В Зимбабве есть пословица: «У труса нет шрамов».

Мне передали сведения о том, что пять предметов, считающихся национальным достоянием Зимбабве и украденных из крупного музея страны, могут находиться в Польше. Когда я предложил Эрику секретную миссию по их спасению, он не колебался ни секунды. Ему было наплевать, что это не имеет никакого отношения к Америке и у нас в разгаре дело Гарднер. Эрик понимал, что так надо и это поможет улучшить репутацию ФБР в двух странах. Вдобавок перелет из Парижа в Варшаву длится всего два часа двадцать минут.

Польское дело было образцовым международным расследованием. Оно шло всего три недели — от первого сигнала до операции под прикрытием в гостинице. Участвовали правительства стран на трех континентах, но минимум людей и никаких лишних бумажек. Самая долгая встреча по делу — часовой брифинг, который мы провели с польской командой спецназа в Варшаве. Это были самые симпатичные лысые амбалы с бычьими шеями, каких я когда-либо видел. Они даже смеялись над моими шутками.

— Эта операция, — сказал я, — называется ОБЗБ.

— Что значит ОБЗБ? — спросил кто-то.

— «Обеспечить безопасность заднице Боба».

Мы сразу договорились: никаких СМИ. Из-за дела Гарднера я не хотел светиться в Европе, а польская полиция надеялась привлечь обвиняемых к ответственности по этому делу, не вызывая агента ФБР под прикрытием в суд как свидетеля. Насколько я понял, польская полиция планировала сохранить все следы работы ФБР в секрете. По крайней мере, официально нас с Эриком никогда там не было, как и моего коллеги из отдела ФБР в Филадельфии Джона Китцингера.

Нашей целью стал поляк по имени Мариан Дабуски. Он разместил в интернете объявление о продаже трех зимбабвийских подголовников, или муцаго, и двух масок для шлемов народа маконде. Когда предложение увидел честный дилер из Денвера, он подал мне сигнал. Подголовники представляли собой вогнутые пьедесталы длиной около тридцати и высотой около пятнадцати сантиметров, которые использовались как жесткие подушки на религиозных церемониях: жрец лежал на спине, шею поддерживал подголовник; жрец закрывал глаза и, войдя в транс, пытался общаться с мертвыми. Подголовники, датируемые XII веком, были изготовлены кочевниками Зимбабве, Судана, Уганды, Кении и Танзании и были весьма похожи на бесценные артефакты, которые я видел в музее на набережной Бранли в Париже. Один из них очень напоминал украденный в прошлом году в Национальной галерее Зимбабве в Хараре. Тогда белый человек средних лет, удивительно похожий на Дабуски, вошел в музей среди дня, сорвал четыре подголовника и две маски со стены и выбежал через парадную дверь. Охранник рванул за ним по улице и загнал в угол, но, когда они начали ругаться, толпа приняла черного охранника за преступника и начала избивать его. Белый вор ускользнул с добычей.

Я связался с Дабуски по электронной почте — написал, что я американский топ-менеджер из офиса IBM в Будапеште и хочу пополнить коллекцию африканских артефактов. Он согласился встретиться со мной в лобби-баре гостиницы Marriott, через дорогу от Варшавского дворца культуры и науки. Он и его жена опоздали на час, но принесли три коробки размером с череп.

Мы отправились в номер, уже нашпигованный камерами и жучками. Польский спецназ засел в номере слева, а командиры, включая Эрика и Джона, смотрели видео в номере справа. Когда чета Дабуски развернула маски, я притворился, что внимательно изучаю их. На самом деле я искал серийные номера музея, выгравированные под подбородком. На одной не было учетных отметок, но на другой я заметил странное пятно. Напоминало коричневый крем для обуви, похоже на попытку что-то скрыть. Разобрав одну цифру — возможно, 3, — проступившую сквозь крем, я понял, что это украденные маски. Я принял предложение: тридцать пять тысяч долларов за две маски и три подголовника — и подал условный сигнал.

Учитывая, как мне катастрофически «везло» с ключами от номера в Дании, в Варшаве я попробовал другой вариант. Один из спецназовцев постучал в дверь, и я раздраженно проворчал:

— Кто там, черт возьми?

Как только дверь открылась, поляки вытащили меня наружу, бросились в номер и арестовали обоих Дабуски, бросив их на пол и накинув на их головы черные капюшоны. Полиция, следуя плану скрыть мою роль в деле, устроила затем грандиозный спектакль, рассказывая, будто я непонятно как улизнул в суматохе.

Затем последовало два сюрприза.

На стойке регистрации в Marriott мне выдали счет за три номера, забронированные по моей кредитной карте на имя Роберта Клэя. Он оказался на восемьсот долларов больше, чем ожидалось. Судя по всему, мои друзья из польского спецназа угостились выпивкой из мини-баров в номерах и выгребли ее всю после того, как я сбежал. Удивленный и раздраженный, я заплатил по счету, понимая, что придется потратить несколько дней на бумажную волокиту, чтобы обосновать эти расходы.

Второй сюрприз случился через несколько недель после моего возвращения в Филадельфию и дела Гарднер. Мне позвонил агент ФБР из посольства США в Варшаве. Он сказал, что польский прокурор, который явно не в курсе, что произошло на самом деле, обратился к нему с просьбой.

Разговор выглядел примерно так.

Агент ФБР в Варшаве:

— Чем я могу вам помочь?

Варшавский прокурор:

— Э-э-э, мы арестовали поляка по фамилии Дабуски в отеле Marriott в Варшаве за попытку продать африканские артефакты американцу.

— Вы уверены?

— Да, но американец сбежал, и нам нужна ваша помощь, чтобы выследить его.

— Конечно, я могу попробовать. Как его зовут?

— Роберт Клэй.

Агент ФБР и глазом не моргнул.

— Хорошо, — ответил он прокурору, — я сейчас же займусь этим.