Глава 12
Транспортный корабль
Кровоточащее сердце. Мэттью Келлер. Полли Турнквист.
При чем тут Полли Турнквист?
Она не имеет никакого отношения к нынешним бедам. С вечера субботы она страдает от сенсорной депривации при «лечении в гробу». Почему его преследует девушка-колонистка? Чем она так покорила его, что заставила покинуть кабинет в такое время? Он не был столь сильно увлечен, с тех пор как…
Он не мог вспомнить.
Охранник, шедший впереди, вдруг остановился, нажал кнопку на стене и отступил в сторону. Хесус Пьетро вернулся к реальности. Они достигли лифта.
Двери раздвинулись, и Хесус Пьетро вошел внутрь, сопровождаемый двумя полицейскими.
«Где Полли? – шептал голос в глубине его сознания. – Где она? Скажи мне, где находится Полли!»
Кровоточащее сердце. Мэттью Келлер. Полли Турнквист.
То ли он в конце концов сошел с ума – из-за колонистки! – то ли существует какая-то связь между Мэттью Келлером и Полли Турнквист. Но у него никаких доказательств.
Возможно, девушка может ему ответить.
И если может, то наверняка скажет.
Мэтт следовал за ними до конца коридора, окончившегося тупиком. Когда полицейские остановились, он тоже остановился. Он был в растерянности: действительно ли Кастро шел к Полли?
В стене раздвинулись двери, и трое его проводников вошли. Мэтт шагнул тоже, но у дверей остановился. Помещение слишком тесное. Он заденет чей-нибудь локоть и будет застрелен…
Двери закрылись, Мэтт услышал приглушенный шум удаляющегося механизма.
Что это за воздушный шлюз? И почему здесь, черт возьми?
Затерявшись в Госпитале, он оказался в глухом конце коридора. Шеф и два охранника остались по ту сторону дверей. Охранники вооружены и бдительны, но других проводников у него нет. Мэтт нажал большую черную кнопку.
Двери не открылись.
Он нажал снова. Ничего не произошло.
Не было ли у охранника свистка или ключа?
Мэтт окинул взором коридор до поворота и подумал, сможет ли вернуться в кабинет Кастро. Вероятно, нет. Он снова нажал кнопку…
Механический шум был едва слышен, но усиливался.
Двери вскоре открылись, показав крошечную пустую комнату, похожую на ящик.
Мэтт вошел, слегка пригнувшись, готовый ко всему. Других дверей нет. Как вышли остальные? Ничего нет, кроме четырех кнопок: «1», «2», «Открыть двери», «Аварийная остановка».
Он решил нажимать по порядку. Кнопка «1» ничего не дала. Он нажал «2», и все случилось одновременно.
Двери закрылись. Комната пришла в движение. Мэтт ощутил вибрацию и сильное давление на подошвы ног. Он упал на четвереньки, подавив крик. Давление исчезло, но комната по-прежнему подрагивала на ходу, и доносился необычный, пугающий звук механизмов. Мэтт ждал, съежившись на четвереньках.
Вдруг возникло непривычное ощущение в животе и ниже. Чувство падения.
«Ну вот!» – сказал себе Мэтт.
Коробку затрясло, и она остановилась.
Двери открылись. Мэтт медленно вышел наружу.
Он оказался на высоком узком мостике. Движущийся ящик находился на одном его конце, поддерживаемый четырьмя вертикальными балками, уходившими прямо вниз, в квадратное отверстие в крыше Госпиталя. У другого конца мостика виднелась такая же конструкция из балок, но пустая.
Мэтт никогда не забирался так высоко, разве что в авиамобиле. Под ним простирался весь Госпиталь, освещенная яркими лампами обширная аморфная структура: комнаты и коридоры, внутренние дворы, наклонная стена, защитный периметр, лес с ловушками и дорога снабжения. А прямо перед ним возвышался огромный черный корпус «Планка».
Конец мостика, на котором стоял Мэтт, находился как раз снаружи того, что, очевидно, являлось внешним корпусом древнего транспортника. Мостик пересекал условный нос корабля – скошенное торцевое кольцо в его самой верхней части – и своим краем нависал над «чердаком».
«Планк». Мэтт посмотрел вниз, вдоль гладкого черного внешнего корпуса. Основная часть корабля имела цилиндрическую форму. «Хвост» расширялся раструбом, а «нос» был скошен, как стамеска, под углом тридцать градусов. В двадцатифутовом промежутке между наружным и внутренним корпусами содержалась основная начинка корабля. Более чем на полпути вниз, как раз под кольцом узких иллюминаторов, корпус охватывала крыша Госпиталя.
Что-то зажужжало позади. Движущийся ящик направился вниз.
Мэтт посмотрел ему вслед и пошел по мостику, ведя ладонями по перилам, достающим до бедер. Спуск ящика мог означать, что кто-то решил подняться.
На другом конце Мэтт поискал черную кнопку, нашел ее на одной из поддерживающих балок и нажал. Потом посмотрел вниз.
«Чердак» – пространство, ограниченное внутренним корпусом, – имел идеальную цилиндрическую форму. Этакая консервная банка без дна и с косо срезанным верхом. Кормовой стабилизатор заканчивался в нескольких метрах над землей, четыре его пластины примыкали к массивному заостренному кожуху. На полпути вниз по внутреннему корпусу виднелись расположенные по кругу четыре иллюминатора. Воздушный шлюз размещался на том же уровне. Мэтт заметил его, вглядевшись в промежуток между корпусом и движущимся ящиком, который теперь поднимался.
При виде заостренного кожуха между пластинами стабилизатора Мэтта пробрала дрожь. Центр масс корабля нависал прямо над ним. Значит, это термоядерный двигатель.
О «Планке» ходили слухи как о месте опасном, и не без причины. Корабль, построенный триста лет назад и пронесший людей между звездами, просто обязан внушать благоговейный страх. Но в нем кроется и подлинная мощь. Посадочные двигатели «Планка» все еще должны быть достаточно сильны, чтобы поднять его в небо. Термоядерный двигатель обеспечивает электроэнергией всю инфраструктуру колонистов: телестанции, дома, бездымные фабрики – и если этот генератор когда-нибудь взорвется, он снесет Плато Альфа в бездну.
Где-то в жилых отсеках, втиснутых между внутренним и наружным корпусами, находится пульт управления, способный взорвать реактор в этом кожухе. Шеф Реализации тоже где-то там…
Где-то.
Если бы Мэтт мог привести его сюда…
Движущийся ящик достиг верха. И Мэтт вошел.
Он спускался долго. «Планк» был высок. Один лишь скошенный нос, где хранилось оборудование для основания колонии, был высотой сорок футов. Весь корабль имел высоту сто восемьдесят футов, включая посадочную юбку. Внутренний корпус не достигал земли, корма и дюзы посадочных двигателей удерживались на высоте десяти футов над землей расширяющимся и действительно похожим на юбку продолжением внешнего корпуса.
Второй движущийся ящик представлял собой открытую клетку. Мэтт мог наблюдать за своим перемещением на всем пути вниз. Страдай он боязнью высоты, свихнулся бы еще до того, как ящик остановился у воздушного шлюза.
Воздушный шлюз был немногим больше движущегося ящика. Внутри он весь состоял из темного металла, с пультом управления из выщербленного синего пластика. Мэтт уже устал от мигающих циферблатов и металлических стен. Непривычно и неуютно было ему в окружении такого количества металла. И что ему хотят сказать все эти циферблаты? Непонимание действовало на нервы.
Он увидел нечто трудноузнаваемое, но при этом простое, почти знакомое… Ага! Лестница. Лестница на потолке воздушного шлюза, от двери до стены.
Понятно, для чего она здесь. Когда корабль вращается в космосе, наружная дверь становится люком, ведущим вниз с чердака. Мэтт усмехнулся, вышел из шлюза и едва не столкнулся с полицейским.
«Удача Мэтта Келлера» не успела сработать. Мэтт нырнул обратно в шлюз. Он услышал, как милосердные пули барабанят по металлу, точно камешки. Через секунду охранник, стреляя, выйдет из-за угла.
Мэтт прокричал единственное, что пришло ему в голову:
– Стой! Это я!
Охранник появился в тот же миг. Но он не стрелял… Он так и не выстрелил. Повернулся и ушел, угрюмо бормоча извинения. Мэтт так и не понял, за кого его приняли. Да и не важно: этот человек уже забыл о нем.
Мэтт решил последовать за ним, а не пробовать другой путь. Понадеялся, что охранник, увидев приближение двоих, одного проигнорирует, а другого узнает, и тогда он не будет стрелять, если даже готов ко всему.
Узкий коридор поворачивал влево. Пол и потолок были зелеными. Стена слева – белая, с неприятно яркими лампами; стена справа – черная, с прочным эластичным покрытием, явно предназначенным для пола. Все двери были люками, ведущими вниз, через пол, и вверх, через потолок. Большинство люков в полу были закрыты и заслонены мостками. На потолке же преобладали открытые люки, и к ним вели лестницы. Все лестницы и мостки были старыми и грубыми, на заклепках; их явно сделали уже в колонии.
Жутковато, что ни говори, когда все лежит на боку. Ходьба здесь – отрицание силы тяжести.
В одной из верхних комнат раздавались звуки, но они ничего не сказали Мэтту. Он не мог увидеть происходящее над ним, да и не пытался. Оставалось лишь ловить голос Кастро.
Если бы удалось разыскать шефа Реализации и подтащить к пульту управления реактором, Мэтт пригрозил бы взрывом «Планка». Кастро устоял перед угрозой физической расправы над ним, но как он среагирует на угрозу для Плато Альфа?
А Мэтт всего лишь хотел освободить одну пленницу.
…Вот голос Кастро. Идет не с потолка, а снизу, из-под закрытой двери. Мэтт перегнулся через перила и попробовал ручку. Заперто.
Постучать? Но сейчас вся Реализация на нервах, охранники готовы стрелять на малейший шум. Если Мэтт угодит под выстрел, он лишится сознания и полетит вниз.
Ключ не украсть; его даже не найти. И нельзя здесь оставаться. Как жаль, что рядом нет Лейни…
Голос. Полли вздрогнула, прислушиваясь – и даже не ощутила своего шевеления. Да и было ли оно?
Голос. Какой-то неопределимый промежуток времени она прожила вообще без ощущений. В сознании возникали картины, и можно было играть в умственные игры. Кто-то из друзей выпустил в нее щепотку милосердных иголок – Полли хорошо помнила боль. Но теперь она проснулась. Умственные игры не помогли – ей не удавалось сосредоточиться. Она сомневалась в правдивости всплывающих из глубины памяти картин. Таяли лица друзей. Она цеплялась за образ Джея Худа: запоминающееся умное лицо с резкими чертами. Джей. Два года они с Полли были не просто друзьями. А в последние часы она успела отчаянно полюбить Джея, ведь только его образ теперь легко являлся ей, если не считать другого лица, широкого и невыразительного, со снежно-белыми усами, – ненавистного лица врага. Полли попыталась сделать образ Джея еще четче, придать ему осязаемость, выражение, смысл. Он расплывался; она силилась удержать; он расплывался еще больше…
Голос. Она вся обратилась в слух.
– Полли, – сказал он, – ты должна мне доверять.
Она хотела ответить, выразить свою благодарность, попросить обладателя голоса, чтобы он продолжал разговор, взмолиться, чтобы отпустил ее. Но не могла говорить.
– Я бы рад освободить тебя, вернуть в мир красок, прикосновений и запахов, – сказал голос и добавил с мягкостью, сочувствием и сожалением: – Но пока я не могу этого сделать. Есть люди, которые вынуждают меня держать тебя здесь.
Голос перестал быть ничейным, бесплотным. Полли поняла, кому он принадлежит.
– Гарри Кейн и Джейхок Худ. Это они не дают освободить тебя…
Голос Кастро. Захотелось кричать…
– …потому что ты провалила задание. Ты должна была добыть исчерпывающую информацию о рамроботе номер сто сорок три, но не справилась.
«Ложь! Ложь! Я справилась!»
Она хотела прокричать правду, всю правду. Но ведь именно этого Кастро и добивается! А она так долго не говорила!..
– Ты пытаешься мне что-то сказать? Возможно, я смогу уговорить Гарри и Джейхока, чтобы разрешили освободить твой рот. Ты ведь не против?
«Я буду просто в восторге, – подумала Полли. – Я расскажу всем тайну твоего происхождения».
Удивительно, что еще осталась способность соображать. Сон – вот что помогло. Сколько она здесь? Не годы, даже не дни; она бы чувствовала жажду. Если только ей не вливали воду внутривенно. Какое-то время она проспала, это ясно. Кастро не знал о милосердных пулях. Он пришел на несколько часов позже.
Где же голос?
Тишина. Полли ощущала слабую пульсацию сонной артерии; но едва ухватилась за этот стук, исчез и он.
Где Кастро? Оставил ее тут гнить?
«Говори! Говори со мной!»
«Планк» был велик, но его жилые помещения занимали менее трети объема: три кольца герметичных отсеков между грузовыми трюмами вверху и водяными топливными резервуарами и ядерными посадочными двигателями внизу. Для основания самодостаточной колонии требовалось много груза. И уйма топлива для приземления «Планка»: жесткая посадка на управляемой водородной бомбе – это куда хуже, чем падение паяльной лампы на пуховую перину.
Жилые отсеки не занимали много места. Но и тесными они не были, поскольку помещения в кормовой стороне коридора рассчитывались на комфортное проживание лишь трех растущих семей.
Вот почему допросная Хесуса Пьетро когда-то была гостиной – с диванами, карточным столом, кофейным столиком, экраном ридера, подсоединенного к корабельной библиотеке, и маленьким холодильником. Столы и другие предметы мебели исчезли, давным-давно отрезанные горелками от внешней стены. Для космического корабля, где лишнего места не бывает, это была большая комната – просто роскошная. Да и как иначе? Ведь ее жильцы не могли выйти на улицу и подышать свежим воздухом.
Теперь, опрокинутая, комната была просто высокой. На половине высоты стен располагались двери, которые вели в другие части квартиры. Дверь в коридор превратилась в люк, а дверь прямо под ней – в шкаф для хранения скафандров на случай аварии – теперь была досягаема только с лестницы. На полумесяце пола внизу стоял большой тяжелый ящик, два охранника сидели в креслах, еще одно кресло пустовало, а Хесус Пьетро Кастро закрывал мягкий раструб переговорной трубки на одном из углов ящика.
– Дадим ей минут десять, чтобы все обдумала, – сказал он, после чего посмотрел на свои часы, засек время.
Зазвонил его ручной телефон.
– Я в виварии, – доложил майор Йенсен. – Все верно, девушка – колонистка, одета в краденую экипажную одежду. Где взяла ее, мы пока не знаем. Сомневаюсь, что ответ нам понравится. Пришлось накачать ее антидотом: она умирала от передозировки.
– И нет оснований считать, что с ней был кто-то еще?
– Я бы этого не утверждал, сэр. Есть два обстоятельства. Во-первых, провода, идущие к ее койке, были оборваны. Ее шлем не работал. Она не могла отключиться самостоятельно. Или могла? Если могла, это объясняет, как днем одному из арестантов удалось проснуться.
– А потом он освободил остальных? Я в это не верю. Мы бы заметили оторванные провода.
– Согласен, сэр. Значит, кто-то оторвал провода, когда она уже была в кресле.
– Допустим. А второе?
– Когда в виварий пустили газ, один из четырех полицейских не надел носового фильтра. Мы не обнаружили этот фильтр; шкафчик охранника пуст, а когда я позвонил его жене, та заявила, что он взял фильтр с собой. Он уже проснулся, но совершенно не понимает…
– Стоит ли об этом беспокоиться? Охранники не привыкли к газовым фильтрам и к газу.
– На лбу у этого человека был знак, сэр. Вроде того, что мы нашли днем, только этот сделан шариковой ручкой.
– Вот как?
– И это означает, сэр, наличие предателя в самой Реализации.
– Что заставляет вас так считать, майор?
– Кровоточащее сердце не указывает ни на одну известную революционную организацию. Далее, только охранник мог нанести знак. Больше никто этой ночью не входил в виварий.
Хесус Пьетро подавил раздражение:
– Возможно, вы правы, майор. Завтра мы придумаем, как их выкурить.
Майор Йенсен внес несколько предложений. Хесус Пьетро выслушал, сделал соответствующие комментарии и при первой возможности отключил связь.
Услышанное очень не понравилось Хесусу Пьетро. Предатель в Реализации? Такое не исключено, и забывать об этом не стоило. Однако новость о том, что шеф имеет подобные подозрения, способна повредить моральному духу Реализации больше, чем любой предатель.
Впрочем, сейчас не это главное. Ни один предатель из охраны не смог бы невидимым войти в кабинет Хесуса Пьетро.
Хесус Пьетро позвонил энергетикам:
– Вы сейчас ничем не заняты? Хорошо. Пусть кто-нибудь принесет нам кофе.
Еще три минуты, и он сможет продолжить допрос.
Хесус Пьетро расхаживал по комнате. Он с трудом удерживал равновесие с примотанной к телу рукой: еще один повод для раздражения. Онемение в изувеченной кисти постепенно проходило.
Да, кровоточащее сердце – это что-то совсем иное…
Зловещий символ на полу вивария. Пальцы, ломающиеся без ведома их владельца. Чернильный рисунок, из ниоткуда появляющийся на обложке досье, точно подпись.
Подпись…
Интуиция – штука тонкая. Интуиция подсказала Хесусу Пьетро, что этой ночью произойдет нечто. И что-то произошло; но что именно? Интуиция или нечто похожее привели его сюда. И ведь не было никаких рациональных причин думать о Полли Турнквист. Известно ли ей что-нибудь важное? Или подсознание имело иной резон привести его сюда?
Хесус Пьетро мерил шагами дугу внутренней стены.
Вскоре наверху кто-то постучал в дверь. Охранники выхватили пистолеты и задрали головы. Послышалась возня, по лестнице медленно спустился человек, держа поднос одной рукой. Он даже не пытался закрыть за собой дверь.
Транспортник никогда не был удобным местом для работы. Повсюду вертикальные лестницы. Человеку с подносом пришлось долго спускаться спиной к окружающим – на всю длину того, что когда-то было большой комфортабельной гостиной, – прежде чем он коснулся ногами пола.
Мэтт просунул голову в дверной проем.
По лестнице спускался с подносом лаборант. На полу было еще трое людей, один из них – Кастро. Все четверо заметили появление Мэтта, посмотрели на него – и отвлеклись.
Мэтт начал спускаться, оглядываясь через плечо и стараясь удерживать все восемь глаз в поле зрения.
– Черт возьми, Худ, помогите подняться.
– Парлетт, вы же не можете ожидать…
– Помогите дойти до телефона.
– Позвоните – и нам конец, – сказал Гарри Кейн. – Что предпримет ваша армия родственников, узнав, что мы удерживаем вас в собственном доме?
– Я здесь по собственной воле, вам это известно.
– А им это будет известно?
– Моя семья пойдет за мной.
Парлетт уперся в подлокотники кресла и с отчаянным усилием встал. Но идти он не мог.
– Они не будут знать, что происходит на самом деле, – сказал Гарри Кейн. – Только то, что вы в доме с тремя арестантами, сбежавшими из вивария.
– Кейн, они не поймут происходящего, даже если я буду рассказывать об этом два часа. Но за мной они пойдут.
Гарри Кейн открыл было рот, но ничего не сказал. У него задрожали руки. Чтобы скрыть эту дрожь, пришлось опереться о стол.
– Ладно, вызывайте их, – разрешил он.
– Нет! – заявил Джей Худ.
– Помоги ему, Джей.
– Нет! Если он воспользуется телефоном, чтобы нас сдать, то войдет в историю как величайший ловкач. А с нами будет покончено.
– Ох, да чтоб вас! – Лидия Хэнкок встала и положила руку Парлетта себе на плечи. – Не валяй дурака, Джей. Это лучший шанс за всю нашу историю. Мы должны довериться Парлетту.
И она подвела старика к телефону.
Уже пора возобновить допрос. Хесус Пьетро подождал, пока лаборант поставит поднос на ящик и отправится восвояси.
И тут он заметил, что участился пульс. По груди тек холодный пот. Рука пульсировала, как сердце. Взгляд метался по комнате, разыскивая что-то несуществующее.
Непонятно почему, непонятно как, непонятно когда допросная превратилась в западню.
Раздался глухой стук, и у Хесуса Пьетро вздрогнул каждый мускул. Ничего подозрительного не видно. Но он, Кастро, человек без нервов, вздрагивает от малейшего шороха. Эта комната – западня! Капкан!
– Сейчас вернусь, – сказал Хесус Пьетро.
Он направился к лестнице, всем своим видом изображая уверенность в том, что делает.
– Но сэр! – спохватился охранник. – Как насчет заключенной?
– Я скоро, – сказал шеф, взбираясь по лестнице.
Он пролез через проем, нагнулся и закрыл дверь. И замер.
У него не было цели. Просто внутренний голос кричал: «Уходи!» Интуиция была столь сильна, что он подчинился не рассуждая – в разгар допроса.
Чего он испугался? Возможности узнать что-то неприятное от Полли Турнквист? Или это чувство вины? Уж точно он больше не испытывает влечения к колонистке. А если бы и испытывал, то наверняка смог бы себя контролировать.
Подчиненные никогда не видели его таким: с поникшими плечами, с лицом в усталых морщинах. Нелепо стоящим в коридоре, поскольку ему некуда идти.
Надо вернуться. Полли Турнквист ждет его голоса. Возможно, она знает то, что необходимо знать и ему.
Он взял себя в руки и повернулся к двери. Взгляд машинально обогнул яркую матовую панель на стене. У всех, кто работал внутри транспортников, развилась эта привычка. Панели имели нормальную яркость, когда служили потолочными лампами. Как настенное освещение, они резали глаз.
Двигаясь по дуге, взгляд за что-то зацепился самым краешком. Кастро перевел его на матовую панель. На ней синел рисунок.
Мэтт был уже почти внизу лестницы, когда человек в лабораторном халате начал подниматься.
Если Демоны Тумана и отреагировали на его беззвучное проклятие, они никак этого не выдали. Избегая столкновения, Мэтт перемахнул под лестницу и спрыгнул. Приземлился со стуком. Все головы резко обернулись. Мэтт, тихо ступая, перебрался в угол и стал ждать.
Он с самого начала понимал, что не может во всем полагаться на свою уникальную способность. В какой-то момент он устанет бояться; надпочечники прекратят вырабатывать адреналин…
Охрана уставилась в потолок. Лаборант исчез в проеме и закрыл за собой дверь. Только Кастро продолжал вести себя подозрительно, все обшаривал комнату взглядом. У Мэтта успокоилось дыхание.
Человек с кофе появился как раз вовремя – Мэтт уже почти решился пойти на поиски пульта управления реактором, чтобы потом вернуться за Кастро. Обнаружив, что чернила хорошо ложатся на матовое стекло лампы в коридоре, он нарисовал на одной из них знак, чтобы отличить дверь, ведущую в допросную, – и тут из-за угла вышел лаборант.
Да, Кастро вел себя странно. Разговаривая с ним в кабинете, Мэтт ни на секунду не прекращал его бояться. Но сейчас Хесус Пьетро выглядел совсем безобидно – просто нервный человек с перевязанной рукой.
«Опасные мысли, – подумал Мэтт. – Бойся!»
Внезапно Кастро начал подниматься по лестнице.
Мэтт прикусил нижнюю губу. Прямо погоня из комедии! Куда шеф направляется теперь? Как Мэтт будет удерживать на себе шесть глаз – два наверху и четыре внизу, – взбираясь по лестнице?
Он все же направился к ней.
– Но сэр! Как насчет заключенной?
– Я скоро.
Мэтт снова юркнул в угол. Заключенная?
«Гроб». Это слово было почти позабыто на Горе Погляди-ка, где и экипажники, и колонисты кремировали своих мертвых. Но ящик у стены был достаточно велик, чтобы держать в нем человека.
Надо заглянуть внутрь.
Но сначала охранники…
– Майор, вас вызывает шеф.
– Благодарю, мисс Люссен.
– Йенсен, это вы?
– Да, сэр.
– Я нашел еще одно кровоточащее сердце.
– В «Планке»?
– Да. Прямо над комнатой с «гробом», на лампе. Я хочу, чтобы вы закрыли воздушные шлюзы «Планка», заполнили корабль газом, потом пришли с отрядом. Любого, кого не опознаете сразу, глушите парализатором. Понятно?
– Да, сэр. А если предателем окажется кто-то знакомый?
– Тогда разбирайтесь сами. У меня есть веские основания полагать, что это не полицейский, хотя может быть в форме. Сколько времени вам понадобится?
– Минут двадцать. Вместо лифтов можно использовать машины, но это займет почти столько же времени.
– Хорошо. Используйте машины. Сначала перекройте лифты. Я хочу максимальной внезапности.
– Да, сэр.
– Выполняйте.
С охранниками Мэтт справился легко: зашел одному из них за спину, вытащил пистолет из его кобуры и уложил обоих.
Пистолет он оставил. Держать его в руке было приятно. Он устал бояться. Но если бы хоть на миг ослабил бдительность, то мог бы погибнуть. А теперь, пусть ненадолго, можно не прислушиваться к шагам и не смотреть во все стороны одновременно. Звуковой парализатор явно надежнее, чем непонятная, непривычная пси-сила.
«Гроб» был больше, чем казался с лестницы. Мэтт нашел большие защелки, они легко поддались. Крышка была тяжелой, снизу ее покрывал пенопласт со звукопоглощающим слоем из плотно посаженных мелких конусов.
Внутри Мэтт увидел кокон из мягкой и толстой белой ткани. Очертания лишь отдаленно напоминали человеческие. У Мэтта зашевелились волосы на затылке. «Гроб». И тот, кто в нем лежит, не шевелится. Если это Полли, то она мертва.
Тем не менее он принялся разматывать кокон, начав с головы. Обнаружил ушные накладки, а под ними – человеческие уши. Теплые! У Мэтта появилась надежда.
Он развернул ткань и увидел карие глаз. Они глядели на него и моргали.
Надежда превратились в уверенность. Это Полли, и она жива!
Она пыталась помочь, стаскивала с ног ткань оболочки, прокладки, провода датчиков. Но толку от нее было мало. У нее не действовали пальцы, а по мускулам рта, рук и ног пробегали судороги. Когда она полезла из «гроба», Мэтту пришлось ее подхватить, и оба повалились на пол.
– Спасибо, что вытащил, – с трудом проговорила она.
– Я для этого и пришел.
– Я тебя помню.
Полли встала, цепляясь за его руку. Она не улыбалась. Когда Мэтт освобождал ее от кокона и приборов, она выглядела как ребенок, ожидающий порки.
– Ты Мэтт… а дальше не помню.
– Мэтт Келлер. Стоять можешь?
– Где мы? – спросила она, не отпуская его руку.
– В Госпитале. Но у нас неплохие шансы выбраться, если будешь меня слушаться.
– Как ты сюда попал?
– Джей Худ сказал, что я своего рода телепат. Люди меня не видят, пока я их боюсь. Вот на это и расчет. С тобой все в порядке?
– Раз ты спрашиваешь, значит нет.
Полли наконец-то улыбнулась, но эта призрачная, болезненная улыбка исчезла уже через секунду. Лучше бы ее вовсе не было.
– Выглядишь не очень. Пойдем присядешь.
Полли держалась за его плечо обеими руками, боялась упасть. Мэтт подвел ее к креслу.
«Она все еще в шоке», – подумал он.
– А еще лучше ложись. На пол. Теперь ноги на стул. Что, ради Демонов Тумана, с тобой делали?
– Это долгая история…
Ее брови сдвинулись, между глазами пролегла глубокая складка.
– …но я могу ее быстро рассказать. Со мной ничего не делали. Абсолютно ничего.
Она улеглась, как посоветовал Мэтт, и устремила взгляд в потолок. Даже не в потолок, а сквозь него – в ничто.
Мэтту захотелось отвернуться. Полли больше не была хорошенькой. Волосы – как гнездо домоуборщиков, макияж размазан, но дело не только в этом. Что-то исчезло, а взамен появилось нечто другое. От ее лица отлила кровь, – глядя в ничто, Полли видела нечто запредельно страшное.
Наконец она спросила:
– Мэтт, что ты здесь делаешь?
– Тебя спасаю.
– Ты не из Сынов Земли.
– Верно.
– Может, стукач? На дом Гарри напали как раз в тот вечер, когда ты пришел.
– Какая черная неблагодарность от девы, вызволенной из беды.
– Прости.
Но ее взгляд был пристальным и подозрительным. Она спустила ноги с кресла и села на полу. Одежда на ней была больничная, непривычная Мэтту – похожая на спортивный костюм, но из мягкой и непрочной ткани. Ее пальцы стали играть с этой тканью – мять, тянуть, скатывать, комкать.
– Я не могу доверять никому и ничему. Даже не уверена, что все это не фантазия. Может, я по-прежнему лежу в ящике.
– Спокойно. – Мэтт успокаивающе сжал ее плечо. – Ты придешь в себя…
Она вцепилась в его руку так сильно, что он отшатнулся. Все ее движения были слишком резкими, слишком грубыми.
– Ты даже не представляешь, что это такое! Меня закутали и сунули в «гроб», и я там лежала совсем как мертвая!
Она сжимала его кисть, ощупывая пальцы, ногти и суставы, словно никогда прежде не касалась человеческой руки.
– Я пыталась вспоминать разные вещи, но все они ускользали. Это было…
Полли запнулась. Ее горло вздрагивало, губы беззвучно кривились.
Вдруг она бросилась на Мэтта. Повалила его на спину и обвилась вокруг. В этом не было никакой страсти. Девушка льнула к нему, как утопающий льнет к спасительному бревну.
– Эй! – сказал Мэтт. – Пистолет. Ты его оттолкнула.
Она не отреагировала. Мэтт поглядел на верхнюю дверь. Та не двигалась, и не доносилось зловещих звуков.
– Ничего, – сказал он, – теперь все в порядке. Ты не в «гробу».
Она не отпускала Мэтта. Терлась лицом о его плечо.
– Ты не в «гробу», – повторил он и, высвободившись, стал массировать ей шею и плечевые мышцы, вспоминая, как позавчера это делала Лейни.
Полли трогала, сжимала предметы – убеждалась в их материальности. Похоже, это «лечение в гробу» – пытка, какой ему даже не вообразить. Полли должна была потерять всю связь с реальностью, всю веру в существование вещей вне этой искусственной утробы. И поэтому она двигала ладонями по его спине, водила кончиками пальцев по его лопаткам и позвонкам, терлась о него ступнями, бедрами, руками, всем телом – осязая каждым квадратным дюймом кожи…
Он почувствовал пробуждающееся желание. Двери, вогнутые стены, пистолеты, Реализация – все вдруг отдалилось, пропало. Осталась только Полли.
– Помоги мне, – сказала она сдавленным голосом.
Мягкая ткань ее комбинезона рвалась, как салфетка. «Зачем вообще нужна такая одежда?» – отстраненно подумал Мэтт.
Но это тоже не имело значения.
Наконец Полли сказала:
– Что ж, я все-таки реальна.
А Мэтт, умиротворенно соскальзывая с какого-то далекого пика нирваны, спросил:
– Ты эту помощь имела в виду?
– Я не знаю, что я имела в виду. Мне нужна была помощь. – Она слабо улыбалась глазами и ртом. – Предположим, я имела в виду не это. Что же тогда?
– Тогда я тебя коварно обольстил. – Он чуть отодвинул голову, чтобы посмотреть ей в лицо; перемена была невероятна. – Боялся, что ты совсем съехала с катушек.
– Я тоже.
Мэтт глянул на дверь и потянулся за пистолетом. Нирвана кончилась.
– Ты действительно пришел меня освободить?
– Ага.
Он не сказал про Лейни. Ни к чему портить такой момент.
– Спасибо.
– Пожалуйста. И надо отсюда выбраться.
– У тебя нет ко мне вопросов?
Что это, она испытывает его? Все еще не доверяет? А почему она должна доверять?
– Нет, – сказал он, – никаких вопросов. Но есть вещи, которые я должен тебе сказать…
Лежа под ним, она напряглась:
– Мэтт… где мы?
– В Госпитале. В его недрах. Но выйти сможем.
Она выскользнула из-под него и вскочила на ноги:
– Мы в транспортнике! В каком?
– В «Планке». А это важно?
Она выхватила пистолет из кобуры второго охранника:
– Можно взорвать термоядерный реактор! Превратить Госпиталь и весь экипаж в туман бездны! Давай, Мэтт, шевелись. В коридоре есть охранники? Сколько их?
– Взорвать?! Да ты в своем уме?
– Мы уничтожим Госпиталь и бо́льшую часть Плато Альфа! – Она подобрала свой разорванный комбинезон, осмотрела его и отбросила. – Придется снять штаны с полицейского. Наконец-то! Мы победим, Мэтт! Одним ударом!
– Кто победит? Мы погибнем!
Полли стояла, уперев кулаки в бедра, и с презрением глядела на него. Она уже надела форменные брюки Реализации, которые были ей слишком велики. Мэтту прежде не доводилось видеть такого азарта и темперамента.
– Я и забыла. Ты не Сын Земли. Ладно, Мэтт, выясни, как далеко ты сможешь уйти. Может быть, выберешься из зоны поражения. Хотя сомневаюсь.
– У меня к тебе личный интерес. Я не для того прошел весь этот путь, чтобы ты совершила самоубийство. Ты идешь со мной.
Полли натянула рубашку охранника, потом закатала длинные штанины.
– Ты выполнил свой долг. Не желаю показаться неблагодарной, Мэтт, но у нас разные цели. Поэтому расходимся. – Она крепко его поцеловала, потом, отпихнув, прошептала: – Я не могу упустить такой шанс. – И направилась к лестнице.
Мэтт преградил ей дорогу:
– Без меня ты никуда не доберешься. Мы уйдем из Госпиталя – если сможем.
Полли ударила его.
Она ударила его двумя напряженными пальцами под грудину, туда, где ребра сходятся перевернутой буквой «V». Он согнулся от боли, хватая воздух, как рыба. Почувствовал на шее ее пальцы и понял, что она снимает газовый фильтр.
Боковым зрением Мэтт видел, как она поднимается по лестнице. Слышал, как открылась и закрылась дверь. По легким медленно распространялось пламя. Он силился вдохнуть, и было больно.
Он никогда не умел драться. «Удача Мэтта Келлера» избавляла от такой необходимости. Один раз он ударил охранника в челюсть – вот и вся бойцовская биография. И кто бы мог подумать, что хрупкая девушка способна бить с такой силой?
Дюйм за дюймом он разгибался, выпрямлялся. Мелкими болезненными глотками втягивал воздух. Когда боль над сердцем позволила снова двигаться, он шагнул к лестнице.
