Ее несли, а паук удерживал сухую лапку у ее лица, прижимая что-то влажное и теплое к экхаару. Тот липнул и горько пах. Из-за этого горького аромата она проваливалась в безвольный сон-не-сон, чувствуя себя мухой, что тонет в смоле.

Она помнила, как ее раздевали, почти донага, но никто не осмелился открыть ее лица, помнила, как ей обмывали тело, помнила поцелуи губки, ласку пушистых полотенец. Помнила, что это делала женщина, почти девочка, худая и черноволосая. Собственно, Деана не имела бы ничего против, будь на месте той Оменар, который появлялся несколько раз в день, одетый в белое, снимал ей экхаар, кормил и поил. Его визиты сплетались с визитами паука, всего в черном, с худыми руками и ногами, пузатым туловищем, с большой головой. Паук дотрагивался до нее, ощупывал ребра и голову, причмокивал, фыркал, бормотал и насвистывал.

Она плыла, окруженная горькими парами, а где-то на границе зрения мелькала фигура, носящая на спине два меча. Йатех… Ее брат-не-брат. Дело, которое нельзя просто так оставить, но которому придется подождать.

Потому что сейчас она парила в облаке бессилия.

День за днем.

Проснулась она внезапно, словно вокруг нее раскололся стеклянный колпак. Паук прижимал к ее лицу нечто, пахнущее гнилыми яйцами, скалясь в ухмылке безумного демона. Едва она открыла глаза, он выпрямился и присел рядом с ее постелью.

– Хорошо, – пробормотал он успокаивающе на безукоризненном меекханском. – Ты сильнее, чем я думал. Как твое имя?

– Деана… д’Кллеан.

– Кто ты?

– Ависса по дороге в Кан’нолет.

– Ты спасла жизнь князя Лавенереса из Белого Коноверина?

– Я… да… наверное… – Ей понадобилась минута, чтобы догнать и поймать ускользающие воспоминания. – Я помню. Мы убежали от бандитов, прятались. Кто ты?

Мужчина улыбнулся шире, так, что казалось, голова его вот-вот распадется надвое. Она впервые рассмотрела его внимательно. Над широким ртом кто-то, наверняка некое насмешливое божество, разместил кусок едва обработанного камня, изображающего нос, после чего абы как ковырнул глазницы и втиснул в них по кусочку синего стекла. И все это обернул снятой шкуркой некоего несчастного, колючего животного.

Туловище беременной женщины и ноги худого ребенка. Разве что одежда нынче была другой: исчезла чернота, появилась жилетка из атласа, белоснежные штаны и рубаха с золотыми манжетами.

Цвета паука, которого называют «солнечным поцелуем».

– Кто ты?

– Кое-кто, получивший задание спасти тебе жизнь и сделать так, чтобы ты не лежала до конца своих дней, слюнявясь и ходя под себя. Хотя я и слыхал о паре мужчин, для которых ты стала бы тогда воплощением их снов.

Она поймала его за руку движением, которое даже придавленной камнем улитке могло показаться неспешным. Он освободился, не переставая улыбаться, а она не могла отвести глаз от своей ладони. Скелет, обтянутый пергаментной кожей.

– Как? Сколько…

– Мы нашли вас пятнадцать дней назад. И четырнадцатый день мы едем на юг, к дому. У тебя было сотрясение, трещина в черепе, сломанные ребра. Но полагаю, что ты придешь в себя. Через месяц-другой. А пока что ты и ложки ко рту не донесешь.

Он говорил спокойно, короткими фразами, словно опасался, что фразы чуть длиннее ускользнут из ее внимания.

Она перевела взгляд на стены шатра. Вышитый серебряной и золотой нитью шелк чуть морщился, его словно окружал помаргивающий свет. Одна из стен освещалась чуть сильнее, значит, солнце должно было находиться там, но Деана не могла понять, утро нынче или вечер. Вокруг ее постели лежали коврики, чью цену она не могла прикинуть даже приблизительно. Порой ей приходилось видеть такие вещи в жилищах богатейших родов племени, но по сравнению с тем, что лежало теперь на полу…

Богатство это не столько резало глаз, сколько пыталось их вырвать.

– Это личный шатер князя. – Одетый в золото и белизну мужчина кивнул, показав, что умеет читать в мыслях. – Один из нескольких. Ты большая героиня, спасла наследника престола, Пламя Юга, Дыхание Агара и все такое прочее.

Он махнул рукой. Неважно.

– Вы нас искали?

– Мы и половина племен из северных пустынь. Иссары, кувийцы, маввийские воины, да и остальная странствующая голь – тоже. Ты ведь, полагаю, не думаешь, что похищение князя Белого Коноверина не аукнется? Награда, что назначили за спасение Лавенереса, наполнила бы золотом сокровищницу небольшого княжества. Чародеи скакали от оазиса к оазису, неся вести и разнюхивая, где удавалось, магией, на поиски отправились целые армии кочевников, а сколько совершенно безвинных бандитов были зарублены при оказии… Да что там говорить. Главную банду, часть ее сил, разбили только за пять дней до вашего спасения, но допрошенные, – лицо его свело странным тиком, – пленники почти ничего не знали. За исключением одного, который случайно услышал что-то о Пальце Трупа. Мы нашли вас благодаря огню, что лишь утвердило всех в уверенности, что князь – истинный избранник.

Она вспомнила огонь, пылающий перед входом в пещеру.

– Мы разожгли костер.

– Конечно. В пустыне, где нет ничего, кроме скал и камней.

– Там было полно…

Он сделал пальцем знак креста на губах, словно зашивал их дратвой.

– Ш-ш… Князю не нужны кусты, чтобы развести огонь. Он и сам – Огонь, Свет и Пламя Агара. И именно такой рассказ мы понесем в Коноверин, потому что так приказал Эвикиат, Великий Кохир Двора. Запомни – а лучше и забудь, – что ты видела, и говори, что ты лежала без сознания и что ничего не помнишь, но вблизи вашего укрытия были лишь камни и голая скала. А потому князь воззвал к пылающей в его венах силе Владыки Огня и поджег ее. Благодаря этому мы вас и нашли, ночью огонь виден на много миль.

– И к чему эта ложь?

– Ради политики, естественно. И ради религии, веры простого народа и поддержания верности всех Родов Войны. Чтобы никто не осмелился сомневаться в его правах. На что бы то ни было.

Мир слегка закружился, а мужчина кивнул, словно ожидая и понимая всю неизбежность такого.

– Ты должна отдыхать, много пить и мало двигаться. Ближайшие три дня мы проведем в оазисе, в последнем перед горами. Животные и люди должны отдохнуть, поскольку нас ждет немало дней пути через пустыню.

– Горами?

– Магархами. Стена Дикого Юга, за которой уже лежит Белый Коноверин. Прекраснейший город мира, как полагаю.

Она надеялась на это, но подтвержденное предположение было словно удар булавой в голову. Так далеко… Она оказалась так далеко от дома, на другом конце пустыни Травахен, в сотнях миль от родной стороны. А когда она покидала афраагру, все казалось таким простым. Совершить паломничество, раздумывая над своей жизнью, и поискать где-то место для себя, что не могло оказаться сложным, ведь всякая афраагра примет мастера меча. У нее должны быть мечты, как у порядочной женщины с гор, желание найти мужа, родить дюжину детей, обучить их сражаться и оставаться хорошими иссарам, после чего умереть в доме, окруженной кучкой внуков и правнуков, – или на поле боя, в окружении горы мертвых врагов.

Вместо этого она теперь лежала, слабая, словно новорожденный козленок, на куче богатства, сотканного из шелка и шерсти, в обществе мужчины, который, похоже, как раз поднимался, собираясь ее оставить.

– Как, собственно, тебя зовут?

– Сухи. – Он остановился, рука его лежала на завесе шатра.

– Сухи?

– Сухи, – кивнул он.

Она вспомнила, как шагал он рядом с повозкой, прижимая к ее лицу нечто вонючее.

– Это ты меня лечил?

– Удерживал при жизни. Лечат врачи.

– А ты кто?

– Княжеский отравитель, – подмигнул он ей с издевкой.

– Отравитель?

Улыбка словно разорвала его лицо.

– Мы делаем то же самое, что и врачи, только быстрее и при этом не скрываемся.

Он вышел.

Вечером – это наверняка был вечер, поскольку стена шатра с одной стороны ярилась сиянием угасающего солнца, – пришел Оменар. Одетый в свободную белую рубаху и такие же штаны, выглядел он как обычный торговец или погонщик верблюдов, когда бы не то, что рубаха была шелковой и искрилась от серебряного шитья, украшенного жемчугом.

Он остановился у входа, прислушиваясь, и мгновение Деана сражалась с искушением обмануть его, притвориться спящей, чтобы он ушел. Было у нее достаточно времени, чтобы обдумать свое положение и разозлиться. Им следовало оставить ее на севере, в каком-нибудь оазисе под опекой нескольких людей. Если уж коноверинцы так ценили жизнь своего князя, чтобы искать его, если наделали шороха по всей пустыне, то могли в рамках благодарности нанять кого-нибудь, кто отвез бы ее домой. Когда бы сюда вошел тот сопляк, она накричала бы на него или перекинула через колено и набила бы ему задницу. Князь он там или нет.

Деана взглянула на стоящего у входа мужчину. Собственно, это не была его вина. Обычный переводчик караваном не командует.

– Я не сплю, можешь войти.

Он кивнул, но ничего не сказал. Осторожно подошел к ее постели и уселся на одном из бесценных ковров.

– У тебя закрыто лицо?

– Да.

Он хлопнул в ладони, и внутрь вошли две девушки в бурых одеждах. Невольницы, что подчеркивалось каждым их жестом, устремленным в землю взглядом, согнутой спиной и красными лентами, которые они носили на шее. Мигом расставили вокруг Деаны несколько подносов с посудой, наполненной ароматно пахнущей пищей, и, низко кланяясь, вышли. Одна сразу же вернулась, неся несколько простых, пусть и лучшего материала одежд. Положила их стопкой у постели и исчезла, так и не подняв взгляда.

– Отчего они так себя ведут?

Он заколебался, а затем улыбнулся:

– Это из-за князя. В его рассказах ты великая воительница, которая голыми руками убила десятерых бандитов. Спасла княжеский род. В определенном смысле спасла Белый Коноверин от братоубийственной войны. – Его рука нашла ближайшую к нему посудину и подняла крышку. – Суп из козлятины, есть еще из курицы, перепелки и голубя, поскольку я не знал, какой ты любишь. Холодный?

Она попыталась потянуться за ложкой, но пальцы ее не смогли ухватить украшенную перламутром рукоять. Она выругалась, а он тихонько рассмеялся и безошибочно повторил сказанное ею.

– Прости. У меня талант к языкам. Если позволишь, я тебе помогу.

Потянулся и аккуратно снял ее экхаар. Потом взял ложку, осторожно набрал золотистого, вкусно пахнущего бульона и, не уронив ни капли, приблизил ложку к ее губам. От чудесного аромата Деана почувствовала головокружение, а тепло, потекшее в желудок, казалось, наполнило ее по самые кончики пальцев. И почти сразу же она почувствовала прилив сил.

Некоторое время она позволяла себя кормить, а потом деликатно отобрала у него ложку.

– Гражданская война?

Он замер. Трудно прочесть что-то по лицу человека, который и забыл уже, как много можно передать мимикой, но то, как замерли его черты, указывало, что дело болезненно и деликатно.

– Самерес Третий, Великий Князь Белого Города, убит пятьдесят восемь дней назад.

Она переварила информацию:

– Это связано, правда? С нападением на ваш караван и с похищением.

– Да. Я ошибался. Дело было не в выкупе, а в чем-то большем. После смерти брата князь стал Наследником Огня… это непросто объяснить. Это звено, соединяющее людей с Агаром Красным. Я уже говорил тебе, княжеский род идет напрямую от Избранников, которых Агар одарял фрагментом собственной души, когда сражался с извечной тьмой.

Она помнила. Авендери. На Дальнем Юге всякий князь выводил свой род от авендери, божьих сосудов. Иссарам смеялись над этими легендами и над наполняющей их гордыней, говорили, что хотя обитатели царств Даэльтр’эд происходят от Агара, но за каждую щепоть корицы или перца торгуются так, словно Андай’я воткнула им в зад свой ледяной палец. Агар сражался в Войнах Богов, причем якобы даже на правой стороне, однако был богом слишком малоизвестным, далеким и не вписал в свою историю слишком много героических поступков. С другой стороны, учитывая, что эта часть мира бóльшую часть года плавится под огненным молотом солнца, Владыка Пламени казался подходящим патроном для местных жителей.

– Мне жаль. Этот… Самерес, он был хорошим князем?

– Да. – Лицо его смягчилось, голос зазвучал бархатисто. – Был лучшим из владык, что правили Коноверином за тысячу лет. Реформировал администрацию, установил мир с тремя другими княжествами, закончил тридцатилетнюю войну. Дал большие права рабам, вместе с правом выкупа. Перестроил Великую Библиотеку, основал госпитали, приюты для сирот и стариков.

Она набрала бульон, проглотила:

– Признайся, ты любил своего князя.

– Да. – Он уставился на нее своими безумными глазами. – Как брата. Я задолжал ему жизнь, благодаря ему я тот, кто я есть.

– Понимаю. – Она отложила ложку и подняла, устав черпать, миску, отпила прямо из нее. – У слепца не слишком много дорог в жизни. Или миска нищего и горсть брошенных из милосердия медяков, или шелк и жемчуга.

– Или нож, перерезающий ребенку горло, и холодные брюхи гадов, обитающих в болотах.

Бульон застрял в ее горле, она раскашлялась.

– Некоторые из наших законов жестоки, – продолжал Оменар, словно ничего не заметив. – Но дочери иссарам не стоит этому удивляться. Однако у князя есть достаточно власти, чтобы иной раз эти законы прогибать. Ты закончила?

– Да. – Она легла, сделавшись вдруг сонной и ужасно уставшей.

– Сухи говорит, что тебе нужно набраться сил. Самое большее через три дня мы отправляемся дальше.

Она подняла тяжелые веки:

– А если я не желаю ехать дальше? Если попрошу князя, чтобы он отослал меня на север?

Слепец тряхнул головой:

– Начинается период засухи, а вот уже несколько лет он приходит все раньше и тянется все дольше, а потому нам следует поспешить. Ближайшие четыре месяца караваны не будут ходить пустыней. Этот оазис скоро опустеет как минимум на сотню дней, уже сейчас в большинстве колодцев тут – только ил.

Она не ответила. Некоторое время он, казалось, вслушивался в ее молчание.

– Иной раз, Деана, выхода нет, и, чтобы не стоять на месте, приходится идти вперед. Князь не отослал тебя домой сразу, поскольку Сухи утверждал, что только он и его микстуры могут тебя спасти, а отравитель должен был ехать с нами. Ты могла умереть без необходимой опеки, а твоя смерть запятнала бы честь князя. Но я могу тебе обещать, что если ты захочешь, то, едва ты выздоровеешь, он лично проследит, чтобы ты в безопасности добралась до цели своего путешествия. Мы отошлем тебя на север, едва откроются торговые пути, с первым караваном – с сотней лошадей, груженных подарками. Но сейчас ты должна отдыхать и набираться сил. Последний этап пути порой самый сложный.

Деана смотрела на него внимательно, выискивая хотя бы след неискренности. Его аргументы были так логичны и прозрачны, что наверняка он составлял их часы напролет.

– Ты радуешься, что я еду с вами?

Он заморгал, будто пойманный врасплох непосредственностью вопроса. А потом, явно обеспокоенный, склонил голову.

– Да, – обронил он негромко. – Я радуюсь.

Она вспомнила ночь в пещере:

– Как тогда, когда мы думали, что умрем…

– Нет, – оборвал он ее тихо и решительно. – Этого не было. И оно не вернется. Понимаешь?

Она почувствовала себя так, словно ей отвесили пощечину, кровь бросилась в голову. А потом она поняла. Доверенный переводчик князя, придворный песик, воспитанный среди шелков и бархата, на каждый свой кивок имеющий десятки любовниц, пахнущих цветочной водой, искусился пустынной девицей с ладонями, жесткими от рукоятей мечей, и с кожей, исчерканной шрамами. Но здесь пустыни уже не было.

– Я не… – Он снова устремил на нее свои невероятные глазищи. Она смотрела в их гладкую, затуманенную поверхность. – Я не господин себе самому. Моя воля не всегда что-либо значит. Порой я полагаю, что значением обладает все что угодно, кроме того, что я желаю. Когда мы убегали, я на некоторое время стал… свободным. Теперь я снова служу роду и славе Белого Коноверина.

Это прозвучало бы ужасно глупо, когда бы последняя фраза не истекала такой горечью.

Но на нее это не повлияло.

– Выйди.

Он кивнул, медленно поднялся и направился к выходу. Деана лежала с закрытыми глазами, пока не зашелестела завеса и девушка не уверилась, что Оменара тут уже нет.

Вот мерзавец.

Следующие два дня были длинны, монотонны и одинаковы, словно близнецы.

Деана лежала и размышляла о своем спасении. Не сейчас, но о том, что случилось раньше, когда существо, которое некогда было ее братом, рассекло веревки и убило бандитов. Пыталась молиться, искать ответы в кендет’х, но на этот раз Дорога не рассеивала ее беспокойство. Йатех остался жив. Она могла это отрицать, могла утверждать, что у нее никогда не было брата с таким именем, но подобная ложь стала бы бегством от ответственности. Йатех жил и… служил? связался с кем-то? С какой-то силой, существом, демонической сущностью. Она не могла вспомнить всех его слов – только неясное впечатление отчаяния и напряжения в его голосе. В нем были боль и страдание.

Из рассказов, которые до нее доходили, Деана сделала вывод, что место резни, которую устроил бандитам брат, так и не нашли, – а впрочем, после спасения князя Палец Трупа они покинули как можно быстрее, поскольку дела, связанные с наследством, не терпели отлагательств. И прекрасно. Она не смогла бы им объяснить произошедшее, дело это оставалось делом иссарам. Когда она вернется на родину, ей придется поговорить со Знающими. Тело ее брата должно быть освобождено, а тот, кто связал его с собой, должен за это заплатить. Ее народ никогда не пренебрегал такими делами. Никогда.

В одном она была уверена. Если они повстречаются когда-нибудь снова, она убьет его, если только сумеет. Уж это-то она ему задолжала.

Несколько раз появлялся Сухи, одетый то в красное, то в яркую зелень, простреленную яростно-желтым, то – в другую смесь красок, бьющих в глаза. Всегда сначала останавливался перед шатром и громко спрашивал, может ли он войти. Приносил ей лекарства: вонючие мази, которыми она потом натирала себе ребра, и настолько же мерзкие отвары, отмеренные по капле, подаваемые в кубках то воды, то молока, а то и вина. После мазей у нее горела кожа, после отваров – кружилась голова и нападала жажда. Казалось, что отравитель удовлетворен этими симптомами.

– Для человека твоей профессии ты немало знаешь о лечении, – заговорила она с ним после очередной порции вина с чем-то, что обогатило его вкус легкой ноткой мускуса и старых ремней.

– Потому что это одно и то же, моя дорогая. Отравитель – наивысшая форма лекаря. Я знаю то же, что и придворные медики, но они понятия не имеют о самом малом из моих секретов.

– А не должен ли здесь быть и какой-то целитель? Владеющий Силой?

– Что? Тебе надоела моя компания? Княжеской крови не имеет права касаться никакая Сила, кроме Силы Огня. Потому чародеям, специализирующимся на лечении, доступ ко двору закрыт. Малейшее подозрение в том, что они использовали чары на ком-то из княжеской семьи, – и попадут в очищающие объятия Агара.

– Это как?

– На костер. Чародеев, что владеют боевыми аспектами, ты найдешь нескольких, но о здоровье князя забочусь я. Кроме того, – пояснил он, – я сумею различить вкус любого известного человечеству яда, даже если его будет капля на кварту жидкости. Сумею также различить симптомы других ядов, что проникают сквозь кожу или по воздуху. И конечно, знаю, как их лечить. Отравительство – искусство с древней и исключительно благородной родословной. И оно куда тоньше примитивной магии или алхимических фокусов. Опирается на принципы разума, опыта и железной причинно-следственной связи.

– Правда? – Она допила вино и содрогнулась. Самая сильная концентрация мускуса и старых ремней была на дне.

Он наполнил кубок водой:

– Выпей. Медленно, но не прерываясь.

Она пила. Вода была на вкус как… вода.

– Правда. Отравитель, который не станет опираться на разум, опыт и причинно-следственные связи, умрет быстро и молодым, убитый собственными ядами. Это искусство ошибок не прощает. Кроме того, – он глядел на нее глубоко посаженными глазами, – мы и доктора всегда употребляем одни и те же составляющие. Разница лишь в пропорциях. То, что служит лекарством в сотой части унции, в десятой становится отравой. Да что там: иной раз лекарство, поданное утром, усиливает тебя, а перед сном – убивает. Скажем, вот это, – он показал ей бутылочку из темно-зеленого стекла, украшенную черным цветком с тремя лепестками. – Это цманея. Сгущает кровь, приводит к тому, что раны быстрее заживают, а сердце бьется медленнее. Укрепляет сосуды. Я даю ее тебе, чтобы не было кровоизлияния в мозг. Но дай я тебе несколько капель ее вечером, и твое сердце, которое во время сна и так бьется медленнее, могло бы остановиться, не будучи в силах проталкивать загустевшую кровь.

Она допила воду, а он тотчас долил ей новую порцию:

– Медленно, непрерывно. В Коноверине говорят, что разница между отравителем и лекарем состоит в том, что первый никогда не убивает пациента случайно.

Она выпила:

– Зачем столько воды?

– Она не помешает, а когда ты пьешь – то не говоришь.

Она ткнула его выпрямленными пальцами под дых: быстро, куда быстрее, чем сумела бы сделать это еще пару дней назад. Он оскалился от уха до уха:

– Быстро восстанавливаешся. Это хорошо. Вы, иссары, живучи, словно самайи.

– Самайи?

– Такой зверек, встречающийся у нас на границе лесов, эдакая смесь крысы и ласки. Я видел, как на одного наступил слон, а тот через миг поднялся, отряхнулся и пошел по своим делам. Кстати, слоны как раз прибыли. Четверо. Хочешь увидеть?

Словно в подтверждение его слов, воздух задрожал от далекого пронзительного рева.

Сухи отвернулся, пока она одевалась, и помог ей выйти из шатра.

Снаружи был оазис. Всюду под небом, которое выглядело синее и ярче, чем в ее краях, расставлены были шатры, между ними крутились люди, в большинстве своем одетые сказочно богато и вооруженные саблями. Уголком глаза Деана заметила трех воинов в высоких шишаках, с масками из кольчужной сетки на лицах и наброшенными на панцирь ярко-желтыми одеждами. Сабли их были почти прямыми, напоминая иссарские санквии, а в руках они держали короткие луки. Сразу же заметили ее и отравителя, она почувствовала три луча подозрительных взглядов и мгновенно пожалела, что у нее нет оружия. Безоружный человек, стоящий напротив вооруженного, жив лишь наполовину и свободен, потому что свобода его и жизнь находятся в руках того, второго.

Они подошли к ней быстро, проигнорировав разбегающихся во все стороны людей, а самый высокий из них проворчал несколько слов на языке, который она слышала впервые в жизни. Сухи сделал пару шагов вперед, выпрямился во все свои пять футов и восемь дюймов, одетые в режущие глаз краски, и ответил – тихо, добавляя к словам явственно пренебрежительное пожимание плечами.

Глядя на всю четверку, Деана решила, что нужно изменить мнение об отравителе. У воинов были луки с наложенными на тетиву стрелами, сабли, кинжалы и кольчуги, но когда отравитель сделал шаг в их сторону – они отступили, сохраняя дистанцию. Следующая фраза из уст предводителя раздалась тихо, извиняющимся тоном, после чего трое воинов развернулись в ее сторону, низко поклонились и исчезли между шатрами.

Отравитель проводил их взглядом, явно позабавившись:

– Наши птенчики. Перепугались, когда князя похитили, а теперь топорщат перышки и острят коготки. – Он глянул на Деану, иронично приподнимая брови. – Готов поспорить на сокровищницу Вендии, что ты понятия не имеешь, о чем это я.

– Ты выиграл. О чем это ты?

– Объясню по дороге. Ты не должна стоять на солнце.

Они пошли, Деану отравитель вел под руку, хотя она была выше его на пару дюймов. Она заметила, что люди сходят с их пути, иной раз непроизвольно, даже не глядя в ее сторону. Словно их окружало отталкивающее других людей колдовство. И что удивительней всего, вовсе не она находилась в его центре.

– Боятся тебя, – заявила она.

– Боятся? И отчего бы им… осторожно, яма… отчего бы им бояться княжеского отравителя? Того, кто может убить одним прикосновением? Того, кто носит одежды, настолько пропитанные ядом, что один запах их отбирает мужскую силу, а на женщин наводит бесплодность? Того, кто столь защищен от ядов, что если его укусит змея, то бедная тварь тут же и погибнет? Нет… они нисколько не боятся.

На их глазах трое мужчин, что тащили на плечах огромное бревно, развернулись и направились между шатрами, накидывая немалый крюк.

– И ты, несмотря на это, их лечишь?

– Человеческая природа, моя дорогая иссарская приятельница. Человеческая природа. Они могут делать за моей спиной знаки, отгоняющие зло, избегать моей тени, но когда их начинает ломать болезнь, когда их кусает ядовитый паук или упомянутая уже змея, когда они ломают руки-ноги и страдают от боли, то приходят за помощью. Сперва к лекарю, а когда он не справляется, то к кому-то с моими умениями. Логику ищи у диких животных – у людей ты ее не найдешь. Мы не слишком быстро идем?

Они шагали. Солнце безжалостно жгло, а у нее вот уже некоторое время все сильнее кружилась голова. Она указала на тень под ближайшим шатром:

– Присядем.

Он помог ей разместиться на песке, сам тяжело опустился рядом:

– Тебе стоит отдохнуть. Несколько дней я давал тебе лекарства, ускоряющие заживление и укрепляющие организм, но некоторые из них оставляют в теле мерзкие следы. Потому-то я и приказывал тебе пить столько воды: вместе с пóтом ты избавишься от большинства тех следов. Кроме того, самое время начинать тебе подниматься на ноги. Движение укрепляет сердце, регулирует пищеварение, дает силы.

Двое носильщиков вывернули из-за ближайшего шатра и, смешно переступая на месте, развернулись, едва не упустив большую корзину. Сухи хихикнул:

– Станут рассказывать внукам, что однажды повстречали княжеского отравителя и иссарскую убийцу – двух самых опасных людей в мире.

– Нужно бы поставить предупреждение в местах нашей стоянки, иначе кто-нибудь причинит себе какой-нибудь вред.

– Не переживай, через несколько минут весь оазис будет знать, где мы находимся. Не знаю, как это действует, но вести в таких местах разлетаются, словно стрелы.

Деана оперлась о пакет, лежащий под стеной шатра. Ей пришла мысль, не сожжет ли кто-то позже то, что в этом пакете находится, – просто на всякий случай, поскольку побывал он неподалеку от отравителя. И поняла, что ей нравится этот низенький, похожий на паука мужчина, которого окружала неуловимая аура знания и опыта. И неважно, что он ужасно одевался – даже для жителя Юга.

Она спросила об этом.

– Традиция. – Он улыбнулся, словно услышав комплимент. – Княжеские отравители носят цвета опасных животных: ядовитых пауков, змей, рептилий. Вот это, – он похлопал ладонью по зеленой жилетке, расшитой большими желтыми цветами, – расцветка тсхаки, маленькой лягушки, чья кожа выделяет сильнейший из известных людям ядов. Даже самая голодная змея не осмелится на нее напасть. Знаешь, зачем я такое надеваю?

Она посмотрела внимательней. Одежда его вдруг приобрела другой смысл, а в глазах мужчины поселился холодный вызов. Ты поняла, девушка?

Поняла, у иссарам тоже был свой язык одежд и расцветок.

– Дотронься до меня – и умрешь?

Он издевательски хмыкнул:

– Превосходно. Как там твое потение?

Его лечение приносило результат. Ей нужно было помыться, причем – побыстрее.

– А эти воины? Те, переодетые в канареек? Ты собирался рассказать.

Сухи глянул искоса на нее, и где-то в глубине его глаз блеснул холодный свет:

– Не воспринимай их легкомысленно. Дом Соловья, возможно, и не таков, каким он был во времена Камери Саха, может, и военное искусство их несколько угасло, но он все еще сильнейший из Родов Войны, а его воспитанники не боятся никого. Даже иссарских убийц. Многие из ваших воителей заплатили головой за свою гордыню, неосмотрительно вызвав кого-то из Соловьев на поединок. Искусство владения мечом и саблей, умение стрелять из лука, конная езда. Только лучшие из Вознесенных умеют владеть собой на том уровне, чтобы получить желтые одежды. А лучшие из лучших попадают на службу при княжеском дворе.

– И все же они подвели князя?

Она вложила в вопрос столько равнодушной доброжелательности, сколько сумела добыть из себя в тот момент. То есть немного. Но Сухи не казался обиженным.

– Подвели. Я их не виню, они не проиграли в открытой борьбе с людьми, но были побеждены хитростью и самой Травахен. – Он поднял горсть песка, сжал кулак, глядя, как зерна его просыпаются у него сквозь пальцы. – А у нее еще никто не выигрывал. Но они-то винят себя и в согласии с тем, что зовется человеческой природой, ищут хоть кого-то, на чьи плечи могли бы теперь переложить эту тяжесть. Потому все уходят с их дороги. Вчера зарубили погонщика верблюдов, потому что одно животное вырвалось за ограду и убежало.

– Ты был в том уничтоженном караване?

– Да. Один, другой, третий пересохший источник… Вокруг камни и скалы, люди и животные качаются от усталости. Все меньше воды, глоток утром, глоток вечером. – Некрасивое лицо отравителя замерло, покрылось морщинами, словно высыхающая грязь. – Наши чародеи получили из дворца беспокоящие вести. Говорили: немедленно возвращайтесь. Мы тогда не знали, что дело в старшем князе… Пришлось идти на восток, корабли должны были стоять у побережья, но не могли ждать нас вечно. Око Владычицы нас обмануло, слоны выпили остатки воды…

– Нужно было их оставить.

– Оставить слонов? Княжьих слонов, потомков Белого Онова? Первого слона, на спине которого Агар Красный изгнал демонов из нашего мира? Я видел, как махауты использовали свои порции воды, чтобы промыть слонам глаза и хобот. Нет, это было невозможно. Но все равно не помогло, потому что, когда бандиты на нас напали, слонов убили первыми. Подрезали им сухожилия, перебили артерии и оставили истекать кровью. Ударили чарами, а наши маги были слишком ослабленными жаждой, чтобы дотянуться до собственной Силы. Прочих лошадей разогнали, подожгли шатры, похитили князя. Хорошая работа.

– И прекрасно спланированная. – Деана заглянула ему в глаза, встретив в них искреннюю веселость.

– Ого, еще один человек сейчас порадует меня теорией, кто стоял за похищением. То, что это сделали не пустынные разбойники, – совершенно понятно. И совершенно понятно, что сделал это некто, у кого полно денег. А потому: возможно, княжество Вахеси, может, похитители жемчуга из Южной Гегнии, а может, Великий Князь Сахер’лен или Обрар из Камбехии, который спит и видит титул Наследника Огня? Кто знает? Любой из них немало извлек бы из хаоса в Коноверине. Но нет, моя дорогая, мы пока что ничего не знаем, хотя якобы уже схватили несколько человек, замешанных в убийстве старшего князя. А потому есть надежда, что все прояснится. Ты отдохнула?

Он помог ей встать и повел глубже меж шатров. Огромный караван насчитывал как минимум тысячу людей, из которых половину составляли воины в желтых одеждах. Похоже, безопасность князя Лавенерса нынче была важнее всего.

– Вы все еще боитесь нападения?

Отравитель пожал худыми плечами:

– И это тоже. Но теперь Лавенерс стал Наследником Огня, Избранником Агара. Эта тысяча людей – самый меньший караван, какой может его сопровождать. Тут дело в престиже… понимаешь? Потому-то прислали нам и слонов: князь не может въехать в свою страну на лошади, как обычный пастух. Он должен пребывать на спине слона, словно Агар, гонящий тьму. Традиция, политика, расчет. Князь не может дать ни малейшего повода поставить его право на трон под сомнение. Отсюда и рассказы о том, что он разжег огонь на голой скале, отсюда и красно-золотой паланкин, который несет белый слон. Народ сразу должен увидеть в Лавенересе владыку.

– И где во всем этом место для девушки из племени иссарам?

Сухи глянул на нее, насмешливо подмаргивая одним глазом:

– А ты уже слышала рассказ о молодом князе, который одним словом взнуздал и приручил дикую львицу? Львицу, которая позже защитила его от разбойников?

Деана заморгала, пойманная врасплох. Значит, именно такая роль предназначена ей в представлении, которое, похоже, она должна разыгрывать во время возвращения молодого князя домой.

– Я получу украшенный бриллиантами ошейник и клетку? – процедила Деана.

– Ух, моя дорогая, сколько же яда и злости в этих нескольких словах. Будь у меня пустая бутылочка под рукой, я бы ее сейчас запросто наполнил. – Отравитель открыто смеялся над ней, но, как ни странно, ее руке не хотелось потянуться к сабле. – Ты помогла князю сбежать из плена, ты убила бандитов, которые осмелились поднять руку на его величество. Ты можешь быть лишь героиней, одетой в благородство, словно девица в золотой шелк. Но ты еще и иссарская женщина, а все знают, что иссары любят лить кровь, неважно, какую именно, и что они – варвары, которых боятся даже в сильной Меекханской империи. А значит, ты будешь львицей, прирученной князем, дикаркой, поддавшейся его божественному очарованию. Ведь известно, что именно князь в благородстве своем сперва сохранил тебе жизнь, не позволив бандитам тебя унизить и убить. А взамен ты поклялась ему в верности и в службе до смерти.

Она даже остановилась:

– Что?!

– Ну, об этом последнем фрагменте все еще спорят, Эвикиат тоже желал бы его обойти. В конце концов, ты могла поклясться в службе до того момента, когда князь вернется домой. Гонцы уже идут через пустыню, пусть даже и чародейскими тропами, а рассказ о ваших приключениях и чудесном спасении кружит меж людьми. Туда, – он свернул к самому большому шатру. – Подумай: интриги, нападения, похищение, князь в плену, бегство, спасение благодаря силе Владыки Огня… Что это будет за рассказ!

Она тихо застонала:

– Что-то мне нехорошо.

– Это нормально после цманеи. О, вот мы и пришли.

Когда они вышли из-за огромного шатра, их приветствовал громогласный трубный звук. Деана смотрела на животных, что стояли в десятке шагов, не слишком понимая, что она, собственно, видит. Четыре древесных ствола, подпирающих огромный валун, к которому прицепили меньший камень с прикрепленным к нему змеем, толщиной с мужскую ногу, двумя клыками, торчащими вперед, и с ушами размером с опахала. Все вместе это было… имело… человек только через миг понимал, что видит живое создание, а не то, что пьяный Бессмертный сложил из мусора, найденного в углу своей божеской мастерской. Те, кто утверждал, что, увидев слона, никогда его не забудешь, были правы.

– Он… он…

– Хе-хе-хе, я искренне жалею, девушка, что не могу сейчас видеть твое лицо. Да, он прекрасен. Невыносимо прекрасен. Это Маахир, правнук Мамы Бо. Ему принадлежит честь быть личным слоном Лавенереса. Или, как говорят махауты, князю принадлежит честь ездить на спине Маахира. В любом случае они неплохо друг друга понимают, знакомы долгие годы, и все такое.

Между колонноподобных ног появилась маленькая, одетая в серое фигура. Юный князь шаловливо ухмыльнулся и помахал им рукой. Выглядел он совершенно счастливым.

– Да, вижу. Не боитесь, что его затопчут?

– Кого? Самия? Мать родила его, лежа между слоновьими ногами, он вырос, раскачиваясь на хоботе, а Мама Бо считает его, похоже, своим потомством, поскольку позволяет забираться к себе на спину. Поверь, этот шалун тут в большей безопасности, чем ребенок в своей колыбели.

Деана почувствовала, как под ногами ее дрогнула земля, а в голове что-то обрывается и начинает вертеться:

– К… кто он такой?

– Самий. Личный махаут и слуга князя, хотя «слуга» – слишком неточное слово. Махаут – это некто, от кого зависит жизнь всех на спине слона, а потому Самий немного слуга, немного шут, а немного доверенное лицо князя, ну и, ясное дело, его глаза. Он может называть его по имени, вести себя высокомерно и всякое такое, но за то, что он умеет делать со слонами… Эй, ты себя хорошо чувствуешь? Девушка… Самий, беги за…