Его первое испытание – голод. Шел уже пятый день, и я, наконец, решилась к нему зайти. Алекс сидел у унитаза. Сначала мне показалось, что он спал, но тот лишь рассматривал пол и, вероятно, отпугивал аппетит унитазной вонью. Я тоже так делала. Первые дни этот метод спасает, но потом, когда желудок содрогается в спазмах, а во рту сухо, уже и унитазная вода кажется привлекательной, самой чистой и питательной.

Я медленно, важно шла к нему, остановилась.

– Ну как тебе здесь?

Алекс не шевельнулся. Противился.

– Ты, наверное, думаешь, что я затащила тебя сюда, чтобы отомстить за себя, но это не так, – я стала разгуливать по комнате, стараясь не разглядывать ничего вокруг, сосредоточившись на своих тяжелых шагах, на своем грубом голосе. – Я все это время думала, что мой самый страшный враг – Дезмонд Уайдлер. Но ведь если хорошенько все проанализировать… Он мне чужой человек, ему было наплевать на мои чувства, он просто сделал то, что хотел. Но ты… Я так близко подпустила тебя к своему сердцу. Ты был для меня идеалом. Эталоном мужества, красоты, мудрости. И ты вот так поступил? Алекс, ты мой самый страшный враг.

Я вновь подошла к нему.

– Встань, – тихо сказала я, но от него не последовало никакой реакции. – Встань!

Наконец, он поднялся. Алекс был похож на тряпичную куклу, из которой вынули практически все содержимое. Грязная материя, набитая жалкими ошметками жизни.

– Посмотри на меня!

Посмотрел. С ненавистью и мольбой одновременно.

– Посмотри на результат своего труда. Вот какой я стала! Но я заслужила все то, что со мной произошло. Теперь буду меньше доверять людям. И я понимаю твой поступок, для тебя я была всего лишь одной из тех тупоголовых малолеток, которых ты питал иллюзиями. Но Стив… Как ты мог так с ним поступить?! Как ты мог так обойтись с человеком, который называл тебя братом?! Какое же ты чудовище!

– Так вот в чем дело? Ты думаешь, что я убил Стива? Ты до сих пор осталась тупоголовой малолеткой, если так считаешь.

Может, я и была собакой Лестера, может, он и впрямь меня выдрессировал, не знаю. Но я, словно по команде, словно по бешеному, безошибочному чутью страха и неповиновения, кинулась на Алекса. Удар в лицо, затем в живот, снова в лицо, да с такой силой, что он упал на пол.

– Ты ответишь за его смерть, конченый ты подонок!

Лежачего не бьют, как говорится, но я била. И в свои удары я вкладывала всю силу, всю боль и ярость, что приобрела за всю свою жизнь. Он слаб, не мог мне ответить, ему оставалось только кричать и выхаркивать кровь. Кто-то скажет, что это нечестно. Неравные условия. Но я уверена, что Стив тоже сражался в неравных условиях. Алекс его и пальцем не тронул, за него всю грязную, кровавую работу выполнили другие люди. Как и всегда.

– Ты будешь страдать так же, как и он!

Мне хотелось в буквальном смысле порвать его на куски, но я понимала, что для него смерть – слишком легкое наказание. Пусть раны его будут ныть каждую ночь, пусть он будет слабеть, смотреть в потолок и проклинать свою жизнь. Вспоминать всех, кому сделал больно.

А я буду наблюдать и навещать его. Бить по едва затянувшимся ранам, разрывать сосуды и наслаждаться его слабостью.

Я вернулась в свою комнату и обнаружила на покрывале грязно-синего цвета оранжевый конверт. Насторожилась, подошла к кровати, осторожно взяла его в руки. Сразу не решилась открыть. Пощупала, внутри был тоненький листик. Вспомнила вдруг, как Чед подбрасывал мне письма в мой школьный шкафчик. Господи, это было так давно, что уже кажется выдумкой! Еще он испек мне пирог, приютил и дал денег, которых меня лишили.

Чед Маккупер… Как же мне хочется вновь получить от тебя письмо!

Я раскрыла конверт и стала читать:

«Привет, Арес! Знаешь, я раньше никогда не понимала, зачем люди пишут друг другу письма. Ведь есть интернет, телефон, видеосвязь. Но теперь, когда я нахожусь, блин, в Средневековье, мне приходится молить отца, чтобы тот хотя бы письмами разрешил общаться с внешним миром. Дела у меня так себе, я чувствую себя заложницей, хотя и понимаю, что иначе мне не выжить. Читаю вот книги. Без тебя мне приходится это делать, иначе бабушка не отстанет. Я безумно по тебе скучаю. Надеюсь, у тебя все хорошо.

Обнимаю.

Арбери».

Я улыбнулась, еще долго рассматривала ее почерк, прыгающие буквы, легкомысленные завитки.

Я подошла к окну и увидела Лестера в компании с каким-то мужчиной. Через пару минут я оказалась на крыльце. Незнакомец шел в сторону леса, а Лестер, заметив меня, направился ко мне.

– Спасибо за письмо.

– Я хотел передать тебе его лично в руки, но не застал тебя.

– Слушайте, а вы неплохо здесь устроились, – сказал мужчина спиной к нам. – Чистейший воздух, тишина…

– Так переезжай к нам. Дом огромный.

– Сколько ему лет?

– Не знаю, много.

– Я бы снес это старье, построил бы ультрасовременное здание и вот тогда бы с удовольствием переехал.

Он развернулся, взглянул на меня.

– Так, а это что за лесная нимфа?

– Здравствуйте, я Арес.

– Элиот, очень приятно.

– Мистер Крэбтри? Наконец-то я вас увидела.

– И мы увидимся снова, совсем скоро, на церемонии.

Элиот выглядел не так, как я его себе представляла. Зрелый мужчина с вечно угрюмым лицом, в дорогом костюме и, возможно, с тростью из красного дерева – вот таким почему-то я его видела в своем воображении. Но в действительности это был мужчина, приближающийся к тридцати пяти годам, с черными, горящими глазами, элегантной проседью, с бородой, за которой он ухаживал охотнее, чем за женщинами. Из моего воображения остался только дорогой костюм.

– Что за церемония? – спросила я.

– Помнишь, я говорил про отель, который мы намереваемся открыть вместе с Элиотом? Так вот, все готово, и на следующей неделе – церемония открытия, – ответил Лестер.

– Это будет величайшее событие в Манчестере! Отель, казино, потрясающий ресторан с лучшими поварами. «Грандеза» точно станет достопримечательностью Нью-Гэмпшира.

– Будем надеяться.

– Ну что ж, мне пора. Обязательно как-нибудь еще к вам заеду.

Как только машина Элиота скрылась за поворотом, мы с Лестером стали медленно шагать к дому.

– Как всегда я все узнаю последней.

– Этот праздник нужен только Элиоту и его свите. Они к этому привыкли.

– Почему он так за нас зацепился? Всегда помогает?

– У нас есть то, что ему нужно – роскошный район Манчестера. В нашем отеле будет останавливаться президент и другие важные персоны. Мы окунаемся в совершенно другой мир.

А если бы «Сальвадор» все еще существовал и владел бы лакомым кусочком Манчестера, то Крэбтри окунул бы нас в наши испражнения, а затем пристрелил по приказу Алистера.

– А ты не думал над словами Одетт? Я переживаю за твою семью, не хочу, чтобы Ноа вновь пережил тот кошмар. Но, как я понимаю, тебе на это все равно? Власть – вот что тебе нужно. И хорошее подкрепление в лице Элиота. А еще куча денег и важные персоны.

– Ничего ты не понимаешь, Глория. Ты думаешь, что я не хочу остановиться? Я, так же как и ты, хочу вернуться в свое прошлое и жить обычной жизнью. Но я зашел слишком далеко. Я создал «Абиссаль» только для того, чтобы защитить свою семью, и если я откажусь от всего, чего я достиг, то Ванесса и дети будут в огромной опасности. У меня много врагов, и, узнав о том, что я остался один, без защиты, они все придут за мной и моей семьей. Ты права, мне нужна власть, потому что без нее у меня не будет возможности спасти дорогих мне людей.

Каким-то образом они раздобыли несколько упаковок пиццы. Даже мне оставили. Я села за стол между Домиником и Север. Во главе стола сидел Брайс, левее – Джеки, рядом с ним – Миди.

– Тебе ходить ничего не мешает? – спросила Миллард.

– В смысле?

– В последнее время ты ведешь себя так, будто отрастила яйца.

Послышались тихие смешки. Прям как в школе, когда мы подшучивали над учителем.

– На самом деле я тебя даже зауважала. Музыкант заслужил.

– А по-моему, это довольно глупый поступок, – вмешалась Север.

– Ты так считаешь? – спросила я.

– Как бы тебе не было тяжело и противно, Лестер его принял. И вам придется существовать вместе. Делить дом, еду, проблемы.

– Этого не будет. Я его убью, – я произнесла это таким спокойным тоном, будто сказала: «М-м-м, в пицце слишком много анчоусов».

– Вот что бывает, если хищнику дать попробовать кровь, – улыбнулась Миди.

– Не нужно делать такие громкие заявления. Лестер дал тебе возможность поиздеваться над ним, так издевайся и радуйся, – сказал Брайс.

– Да плевать мне на Лестера, на тебя, Брайс, и на всех вас. Это не пустое заявление, я отвечаю за свои слова!

– Знаете, что? Мне кажется, мы все заколебались, – сказал Джеки. – Нам нужно развлечься.

– И что ты предлагаешь? – спросил Доминик.

– Мы давно не заходили к «Малышу Нельсону».

– О нет, только не это! – схватилась за голову Север.

– Эй, у нас же традиция: если все идет через жопу, то мы идем к «Нельсону» и нажираемся, как свиньи.

– Кто такой малыш Нельсон? – поинтересовалась я.

– Это название клуба на нейтральной улице, – ответила Север.

– Дикое местечко, наше любимое, – дополнила Миди.

– Сейчас не самое лучшее время, чтобы нажираться, – снова возразила Север.

– А по-моему, сейчас как раз то самое время. Кто со мной?

– Я, – сказала Миди.

– Кто бы сомневался, – сказала Север.

– Я тоже иду, – сказал Доминик.

– Глория, Север?

– Я поддержу вашу традицию.

– Черт с вами, – сдалась Север.

– Брайс?

– Я пас.

– Нашел, кого пригласить. Наш старикашка даже дойти до клуба не сможет, – рассмеялась Миди.

– Кто старикашка? Я старикашка?

– Оу, у тебя уже проблемы со слухом.

– А у тебя сейчас будут проблемы с челюстью, после того как она познакомится с моим кулаком. – Брайс резко отодвинул стул, встал. – «Малыш Нельсон», говорите? Даю вам пятнадцать минут на сборы. Время пошло!

«Малыш Нельсон» – клуб, названый в честь американского гангстера, которого, к слову, звали Лестером. Внутри ничего особенного: бар, танцпол, люди пьяные, курящие, улыбающиеся, танцующие, общающиеся. Доисторический зеркальный шар сыпал сверху серебряной россыпью бликов. Мы выпили несколько рюмок водки с лаймом, затем отправились танцевать. На ощупь прокрались сквозь потные тела в центр танцпола. Первым зажег Брайс. Мало кому доводилось видеть танцующего великана, но мне и остальным, что находились в клубе в тот вечер, посчастливилось полюбоваться этим зрелищем. Джеки бешено тряс головой в такт музыки, воображал, наверное, себя рок-музыкантом, Миди прыгала с толпой, дарила всем свою улыбку, от которой лично у меня ползли мурашки. Север скромно дрыгалась, хотя и понимала, что количество выпитого алкоголя совсем скоро возьмет над ней верх.

– Я уже ног не чувствую, – сказала Миди.

Мы мыли руки в дамской комнате.

– Аналогично. А почему именно это место у вас любимое? Что здесь такого примечательного?

– Ничего. В этом и дело. Это обычное место с обычными людьми. И находясь здесь, мы тоже себя чувствуем… обычными.

– Понятно.

Я взяла бумажное полотенце, стала вытирать руки. Одна с трудом сгибалась из-за синяков и воспалившихся следов от уколов.

– Что с рукой?

– Все еще болит после перелома.

– Подними рукав.

– Зачем?

– Просто. Подними рукав.

Все тело начало зудеть, щеки вспыхнули.

– Миди, ты надышалась аммиака. Пора выходить отсюда.

– Как давно на игле?

– Ты в своем уме?

– В места вколов попала инфекция, да? Одному моему знакомому из-за этого руку оттяпали.

– Как ты узнала?

– У наркоманов чутье друг на друга. Забавно, ты вместе со всеми надо мной глумилась, а теперь – что я вижу?..Ты ведь понимаешь, что я обязана рассказать обо всем Лестеру?

– Рассказывай. Я уже привыкла к тому, что каждый новый день моей жизни хуже предыдущего.

– Покажи руку.

Я закатала рукав, Миди холодным взглядом врача посмотрела на мою руку. Зрелище было жуткое. Весь логтевой сгиб синий, как небо, предупреждающее о грозе. И в этой мрачной синеве мигали разбухшие красные болячки.

– Мой тебе дружеский совет: бросай ты это дело. Ты не умеешь обращаться с иглой, хорошим это не кончится.

Я спустила рукав, повернулась к зеркалу с сотней следов от дамских пальчиков.

– Я не могу… Если я прекращу, то хорошего конца мне тоже не видать.

– Могу поделиться с тобой кое-чем.

Миди достала из сумочки алюминиевую коробочку, раскрыла ее, а там десятки белых таблеток.

– Ты все еще…

– Да, я употребляю, но раз уж мы с тобой в одной упряжке, то я надеюсь, мы сохраним тайны друг друга, идет?

– Идет. Что это?

– Это слабее того, что ты вводишь себе в вену, но хорошее настроение гарантирует.

Вот так мы с Миди Миллард стали в некотором роде союзницами. Я всячески хочу избежать слова «подружками», потому что это все равно не так. Мы не подружки. Мы просто больные, слабые и обреченные.

После того как мы проглотили таблетки в туалете, я мало что помнила. Очнулась на полу клуба, слава Господу, сухая, без разного рода испражнений. Я поднялась с великим трудом, голова кружилась так, будто я находилась на самой быстрой карусели. Людские силуэты расплывались перед глазами, музыка долбила в уши, казалось, что моя голова превратилась в наковальню и кто-то бьет по ней, не щадя своих сил.

Я добрела до барной стойки. Села к Брайсу и Джеки.

– И это вы меня называли старикашкой? Сама еле ползешь.

– Вообще-то это мнение Миди, я же думаю наоборот.

– И тем не менее обращаешься ко мне на «вы».

– Только из-за уважения, не из-за возраста.

Меня коснулась чья-то рука, я обернулась.

– Везде тебя ищу, – сказал Доминик.

– Зачем?

– Хочу пойти с тобой потанцевать.

– Извини, Доминик, я устала.

– Понял. Отдыхай.

Мы с Брайсом проводили его взглядом.

– Бедный мой братишка.

– Почему бедный?

– Потому что он по уши в тебя втрескался, а тебе все равно. Но ведь, как говорится, мы в ответе за тех, кого в себя влюбили.

– Не так же говорится?

– Да какая разница? Ты не должна хранить верность своему умершему парню до конца своих дней. Если ты станешь девчонкой Дерси, у тебя вообще никаких проблем не будет.

– Брайс, давай закончим этот бессмысленный разговор.

Я, честно говоря, слышала только обрывки его фраз. Я была увлечена другим. Рядом с нами была компашка: одна девушка и четверо парней.

– Не трогай меня! – кричала девушка.

– Ты что, брезгуешь? Я просто хочу с тобой поговорить.

– Сначала протрезвей, а потом подходи ко мне.

– Ты как со мной разговариваешь?!

Парень со всей силы дал пощечину девушке, а его друзья стали аплодировать. Джеки спрыгнул со стула и направился к ним.

– Джеки, сядь на место, – остановил его Брайс.

– Парни, посмотрите на эту жалкую шлюху! Вам не кажется, что она слишком много себе позволяет?

И все крикнули:

– Да!

Девчонка начала плакать, она была прижата к стойке, ее окружили дружки ее парня. Он схватил ее за шею, и все стали смеяться над ее слезами и жалобным визгом.

– Отпусти! Мне больно!

– Закрой рот!

Джеки вновь подался вперед.

– Джеки, ты меня не слышал? Это их разборка.

– Это не разборка, а публичное унижение! Если тебе позволяет совесть спокойно сидеть и смотреть на это, то я тебя знать не желаю.

Он пробрался сквозь любопытную толпу. Одна часть подбадривала пацана, требовала зрелища, другая снимала все происходящее на телефон.

– Отпусти ее, немедленно!

– Ух ты, а это еще кто?

– Что он делает? – спросила Север.

– Если ты еще раз к ней притронешься, я тебя прикончу!

– Малыш, ты это зря.

Двое парней схватили Джеки за руки, а тот, что являлся звездой этого вечера пнул его в живот. Джеки упал, и все четверо на глазах у изумленной толпы стали его добивать. Девушка, пользуясь моментом, сбежала.

– Вы так и будете стоять?! – негодовала я.

– У нас есть правило: на нейтральной территории мы обходим стороной все разборки. Он сам в это влез, теперь пусть сам и выпутывается.

– Север?

Та, глядя на меня, безмолвно повторила слова Брайса. Я так же безмолвно послала их куда подальше и побежала к Джеки.

– Остановитесь, ублюдки!

Все тогда было против меня: моя координация, мой шаткий разум, моя отравленная кровь, непослушные ноги. В первую же секунду я оказалась на полу, причем меня просто толкнули, а затем, убедившись, что я без сил, схватили за волосы и стали тыкать лицом в пол, как нашкодившего котенка. Я то отключалась, то приходила в себя, не соображая, что происходит.

И вдруг – выстрел! Диджей заглох, все замерли, кто-то крикнул.

Толпа расступилась перед кем-то. «Наверное, полицию вызвали», – подумала я. Здравые мысли ко мне все еще наведывались. Но это была не полиция. Всех утихомирил Доминик.

– Ну что, пора повеселиться? – сказал он, а за ним показались Миди, Брайс и Север.

Я поняла, что сейчас начнется настоящее кровавое месиво. Люди в испуге стали выбегать из здания, пока те, на чьих шеях перевернутая А, безжалостно колошматили четверых ублюдков.

Я подбежала к Боуэну-младшему.

– Джеки, ты как?

– Супер, – сказал он, одновременно размазывая струи крови по своему лицу. – Давай покажем им, что такое «Абиссаль».

И после он присоединился к остальным. Появилась охрана, стала нам угрожать.

– Падлы, значит, когда тут девушку избивали, вы не вмешивались, а сейчас что-то вякаете? Да я тебе твою дубинку в зад засуну! – кричал Джеки.

Внезапно раздался рингтон моего телефона.

– Алло?

– Арес, у меня есть новости.

– Не сейчас.

– Но это очень важно!

– Клифф, я приеду к тебе на днях. До скорого.

Я залезла за барную стойку, которую уже давно покинул обезумевший от страха бармен, налила себе холодной воды. Посмотрела во все со стороны. Охранники – те четверо и еще несколько неудачников – все были в нашей власти. Дерси отрабатывали на них свои приемчики, но старались не переусердствовать, потому что знали, что от одного их удара можно скончаться. Поэтому братья игрались, потешались, словно злые мальчишки над несчастными жучками, топя их в газировке. Миди, так же как и я, не боеспособная, но с диким желанием крушить все вокруг, залезла в бар, стала швыряться бутылками. Джеки и Север помогали братьям, когда тем требовалась передышка.

«Малыш Нельсон» в тот вечер был весь запачкан кровью, забрызган слюной и соплями, усыпан осколками и охранниками с дубинками в задницах…

– Кучка идиотов! – кричал Лестер.

Мы выстроились в одну шеренгу, опустили глаза вниз, все было комично и трагично одновременно.

– Ну ладно у этих малолетних мозг размером с инфузорию, но ты, Брайс, как ты мог допустить это?

– Я до последнего не вмешивался.

– Кто зачинщик?

– Я, – бесстрашно отозвался Джеки.

– Ну и какого хрена? Ты забыл, что на нейтральных улицах нам даже дышать громко в чью-то сторону непозволительно, иначе в случае чего, полиция не станет нас прикрывать? Это закон!

– Но иногда закон стоит нарушить, чтобы спасти чью-то жизнь. Знакомая ситуация?

Лестер подошел к нему, прищурился.

– Я смотрю, в последнее время у тебя язык развязался. Думаешь, если ты носишь мою фамилию, то тебе все можно? Теперь молись каждую секунду, чтобы те, кому вы надрали задницы, не обратились в полицию, иначе у всех нас будут проблемы! И запомни, урод ты неблагодарный, если ты еще раз посмеешь меня ослушаться, я верну тебя туда, откуда вытащил! Твоя убогая мамаша наверняка по тебе соскучилась.

– Лестер, хватит. Да, мы облажались, но это не катастрофа. Я уверен, что все будет нормально. Неужели ты так сильно из-за этого злишься?! – вмешался Доминик.

– Или что-то еще случилось? – предположил Брайс.

Лестер отступил от Джеки, тяжело вздохнул и высунул из кармана скомканную записку.

– Да, случилось, – сказал он, передавая записку Брайсу.

– «Боуэн-1». Что это за херня?

– Это предупреждение. Нашел сегодня днем на крыльце. Оно означает, что скоро один из Боуэнов погибнет.

– И из-за этой писульки ты так психуешь? – спросила Миди.

– Моя семья в опасности!

– Но как они узнали, где Ванесса и дети, если даже мы не знаем? – спросила Север.

– Сейчас нет времени это выяснять. Логан занимается поиском нового убежища… Вы все прекрасно знаете, что над моей семьей нависла угроза, вы знаете, как мне тяжело со всем справляться, и, несмотря на это, вы идете в чертов клуб и разносите его. Вот почему я злюсь.

– Лестер, я же не знал, – виновато сказал Джеки.

– Я не желаю больше тебя видеть и слышать, понял?!