, буду защищать этаж от возможного нападения снизу.
Добрался. Оценил ширину прохода, нашел положение, из которого было более — менее удобно наносить акцентированные удары, и пар у раз взмахнул чеканом, чтобы понять, какие движения лучше не делать. Отмашка не вызвала никаких неприятных ощущений. Молот, Вбивающий Кол, — тоже, а вот после Града я в полной мере ощутил и живот, и плечо и пришел к выводу, что драться придется под Благословением Двуликого.
Эта мысль не порадовала. Совсем: в том состоянии, в котором я пребывал, работа под Благословением могла выжечь меня дотла в считанные минуты.
«Ничего… — подумал я, последний раз взмахнув чеканом и закрываясь от удара Отведением Ветви. — Зато за эти минуты сюда не поднимется ни один человек…»
В этот момент в дальнем конце коридора скрипнула дверь, и я, увидев пустые руки выходящего из комнаты аннара, повесил чекан на пояс.
Заметив меня в коридоре, да еще и вооруженным, мрачный, как грозовая туча, Тарваз Каменная Длань раздраженно дернул себя за ус и… уважительно склонил голову:
— Прими мои извинения, ашер! Я должен был догадаться, что ты не поймешь, о чем говорит колокол…
— А что, он может говорить не только о бое? — удивился я.
Тарваз скрипнул зубами и медленно сжал кулаки:
— Нет. Сегодня он говорит о потере, которую понес наш род…
— Что случилось? — выглянув из нашей комнаты, встревоженно спросила Мэй.
— Неддар нашел Аютэ…
«Когда это? Он же приехал всего несколько часов назад!» — мысленно удивился я. А спросил, естественно, совсем не это:
— Ее… убили?
— Ушла… Сама… Не захотев стать уа’ри’айр… — отрывисто бросил Каменная Длань. Потом сообразил, что мы не хейсары, и объяснил ненамного понятнее: — Аютэ — Аттарк! Она заплела в лахти черную ленту задолго до того, как по лучила имя. А в день, когда Вага прошел Испытание Духа, сбежала из сарти, явилась к нам и спела ему свою Песнь, стоя перед воротами…
— Любила, значит… По — настоящему… — еле слышно выдохнула Мэй.
Аннар ее не услышал:
— Разве она могла отдать себя другому?!
— А что с теми, кто ее похитил? — спросил я.
Глаза Тарваза заполыхали мрачным огнем:
— Проклинают миг своего рождения…
…Следующие несколько часов в сарти было тихо, как в склепе: с тренировочной площадки, расположенной прямо под моим окном — бойницей, не доносилось ни лязга стали, ни резких выдохов тренирующихся воинов, из кузницы не было слышно перестука молотов, а с заднего двора — визга забиваемой на завтрак скотины. Мэй, ходившая на кухню за свежим бульоном, вернулась далеко не сразу и донельзя удивленная — на пути туда и обратно она не встретила ни одной живой души.
Конечно же, настроение хозяев передалось и нам — мы в основном молчали. Лишь изредка перебрасываясь ничего не значащими словами. И прислушивались к тишине.
К началу часа горлицы, когда я допил остатки отвара змеелиста, Мэй обнаружила, что приготовить свежий не из чего. И умчалась к Сите.
Я, порядком уставший от постоянного лежания, решил немного походить и, встав с кровати, принялся слоняться от двери к окну — бойнице и обратно.
Круга после десятого просто ходить стало скучно и я принялся разминать шею, левую руку и икры — не сильно, а так, чтобы почувствовать ток крови.
Почувствовал. Довольно быстро — минут через пять такой разминки вернулась слабость, а в глазах заплясали темные пятна. Сообразив, что перестарался, я решил вернуться в кровать, но услышал тихий стук в дверь, а за ним — и голос баронессы Кейвази:
— Кром, это я, Этерия! К тебе можно?
До двери было два шага. До кровати — четыре. Поэтому я, подумав, решил изобразить из себя гостеприимного хозяина.
Изобразил: баронесса, не ожидавшая застать меня на ногах, сначала растерянно захлопала ресницами, а потом возмущенно взвыла:
— Ты зачем встал?! Ложись сейчас же, а то я пожалуюсь Мэйнарии!
Я сделал вид, что испугался:
— Уже бегу!
Шутку не оценили — недолго думая, леди Этерия вцепилась в мой левый локоть и осторожно, но настойчиво развернула лицом к кровати:
— Пошли… Только медленно: тебе нельзя резко двигаться!
Дошел. Лег. Накрылся одеялом. И был вынужден тут же его откинуть, так как леди Этерия решила осмотреть мои раны.
Осмотрела. Запястье и плечо. Догадалась, что они недавно кровили. И устроила мне такой разнос, что я почувствовал себя несмышленым ребенком. Впрочем, приступ «материнской заботы» закончился довольно быстро — смазав раны лечебной мазью и наложив повязки, она села, сложила руки на коленях, огляделась по сторонам, наткнулась взглядом на ночную рубашку Мэй, лежащую на сундуке с моими вещами, и помрачнела:
— Мне надо с тобой побеседовать…
Я шевельнул левой рукой: мол, вот он я — говорите!
Она, давно привыкшая к тому, что говорю я в основном с Мэй, восприняла такой ответ вполне нормально:
— Слышал про Аютэ?
Я молча кивнул.
— А для чего ее похитили, знаешь?
— Хейсары похищают женщин только для того, чтобы на них жениться…
— Это — не тот случай! — перебила меня леди Этерия. — Неужели ты думаешь, что главе Ордена Вседержителя есть дело до счастья какого-то там горца?!
— Ну… наверное, нет!
— Негзару пообещали то, чего он хотел больше жизни, не просто так, а в расчете на то, что он притащит им человека, которому Неддар доверяет как самому себе!
— А при чем тут его величество? — удивился я.
— Неддар относился к Аютэ как к сестре… — угрюмо вздохнула баронесса. — И, приезжая в Шаргайл, ел то, что она готовила…
— Ничего не понял… — признался я. — Ее же похитили!
Леди Этерия устало потерла ладонями лицо:
— Прости, я не выспалась и… очень беспокоюсь за вас с Мэй… Давай я объясню с самого начала?
Естественно, я не возражал. Тем более что без веских причин беспокоиться обо мне с Мэй она бы не стала. Поэтому кивнул и превратился в слух.
Оказалось, что Негзар был щепкой, влекомой волей ветра: тот, кто придумал это похищение, не собирался выполнять данное ему слово. Хейсара ждала смерть, а Аютэ — «беседа» с каким-то там братом — надзирателем, который, по словам леди Этерии, был способен внушить кому угодно что угодно.
В то, что такое внушение возможно, я поверил сразу: во — первых, баронесса Кейвази пересказывала мне то, что услышала от уже вернувшегося в сарти короля Неддара, который ЛИЧНО выбивал признания из Юлая Подсвечника. А во — вторых, я еще не забыл, как во время обучения пользованию Благословением Двуликого Арл погружал меня в состояние полусна и превращал в послушную его словам куклу. Поэтому, когда леди Этерия прервала рассказ, чтобы уточнить, что ее слова о возможностях надзирателей не вымысел, а реальность, я пожал левым плечом и сказал, что верю.
Баронесса недоверчиво выгнула бровь:
— Хм… А я вот до сих пор сомневаюсь…
Потом махнула рукой и криво усмехнулась:
— В общем, после «беседы» с этим самым надзирателем Аютэ должна была «бежать» и благополучно добраться до родного сарти. И либо отправиться в Аверон, чтобы отойти от похищения на королевских балах и охотах, либо дожидаться, пока Неддар приедет в Шаргайл…
Что она могла сделать дальше, можно было не рассказывать — человек, которому безоговорочно доверяют, мог подсыпать яд в еду и питье, поцарапать отравленной иглой или придумать еще десяток — полтора способов убийства. Так, в общем-то, и оказалось:
— …чтобы при первой возможности подсыпать ему в еду Черный Лед…
— Если бы у них все получилось, — хмуро буркнул я, — Вейнар остался бы без короля и…
— Что было бы, если бы план орденцев сработал, мы рассматривать не будем… — перебила меня леди Этерия. — Проблем хватает и без этого: Неддар вбил себе в голову, что раз Аютэ похитили для того, чтобы его отравить, значит, в ее гибели виноват именно он!
— Мне кажется, что винить надо не себя, а тех, кто похитил Аютэ… — буркнул я.
— Я сказала ему то же самое!!! — с жаром воскликнула баронесса. Потом сгорбила плечи, опустила взгляд, зачем-то разгладила невидимую глазу складку на своих ансах и чуть слышно добавила: — А он ответил, что потерял слишком много близких, чтобы позволить уйти еще кому-нибудь…
