С приходом Владимира Владимировича Путина к власти ритм кремлевской жизни переменился. Прежнее полусонное существование ушло в прошлое. Путин приезжал рано и допоздна засиживался в Кремле. Он с полной отдачей и все с большим удовольствием исполнял свои обязанности.

Высоким иностранным гостям Путин охотно демонстрировал свои кремлевские апартаменты – библиотеку с бюстом Пушкина, личную часовню, спортзал с тренажером и кушеткой для массажа. Проходя по коридору, показал темную комнату и небрежно пояснил: «Это медпункт предыдущего обитателя».

В приемной Путина круглосуточно дежурили два сменных секретаря. Они отвечали на телефонные звонки, соединяли президента с теми, с кем он хочет поговорить. Принимали гостей. Разбирали бумаги. За работу приемной отвечал Игорь Иванович Сечин, тогда – руководитель секретариата президента в ранге заместителя главы администрации. Сечин считается самым преданным Путину человеком. Он возглавлял его секретариат в питерской мэрии и Администрации Президента, в ФСБ и Белом доме.

Сечин моложе Путина. Окончил филологический факультет Ленинградского университета, работал переводчиком с португальского языка в Мозамбике, трудился в Управлении внешнеэкономических связей Ленгорисполкома – пока счастливым образом не познакомился с Путиным. Владимир Владимирович его ценит, и это основа влияния Сечина, который добрался уже до поста вице-премьера. Его дочь в 2003 году вышла замуж за сына тогдашнего генерального прокурора Устинова.

«При Путине все стало еще более жестким, – рассказывает Ирина Хакамада. – В аппарате – какие-то молодые офицеры. Всё дисциплинированно, все навытяжку, всё культурно и всё глухо.

– У меня договоренность с президентом об аудиенции. Назначьте, пожалуйста, время.

– Не назначим. Президент занят.

– Навсегда занят?

– Навсегда.

– А вы можете хотя бы зафиксировать мой звонок?

– И этого не можем. Всего доброго».

Попасть к Путину – трудное дело. Жаловался на это и генерал Геннадий Трошев, который был командующим войсками Северо-Кавказского военного округа, единственного воюющего округа. Осенью 2000 года Путин прилетел в Ростов-на-Дону, где находится штаб округа. Трошев, как положено, поехал его встречать. Командующего даже не пустили в Донскую публичную библиотеку, где проходила встреча с новым президентом страны! Такая же история произошла в Адлере.

«Простоял я вместе с водителями служебных машин на обочине аэродрома, – вспоминал Трошев. – Они посматривали с сочувствием на меня, а я посматривал в сторону самолета президента… Про меня никто не вспомнил, не протащил сквозь охрану… В Ростов я улетел с неприятным осадком в душе. С Верховным так и не встретился, хотя устав к этому обязывает, да еще и кучу керосина спалил зря».

К моменту прихода в Кремль Путин слишком мало проработал в Москве, чтобы обзавестись собственными кадрами. Обратился к друзьям и сослуживцам по Петербургу. Это была кузница кадров.

Даже отмечать день рождения в октябре Владимир Владимирович ездил в родной город.

«В 2004 году, – писал «Коммерсантъ», – день рождения господина Путина на праздник был не совсем похож: всю ночь перед президентским кабинетом в Константиновском дворце стояла очередь из гостей. Каждый из них по очереди заходил к Владимиру Путину, поздравлял, попутно решая насущные вопросы, и выходил, уступая место следующему гостю».

Судя по всему, сам Владимир Владимирович был потрясен своей популярностью в стране. Но еще не исполнился уверенности в собственных силах и возможностях. Поэтому задача номер один вырисовывалась такой: захватить командные высоты, расставить на ключевые должности доверенных людей и устранить тех и то, что угрожает власти.

– Путин привел с собой два десятка соратников по прежней службе, – рассказывала журналистам Ольга Крыштановская, сотрудница Института социологии Академии наук, автор книги «Анатомия российской элиты». – Те в свою очередь привлекли во властные структуры сослуживцев-единомышленников. А потом это начало расти в геометрической прогрессии.

– Каковы были критерии отбора? Кого из людей в погонах приглашали в аппарат?

– Главенствует принцип личной преданности, – поясняла Ольга Крыштановская. – В политику мобилизуются люди надежные и предсказуемые. В коридорах власти они циркулируют из ведомства в ведомство… Люди из обоймы готовы на любой участок работы, который необходимо закрыть своим человеком… Не странно ли выглядит офицер спецслужб на посту замминистра в Минпечати, Минэкономразвитии или в Госкомимуществе? Но и там схема «комиссар при командире» исполняется неукоснительно.

– А с какими настроениями спецслужбисты приходили на высокие должности?

– Настроения реваншистские. Люди в погонах, которые еще десять лет назад готовы были пережидать смутные времена едва ли не в подполье, снова ощущают себя в силе. Они опьянены перспективой неограниченной власти, в основе которой всеобщий страх… Они чувствуют себя членами некоего клана посвященных, где главное – верность государству, которое для них олицетворяет Владимир Путин…

Принцип кадровых дел: высшие посты тем, кого знаешь и кому доверяешь. Заметно, что Владимир Владимирович нуждается в комфортном окружении. Рядом должны быть знакомые лица, иначе ему не по себе. Так, министром внутренних дел стал Борис Вячеславович Грызлов – он был абсолютно чужим для милицейского аппарата, не имел в министерстве никакой опоры, потому полностью ориентировался на президента, собственной игры не вел и ничего от него не скрывал. Главная задача министра состояла в том, чтобы органы внутренних дел были выведены из-под контроля губернаторов, вообще местной власти и полностью подчинялись Москве.

Сразу стало ясно, что Путин требует беспрекословного исполнения приказов и что в команде ценится полная преданность первому человеку. Зато открылись пути для чиновников, прежде казавшихся серыми, невыразительными, незаметными. Они преобразились – не узнать. Обрели власть, которой у аппарата давно не было. Один из руководителей аппарата «Единой России» в своем кругу уверенно сказал: «Мы – политработники».

Они ощущали себя комиссарами, которые наводят порядок. Но не забывали и о себе.

Ощутимым стало присутствие на руководящих должностях работников спецслужб, чекистов. Сам Путин не раз говорил, что полагается на своих недавних коллег по ведомству госбезопасности. Они верят в то, что жесткое управление, жесткий контроль из центра – залог успеха. Это люди сравнительно молодые, современные. Они хотят наслаждаться той жизнью, о которой, поездив за границу, хорошо осведомлены. Недовольство старой командой, стремление убрать ее и поставить повсюду своих людей было продиктовано желанием самим получить в руки управление финансовыми потоками, самим распоряжаться богатой государственной собственностью.

Ближайшим к Путину человеком считался Сергей Борисович Иванов. Они практически ровесники. Оба ленинградцы. Оба начинали жизнь в трудных материальных условиях. Сергей Иванов, как и Путин, тоже жил в коммунальной квартире. Отец Иванова рано умер. Мать работала инженером-оптиком на заводе. Она отказалась переезжать в Москву, так что сын пользовался любой возможностью, чтобы побывать в родном городе.

Дядя Сергея Иванова был моряком торгового флота. Сергей Борисович тоже мечтал о флоте, читал морские рассказы Виктора Конецкого и исторические романы Валентина Пикуля. Но победили другие увлечения. Иванов способен к языкам, хорошо запоминает на слух. Учился в английской спецшколе, увлекался песнями «Битлз» и к шестому классу знал весь их репертуар. Играл в футбол и хоккей, увлекался баскетболом, но для профессиональной игры не вышел ростом.

Иванов окончил филологический факультет Ленинградского университета. В 1974 году студента Иванова послали в Лондон, в один из колледжей на четыре месяца по обмену: редчайшая по тем временам возможность не только выучить язык, но и познакомиться с заграничной жизнью. Это означает, что уже в студенческие годы Сергей Иванов был на хорошем счету у начальства.

После окончания университета Иванова, как и Путина, пригласили в Комитет государственной безопасности. После учебы на Высших курсах для контрразведчиков в Минске он вернулся в Ленинградское управление КГБ. Они с Путиным служили в одном подразделении – 1-м отделе. Через три года Иванова отправили в Москву учиться в Высшей разведывательной школе – теперь это Академия внешней разведки.

Сам Иванов рассказывал в интервью «Известиям»:

«Познакомились мы, когда после окончания университета попали на работу в одно очень маленькое подразделение одной немаленькой организации… Подразделение занималось разведкой. Года два работали вместе, один возраст, примерно одни взгляды, иногда ироничные, по поводу там деятельности партийных организаций в органах безопасности… Занимались спортом, хотя разным: он дзюдо, я баскетболом. Были просто нормальные отношения двух молодых парней. После чего я отбыл из Ленинграда фактически навсегда, а он остался… Мы не забывали друг друга, иногда созванивались, иногда были длительные периоды провалов – когда уезжали за границу… Когда он был назначен директором ФСБ, предложил мне перейти туда на работу».

Характерно, что Сергей Борисович вспомнил ироническое отношение чекистов к партийному аппарату. Оно было достаточно распространено. В начале восьмидесятых в одном из райотделов Ленинграда на совещании, где подводились итоги работы за год, молодой оперуполномоченный гордо доложил:

– Появилась возможность отслеживать обстановку в райкоме партии. Получена первичная информация об аморальном поведении и стяжательстве отдельных работников партаппарата.

Наивный молодой человек! О таких разработках полагалось докладывать начальнику один на один в тиши кабинета. Присутствовавший на совещании заместитель начальника Ленинградского управления КГБ взорвался:

– Кто дал вам право этим заниматься? Органы государственной безопасности – это вам не полиция нравов, а партийные органы – не объект нашего контрразведывательного внимания. Я вам приказываю эту вашу задумку немедленно выбросить из головы и прекратить сбор такого рода информации, а начальнику райотдела завтра мне лично доложить, что у вас отсутствуют возможности в райкоме.

Чекистам не нравилась их подчиненная по отношению к партийным чиновникам роль. При Хрущёве партаппарат вывели из-под контроля госбезопасности, запретили вербовать партийных работников и следить за ними. Чекисты считали это ошибкой. Мечтали о тех временах, когда все ограничения будут сняты…

О чем именно говорили тогда между собой молодые чекисты? Кто из вождей им нравился? Что они думали о своем председателе Юрии Владимировиче Андропове, которым в комитете многие восхищались?

У меня была возможность спросить у Путина, что он думает об Андропове. Разговор проходил в резиденции Владимира Владимировича в Ново-Огарёве. День был прекрасный, теплый, солнечный. Путин, который и так не страдал от избыточного веса, сумел тогда сбросить еще несколько килограммов и пребывал в отличном настроении. Вопросу об Андропове нисколько не удивился.

– Андропов был человеком, с которым ассоциировались надежды на что-то доброе, на улучшение нашей жизни, – сказал он. – Казалось, что он способен изменить нашу жизнь. Потом, правда, стало ясно, что Юрий Владимирович имел в виду скорее косметические перемены, наведение порядка. Помните, проводились облавы? Но мое отношение к нему не меняется с течением времени.

– Вы, скорее, говорите о той поре, когда он ненадолго стал руководителем государства, все помнят именно этот момент. А что вы, Владимир Владимирович, думали об Андропове, когда он был председателем Комитета госбезопасности?

– Знаете, именно с приходом Андропова я связываю установление социалистической законности. Многое изменилось именно после его назначения председателем комитета. Кстати, эта законность была не хуже других…

– А что вы тогда между собой говорили о председателе?

– Вы имеете в виду те годы, когда я служил в КГБ? – переспросил Путин.

– Да, мне интересны ваши личные впечатления того времени. Как вы тогда в своем кругу его оценивали? Что для вас было самым важным?

– Ну, мы в ту пору не очень распространялись на эту тему…

В разведке Сергей Борисович Иванов преуспел больше своего друга. С 1981-го по 1998 год он прошел путь от рядового оперативного уполномоченного до первого заместителя начальника европейского направления разведки. Работал в Финляндии и ожидал командировки в более крупную страну. Но в 1985 году ушел к англичанам полковник Олег Антонович Гордиевский, исполнявший обязанности резидента внешней разведки в Лондоне, и выдал всех, кого знал в Шестом (англо-скандинавском) отделе Первого главного управления КГБ. Пострадали многие разведчики, им закрыли въезд в западные страны. Некоторым из них англичане и по сей день не дают визы.

Иванова послали в Кению. Надо полагать, это было большим огорчением. Работать в Африке менее интересно, чем в Европе. Путин, став директором ФСБ, уговорил Иванова перейти в контрразведку. Сергей Борисович в августе 1998 года стал заместителем директора, руководил Департаментом анализа, прогноза и стратегического планирования.

Возглавив правительство, Путин решил пересадить Иванова в свое прежнее кресло секретаря Совета безопасности. Владимиру Владимировичу понадобилось три месяца, чтобы убедить Ельцина и его окружение отдать эту должность его человеку.

Вообще говоря, функции Совета безопасности весьма туманны и зависят от настроений президента и личности секретаря Совбеза. Имелось в виду превратить аппарат Совета безопасности в мозговой центр разработки новой стратегии для нового президента. Самое заметное, что смогли предложить стране подчиненные Иванова, – это доктрина информационной безопасности. Когда страна отчаянно нуждалась в борьбе с нищетой, в подъеме экономики, в решении чеченской проблемы, Совет безопасности был страшно озабочен тем, что наши люди слушают «Голос Америки» или радиостанцию «Свобода».

Жесткие заявления Иванова напугали либерально настроенную публику. В какой-то момент Сергей Борисович, дабы улучшить свою репутацию, дал сразу несколько интервью и рассказал о своей трудной жизни: у него типовая трехкомнатная квартира, машина, правда со спецсигналом, но он тоже страдает от пробок, и в подъезде у него лампочки разбиты, да еще и оба лифта не работают…

Наверное, секретарь Совета безопасности хотел продемонстрировать свою скромность, показать, что он такой же, как все. Но у нас в городе очень многие прекрасные и заслуженные люди, проработавшие всю жизнь, не имеют ни трехкомнатной квартиры, ни машины. А что касается разбитых лампочек, то возникла простая мысль: может быть, Сергею Борисовичу договориться с соседями и вкрутить лампочки в собственном подъезде? Начать с малого. Так появится опыт благоустройства, необходимый для реформирования всей нашей страны…

Иванову пророчили пост премьер-министра. Но Путин неожиданно сузил сферу его деятельности, назначив министром обороны и поручив ему сложнейшую военную реформу. Новый министр справедливо заметил:

– Еще работая в Совбезе, я пришел к выводу: либо мы начинаем военную реформу, либо получим большую дряхлую армию со страшной дубиной в руках – слепую, глухую и старорежимную.

Относительно своего будущего Сергей Борисович высказывался оптимистично:

– У команды Путина отличное здоровье, бодрое настроение. И мы пришли надолго.

Иванов не повышает голоса и не ругается. Улыбается, хотя от его улыбки многие ежатся. Его подводило желание высказываться по вопросам, которые выходили за его компетенцию министра обороны. Журналисты обратили внимание на то, что когда в армии гибнут люди, Сергей Борисович не находит в себе силы произнести элементарные слова соболезнования, показать, что он сочувствует матерям и отцам погибших.

В конце ноября 2006 года Иванов побывал на филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, который он когда-то закончил.

– Честно признаюсь, на младших курсах я как отрабатывал повинность, – рассказал он студентам. – Интересы поначалу были другие – баскетбол, преферанс. На первом курсе я вообще балбесом был. Но позже взялся за ум, стал серьезно учиться…

Определив на слух, что студенты слушают учебную запись с голосом не англичанина, а американца, довольно пошутил:

– Вот видите, опыт водкой не зальешь.

Руководитель университета пожаловалась Иванову:

– Ребята заканчивают бакалавриат, хотят поступать в магистратуру, а их призывают на военную службу.

– У нас много таких деятелей, – недовольно ответил министр, – сначала бакалавр, потом магистр, затем аспирантом хочет стать, а потом бац – мне уже двадцать восемь лет, до свидания…

На двери лингафонного кабинета появилась табличка «Дар министра обороны». В кабинете – двенадцать столов с компьютерами и новейшим оборудованием.

– В благодарность за полученное образование я потратил небольшую часть своей зарплаты.

Корреспонденты отметили: произнеся эти слова, Иванов смутился. Понятно, почему смутился. Если на покупку дорогостоящего оборудования ушла всего лишь часть министерской зарплаты, значит, зарплата у министра не такая маленькая, как нас убеждали. Или же на самом деле подарок сделан за казенный счет. В некоторых странах такие истории заканчивались отставкой министра….

Считается, что на первом этапе президентства Путина Сергей Борисович был его главным советчиком. Говорят, что идея строительства «вертикали власти», разделения страны на округа и введения института президентских полпредов в значительной степени принадлежит Иванову.

Самостоятельные и независимые губернаторы рассматривались президентской командой как препятствие на пути к полному контролю над страной. А губернаторы так вцепились во власть, что и не оторвешь. Казалось бы, жизнь трудная, все недовольны, логичным было бы желание сменить прежнего хозяина области и дать новому человеку попробовать свои силы. Но губернаторы менялись довольно редко. Как им удавалось сохранить власть? Выборы устраивались досрочно – в удобный для действующего губернатора момент, так что его противники не успевали ни заявить о себе, ни собрать достаточно средств для предвыборной кампании. Губернаторы устанавливали контроль над местными средствами массовой информации, налаживали отношения с денежными людьми, которые помогали финансировать выборы.

Некоторые из них правили своей областью лет по десять и не собирались уходить. Костяк губернаторского корпуса составили люди, которые возглавили область еще в 1990 или 1991 году, сначала в должности председателя областного совета, потом главы администрации и наконец – губернатора. Сложилась каста служивых людей, которые держат в руках область или край и вовремя устраняют опасных конкурентов. Мешала им только норма закона, ограничивающая право губернатора управлять областью двумя сроками. Пошли разговоры: как же лишать таких замечательных людей возможности баллотироваться в третий раз? Зачем же их ограничивать? Это несправедливо. Почему академиком можно быть всю жизнь, а губернатором только два срока?

Губернаторы, особенно если находились далеко от Москвы, превращались в полных и бесконтрольных хозяев края. Они проводили своих людей в местное Законодательное собрание, организуя там свои фракции, и голос оппозиции не был слышен. Начальник милиции, прокурор и судьи тоже назначались с санкции местной власти и потому зависели от губернатора. Местные хозяева срастались с бизнесом и попадали в паутину сомнительных связей с деловым миром – иногда с криминальным оттенком.

Все были согласны с тем, что федеральные законы должны исполняться на территории всей страны, а губернаторам нельзя позволить быть самовластными феодалами. Но как этого добиться?

Самый логичный путь – развивать демократические начала, обеспечивая свободу слова и деятельность политических партий, чтобы региональные выборы стали открытыми, прозрачными и честными. Новая команда решила, что надежнее не выбирать, а назначать губернаторов. Они должны прежде всего подчиняться Москве.

Генерал-лейтенант Константин Борисович Пуликовский (в 1996 году он командовал федеральными войсками в Чечне), президентский полпред на Дальнем Востоке, перечисляя губернаторов, которые хорошо работают, с удовлетворением отметил: «Это государевы люди».

Но государя-императора у нас нет с февраля 1917 года. Люди принадлежат самим себе, а не императору. А губернаторы, избранные на свой пост, должны бы служить не верховному властителю, а своим избирателям. Но генерал Пуликовский, верно, об этом и не думал, как и многие другие чиновники…

Для начала губернаторов напугали. Представитель президента в Думе Александр Алексеевич Котенков пересказал им обещание неназванного генерал-полковника из МВД: как только с губернаторов снимут депутатскую неприкосновенность, то минимум шестнадцать из них посадят сразу, остальные сядут позже. Генеральный прокурор успокаивал потом местных начальников: Котенков все придумал, никаких дел на губернаторов нет. Но все всё правильно поняли.

Губернаторов лишили неприкосновенности, убрав их из Совета Федерации.

Совет Федерации – верхняя палата парламента – не избирается прямым голосованием. Он формировался из губернаторов и руководителей местных Законодательных собраний. Это не лучший вариант, но Россия не исключение. В Германии верхняя палата парламента – бундесрат, федеральный совет – точно так же состоит из руководителей земельных правительств, которые время от времени занимаются законодательной деятельностью. И никто не скажет, что Германия – слабое государство!

Государственная дума сразу же утвердила новый порядок формирования Совета Федерации: место губернаторов и председателей Законодательных собраний заняли их представители. Верхняя палата пыталась сопротивляться. С первого раза законопроект не прошел. Депутаты Думы презрительно назвали своих коллег из Совета Федерации трусами – за то, что они голосовали против президентского законопроекта тайно.

Председатель Совета Федерации Егор Семенович Строев разразился в адрес думцев тирадой с непарламентскими выражениями. Пожалуй, впервые Строев проявил несдержанность. А ведь он умудрялся ни с кем не поссориться. Сам о себе говорил: «У меня врагов нет».

Если уж Строев возмутился происходящим, это означало, что власть губернаторов в России действительно заканчивается. С губернаторами поработали, и они капитулировали. Проголосовали как надо.

Обновленный Совет Федерации возглавил еще один выходец из Питера, Сергей Михайлович Миронов. Он сразу заявил, что для президента четыре года – слишком маленький срок, президентские полномочия надо продлить. Вероятно, Сергей Миронов, польщенный тем, что выбор Путина пал именно на него, хотел оказать ответную любезность и не знал, чем еще порадовать Владимира Владимировича. В тот момент слова Миронова вызвали такой град насмешек, что Путину пришлось самому делать заявление: о продлении срока президентских полномочий речь не идет…

Губернаторы и руководители местных Законодательных собраний исчезли из Совета Федерации. Новыми сенаторами стали люди, за которых избиратели не голосовали и которые, следовательно, и не должны думать об их интересах. В Совет Федерации хлынули банкиры, отставные генералы, некоторые одиозные личности – в основном люди, которые бы никогда не добились победы на реальных выборах.

В мае 2005 года представителем Рязани в Совете Федерации стал бывший вратарь российской сборной по гандболу, трехкратный олимпийский чемпион Андрей Лавров. В областной думе он рассказал, что был в Рязани всего три раза, но обещал «как можно быстрее стать рязанцем, полюбить этот регион и принести максимальную пользу». Отсутствие политического или хозяйственного опыта, неосведомленность в местных делах не мешают стать сенатором…

Путин захотел получить право отстранять от должности губернаторов. Но за какие грехи? Если губернатор совершил уголовное преступление, это дело прокуратуры и суда. Если он не справляется со своими обязанностями, это дело местного Законодательного собрания и избирателей. Скажем, президент Соединенных Штатов не может снять ни одного губернатора. Это вправе сделать только Законодательное собрание штата.

А если губернатор нарушает федеральные законы? На такой случай нужна сложная и длительная процедура импичмента, которая включает разбор дела в Верховном суде, в комиссии Совета Федерации и голосование в верхней палате. Губернатор ведь не чиновник. Его избрали на эту должность. Если президент получает право отстранять губернатора своим указом, это неуважение к избирателям.

Точно так же нельзя разрешать губернаторам снимать глав местной администрации. Президент предложил губернаторам сделку: вы признаете мое право снимать вас, а я даю вам право увольнять глав местной администрации. Вот это и превращает губернатора в феодального барона, которому никто не смеет перечить.

Государство, конечно же, должно быть сильным. Но в чем сила государства? Не в том, что вышестоящий чиновник может снимать и увольнять нижестоящего, а в том, что исправно функционируют все институты государства.

После трагедии в Беслане, 13 сентября 2004 года, выступая на расширенном заседании правительства, Путин сказал:

– Государственная власть должна быть не просто адаптирована к работе в кризисных ситуациях. Необходимо кардинально пересмотреть механизмы ее работы с целью недопущения возникновения кризисов.

Он обнародовал программу изменений в системе государственной власти. Прежде всего – отмена прямых выборов губернаторов. Президент предлагает местному Законодательному собранию утвердить предложенного им кандидата. Если его не утверждают, президент вправе распустить собрание и все равно поставить во главе области или края своего назначенца.

Путин объяснил: это преграда на пути сепаратизма, терроризма и продвижения во власть криминальных элементов. Достижению этих целей отмена губернаторских выборов мало помогла. Громкие террористические акты продолжились, в том числе в Москве. А назначенных президентом губернаторов снимали и привлекали к следствию и отдавали под суд за преступные деяния… Губернаторы-назначенцы не ощущают никакой ответственности перед жителями области и края, которые их не избирали, зато полностью зависят от московских чиновников.

В порядке компенсации образовали Государственный совет. Губернаторы, которых лишили мест в Совете Федерации, надеялись, что кресло в Госсовете окажется не хуже. Мэр Москвы Юрий Лужков говорил, что Госсовет и должен взять на себя решение основных проблем жизни страны. Но сразу стало ясно: это чисто совещательный орган при президенте, в отличие от Совета Федерации, который по Конституции наделен очень большими полномочиями. Многие губернаторы намекали, что надо эти полномочия у Совета Федерации отобрать и передать Госсовету. Но ведь президент Путин убрал губернаторов из Совета Федерации как раз для того, чтобы лишить их этих полномочий. Зачем же ему вновь наделять полномочиями тех же людей?

Место в Госсовете – утешительный приз. Правда, губернаторы все-таки получили возможность регулярно встречаться с президентом, просить его о помощи, подавать какие-то бумаги. Это очень важно: губернаторов в стране восемь десятков, и лишь самые заметные из них могут достаточно легко попасть в Кремль.

Многие месяцы ушли у президента на выстраивание вертикали власти, на приведение в норму «разболтанной и расхлябанной государственной системы». Любопытно, что это оказалось не так уж сложно. Думали: как заставить губернаторов подчиниться? А никто, собственно, и не сопротивлялся. Достаточно было слегка их припугнуть, и прежней вольницы как не бывало. Все охотно присягнули президенту на верность, построились и колоннами двинулись вперед.

«Помню, вызвали нас как-то к Ельцину, – рассказывал кинорежиссер Алексей Юрьевич Герман. – Вошел Ельцин – половина присутствовавших встала, а половина нет: они, видишь ли, были оппозиционные. А однажды попал к Путину: он вошел – как пробки взлетели все! И прыгали еще несколько минут».

– Все тихо и незаметно «легли» под Путина, – говорил тогда журналистам Борис Ефимович Немцов, который прошел путь от первого заместителя председателя Правительства Российской Федерации до непримиримого оппозиционера и был убит, можно сказать, под стенами Кремля. – Президент и его администрация провели зачистку политического поля, которое теперь выглядит как безликая равнина, а в центре возвышается бесконечно высокий монумент под названием «президентская власть». Госдума стала филиалом Администрации Президента, Совет Федерации – мелким подразделением Кремля. Губернаторы помалкивают, боясь высунуться. Большинство политических сил страны подобострастно поддакивает власти…

«Расширение компетенции президента приняло чрезвычайный характер, вышло за пределы конституционных задач главы государства и не соответствует Конституции, – пришел к выводу судья Конституционного суда в отставке Анатолий Леонидович Кононов. – Баланс полномочий ветвей власти нарушен… Вся система сдержек и противовесов, включая самое главное – контроль над властью со стороны общества, поставлена под угрозу…

Чрезмерные полномочия президента заложены в Конституции изначально… Непонятно, зачем бесконечно наращивать и без того безмерные президентские полномочия. Тут роль сыграла порочная для нашего правосознания идея усиления государства, сильной власти и так далее. Это приводит к обратному эффекту – измельчанию и ослаблению центральной власти, взявшей на себя ручное управление и единоличное решение всех проблем, от космоса до ремонта конкретной крыши».

Во время беседы с президентом депутаты Думы от существовавшей тогда Агропромышленной группы спросили, что больше всего ему мешает. Путин ответил: чиновничество. Диагноз точный. Вопрос в том, как избавляться от всевластия аппарата. Принято думать, что надо объявить очередное сокращение, – скажем, из четырех министерств сделать одно, вместо пяти вице-премьеров иметь двух. Это само по себе полезно.

За десять лет – с 2000 по 2010 год – число государственных служащих выросло в полтора раза. И это при сокращении населения России! Возьмем для сравнения США: там на тысячу граждан приходится в четыре раза меньше налоговиков, чем у нас. По карману ли нашей стране такая орда?

И дело даже не в количестве чиновников, а в том, какую роль государственный аппарат играет в жизни россиян. Без чиновников обойтись нельзя, важно, чтобы всевластию аппарата что-то противостояло.

Но за последние годы роль главного врага нашего президента – чиновничества – только росла по мере того, как теряли свое значение другие институты общества: парламент, политические партии и независимые средства массовой информации, которые перешли в надежные руки.

Политическая власть обычно опасается генералов, которые становятся излишне самостоятельными и рвутся в политику. Кроме тех случаев, когда сама власть все еще ощущает на своих плечах погоны, когда власти кажется, что военный порядок и есть необходимое условие процветания страны. По крайней мере, на первом этапе, когда нужно провести глубокие экономические реформы. Многие генералы врывались в политическую жизнь в ореоле воинской славы, гипнотизируя избирателей блеском золотых звезд и погон. Но первый успех почти всегда оказывался обманчивым.

Попытки генерала Александра Ивановича Лебедя въехать в Кремль на белом коне успехом не увенчались. Ему-то казалось, что он на пороге власти, а ловкие московские политики, штафирки, которые ни танк не умеют водить, ни с парашютом прыгать, ловко скрутили бравого генерала и выставили его из Кремля. Лебедь стал губернатором в далеком Красноярске. Двадцать восьмого апреля 2002 года он погиб при крушении вертолета: в условиях плохой видимости машина зацепила линию электропередачи и рухнула на землю. Столь самостоятельного и оригинального политика трудно представить себе в современной политической жизни.

Отличившегося в Чечне мрачного генерала Владимира Анатольевича Шаманова, Героя Российской Федерации, избрали ульяновским губернатором. При губернаторе в области, по мнению Министерства финансов, разразилось настоящее бедствие: учителям и врачам не могли выплатить зарплату. Генерал покинул пост губернатора и вернулся на военную службу – возглавил Главное управление боевой подготовки и службы войск Вооруженных сил России. В конце мая 2009 года генерал-лейтенант Шаманов был назначен командующим воздушно-десантными войсками.

Когда генерал Борис Всеволодович Громов, Герой Советского Союза, вывел свою армию из Афганистана, он стал одним из самых популярных людей в стране. Николай Иванович Рыжков пригласил его баллотироваться вместе на выборах президента России, но они собрали очень мало голосов. Борис Всеволодович снял мундир, перестал говорить о себе как о военном человеке и сначала добился избрания в Государственную думу, а потом выиграл губернаторские выборы в Подмосковье. Громов подчеркнуто не участвует в большой политике, избегает высказываться на эти темы и занимается только хозяйственно-экономическими делами.

Борис Всеволодович окружил себя бывшими сослуживцами, профессиональными военными, что принято считать гарантией от коррупции и прочих недугов нашей жизни. Но в Подмосковье вспыхивает один громкий скандал за другим. Кажется, нигде так часто не убивают руководителей местной администрации, что почти всегда означает передел сфер влияния. И именно подмосковные прокуроры отличились, «крышуя» незаконные казино…

В 2001 году добрая дюжина представителей силовых ведомств – чекисты, милиционеры и военные – пыталась добраться до власти. Они выставили свои кандидатуры на губернаторских выборах в разных концах страны – и все как один провалились. Возможно, потому, что никто из силовиков, которые уже попали во власть, успехами порадовать не может. Да и президентские полпреды, большинство из которых раньше носили погоны, выглядят достаточно бледно.

Опыт показывает, что политическая удача приходит к генералам, когда они перестают быть генералами. Из военного может выйти хороший политик, если он вовремя снимет погоны и поймет, что должен не командовать, а убеждать. Не приказывать, а следовать законам экономики и нормам права.