Вячеслав Петрович привел в дом двух хирургов, пожилую медсестру и двух крепких парней-санитаров с носилками, видимо, из студентов медицинского вуза — физиономии у парней относительно умные и интеллигентные. Хирурги сразу стали осматривать ранения Тамары. Майор ДПС вышел на крыльцо вместе с отставным майором спецназа ГРУ, чтобы не мешать медикам. Я, как самое заинтересованное лицо, сначала остался, но потом на моей родной трубке, оставленной в машине, заиграла мелодия вызова, и я вышел во двор. Звонил полковник Альтшулер. Нетерпением он, похоже, не страдал, дождался ответа.

— Здравия желаю, товарищ полковник!

— Ну, голос у тебя бодрый, почти боевой. Хотя и сердитый. Сам не ранен, надеюсь?

— Обошлось. А голос у любого в моем положении такой будет. Жене вот очередь досталась. Сейчас врачи прилетают. Скорее всего, отвезут в областную больницу. Или в какой-нибудь госпиталь. Это значит, что я завтра уже буду в городе. Смогу, наверное, и к работе завтра приступить.

— Как состояние жены? — не отреагировал Альтшулер на мое желание начать работать на день раньше.

— Ниже среднего. Одно ранение, судя по всему, пустяковое, второе похуже — пуля пробила печень. Оба ранения сквозные. С короткой дистанции стреляли, пули на разгоне были.

— Ну, печень — это не сердце. И хорошо, что ранения сквозные. Будет, куда крови вытечь. Внутреннее кровоизлияние маловероятно.

— Только вот, к сожалению, потеря крови большая. Но мне куратор сказал, что врачи возьмут с собой запас крови…

— Ты уже и куратору сообщить успел?

— Он насчет вертолета и договорился. У нас в райцентре все машины заняты. Долго ждать пришлось бы. Вы же в курсе, я думаю, наших сегодняшних событий.

— Да, я почти в курсе. А тебя, кстати, по какому поводу дома не было? Уезжал куда-то?

— Да, бабушка местная попросила ее к сыну в город свозить. Я и повез…

— Значит, ты в городе сегодняшний вечер провел? А что в деревне произошло?

— Скорее часть дня и маленький кусочек вечера в городе был. Но возвращались мы уже в нормальной темноте, вечером. Я, честно говоря, на часы и не смотрел, ехал себе потихонечку-полегонечку…

— На твоей-то машине грех потихонечку-полегонечку ездить… Я бы не удержался, полетел. Твоей машине только крыльев не хватает…

— Бабушка быстрой езды боится. Просила помедленнее ехать. Вот так и ехал. Не знал, что меня дома ждут с нетерпением. Хорошо, что передвижной пост ГИБДД на полдороге к деревне остановил, это уже на проселочной дороге было… — Я же не мог сказать полковнику Альтшулеру, что инспекторов дорожно-патрульной службы мне прислали из службы «господина Генералова». — Я из машины к ним вышел, они мне и сказали, что им с другой машины сообщили, будто в нашей деревне слышны автоматные очереди. Они полдеревни проехали, никакого криминала не нашли. Я сразу заподозрил неладное, меня куратор предупреждал, что после драки на автозаправочной станции на меня пытаются поклеп возвести, будто я потом этих парней, с которыми подрался, убил и что-то там похитил из их машины. И что меня и этот похищенный груз уголовники разыскивают, которым его доставляли. Куратор попросил меня быть настороже и в случае чего сразу ему звонить.

— А что там за драка была? Я только краем уха слышал, но подробностей не знаю. — Полковник Альтшулер плохо умел врать. Интонация его выдавала. Слишком уж добреньким голосом он спрашивал.

— Это, товарищ полковник, не телефонный разговор. Как к вам приеду, напомните, если интересно будет, расскажу. Только я в тот момент сразу подумал, что автоматные очереди — это серьезно, предположил, что это по мою душу кто-то явился, и позвонил своему товарищу по службе, майору Никифорову. Он в соседней деревне живет, восемь километров от нас. Я попросил, если понадобится, поддержать, в меру сил, а если не понадобится, принять мои извинения за беспокойство. Никифоров приехал с охотничьим ружьем. Дэпээсники с нами поехали — полиция все-таки, за порядком должны следить не только на дороге. Но я их, если честно, даже не просил, они сами вызвались — хорошие ребята. Произвели мы разведку. Оказалось, не зря я майора Никифорова с постели поднял. Он рано обычно ложится, уже с наступлением темноты, как только печку протопит. Мы смогли в окно заглянуть. В доме с Тамарой находились двое бандитов с автоматами, под прицелом ее держали, боялись. Я позже уже узнал от нее — почему. Она в огороде была, когда бандиты приехали, и наградной пистолет у нее был с собой, в подмышечной кобуре. Она понимала, что бандиты меня ищут, и пожелала отвлечь их, с пистолетом приняла бой против целой банды автоматчиков. И двоих сумела уложить. В огород я еще не ходил, не знаю, что там было и как поле боя выглядит. Может, даже тела убитых на грядках валяются. Надо будет похоронить, а то еще прорастут корнями. А от бандита может только бандит и вырасти. Короче говоря, я Никифорова с двумя инспекторами ДПС оставил во дворе, а сам бегом за машиной отправился. У дэпээсников автоматы с собой были. Два автомата плюс охотничье ружье — патроны с картечью против двух автоматов сильнее плюс мой пистолет к ментовским автоматам и ружью. Я решил себя приманкой выставить. Бегом вернулся к машине и поехал домой…

— А бабушку куда дел? Которую в город возил…

— Ольга Игнатьевна пешком ушла. Мы же у самой деревни остановились. Пока Никифорова ждали, бабушка и ушла. Со своей клюкой… И, главное, ни слова никому не сказала, ни мне, ни ментам. Но она бабуля со странностями. С ней это бывает… Я сначала, когда с ней познакомился, вообще думал, что она сумасшедшая. Это у нее от старости, похоже…

Я описывал реальную жительницу нашей деревни Ольгу Игнатьевну, совсем выжившую из ума старушку, кажется, восьмидесяти девяти лет, которую, бывало, встречал стоящей прямо посередине на деревенской улицы. Она куда-то шла, но забыла, куда и зачем идет, стояла и думала, опершись на тяжеленную клюку. И даже где живет забывала, дважды приходилось ее провожать. Я месяц назад возил ее в областной центр к сыну. Адрес она, конечно, не помнила, но дала мне конверт с обратным адресом. Я потом целый час потратил, разыскивая сначала улицу, а потом и дом, который, как оказалось, стоял в глубине квартала. Но не думаю, что полковник Альтшулер будет искать Ольгу Игнатьевну, чтобы расспросить. Да и разговаривать с ней он не сможет. У нее есть такая привычка: ее спрашиваешь о чем-то, а она, если не может, или не хочет отвечать, или чего-то не помнит, просто взгляд в пол упирает и молчит. Но и надобности в таком допросе я не видел. Достаточно будет поговорить с инспекторами ДПС и с майором Никифоровым. В данном случае я являюсь не подозреваемым, а пострадавшим лицом, и отношение ко мне должно быть иное.

— Понятно, Виктор Вячеславович, а дальше что было? Поехал ты, значит, к дому…

— Я подъезжаю, только из машины вышел, еще и во двор не ступил, а тут мне сын из Москвы позвонил. Звонок, видимо, в доме услышали, а до этого и машину должны были услышать, я намеренно с выключенной передачей прогазовку давал. И телефон намеренно не выключал, чтобы услышали, если позвонят. Так и произошло. Один из двоих вышел на крыльцо. Как потом выяснилось, одновременно позвонили второму бандиту, наверное, с приказом. Он дал очередь в Тамару и вышел вслед за первым. Когда оба оказались на крыльце и хотели двинуться в мою сторону, а я к тому моменту уже входил во двор, майор Никифоров дал дуплет из ружья по ногам бандитов. Майор из ДПС над упавшими очередь из автомата шмальнул, не дал бандитам возможности отстреливаться лежа, умело действовал. Но он, как сам сказал, в Чечне солдатом еще воевал. С опытом, короче говоря, майор. После чего бандитов быстро скрутили и нацепили на них наручники — они даже понять не успели, что происходит. На мордах только удивление было. Вот в принципе и все боевые действия.

— А в райцентре что произошло? — спросил Альтшулер.

— А я знаю? — ответил я на одесский манер. — Тут капитан ДПС пытался «Скорую» из райцентра Тамаре вызвать. Ему сказали, что была перестрелка каких-то бандитов с полицией и множество раненых в наличии. Все машины «Скорой помощи» находятся там. К нам приедут, как только освободятся, но это произойдет не скоро. Да и в больнице дежурный хирург всех сразу осмотреть не сможет. Будет осматривать и оперировать по времени поступления. Тогда я и позвонил куратору. Алексей Алексеевич пообещал узнать, чем можно помочь, и мне перезвонить. Перезвонил через шесть минут и сообщил, что договорился насчет вертолета и врачей. Просил подготовить площадку для безопасной посадки вертолета. Майор Никифоров в данный момент вертолет встречает с фонарем, обозначает место посадки… — Я умышленно не стал говорить, что врачи уже в доме, чтобы полковник не надумал еще и с ними побеседовать, отрывая людей от дела, которое для меня лично важнее всех вместе взятых дел областного управления ФСБ. — Кстати, вы, товарищ полковник, не в курсе, гражданские пилоты понимают армейские сигналы для посадки? — попытался я увести разговор в сторону.

— Не в курсе, — коротко ответил Альтшулер.

Я сам отлично знал ответ, но спросил еще и для того, чтобы полковник проникся ко мне большим доверием. Так уж человек устроен, он доверяет тому, кто его о чем-то просит или даже просто спрашивает, и это заставляет человека, которого просят, о своем визави заботиться. Так, говорят, человеческая психика устроена. Это аналогично другому случаю. Когда один человек другого спасает, он имеет к нему большее расположение, чем спасенный к спасителю. Хотя это и считается психологическим парадоксом, тем не менее это так. У меня, конечно, психологического образования нет, но нам, офицерам спецназа, пару раз, помнится, читали лекции профессиональные психологи. Конечно, они делали упор на психологии участников боевых действий, по отдельности рассматривали и солдат, и бандитов, которых разделяли тоже на две категории — идейных и просто отморозков, но порой и отвлеченные мотивы звучали.

Но главное — я после этих лекций стал запрашивать в библиотеке бригады популярные журналы по психологии. И даже не специализированные, а различные, где популярные статьи печатались. И читал их, помнится, с большим интересом, пытаясь понять систему мышления людей с психологической точки зрения. Сам хотел выработать систему, однако мне не хватило как раз психологического образования…

— У меня все, товарищ полковник, — сказал я в ответ на продолжительное молчание в трубке. — Вопросы у вас есть?

— Завтра ты где будешь?

— Если Тамару сегодня на вертолете увезут, я поеду на машине в город. Остановлюсь, скорее всего, в «Белой лошади». Утром сгоняю в больницу, потом к вам собираюсь.

— Договорились. К десяти я тебя жду.

— Я не знаю, в какое время из больницы освобожусь. Могу и задержаться.

— Все равно приезжай! Разговор будет. Работать начнешь послезавтра. Пропуск я на тебя закажу. — И он отключился от разговора.

Я убрал в чехол свою трубку и вытащил из кармана «БлекБерри».

— С кем беседовали, товарищ подполковник? — поинтересовался капитан ГИБДД.

— С заместителем начальника областного управления ФСБ полковником Альтшулером, — уважительно сообщил я. — Они меня к себе на работу приглашают инструктором по рукопашному бою. Буду учить спецназ ФСБ драться. Собственные специалисты у них ни на что не годятся.

После этого я нажал кнопку вызова на второй трубке.

— Слушаю тебя, Виктор Вячеславович. Я, кстати, сам собирался тебе позвонить. Но свои новости потом сообщу, сначала ты свои сообщай. Как там Тамара Абдулгаффаровна?

— С ней врачи. Осматривают. Пока ничего мне не сообщали. Но вертолет сел благополучно. Вячеслав Петрович привел медицинскую бригаду в дом. Никто в медиков, к счастью, не стрелял. — Тут мой взгляд упал на пару сидящих на крыльце раненых бандитов, и я спросил: — Что с захваченными бандитами прикажете делать?

— Мне не кажется, что их следует отпустить. А если серьезнее… Тому, что в жену твою стрелял, можешь кое-что между ног отстрелить. А потом передай и того, и другого подполковнику Лихареву. Он как раз разбирается на месте с ранеными бандитами.

— Хорошо, я позвоню ему. А мне только что звонил полковник Альтшулер.

— Я как раз думал тебя спросить про него. Что-то интересное тебе сообщил?

— Сообщать — это не из его привычек, он больше привык сам спрашивать. Но разговор у нас получился долгий. Будете слушать?

— Говори…

Пришлось пересказывать своими словами и со своими комментариями разговор с полковником Альтшулером. Инспекторы ГИБДД заинтересованно меня слушали, особенно тот момент, когда я их хвалил не только полковнику Альтшулеру, но и полковнику Самохину. Видимо, надеялись, что хотя бы один из полковников что-то сообщит их начальству. В самом деле мы все привыкли проклинать и обзывать «гиббонов» последними словами за их работу на дорогах. И доброе слово о себе им доводится слышать редко. Помню, был у меня в подчинении солдат, который долго скрывал от всех, что его отец служит в ГИБДД, тогда еще носившей название ГАИ. Сын стеснялся службы отца. Сейчас, возможно, где-то происходит то же самое. Но это не всегда справедливо. Взять, к примеру, мой случай. Никто не имел права заставить инспекторов рисковать жизнью, тем не менее они вызвались помочь мне. И не отступили бы, если бы в деревне оказалась даже вся банда. Я почему-то был уверен в них…

Из дома на крыльцо вышел один из врачей, как мне показалось сразу, когда они прибыли, старший не только по возрасту, но и по должности. Закурил и, дымя мне в нос, обратился именно ко мне, сразу вычислив, что я и есть муж Тамары. Впрочем, это было несложно — когда по прибытии медицинской бригады все вышли из дома, на кухне с медиками остался только я.

— Мы сейчас отвезем вашу жену в город, в областную больницу. Ей требуется срочная операция. Мой коллега только что звонил туда. Там уже готова, оказывается, операционная, ждут только нашего прилета. Кто-то распорядился из большого областного начальства. Вся наша работа находится под контролем областной администрации и Департамента здравоохранения. Даже специально ради нее хирурга доставили с дачи. Машину за ним посылали. Тещу в машину посадили, чтобы дорогу показала. Но хирург действительно хороший, он все сделает как надо. Реанимационный автомобиль ждет нашего прилета в аэропорту.

— Доктор… — хотел я задать вопрос.

— Я не доктор, я — просто врач. Дежурил сегодня по отделению, меня и отправили вместе с коллегой. Что вы хотели спросить?

— О ее состоянии. О перспективах лечения…

— Состояние не самое лучшее. Я бы сказал, среднее. Но опасности для жизни я лично не вижу. Лечение печени будет длительным. Но это вам все объяснят после операции. Пока попрошу вас собрать все необходимое для больной. Ночную сорочку — лучше две, чтобы смена была. Теплый халат. Гигиенические принадлежности. И документы: удостоверение личности, пенсионное свидетельство, если она на пенсии, хотя ей, кажется, по возрасту рано…

— Она военный пенсионер. Капитан запаса.

— Ничего себе! А в каких войсках служила?

— Капитан спецназа военной разведки… — с гордостью произнес я. Врач только покачал головой, с такими пациентами он, скорее всего, еще не встречался.

— Тогда я понимаю, откуда за нами такой контроль, откуда вертолет взялся. Она явно не простой человек, если даже заместитель областного управления ФСБ звонил главврачу на дом и просил лично присмотреть…

— Полковник Альтшулер? — спросил я с удивлением. Честно говоря, не ожидал от полковника такой заботливости!

— Да, кажется, так его назвали. Еще обязательно к документам полис медицинского страхования приложите. Его все почему-то забывают взять, хотя это важный документ, который гарантирует оплату нашего труда и нашего беспокойства.

— Сейчас все соберу…

— А это… — показал врач на раненых бандитов и на лужу крови под ними.

— А это те, что стреляли в нее, — объяснил ментовский майор.

Врач склонился над ранеными, ощупал ноги тому и другому.

— Дальний от меня — не жилец, он уже почти вырубился. У него на ноге артерия пробита, потому кровь так и хлещет. Второму грозит ампутация левой ноги. Колено, как я вижу, уже не восстановить. Их тоже нам забирать? Тогда надо звонить, чтобы еще одну машину для встречи вызвали. Первому машина не потребуется. Он и так уже слишком долго тянет. Порядочные люди с таким ранением больше десяти минут не вытягивают, — хладнокровно произнес врач тоном, каким судьи в современных нам судах читают приговоры.

Честно говоря, я, человек, который должен больше других ненавидеть этих бандитов, был шокирован такими равнодушными словами. Этот врач давно уже, похоже, забыл, что когда-то давал клятву Гиппократа. Но что с поражением бедренной артерии люди не живут больше десяти минут, я не мог не согласиться. Столько примерно протянул мой предшественник на должности командира разведроты, когда ему пробило осколком «ВОГ-25П» бедренную артерию, и я, получив капитанские погоны, из командира взвода в той же роте был переведен на должность командира разведроты.

— Никак нет, — заговорил капитан дорожной полиции. — Этих заберет местная «Скорая помощь». Я машину уже вызвал. Кажется, где-то сирена звучит. Наверное, уже едут…

Высказывать врачу претензии я смысла не видел. Он человек вполне созревший, привыкший легко относиться к чужой боли, как и любые врачи. В самом деле, если бы врачи могли чувствовать чужую боль и соболезновать всякому больному, они не жили бы больше тридцати лет, просто сердце не выдержало бы.

— Ну и хорошо. Нам возни меньше, — все так же равнодушно, как о чем-то постороннем, его мало задевающем, сказал врач и ушел в дом.

Помня, что мне требуется собрать вещи для Тамары, я двинулся следом. Тамара лежала уже не на полу, а на носилках. Рядом с носилками установили стойку как для капельницы, а сверху укрепили полупрозрачный пакет с густой кровью. Полупрозрачный же тонкий шланг вел вниз к игле, которую воткнули ей в вену в районе внутреннего сгиба локтевого сустава. Как я понял, доливали кровь, компенсируя потерю после ранения. Сама Тамара была в сознании и взглядом сопровождала каждый мой шаг. Боли на ее лице больше не отражалось. Видимо, в дополнение к промедолу ей вкололи еще что-то обезболивающее. Но я мешать стоящим над женой медсестре и более молодому врачу не стал и сразу прошел в комнату. Нашел армейский рюкзак Тамары и начал собирать в него все, что сказал старший врач. С документами дело получилось сложнее. Никак не мог найти ее паспорт и медицинскую страховку. Пришлось вернуться на кухню и спросить у жены. Она только глазами показала на свой нагрудный карман. Паспорт был там, медицинская страховка тоже была сложена вчетверо и подсунута под обложку, вместе с документами на наградной пистолет.

— А оружие где? — задал я важный вопрос.

Потеря наградного оружия — это нонсенс.

Сил сказать что-то у Тамары не было, поэтому она глазами показала на входную дверь. Видимо, даже серьезно раненная, обессиленная, она продолжала контролировать обстановку и знала, что бандиты лежат на крыльце. По себе знаю, что после тяжелого ранения бывает так хреново, что становится не до контроля, если только не давит груз ответственности, предположим, за роту. И я не мог не восхититься Тамарой. Она чувствовала ответственность за меня, как я когда-то за солдат своей роты. С этим настроением я вышел на крыльцо. Майор Никифоров уже перешел с ментами на «ты» и читал нравоучения ментовскому майору. Они продолжали какой-то ранее начатый разговор:

— Вот тебе, коллега, сколько лет?

— Тридцать девять.

— А уже животик себе отпустил.

— А я разве виноват, что все время голодный хожу? Физиология у меня такая… — оправдывался мент. — Организм постоянно жрачку просит…

— Ты посмотри вот на меня или на подполковника Кукушкина. Мы даже при своем возрасте не знаем, что такое животик. А все почему? Потому что знаем физиологию человека лучше, чем ты. И помним, что человеческий желудок, в зависимости от внешней фактуры индивида, точно такого же размера, как сжатый кулак человека. Это известное тождество. Так природой устроено. И больше пищи за один раз он принять не может. Все остальное, не переваренное, уходит в «требуху», в кишки то есть. И от того, что пища не переваривается, от нее не польза, а только вред здоровью. На этом, кстати, основана французская диета, согласно которой есть человеку необходимо много раз в день, но небольшими порциями, чтобы пища успевала перевариться. А ощущение голода, про которое ты говоришь, — это только распущенность человека, его нежелание быть здоровым. Вот ты размечтался о том, чтобы перекусить… А ты перебори себя. Один раз перебори, второй, потом, если потребуется, и третий. А после уже не потребуется…

— Ладно, диетологи… — усмехнулся я. — Пистолеты у бандитов отобрали?

— Отобрали, — заверил майор Никифоров. — У одного целых два было.

— Один из них принадлежит Тамаре. Там гравировка должна быть с номером приказа МО.

Ментовский капитан полез в свой офицерский планшет, вытащил три пистолета, повернулся в сторону света, идущего из окна, посмотрел, но ничего не увидел. Тогда вытащил из того же планшета плоский фонарик, посветил им и передал мне пистолет. Я под светом большого фонаря майора Никифорова, тут же подсуетившегося, проверил номер оружия, который хорошо помнил, и сунул пистолет в карман рюкзака, что приготовил для Тамары.

Тем временем звук сирены «Скорой помощи» уже слышался в деревне.

— Вячеслав Петрович, если тебе не в тягость, посвети фонарем, покажи машине, куда подъехать…

Никифоров кивнул и сразу вышел на улицу. По звуку двигателей я понял, что машин идет сразу две. Так и оказалось. Первой подъехала «Газель» с сиреной и включенным проблесковым маячком, за ней — черный микроавтобус «Фольксваген». Я уже по крыше, которую только и было видно за забором, узнал машину Следственного комитета. Значит, приехал подполковник Лихарев, которому я только собирался, но так и не успел позвонить. Хотя это могли быть и просто его коллеги. На сей раз во двор первыми вошли трое парней в бронежилетах и масках «ночь», ощетинившиеся автоматами. Наверное, уже трое других, а не тех, что посещали наш дом вместе с подполковником. Но, увидев на крыльце ментов, автоматные стволы парни опустили. Да и все их появление выглядело скорее спланированной игрой, похожей на кино. В реальности во двор сначала заглядывают исподтишка и только потом заходят, иначе можно на пару автоматных очередей или на выстрел из гранатомета нарваться.

Подполковник Лихарев, как оказалось, действительно приехал, но во двор сразу не вошел, однако через забор ему, высокому и сухопарому, было видно даже в темноте, что на крыльце кто-то стоит.

— У вас как здесь обстановка? — крикнул он с улицы.

— Чисто, товарищ подполковник! — ответил я, легко узнав голос. Признаться, я был рад, что Лихарева не было в кабинете, когда я стрелял в окно из огнемета. — Заходите. Я только собирался вам позвонить, как мне посоветовал полковник ФСБ Альтшулер.

В действительности мне посоветовал это «господин Генералов», но подполковник Лихарев может и не знать, что это за служба такая, и тем более не должен знать, что я с этой службой сотрудничаю. А про существование ФСБ он знать обязан.

Подполковник открыл калитку, посмотрел вправо и влево и только после этого шагнул вперед к бойцам своей группы поддержки. Следом за ним вошли мужчина и женщина в медицинских халатах, потом еще две возрастные женщины в таких же халатах занесли во двор носилки. И уже после всех во дворе появились двое в гражданской одежде и еще один человек в не слишком чистом белом халате. Как я догадался, это был судебный медик-эксперт, обязательный атрибут любой следственной бригады, хотя чаще они медицинские халаты не носят.

— Нам сказали, что здесь раненая женщина. Два пулевых ранения… — первой заговорила женщина-врач.

— Ей уже оказывают помощь. Прилетел вертолет из областной больницы. Ее сейчас отправят туда. Но у нас здесь еще двое раненых бандитов. Им необходимо оказать помощь и отправить куда полагается. Осмотрите их, а мы пока пообщаемся с товарищем подполковником, — глянул я на Лихарева.

— Здесь общаться будем? — спросил он, напрашиваясь на приглашение в дом.

— Там сейчас на кухне другая бригада медиков работает, — вежливо объяснил я.

В этот момент дверь распахнулась на всю ширину дверного проема, и два санитара стали выносить носилки, которые никак не желали помещаться в дверном проеме, хотя дверь у меня стандартная…