Глава 35. Самое невероятное

Ох, ради мерзлой преисподней Морозной Матери, что там делает Роза? – спросил Родерик, всматриваясь поверх расколотого льда в дальнюю оконечность озера.

– Уб-б-бег-гает? – спросил Брюн.

Он все еще сидел на корточках, совершенно голый, и дрожал мелкой дрожью под вьюжистым ветром. Тэм подумала, что волком ему было бы теплее, но тогда он не смог бы говорить.

– Нет, не убегает. Роза никогда не убегает.

– Правда, что ли? – фыркнул Родерик. – Я вот сегодня набегался до полусмерти. И по-моему, это очень похоже на бегство.

Посредник был прав: безоружная Роза убегала прочь от драконихи, а Вольное Облако нападал. Друинский меч, сверкая, как солнце, мелодично звенел, вспарывая переднюю лапу чудовища.

Тэм не могла понять, откуда у Розы вообще нашлись силы двигаться. Все тело Тэм налилось усталостью, будто свинцом; от холода было трудно дышать. А Роза, в тяжелом латном доспехе, вот уже несколько минут безостановочно сражалась с Драконоглоткой.

Брюн поднял голову; его встрепанная шевелюра и борода смерзлись в сосульки.

– Т-т-так что же она д-д-делает?

– Собирается убить дракониху, – ответила Кьюра. – Во что бы то ни стало.

– Может, ей помочь? – спросила Тэм.

Чернильная чародейка помотала головой:

– Поздно.

Они беспомощно глядят, как Роза бежит по озерному льду, перепрыгивая сугробы, но впереди высится стена снега. У драконихи разворочен левый глаз, она поворачивает голову, чтобы отследить добычу, а потом направляет к ней морду. Роскошный венец золотисто-алых перьев раскрывается над головой пышным веером куртизанки.

– Она…

– Посмотрим, – говорит Кьюра.

– Но она…

– Знаю.

«Она погибнет, – думает Тэм. – Хотя… может быть… Неужели она нарочно бежит к огромному сугробу? Успеет ли?»

Симург распахивает крылья, готовится к прыжку. Роза отчаянно карабкается на сугроб, а из пасти драконихи вырывается струя морозильного пламени, такая яркая, что на нее больно глядеть.

– П-п-получилось? – спрашивает Брюн. – Т-т-ты в-в-видела?

– Нет, – хрипло отвечает Кьюра.

– Что – нет? – взвизгивает Родерик. – Нет, не получилось? Или нет, не видела?

– Вон она! – вопит Тэм и тычет пальцем.

Роза стоит на вершине сугроба, превращенного морозильным дыханием драконихи в ледяную крепость с острыми зубцами громадных сосулек. Алые волосы развеваются на ветру. Роза что-то выкрикивает. В вопле не разобрать слов. Или Тэм их просто не понимает.

А вот Симург прекрасно понимает. Дракониха ранена. Ее отпрыски убиты. Ей, той, кто разрушала города и заковывала в лед целые цивилизации, посмела бросить вызов какая-то дерзкая девчонка, мелкая букашка?

Во всяком случае, Тэм предполагает, что именно так и думает Драконоглотка. Роза соскальзывает с обледенелого сугроба и бежит к драконихе. А Симург несется ей навстречу.

Вольное Облако даже не пытается ее задержать. Он вкладывает Мадригал в ножны и опускается на колено. Похоже, его роль в битве сыграна.

Роза раскидывает руки в стороны, призывает к себе Шип и Репей, хотя даже им не проткнуть драконью чешую, а покрытые льдом перья прочней любого доспеха.

В прыжке Симург разевает пасть. Роза швыряет один клинок верхом, другой – боком, прямо в разверстые челюсти, а потом откидывается, нет, падает на спину и скользит по льду. Над ней клацают клыки, хватая пустоту.

– Ах вот как… – еле слышно говорит Брюн.

Роза снова вскакивает и бежит. Симург поднимает голову, оглушительно ревет, и торжествующий рев внезапно переходит в предсмертный вой, потому что Роза, сверкая наручами, проносится под брюхом драконихи, а мечи пропарывают его изнутри.

Драконоглотка взмахивает лапой, пытаясь задеть противницу, но Роза проскакивает между когтей и бежит дальше. Симург приподнимает заднюю лапу, и Вольное Облако бросается к ней, ударом Мадригала перерубая кости и сухожилия. Дракониха визжит, поворачивается, описывая кровавый полукруг на снегу, ярким веером хвоста метет по озерному льду.

Роза замедляет бег, останавливается, оборачивается. Вольное Облако подходит к ней, что-то говорит.

Симург судорожно подергивается, терзаемая невыносимой болью, инстинктивно сворачивается в клубок, падает, поднимается, обращает единственный глаз к Розе, которая стоит, протягивая к ней сложенные ладони, будто возносит искреннюю мольбу своему божеству.

Только Розе от богов ничего не нужно.

Ей нужны ее клинки.

Руны наручей вспыхивают призрачным светом, и скимитары, повинуясь колдовскому зову, устремляются из драконьего брюха наружу, по пути режут и разрывают легкие, сердце, нежную плоть драконьей глотки, вылетают из пасти в ливне крови и желчи, а потом наконец опускаются в руки той, кого весь мир зовет Кровавой Розой.

Симург бьется в конвульсиях. Крылья хлопают, будто паруса под шквальным ветром. Перья хвоста трепещут, когти прокладывают глубокие борозды во льду. Дракониха пытается взреветь, грозным рыком сокрушить мерзавку, посмевшую оборвать золотую нить бессмертия, но лишь исторгает на лед кровавые сгустки внутренностей.

Драконоглотка заваливается на бок, падает в воду, из которой недавно взмыла, слабо царапает когтями растрескавшийся лед и погружается в мерзлую пучину Озерцала.

Все молчат, а потом Родерик восклицает:

– Вы только посмотрите!

Шляпа с песцовыми хвостами, которую ветром сорвало с головы посредника еще на борту «Морской пены», кубарем катится по льду и останавливается в сугробе у копыта сатира. Родерик подбирает ее и нахлобучивает на рога.

– Надо же, самое невероятное за целый день!

– Правда, что ли? – фыркает Кьюра. – По-твоему, вот это самое невероятное за целый день?

Родерик обиженно смотрит на нее, хочет что-то укоризненно сказать, но вместо этого произносит:

– Нет, не это. – Он указывает на горящие обломки летучего корабля. – А вот это.

Руанготская вдова осталась в живых, но объята пламенем.

Самое странное, что она не обращала ни малейшего внимания на тлеющую шелковую сорочку, раздуваемую ветром, и медленно, но целеустремленно шествовала босиком к полынье.

– Что за фигня? – изумилась Кьюра.

– Это вдова, – пояснила Тэм. – Она пряталась в каюте Доши.

Брюн, мелко дрожа всем телом, начал:

– Она же д-д-д-д…

– Друинка, – подсказала Тэм. – Ага, я заметила.

Родерик недоуменно посмотрел на шамана, скинул меховую накидку и протянул ее Брюну:

– Вот, держи.

Шаман ошалело уставился на точно такую же меховую накидку, обнаружившуюся под первой.

– У т-т-тебя все это время было д-д-две н-н-накид-д-дки?

– Ну да, – ответил Родерик. – Мы же в Стужеземье. Здесь холодно.

Брюн негодующе посмотрел на него, готовый задушить посредника, но накидку взял, потому что ему совсем не хотелось замерзать до смерти.

– Ребята, вы только поглядите! – воскликнула Кьюра.

Вдова остановилась у тела Хокшо. Черные волосы вуалью закрывали ей лицо, так что было не понять, скорбит она или нет. Вообще-то, таким, как она, несвойственно горевать о гибели слуг, но вдова стояла над трупом так долго, что тлеющая сорочка погасла.

– Поднимайся уже, лентяй! – сказала вдова.

Тэм собиралась объяснить ей, что Воевода убит, но Хокшо действительно встал на ноги, поэтому бард удивленно раскрыла рот.

– Гребаные гремлины и погремушки! – накинулся Родерик на Кьюру. – Ты же должна была его убить!

– Я и убила! – огрызнулась чародейка.

– А почему же он… – начал посредник и осекшись, добавил: – Значит, она…

– Некромант, – закончил за него Брюн. – Долбаный некромант.

Хокшо коснулся груди, пронзенной насквозь, и тусклым серым глазом уставился сначала на Тэм, а потом на лужу драконьей крови.

«Почему же у него глаз не изменился?» – задумалась Тэм, ведь за последние месяцы «Сказу» встретилось множество ходячих мертвецов с белым пламенем вместо глаз.

Воевода повернулся к вдове:

– Дракон убит?

– Да.

– А почему я еще здесь? Ты же обещала отправить меня к Саре после того, как дракона убьют.

– Невинная ложь, – непринужденно пояснила вдова, будто разговаривала с человеком, обнаружившим сельдерей в яичном салате, а не с ходячим мертвецом, душа которого скована гнусным черным волшебством. – Не куксись, Хокшо. Тебе не идет. Ты же не жуткий убийца, а ласковый щенок. – Друинка бледной рукой погладила его по кожаной маске. – Ты мне еще пригодишься. Будешь моим паладином, пока не найдется кто-нибудь получше.

Воевода хмуро кивнул.

Вдова сдавила ему щетинистый подбородок:

– А если в моем присутствии ты еще раз произнесешь имя своей первой жены, то я подниму ее из гроба, чтобы ты полюбовался ее красотой. Ясно тебе?

В единственном глазу Воеводы что-то сверкнуло, как клинок в ночи, – возможно, остатки былого достоинства и свободной воли.

– Да, моя королева, – покорно ответил Хокшо.

– Вот и славно. – Она поцеловала его суровые губы. – Милый, хоть ты и мой раб, но все-таки по-прежнему мой муж.

– Она назвала его мужем? – переспросил Брюн.

– Он назвал ее королевой? – удивилась Кьюра.

– Королевой? – повторил Родерик так громко, что вдова обратила свой взор на него. – Королевой чего, хотел бы я знать? И чей же это он муж? Объясните мне, пожалуйста, ради мерзлой преисподней, что здесь происходит?

– Он – владыка Злодебрей, – сказала Тэм, догадавшись, что означают все эти непонятные головоломки; ей очень хотелось развидеть то, во что они складывались.

– Он же умер, – недоуменно произнес Брюн.

– Ну да, умер.

– А она, значит… – ошарашенно начала Кьюра.

– А она – Зимняя Королева.

Товарищи уставились на Тэм так, будто она предложила всем искупаться голышом в Озерцале.

– Ну, по-моему, – торопливо добавила она.

Хокшо искал в снегу свой меч и арбалет, а вдова, язвительно улыбаясь, разглядывала наемников.

– Вольное Облако рассказывал, – зачастила Тэм, – что Зимняя Королева на самом деле друинка, жена архонта. Она… умерла. – Тэм решила, что сейчас не стоит говорить о том, как Веспиан убил новорожденную дочь. – А архонт воскресил ее мечом Тамарат. Только она…

– Что – она? – нетерпеливо спросила Кьюра.

– Она сошла с ума, – прошептала Тэм. – В общем, когда распалась Держава, она снова умерла, а потом в Кастии Листопад убил себя мечом Тамарат и… – Она умолкла, потому что всем было ясно, что это означало.

– И что, вот эта задрипанная карга – Зимняя Королева? – все-таки уточнил Брюн.

– Мне не очень нравится этот титул, – заявила вдова, подтверждая невероятные россказни Тэм. – Он меня старит.

– Не верю, – сказала Кьюра.

Друинка вздернула подбородок и с надменной холодностью переспросила:

– Ах, не веришь?

Глаза вдовы полыхнули лазоревым огнем. Она что-то неразборчиво пробормотала, и с губ сползла струйка черного дыма. Симургленок, убитый стрелой Тэм, шевельнулся, и в его глазницах вспыхнуло белое пламя. Судя по всему, колдовские чары, придававшие Хокшо подобие человеческого облика, требовали особых усилий, которых драконыш не заслуживал. Он подковылял к вдове и улегся у ног.

По губам друинки могильным червем проползла улыбка.

– Ну как, теперь поверила?

Кьюра презрительно фыркнула, и Тэм испугалась, что чародейка скажет что-нибудь такое, из-за чего вдова разозлится и всех их убьет.

– Во что? В то, что ты богиня? – Кьюра натужно хохотнула. – Нет, не поверила. По-моему, ты психованная сука, которая спятила, проведя слишком много времени в компании дряхлой черепахи и мертвяка. – Она кивнула на Хокшо. – А твой муж тебя ненавидит так, что готов сдохнуть, лишь бы от тебя избавиться. – Чародейка покосилась на Брюна и добавила: – И даже собаки тебя терпеть не могут.

Тэм невольно скривилась и подумала: «Ну вот, обменялись любезностями».

Удовлетворенное выражение исчезло с лица друинки, как серебряная монетка, брошенная в глубокий колодец.

– Что ж, возможно, тебя убедит другое, – сказала она, подходя к полынье.

То, что случилось потом, было самым невероятным за целый день.