ГЛАВА 28
Эрдиан вышел из здания управления и хмуро огляделся, высматривая знакомый самоход.
— Дорогой! — радостно окликнула мать, выглянув из окошка темно-зеленого, ярко сверкнувшего на солнце транспортного средства.
Когда молодой человек приблизился, водитель услужливо открыл дверь, а мать с улыбкой похлопала по сиденью, приглашая его сесть.
— Дорогой, — улыбнулась она, — мой дорогой мальчик!
— Здравствуй, мама, — плюхнувшись на сиденье, ответил юный Барсавский и подставил щеку для прохладного поцелуя. От матери сладко пахнуло духами.
— Я за тобой, — сообщила рейяна.
— Правда? — удивился блондин и пристально взглянул на мать.
— Да, дедушка перестал сердиться, — добродушно сообщила женщина. — Ты можешь вернуться в военную академию уже завтра.
— Это ты убедила его, — догадался Эрдиан и обиженно поджал губы.
— А как иначе? — опешила женщина. — Ты мой сын! Я должна о тебе заботиться.
Молодой человек вздохнул и внимательно посмотрел на мать.
Они были очень похожи. Оба высокие, светловолосые и изящные, как статуэтки из фарфора. Оба смотрели на мир светло-голубыми глазами.
Мать улыбнулась и приподняла бровь, не понимая молчания сына.
— А нужна ли мне военная академия? — задал вопрос Эрдиан.
— Ты о чем? — нахмурилась мать.
— Там учился прадед, потом дед и отец, — произнес молодой человек и по привычке протер звезды на кителе, хотя расстегнутые пуговицы с гербом портили общий вид формы курсанта. — И было логично отправить учиться меня. Но это ведь не мой выбор.
— Дорогой, — все еще непонимающе хмурясь, сказала мать и взяла сына за руку. — О чем ты?
— Я тут задумался о том, чего хочу сам, — ответил Эрдиан с вызовом. — Есть же у людей призвание.
Ему вспомнились слезы сидевшей на тротуаре Алеси Белянской. Они капали на рисунок, размазывая след алого мела.
— Я хочу найти свое призвание, а не идти по проторенному пути, — решительно заявил молодой человек.
— Ты не собираешься возвращаться в академию? — недоверчиво проговорила мать.
— Нет. Не собираюсь, — уверенно качнул головой младший Барсавский. — Может… Может, у меня дар предсказывать будущее? Или талант к созданию чего-либо? Или я могу стать виталистом? А я сижу в военной академии и…
— И что же? Что ты хочешь делать? — спросила мать.
— Я хочу поступить в магуниверситет, — заявил Эрдиан.
— Но, дорогой, там… придется учиться! — напомнила мать. — В этом ужасном месте никого не будет волновать, что ты внук губернатора!
— Тем лучше, — тихо прошептал водитель и вобрал голову в плечи, сообразив, что в салоне машины его слова прозвучали очень громко.
— Верно, — согласился Эрдиан, ничуть не обидевшись.
— Дорогой, но это реальный мир, — не унималась мать.
— Так, может, мне пора в него окунуться? — спросил молодой человек.
Сложив кончики пальцев домиком, Марьян замер в кресле секретаря, неотрывно глядя на телефон. Час назад он порталом забрал Леську из дома, дал выходной Агнии и проконтролировал звонок Каранскому. Сейчас Бонс уже должна была доставить сестру следователя к своим родителям и быть на обратном пути в управление.
— Осталось проделать всего одну вещь, — пробормотал Марьян, — и я буду готов к встрече с профессором.
Телефон всхлипнул и зашелся трелью, вырвав старшего следователя из раздумий.
— Белянский!
— Привет, Марьян, — сухо откликнулся Харт.
— Ну что? — требовательно спросил рейян.
— Мы нашли его, — коротко ответил судмедэксперт. — Пришлось постараться.
— Это точно он?
— Ты во мне сомневаешься? — недовольно спросил Харт. — Судя по всем признакам, твоя версия верна. Его убили примерно в то же самое время, что и Дарина Угга.
— Хорошо, — ответил Марьян. — Везите в управление.
— Без тебя разберемся, — недовольно проворчал Вирсен. — Ты хоть представляешь, сколько мы искали таксофон, чтобы я тебе отзвонился? Где, все храксы иных миров, твой кристалл?
— Все, Вирсен, — перебил его Белянский. — До встречи.
Вернув трубку на рычаг, старший следователь облегченно вздохнул и довольно улыбнулся.
— Дело будет закрыто, осталось совсем чуть-чуть, — сказал он себе.
Через несколько минут в приемную влетела запыхавшаяся Элла Бонс. Глянув на нее, Марьян открыл портал и строго приказал:
— Только не зажигайте свет. Все должно выглядеть так, словно в доме никого нет.
Когда девушка исчезла в алом свечении, Белянский вновь повернулся к телефону и стал ждать.
Минуты тянулись как часы. От нервозности рейян даже стал постукивать по подлокотнику взятым со стола карандашом. Но вот вновь раздался звонок.
— Марьян, мы вошли в дом, — без приветствия сообщил запыхавшийся Дубинский. — Ты был прав! Хотя, вообще-то, это не по правилам.
— Белчер обещала, что главный подпишет ордер тем числом, какое нам будет нужно, — ответил ему Белянский. — Что там?
— Дед ушел, и мы быстренько пробрались внутрь. Нашелся сейф, а в нем… Записи, слитки, редкие артефакты! Есть даже то, что проходило у меня по нераскрытым делам о кражах из музеев!
— Хорошо, работай, — велел Марьян. — Мне пора. Пора встретить гостя.
— Ты уверен в своей затее? — проговорил Крис с тревогой в голосе. — Каранский точно виновен, но… Ты уверен, что он придет к тебе?
— Уверен, — отозвался старший следователь и повесил трубку на рычаг.
Несколько минут посидев неподвижно, Марьян поднялся, взял со стола стопку папок и направился к выходу. Он редко пользовался казенным транспортом, чтобы добраться домой, но сегодня был особый случай. И особый зритель, для которого Белянский собирался разыграть представление.
Стук в дверь раздался, когда за окнами окончательно стемнело. Глухой стук гулко разнесся по дому, насторожив Тумана.
— Элла, уведи его, — велел Марьян, взглянув на девушку, устроившуюся за столом напротив. — И спрячься. Профессор не должен знать, что здесь кто-то есть.
Когда Бонс, кивнув, молча исчезла во мраке дома, таща на буксире ошарашенного такой фамильярностью Тумана, Белянский обошел стол, задвинул стул, на котором сидела девушка, и внимательно осмотрел помещение. Только после этого он направился к двери, попутно включая свет по всему дому.
— Профессор Каранский? — разыграв недоумение, спросил старший следователь, открыв дверь и увидев за ней старика.
— Ох! — с добродушной улыбкой воскликнул профессор. — Простите мою бесцеремонность, следователь Белянский! Я не хотел беспокоить вас и отвлекать…
— Вы ни от чего не отвлекли, — миролюбиво отозвался Марьян и отступил, позволяя рейяну Каранскому войти. — Проходите. Я просто не ожидал вас увидеть. Я вообще не ждал гостей. Как вы узнали, где я живу?
— Страшно признаться, но я случайно выведал это у вашего секретаря, — понизив голос, признался профессор, проходя в дом. — Вы же не будете ее ругать, да? Она такая милая девушка. Очень милая. И хорошенькая. Очень. Если бы я был хоть немного моложе! Видя красивую девушку, я сожалею, что постарел. И завидую… Да, да! Завидую таким молодым людям, как вы.
Марьян улыбнулся этим словам Каранского и предложил:
— Если вы не против, пройдемте в столовую. Хотите кофе или, быть может, чаю?
— О! Чай был бы как раз кстати!
— Проходите.
В столовой Белянский с театральной поспешностью собрал папки и переложил их на подоконник.
— Извините, я занимался документами, — пояснил он Каранскому.
— Ничего-ничего, — отмахнулся профессор, но его цепкий холодный взгляд, обращенный на папки, не укрылся от старшего следователя. — Вот только почему такие молодые люди, как вы, уважаемый рейян Белянский, так много времени уделяют работе? Вы не знаете?
Марьян улыбнулся и пожал плечами, ни на миг не позволяя профессору что-либо заподозрить. Особенно то, что в толстых папках хранится вовсе не нынешнее дело, а стопки старых газет.
— Послушайте меня, человека пожилого, — сказал Каранский. — Сейчас вам кажется, что нет ничего важнее работы, но потом… потом вы будете жалеть.
Белянский усмехнулся и миролюбиво ответил:
— Все может быть. Но не бросать же работу?
— Вы могли бы не заниматься делами вне управления, — предложил Каранский с отеческой теплотой, — уделять время девушкам. Хотя бы вашей милой помощнице. Она настоящая красавица!
Марьян снова улыбнулся и неопределенно пожал плечами. Ему редко доводилось выслушивать наставления старших, но рейян давно усвоил, что их лучше не перебивать.
Скрывшись в кухне, следователь крикнул оттуда:
— Так что привело вас ко мне, профессор?
— О, я просто проходил мимо, — ответил Тадеуш Каранский, появляясь на пороге кухни. — Вы же не против? Уж простите старику его вздорный и нудный характер.
Марьян послушно рассмеялся и поставил чайник на плитку. Пока вода грелась, он краем глаза наблюдал за профессором и приметил, как тот что-то вынул из кармана.
— Вернемся в столовую? — гостеприимно предложил Белянский, собирая на поднос чашки, блюдца, ложечки, чайник и сахарницу.
— Конечно-конечно, — засуетился профессор и засеменил впереди старшего следователя. — Как, кстати, движется ваше расследование?
— Ну, знаете, — пробормотал Марьян. — Неплохо. Кажется, я близок к тому, чтобы связать концы с концами.
— Правда? — заинтригованно спросил профессор. — И вы кого-то подозреваете?
Марьян поставил поднос на стол, сел и стал расставлять чашки.
— Да, я уверен, что уже знаю имя убийцы, — медленно ответил он.
— Вот как? — все еще миролюбиво рассмеялся Каранский, но в его взгляде мелькнула тревога. — А как вообще происходит расследование? Наверное, у вас много помощников, которые высказывают версии, да?
— Раз на раз не приходится, — пожал плечами Белянский. — По нынешнему делу я пока никого не посвящал в свои догадки. Мне нужно больше сведений.
— Вот как? И даже вашей помощнице вы не рассказали? — удивился профессор.
— Она всего лишь секретарь, — пожал плечами Белянский, запоздало пожалев, что не предупредил Бонс о своем возможном вранье.
— Да, такая милая девочка, — пробормотал Каранский. — Такая милая… — Он с удивительной прытью для старика выбросил вперед руку с зажатой в ней маленькой коробочкой. — И такая глупенькая…
В первый миг Марьян не понял, что произошло, но потом ощутил легкий холодок на открытых участках тела.
— Пыль, — сдавленно прошептал он. — Пыль хаоса…
— Верно, — рассмеялся Каранский, поднимаясь. — А вы молодец, старший следователь. Не каждый узнает столь редкое вещество. Подобное ведь сейчас почти не используют.
Белянский с трудом откинулся на спинку стула, чувствуя, как холод проникает под кожу и завладевает им. Взглянув на профессора, он криво улыбнулся и с трудом прошептал:
— Я знаю, что это вы убили их всех.
— Знаете, — согласился Каранский, — но уже никому не расскажете. Если догадались, что я использовал, то знаете и то, как действует пыль. Пройдет совсем немного времени… — Профессор с улыбкой оборвал себя и поднялся, чтобы сказать следующую фразу, наклонившись к самому уху Марьяна: — И вы не сможете двигаться. Пыль будет медленно вытягивать из вас силы. И магию. В конце концов, вы умрете, старший следователь. К утру пыль развеется. А вы… Даже ваших воспоминаний не останется.
— Благодарю за честь, — едва слышно прошептал Белянский.
— Конечно, — усмехнулся профессор. — Я оказываю вам честь. Хотя мне очень жаль растрачивать эту прекрасную пыль на кого-то вроде вас. — Каранский осклабился, на миг его лицо исказила гримаса злобы и обиды. — Но что поделать? Я не могу рисковать. Вы слишком старательно копаете это дело. Другой бы давно решил, что во всем виноват свихнувшийся на мести сынок Димитрия. Но вы засомневались. Мне-то вы сказали другое, но ваша помощница!.. — Профессор расхохотался. — Скажите спасибо милой рейне Бонс. Именно она разболтала мне обо всем. Красивая, но такая глупенькая.
— Элла Бонс — ценный сотрудник, — ответил Марьян, лихорадочно обдумывая ситуацию. Он рассчитывал немного на другое и предупредил секретаршу, чтобы она не вмешивалась до тех пор, пока профессор обо всем не расскажет. Будь Элла магом, она бы поняла, что пыль слишком опасна и медлить нельзя, но… Бонс не была магом. Разрываясь между решениями, Марьян со злостью на себя признал, что другого шанса вытащить из Каранского признание не будет. Если все закончится сейчас, профессора возьмут, но обвинить его можно будет лишь в нападении.
«Он оказался хитрее, — с раздражением про себя сказал рейян. — Попытайся он убить меня так же, как других, нам бы не потребовались дополнительные доказательства».
— Дело все равно раскроют, — прохрипел Марьян и попытался улыбнуться.
— Назначат другого следователя, — рассмеялся Каранский. — Вряд ли он окажется таким уж дотошным. Тем более, если выяснится, что предыдущий следователь уничтожил все бумаги.
Усмехаясь, профессор сходил в кухню и вернулся оттуда с мусорным артефактом. Установив ведро прямо на стол, Каранский с довольным видом перенес с подоконника папки.
— Сегодня старший следователь решил, что не достоин своей профессии, — прошептал он, по одной кидая папки в ведро и радостно наблюдая, как те сгорают без остатка в ярко-зеленом пламени. — Он уничтожил все документы по последнему делу, а потом сел и написал записку, признаваясь в своей несостоятельности.
— Что за глуп… глупость, — кое-как вымолвил Марьян, чувствуя, что уже почти не может дышать. — Я никогда такое не напишу.
— Я напишу за вас, вашей рукой, — пояснил профессор, бросая в огонь следующую папку. — Жаль вашу сестру, следователь. Но… — Он развел руками, а потом сунул в артефакт последние папки разом. — Что поделать? Я не могу позволить вам жить. Я напишу записку, а после вернусь к себе и сделаю так, что завтра меня найдут пострадавшим от нападения. Те, кто будут заниматься делом, решат, что это младший Раскель продолжает убивать. И следствие затянется. Вот так-то.
— Все из-за ваших способностей к телепортации, — прошептал Марьян.
— Смотри ж ты! — усмехнулся профессор. — Догадался. Когда-то давно догадался этот… Раскель. Увидел, подслушал, сопоставил. Некоторые бесталанные люди удивительно хорошо соображают, когда чувствуют выгоду.
— И вы его убили…
— Это было легко! — рассмеялся профессор, сейчас менее всего напоминая слабого и добродушного пожилого Тадеуша Каранского, каким предстал когда-то перед Марьяном и его секретаршей. — Так же легко, как сбить всех со следа, заверяя, что Димитрий был на пороге открытия. Нужно было только на время избавиться от жены Раскеля, а дальше все произошло очень просто! Я часто наблюдал за домом в те дни. Я все знал и просто выждал момент, когда никто бы не услышал крики Димитрия.
— И запутали следы, — прохрипел Марьян.
— Это было еще проще, — с удовольствием ответил Каранский. — Я заявил следователю, что Раскель был готов вот-вот что-то создать. Я специально это сделал. А другие твердили, что Димитрий ничего не создавал. И когда я запатентовал кристаллы, никто не поверил в мою вину, потому что я сам настаивал на таланте Раскеля. А кристаллы затмили все другие причины для убийства Димитрия. И дело осталось нераскрытым.
— Пока им не… не заинтересовался Василь, — прошептал Марьян.
— Да, — с раздражением проговорил Каранский. — А все из-за…
— Листки, — прохрипел Белянский. — Листки с записями, которые сохранила Марианна Раскель. И вырезки из газет.
— Да, — прошипел профессор. — Я не знал о них. Думал, что все забрал. Но они остались. Следователя тридцать лет назад они не заинтересовали, но Василь… Он не был похож на своего отца внешне, но что-то в характере… Он их прочел. Стал искать. А потом расспрашивать. И этот дурачок Угг!.. Тогда на него не обращали внимания. Гном никого не интересовал, а Дарин слушал, и вопросы Василя натолкнули его на догадку.
— И вы их всех убили, — едва не теряя сознание, прохрипел Марьян.
— Да, — рассмеялся Каранский. — Это было тяжело. И противно. Но никто не должен был знать правду.
— Туман, — едва слышно выдохнул Марьян, теряя сознание.
— Что? — не понял профессор. — Какой туман?
Он обернулся, всматриваясь в коридор.
— Ку-ку!
Повернув голову, Каранский, не успев увернуться, получил здоровенной миской Тумана в лицо.
— Прости, собачища, — сказала я псу, неторопливо ввалившемуся в столовую. — Ты сам виноват, утащив свою миску под лестницу. У меня не было выбора. Теперь это орудие нападения!
Глянув на свалившегося без чувств Каранского и убедившись, что тот пока не способен оказать сопротивление, хотя и жив, я кинулась к старшему следователю.
— Шеф, — позвала я и потрясла рейяна за плечо. — Шеф!
Он неподвижно полулежал на стуле и, кажется, почти не дышал.
— Эй, вы чего надумали? — строго воскликнула я. — Вы не можете взять и умереть, ясно?
Стащив Белянского на пол, я быстро его ощупала, пытаясь понять, что же случилось.
— Не пугайте меня, — нервно прошептала я. — Я не могу потерять начальника, не проработав и месяца! А вы… вы хороший начальник, шеф.
Неожиданно для себя, я разрыдалась, вцепившись в холодную как лед руку Белянского.
— Мы так не договаривались, — шептала я, шмыгая носом. — Что за дела, шеф?
Внезапно Белянский захрипел, зашелся кашлем и рывком сел.
— Шеф! Вы очнулись! — радостно воскликнула я.
Старший следователь посмотрел на мою руку, сжимавшую его ладонь, потом взглянул в лицо и удивленно спросил:
— Вы что, рыдали?
— Да! — не стала отнекиваться. — Я думала, что вы умерли!
— И переживали по этому поводу? — тихо спросил Белянский. — Вам было меня жаль?
— Конечно, — успокаиваясь, прошептала я. — Какое пятно на моей карьере!
Белянский фыркнул и спросил:
— Где профессор?
— А… Там валяется, — ответила я и махнула рукой в сторону.
— Живой хоть? — насторожился старший следователь.
— Живой, — обиженно прошептала я. — Не в полную силу била.
— Кто вас знает, Бонс, — проворчал шеф, кое-как поднимаясь с пола, но не отпуская мою руку.
— Но вы же развесили по комнате артефакты, которые должны были записать звук, — напомнила я Белянскому.
— Я хочу, чтобы он понес наказание, — ответил старший следователь. — А смерть — это слишком легко.
— А вы… Вы в порядке? Что это было?
— Скоро буду, — успокоил старший следователь. — Это была пыль хаоса. Запрещенное ныне магическое вещество, способное выпить из мага жизненную силу, а вместе с ней и магическую. Но это магия. А на вас она не действует.
— Нет, — согласилась я.
— Нужно немного подождать, через полчаса пыль сама осыплется на пол безвредными частицами, а пока держите меня за руку.
— Хорошо, шеф, — улыбнулась я, присаживаясь на соседний стул.
— Чаю? — бросив взгляд на стол, предложил Белянский.
— Было бы неплохо, — с усмешкой отозвалась я.
Самоход остановился перед высоким зданием из темно-красного кирпича, фасад которого смотрел на реку. Я с улыбкой взглянула на знакомый изгиб козырька над входом, на мягкий свет фонариков на столбиках. Все знакомо: и этот свет, и все линии, и даже кусты в кадках при входе.
— Это дом ваших родителей? — спросил старший следователь.
— Да, но они почти тут не живут, — вздохнула я. — Здесь живет только Улла — смотрительница дома.
— И почему вы не остались здесь, когда вернулись в столицу, Бонс? — удивился Белянский.
— Для меня это место — не дом, — просто сказала я. — Мне не довелось здесь жить. Погостить — да. Но я здесь почти не жила. Да и дом этот… Он больше музей.
— Музей?
— Сейчас увидите, — улыбнулась я, выходя из наемного самохода.
По ступенькам я поднималась с трепетом, хотя уже побывала здесь днем, передавая Алесю Белянскую с рук на руки родителям.
— Элла, — приветствовала меня Улла, открыв дверь до того, как я постучала.
— Ты не спишь? — почему-то шепотом спросила я.
Улла, невысокая тоненькая женщина неопределенного возраста, улыбнулась и объяснила:
— Твои родители тоже еще не ложились. Они в зеленой гостиной. Развлекают гостью рассказами.
Я непроизвольно фыркнула, а потом рассмеялась.
— Мама и папа заговорят любого, — пояснила я свою реакцию шефу. — Им и слушатели не особо нужны. Готовы разглагольствовать с утра до ночи.
Улла посторонилась, и мы вошли в дом. Белянский позади меня тихо присвистнул, рассматривая тускло освещенный холл. И я могла его понять, хотя уже много раз видела каждый уголок этого дома.
— Родители не могу жить, не окружив себя предметами из своих экспедиций, — пояснила я, указывая на стены холла. — А для собственного удобства они разделили все помещения и коридоры по датам своих раскопок. Здесь у нас образцы с их первых раскопок, которые проводились на севере. — Я повела рукой, вместе с рейяном еще раз разглядывая расписные кости и зубы древних животных, спрятанные за стеклом. Многочисленные древние артефакты и просто интересные украшения разных эпох. — Они особенно гордятся могильной плитой безымянного вождя племени, проживавшего в районе реки Поллонеры.
Взглянув на указанную плиту, которую папа установил напротив двери, так что взгляд так или иначе падал на здоровенный валун, старший следователь сдавленно пробормотал:
— Весьма впечатляюще.
— Только не заходите в ванную комнату, возле которой висит полотно с Пламенной битвой на зеленом поле, — со смешком предупредила его Улла. — Там самое впечатляющее место.
— Ясно, — пробормотал старший следователь.
— Идемте, — позвала я его.
Зеленая гостиная находилась в самой дальней части дома. Если родители отвели Алесю туда, значит, уже показали ей весь первый этаж, попутно поведав о самых любимых предметах своей коллекции.
Голос отца мы услышали еще до того, как подошли к коридору, ведущему в гостиную. Папа весело рассказывал какую-то байку, а мама поддакивала. Не сговариваясь, мы с Белянским на цыпочках подкрались к распахнутой двери и осторожно заглянули внутрь.
— Моя дорогая жена предложила поменяться участками. Грунт был твердым. Я продвигался медленно. А потом… Потом я быстро на что-то наткнулся! И тогда я бросил лопату, схватил кисточку и стал медленно стряхивать песок с бесценного образчика гончарного искусства, — веселился отец. — Я уже готов был звать остальных, готов был увидеть впечатляющую роспись, какой славились жители тех мест.
— И что было дальше? — спросила Алеся. Она сидела на ковре перед камином, ела конфеты из большой стеклянной банки и завороженно смотрела на моих родителей, расположившихся в креслах по обе стороны от нее.
— Я стряхиваю песок и понимаю, что откопал обломок лопаты! — рассмеялся отец.
— Древней? — с горящим взором спросила девушка.
— Весьма, — хихикнула моя мама. — Ей точно было лет десять. Я сломала ее тем утром, но не хотела сознаваться и предложила мужу поменяться местами.
Алеся прыснула и вытащила следующую конфету.
— Ей весело, — улыбнулся старший следователь, — даже не хочется прерывать их беседу.
— Мои родители — чудаки, но, наверное, ей с ними ничего не грозит, — задумчиво заметила я. — Уж голод — точно.
Белянский тихо фыркнул, повернулся ко мне, собираясь что-то сказать, но замер, близко-близко всматриваясь в мое лицо.
— Бонс, меня мучает любопытство, — кашлянув и, к моему разочарованию, чуть отодвинувшись, сказал шеф.
— Вы о чем?
— Мне интересно, насколько же вы сильная? — тихо спросил Белянский.
Я попробовала отвести взгляд от лица начальника, но в голове вдруг образовалась странная пустота, а полумрак коридора так и тянул совершить что-то из ряда вон выходящее. Шагнув к Белянскому вплотную, я медленно, с вызовом во взгляде, обняла его за талию и, приподняв над полом, шагнула прочь от двери в гостиную.
— Вы можете попробовать вырваться, шеф, — предложила я с улыбкой, делая еще один шаг и точно зная, что мы вот-вот окажемся в темной нише, которая не просматривается ни из коридора, ни из гостиной.
— Бонс, уволю, — предупредил шеф строго. Я следила внимательно, но опять не заметила страха на лице Белянского.
— Нет, — усмехнулась я, почему-то чувствуя себя невероятно счастливой. — Не уволите. Я ценный сотрудник.
— Вы распоясались, Бонс.
— А вы мне то тыкаете, то выкаете, — не осталась я в долгу. — Нужно с этим что-то делать.
— Что… делать? — едва не икнул рейян.
— Выбрать что-то одно, — ответила я и затолкала Белянского в темную нишу.
