Aифa прильнула к своей принцессе, пребывая в замешательстве от того, как Белый лес расступился перед Элией, предлагая легкий проход через его папоротники и мшистые старые деревья. Солнечный свет красиво струился сквозь листья, которые становились желтыми и огненно-оранжевыми по краям, и ветер был холодным, но приятным, без следов ночной ярости. «Возрожденный ветер, – подумала Аифа, – свободный быть самим собой после очищения бурей».

Когда Элия Лир поцеловала Бана Эрригала прямо на глазах Аифы этим утром, она была почти уверена, что она ослепнет. Но ее мать, Элис, не казалась обеспокоенной, она затащила двух девушек поесть, после того как Брона исчезла перед рассветом. Как только Аифа и Элия остались одни и стали умываться у колодца позади дома Броны, Аифа решила использовать свой шанс.

– Тебе нужно убедиться, что у тебя не будет ребенка от Бана Эрригала после всего произошедшего ночью, – сказала девушка, когда они пробирались вокруг луковых грядок.

– Аифа! – прошипела Элия, оглядываясь по сторонам.

Аифа испытала чувство триумфа, подняла золотые брови, а потом засмеялась.

Элия добавила:

– Думаю, в ближайшие дни у меня пойдет кровь. Мы быстро узнаем, есть ли о чем беспокоиться.

– Я хочу знать все.

– И я тоже! О твоей матери.

– Ты первая. О ночи, проведенной с Баном Эрригалом.

– Как только я начну, я не смогу остановиться.

– Но тебе же… это понравилось? – Аифа немного потанцевала на месте, поддаваясь импульсу быть не кем иным, как девушкой, радостной, тревожной и умоляющей подругу довериться ей.

Элия быстро кивнула и прикрыла рот рукой, чтобы не улыбнуться. Однако когда ее глаза встретились с глазами Аифы, та не могла отрицать примеси печали в этой радости. Служанка взяла руками лицо Элии:

– Все, что приходит после, не имеет к этому никакого отношения, – прошептала она. – Если тебе это понравилось и ты его любила, то это все, что имеет значение. Даже если он недостоин тебя, даже если он грязный предатель. Нет, нет, послушай! – Аифа улыбнулась и слегка поцеловала Элию в губы. – Сейчас все ужасно, кроме меня, конечно, так что даже если Бан – одна из этих ужасных вещей, прошлой ночью он ею не был. Не забывай об этом, даже впоследствии, когда я снова и снова скажу тебе, что ты должна была сделать это с королем Аремории вместо Бана. Обещаешь?

Элия взглянула на первый луч солнца, пробивающийся сквозь молочно-золотистые облака.

– Я обещаю.

Аифа была уверена – она и имела это в виду. Они умылись, оделись и съели завтрак, который приготовила девушкам Элис. Потом Аифа поместила янтарные бусины в волосы Элии; теперь они были здесь, в лесу, после того, как ушли Брона, граф Дуб и старый король.

– Аифа, – внезапно прошептала Элия, ветер отбрасывал на ее лицо пятнистые тени, – я люблю тебя. Ты служишь мне много лет, а я никогда в этом не признавалась и не вела себя подобным образом. Я знаю, как тяжело было быть моим другом, когда я ничего не предлагала взамен.

Гул удовольствия возник внутри Аифы. Ее объятия стали крепче.

– Я обожаю тебя, Элия, и думаю, что скоро тоже буду восхищаться тобой.

– Надеюсь, я это заслужила.

– Только ты контролируешь это. – Дочь Дурака мягко ущипнула Элию за бедро.

Почти час они шли на восток. Лес нашептывал им сквозь ветер и пение птиц, сквозь шелест папоротников, жужжание сверчков и кваканье лягушек. Платье, которое Элис нашла среди вещей Броны, было для Элии немного узковато в талии. Раньше его выпускали по бокам, а сегодня утром спешно подшили, так как принцессе оно было длинновато. Необычный стиль платья не имел значения, так как ржаво-красный цвет делал его похожим на бархат, а не на простой лен. Старый бирюзовый шелк зашнуровал платье по бокам, нижняя юбка кремового цвета была тонкой. Элия пообещала, что ей будет удобно. Она любила диссонирующие, смелые цвета и взмах юбок, когда подбрасывала их ботинками.

На взгляд Аифы, девушка была частью леса, удивительно смелой и живой.

Под руководством леса поиск лагеря короля не мог занять много времени.

Брона присела на корточки у костра и поджаривала белку. Рядом с ней находился Кайо. Он облокотился на старое бревно, грязное от бури. Граф Дуб был одет в простой охотничий коричневый сюртук и рубаху, и лишь крайне изящно сшитые сапоги указывали на его звание.

– Кайо! – Элия бросилась вперед, в то время как Аифа ахала при виде травмы графа.

Его голова была обмотана повязкой, которая пересекала левый висок, щеку и глаз Кайо. Под правым глазом красовался яркий фиолетовый синяк. В белке глаза была кровь, заставлявшая серую радужку сиять. Пот блестел на верхней губе и лбу Кайо. Повязка была кроваво-коричневой у нижнего края, словно рана ночью кровоточила.

Он улыбнулся, увидев племянницу, но это была скорее видимость улыбки, полная печали и ностальгии.

– Звездочка, – сказал он, встав, – я буду жить.

– Если он сделает все, что я говорю, – отрезала Брона.

– Так и будет. – Элия приложила пальцы ко лбу родственника. – Думаю, у тебя лихорадка.

Ее дядя покачал головой и пробормотал:

– Ты ведь сейчас должна находиться в Аремории.

– Я нахожусь там, где должна в действительности быть.

Отец Аифы вскочил с того места, где он лежал в беспокойном сне, напротив старого пня:

– Вот ты и здесь!

– Папа! – Аифа обняла мужчину за талию, а затем подпрыгнула, чтобы поцеловать в щеку. Дурак Лира выглядел ужасно изможденным и вонял, как мокрая собака. – Мама не одобрит твой внешний вид, когда вы вернетесь.

– Может, тебе удастся убедить короля, – тихо пропел Дурак и отпустил дочь, чтобы обнять Элию.

Кайо сказал:

– Если кто-нибудь сможет.

– Он близко? – спросила Элия. Птицы метались с одного яркого дерева на другое, споря из-за чего-то.

– За холмом боярышников, – Кайо слабо указал пальцем. – Я тебе покажу.

– Нет, – Элия приподняла подбородок и даже вытянулась на носках, чтобы лучше увидеть его лицо. – Оставайся с Броной и повинуйся ей, как королеве. Поскольку ты как бы моя мать, я не позволю тебе умереть от лихорадки.

Дядя повернул голову к ведьме Броне, которая ему кивнула. Губы женщины сжались в гневе и отчаянии. Аифа знала – она обязательно сделает то, что скажет ей эта женщина.

Элия бросилась к холму, покрытому извилистыми боярышниками. Aифa последовала за ней, не желая оставлять Элию одну в этом столкновении, будь оно нежным и прощающим или гнилым и окончательным. За холмом лес выходил на луг, где небольшой ручей играл над плоскими скалами, разветвляясь на крошечные притоки и сохраняя траву мягкой и зеленой. Сиял солнечный свет, и пылинки листьев и земли плавали среди лунных и блестящих голубых бабочек, которые не должны были выжить прошлой ночью и холодным утром. Папоротники цеплялись пучками между узкими ручьями, почти как гигантские подушки. На них и развалился король Лир.

– Подожди здесь, – сказала Элия, но Аифа избирательно подходила к командам для выполнения.

Король был бос. Обрывки верхней одежды и брюк свисали с его худого тела, когда он откинулся на локти. Лицо повернулось с улыбкой к светлому небу и ясному солнцу. Король сейчас напоминал греющуюся кошку, которая не знала или не заботилась о своем окружении, а лишь наслаждалась светом. Копна серебристых волос раскинулась по его плечам, как грива, и зелень вплелась в корону на его голове. Аифа узнала характерные листья и гроздья крошечных белых цветов – болиголовов. Это была ядовитая корона.

– Элия, – прошептала она. – Это звездный сорняк.

Принцесса замерла, не сомневаясь, что он съел что-то такое или собирался это сделать.

– Отец? – осторожно спросила Элия, когда Аифа отступила, чтобы дать королю иллюзию уединения.

Лир поднял глаза, и его лицо распахнулось, как яркий рассвет:

– Ах, хорошенький дух, присоединяйся ко мне на этом берегу.

Элия опустилась на колени в сырую траву рядом с ним:

– Не дух, сэр, а только плоть. Твоя дочь Элия.

Старый король нахмурился.

– Моя дочь уехала за границу – я… отправил ее туда, а ты действительно похожа на мою жену, дорогая.

– Возьми меня за руки, отец. Я не привидение.

Аифа почувствовала борьбу в голосе Элии и сжала руки в кулаки, желая уничтожить трудности или их переместить.

Король нахмурился:

– Ты собираешься затащить меня в сны? Здесь корни, которые шепчут, что они будут держать меня под землей столько, сколько я заслуживаю.

– Ты слышишь голос деревьев? – прошептала Элия. Она взглянула на Аифу, и та сделала все возможное, чтобы ободряюще улыбнуться. Это был хороший знак, поскольку король, тронутый звездами, слушает ветер.

Дрожь пробежала по телу Лира, и Элия схватила его холодные, сухие руки, наклоняясь, чтобы поцеловать пальцы. Король вырвался на свободу.

– Позволь мне вытереть их, – сказал он, кудахча. – Они пахнут смертью.

Элия засмеялась – маленькая и беспомощная:

– Да, отец, именно так.

Лир поджал губы:

– Как думаешь, чем пахнут звезды?

Его дочь открыла было рот, но удивленно и в неведении покачала головой.

– Полагаю, они пахнут чистотой, как пресная вода.

– Моя младшая пахла козлами, – пробормотал король. Он закрыл глаза, прижимая руку к груди. – Или каким-нибудь острым, пряным маслом, которое всегда применяла ее мать. Оно распространилось на ее детскую кожу, и я не помню, чтобы она пахла собой, а не моей дорогой женой.

– Бергамотовые апельсины, – сказала принцесса.

– О, я должен был сказать тебе это до того, как ты умерла.

– Отец, я – Элия, твоя дочь. Не… Далат.

Даже Аифе было трудно слышать это имя. Она могла только представить себе, какое невероятное усилие потребовалось Элии, чтобы произнести его.

Лир посмотрел на дочь и, казалось, наконец-то увидел ее:

– Элия? Я мертв?

– Нет, отец, я с тобой, в Белом лесу. Пойдем с нами. Вставай и поезжай со мной в Хартфар. Ты отдохнешь, сможешь помыться, отдохнуть, поесть и выпить то, что тебе по вкусу. Мы будем заботиться о тебе. Я буду. Мне не следовало уходить.

Брови Лира нахмурились, нос удлинился. Все морщины с его лица свелись к расстроенному рту.

– Я заставил тебя уйти. Я помню, – произнес Лир.

Элия кивнула:

– Верно, но я… я люблю тебя.

Лир положил свои длинные сухие руки ей на лицо и словно укачивал его.

– Это все, что ты говорила раньше.

– Тогда этого было недостаточно.

Аифа стиснула зубы, но не перебивала. Это был первый урок, который ее отец преподал ей при дворе: судить, когда говорить, а когда – молчать. Самый способный Дурак – и друг – понял такую вещь.

– Я знаю, любовь моя, знаю, мы никогда не говорим достаточно. – Король смотрел сквозь Элию, видя другое место. – Я ничего не заслуживал от твоих дочерей, – прошептал он, – но я все равно хотел, чтобы они любили меня. Я не мог им сказать, что случилось. Что же? Снова забрать тебя от них? Потерял один раз из жизни, и снова – из памяти? Но теперь-то я вижу… вижу: в бурю, холодную и голодную, такую холодную, что в ней нет ничего, кроме меня – без звезд и без любви, как будучи неправым, я надел мантию правоты.

Аифе было трудно следить за мыслями Лира, но Элия держалась за него, и, судя по выражению лица девушки, она слушала так же, как ранее внимала лесу.

– Однако я любил тебя, – сказал Лир, убирая руки с лица дочери. Старый король посмотрел на тонкую струйку воды у своих босых ног.

– Тише, отец, – прошептала Элия, обнимая его. Она прижала голову к плечу отца. Аифа прикоснулась к своим губам, чтобы сохранить тишину.

– Ты доверяла себе, – сказал Лир. – Я не доверял ничему, кроме звезд. Я ставил их выше нас и выше всего. Думаешь, для них имеет значение, доверяю ли я им? Для Элии – да, имеет значение. Гэле было не все равно, но не больше. Риган… ах. Слишком поздно, милый дух. – Лир убрал руки Элии и снова опустился на травянистый холм. – Я должен был доверять этому. – Он потрогал лист короны болиголова. – Тебя там не было, моя звезда, но это – корона острова. Это звезда острова, эти маленькие белые вспышки яда. Король их ест и пьет корневую воду. Остров поддерживает в тебе жизнь, ты принадлежишь острову. Так ты становишься королем. Видишь? У меня тоже был яд, любовь моя! У меня тоже был яд! – Он рассмеялся, его плечи дрожали.

Элия прижала колени к груди, обхватив себя. На долгое мгновение Лир вздохнул и ничего не сказал.

Аифа больше не могла этого выносить. Она подошла к Элии и села, прислонившись плечом к ее плечу, когда принцесса прижала лицо к коленям.

«Лир замерз и проголодался за ночь, – подумала Аифа, – эти страдания обнажили его до самой сути, раскрыли природу короля, и эта природа была сломлена и поймана в ловушку».

– Он так долго был один, – прошептала Аифа и обняла принцессу.

Элия спросила у служанки голосом, полным жалости и острой потребности:

– Ты думаешь, это правда? О короне и об острове… о моей матери?

Старый король прервал ее вздохом:

– Я должен быть слепым, я никогда не мог видеть, что у меня есть.

Его нежный голос растрогал даже Аифу.

– Может быть, – мягко сказала Элия, развернувшись, чтобы посмотреть на него, – это всегда то, что видели звезды. Что всегда должно быть. Мы здесь вдвоем, безымянные и некоронованные, отец, и наши ноги в грязи.

Ее отец снова засмеялся, но уже мягче.

Элия приложила ладонь к его щеке.

– Возможно, мы должны были пройти через это, чтобы я по-настоящему стала твоей наследницей.

Лир изумленно уставился на младшую дочь.

– Может, ты сделал все, что должен был, – сказала она. Печальная улыбка искривила ее губы. Принцесса научилась скрывать правду, и Аифа была одновременно горда и задета этим. Элия сказала:

– Будь спокоен. Может, ты все сделал правильно.

– Может, – согласился король, кивая своей длинной головой. Корона болиголова сдвинулась на один бок. Мужчина осторожно ее коснулся. – Знаешь ли ты, моя дочь Элия… что ты придешь после обеда в луга и леса в цветочном венце?

Элия осторожно поцеловала отца. Затем она снова взглянула на Аифу, и губы принцессы дрогнули. Ее ресницы, казалось, тоже дрожали, но Элия лишь сказала:

– Я помню.