами. Брюн и Тэм стояли у левого борта и любовались морем заснеженных деревьев. Ярко светило солнце, свежий морозный воздух покалывал щеки, а ветер… Студеный ветер пробирал до костей, но его загораживала широкая спина шамана, поэтому Тэм не особо жаловалась.

– Ведьмина пуща, – объявил Брюн и указал на восток. – Ардбург вон в той стороне, в паре сотен миль отсюда. Было бы у нас время, сделали бы крюк, навестили бы твоих…

Тэм отвела со лба волосы.

– А ты потом домой?

– Не знаю, – ответил Брюн. – Мое становище очень изменилось. Я тоже, наверное. В общем, мой дом теперь не там.

– А где?

Шаман посмотрел на товарищей: на одном диване спали Роза и Вольное Облако, на другом растянулась дремлющая Кьюра с книжкой на груди.

– Вот здесь, – сказал он. – Там, где они.

– Они – твоя стая, – улыбнулась Тэм.

– Точно! – Брюн тряхнул взлохмаченной головой, лицо озарила щербатая ухмылка, на щеках вспыхнул румянец. – Стая, семья, банда – для меня все это одно и то же. Не знаю, где бы я был без «Сказа». Или кем бы я без них был. Я вот все раздумываю над тем, что Родерик сказал…

– Что он съест двадцать пять пар носков и не блеванет?

– Еще как блеванет! Он однажды уже пробовал, так его стошнило на двадцатой паре. Нет, я не об этом. Помнишь, в Борфорде ты его спросила, правда ли, что все раги – монстры?

– Ага, – кивнула Тэм. – А он сказал, что только если захотят.

Шаман рассеянно почесал шрам под глазом и повторил:

– Только если захотят… Но у некоторых, точнее, у большинства из нас на самом деле нет выбора. Роза не выбирала себе прозвища. Не выбирала себе отца. Никто из нас не выбирает родителей. Розе с самого рождения было суждено стать наемницей, вот как детям фермеров суждено пахать.

«Интересно, а сможет ли фермерская дочь со ржавым мечом – та самая, что классно рубилась с Розой в деревушке к востоку от Верхнопуля, – изменить свою судьбу? – подумала Тэм. – А я? Я ушла из Ардсбурга по своей воле или мне было суждено последовать по материнским стопам и стать бардом?»

– Мои соплеменники неспроста настаивают, что каждый должен отыскать свой фейн, – продолжил Брюн. – Когда шаман превращается в зверя, всегда есть риск, что в нем возобладает звериное начало, пробудятся древние инстинкты того животного, которым он становится. Поэтому важно найти свой фейн, то есть обличье, наиболее близкое твоей натуре. И даже в этом случае… Ну, ты сама видела, что случилось в моем становище. – Он вздохнул и заморгал, будто отгоняя память о кошмаре. – Бо́льшую часть жизни я провел, пытаясь стать не тем, кто я есть на самом деле, и думал, что иду по верному пути, хотя даже не представлял, что иду совсем не туда. В общем, как-то так. Без Розы, Вольного Облака и Кьюры я бы давно умер. Или даже хуже – превратился бы в настоящее чудовище.

Шаман оперся на поручень и с обожанием посмотрел на товарищей, будто заботливый отец – на любимых детей.

– Я их всех люблю, – сказал он. – Даже Кьюру. И пойду за ними на край света. И буду защищать до последнего вздоха. И тебя тоже, Тэм. Мы с тобой уже сроднились.

Тэм хотела что-то сказать, но чувства переполняли ее, поэтому она промолчала и перевела взгляд на бескрайние леса.

– А ты пойдешь сражаться с ордой? – наконец спросила она. – Ну, если остальные откажутся.

Брюн пожал плечами:

– Вряд ли это поможет. От одного бойца мало что зависит.

«Зато от банды зависит многое», – подумала Тэм.

Когда Роза и Вольное Облако проснулись, Тэм заняла их место на диване. Ей снилась Астра и Лютая орда, только у Зимней Королевы было лицо Розы, а за ней следовали полчища йетиков. А потом Тэм заблудилась в зимнем лесу, и все деревья сдуло, как пепел. Она мчалась куда-то на восток, а ее преследовал Хокшо, потом он внезапно оказался впереди и прицелился в нее из арбалета…

На следующее утро «Былая слава» свернула на запад, огибая горную гряду намного меньше той, которая окружала Ардбург. Муг, с самого рассвета не отходивший от поручней, радостно воскликнул:

– Вот он, Охфорд! Колыбель величайших умов Грандуаля, самый прекрасный город во всех Пяти Престолах!

Тэм ему поверила, потому что от красоты действительно дух захватывало. Охфорд, известный своим знаменитым университетом, больше всего напоминал замысловатый лабиринт зданий из красного кирпича и огромных парков, где деревья были увешаны гирляндами золотистых и синих фонариков, мерцавших в тумане. Над городом высилась огромная башня, выше окрестных гор. У ее вершины кружили стаи воробьев, а по бокам куцыми ручонками торчали кривые башенки поменьше, да и сама башня как-то подозрительно кренилась.

– Это Грезящий Шпиль, – сказал Муг. – Он сверху донизу набит старыми дураками и старыми книгами, из тех и из других пыль сыплется. – Он сложил руки рупором и крикнул женщине, которая поливала цветы на одном из множества балконов: – Эй, Хелен! Привет, старая кошелка!

Хелен (если это, конечно, была она) даже не повернула головы, а «Былая слава» пронеслась мимо, оставив позади шлейф белого пара и потревоженную стаю ошалелых воробьев.

К полудню корабль долетел до Серого дола – лиственного леса в долине между двумя горными грядами. По словам Гэбриеля, здесь уже несколько недель стояла лагерем Лютая орда. Впереди небо затянули тучи, такие темные, что казалось, будто в долине уже наступила ночь.

Высоко в небесах возникла какая-то точка и, снижаясь, превратилась в огромную птицу с черным оперением и когтями, способными разорвать быка пополам. Тэм заметила, что птицу окутывает серо-зеленая дымка, и сообразила, что это чумной ястреб. Он взмахнул отравленными крыльями, заложил вираж и унесся куда-то на север.

– Неужели надвигается буря? – спросила Роза, вглядываясь в темнеющий запад.

Даон Доши, не сомкнувший глаз с тех самых пор, как ему предложили вести корабль в Ковердейл, поправил защитные очки на носу:

– Нет, бури не будет. Это дым. Лес горит.