Коноверин был велик. Увиденный из этой перспективы, с высоты ста локтей, он выглядел словно гигантская тварь, присевшая над озером: не то попить, не то посмотреть на свое отражение. Очень красочная тварь.

Башня поднималась над восточным краем города, а поэтому тень ее нынче ложилась на путаницу улиц и переулков, словно грозящий палец великана. Солнце встало, и повсюду уже гасили газовые лампы. Начиналась ежедневная беготня.

Помост, идущий вокруг вершины башни, имел двадцать шагов диаметром и был настолько узок, что двое с трудом на нем разошлись бы. Йатех сжал руки на балюстраде. Казалось, белый камень истекает неестественным холодом. Позже, когда солнце встанет в зените, к помосту невозможно будет притронуться, но пока он сохранял воспоминание ночи.

Йатех не стал оборачиваться, когда она остановилась позади. Одна. Странно, он был уверен, что захватит с собой Иавву.

– Красивый город. – Должно быть, Канайонесс улыбалась, однако он не стал оглядываться, чтобы в том убедиться. – Богатый и гордый.

– Зачем ты приказала мне сюда подняться?

– Чтобы поговорить. В спокойствии. Тут, – она обвела пространство рукой, – нет чужих ушей.

Он колебался, задавая следующий вопрос:

– Ты жалеешь, что дала мне к ней пойти?

– Да. Нет. Не знаю. Я дала втянуть себя в интриги Эйфры. Приняла участие в ее игре, а это неразумно. Это наказание за мое отчаяние. Наша роль должна была стать другой.

– Другой?

– Другой. Я заключила с Лабайей другой договор: просто появиться тут и показаться им. И не более того. Якобы для другого я и не была нужна, лишь вывести из равновесия одного из игроков.

Йатех вспомнил воина в красной кольчуге, нащупывающего что-то за спиной.

– Тебе удалось.

– Мне? Нет. Не мне. Ей. Удалось Владычице Судьбы. Я полагала, что контролирую ситуацию, а оказалась ребенком, пытающимся играть с профессиональным шулером. Она нас обманула.

– Обманула?

– Ты дотронулся до служанки в том переулке, но тебя оберегает… мое присутствие. Как и я, ты невидим для Бессмертных. Господин Огня не может узреть тебя в пламени, Дресс не услышит твоих слов, несомых ветром, а Эйфра не в силах повлиять на твою судьбу. А поскольку она не могла дотянуться до тебя, то нашла твою сестру и вплела ее в эту историю. Из-за чего мы стали одной из ее пешек.

– Зачем?

– Зачем? Не знаю. Чтобы иметь еще одну игральную кость в рукаве? Фальшивую карту? Кто знает. Может, эта девушка должна была стать средством давления на тебя, а через тебя – на меня? Не знаю. Но Эйфра провернула все лучше, чем могла надеяться.

– Почему?

Малышка Канна обернулась к нему, протянула ладонь и легким, но решительным движением заставила его взглянуть на нее. Была смертельно серьезна.

– Я должна была оставаться наблюдателем, а сделалась игроком. Бросила кости на стол. И теперь тот, кого зовут Э’мнекосом, считает меня своим врагом.

– Тогда, возможно, женщина с закрытым лицом сочтет тебя своим союзником?

Кривая ухмылка девушки выглядела словно рана от иззубренного клинка.

– Она? Нет. Она никогда не признает меня союзником. Жалеешь? – спросила вдруг она.

– О чем?

– Ох, не будь дураком. Не о том, что я встретила тебя в пустыне, не о странствиях, о лесе или этом городе. Я спрашиваю, жалеешь ли ты о том, что я увидела в глазах твоей сестры… О том, как она на тебя смотрела. Она убьет тебя, если еще раз встретит. Жалеешь ли ты о цене, которую заплатил за такой взгляд?

Он улыбнулся, потому что, стоя здесь с самого рассвета, следил за поднимающимися в сердце эмоциями и, хотя они казались ему странными, должен был признать, что несли они чувство облегчения и освобождения. Теперь позади не осталось уже ничего. Никаких уз или долгов, которые следует уплатить.

Никакого возвращения.

– Служба, пока ты не скажешь, что освобождаешь меня от нее… Это хорошая плата за ее жизнь. А поскольку я уже и так с тобой связан в радости и беде, то скажи мне – только без выкрутасов, – ты и правда собиралась освободить меня через год? Или полагала, что я не доживу до конца службы? Если второе, то сейчас я для тебя еще важнее. Не пошлешь без раздумий на смерть того, кто может оказаться тебе полезен долгое время.

Малышка Канна прищурилась:

– А ты умненький.

– Ш-ш, не прерывай. И что мне было делать с собой, когда б год закончился? Куда идти? Чем заняться? Я не видел того дня, когда уходил от тебя, не видел своей дороги.

– Это слова труса.

– Возможно, – кивнул он, не ощущая гнева. – Но что я должен был делать? Ты помнишь девочку в лесу? Помнишь. Я подарил ей хороший, быстрый сон. А потом… я хотел убить себя. Сидел под деревом и упирался кончиком меча под дых. Достаточно было резко наклониться вперед. Сильно. Я боялся и одновременно хотел этого.

Она отвела взгляд, вдруг обнаружив в городе внизу куда более интересный вид.

– И что тебя удержало?

– Еще больший страх. Что я снова совершу плохой выбор. Моя жизнь – это череда плохих выборов и нарушенных обетов. Исанель, площадка для поединков, на которой мне нужно было просто отвернуться и уйти, не реагируя на подколки, пустыня, скорпион, ты. Я пообещал, что буду охранять одну семью, и нарушил обещание, решил, что вернусь домой и стану жить, как пристало иссарам, но не прошло и дня, как я пролил кровь соплеменников и оказался изгнан из собственного народа. Я клялся, что умру в пустыне, но встретил тебя и не сдержал слово. И то, что я видел в глазах той девочки, когда она уходила… Почему с ней это случилось, с ней и со всем ее миром? Я хочу знать ответ на этот вопрос. Каков смысл в рассказе, который мы выплетаем. Ты, я, Иавва.

– Возможно, в этом нет никакого смысла.

– Возможно, – согласился он. – Но вчера я сделал что-то хорошее, что-то стоящее. Я спас ее. Это может изменить мою судьбу. Кроме того… – Он заколебался, искоса глядя на Канайонесс: – Не знаю, как это сказать. Я встретил Лабайю из Биюка и Китчи-от-Улыбки, а слышал о них легенды, что возникли во времена, когда Меекхан был сельцом овечьих пастухов. Я стоял в Комнате Пепла – да, я знаю, что это за место, я слышал о нем… вход во владения Агара, место, где они касаются нашего мира. Я видел, как играют судьбами смертных, так, словно они просто стадо животных. И что бы я делал, уйдя от тебя? Спрятался бы в угол, зная, что кто-то сыплет песок в смазку оси, на которой вращается мир? Забыть? Делать вид, что все мне лишь пригрезилось, что было видением, настигшим меня в пустыне? Ты права, я слепец в стране слепцов, но помни, что некоторые виды слепоты – благо. Обостряют иные чувства. Потому я пойду с тобой. Не из-за гордыни или верности дикаря, но в надежде, что узнаю ответ. Ты скажешь мне, выполнила ли Владычица Судьбы свою часть уговора? Поможет ли тебе найти того, кого ты ищешь?

Малышка Канна кивнула:

– Поможет. Она рассказала мне, где он находится. И показала одну колдунью. А она откроет нам дорогу.

– Далеко?

– Очень далеко.