Глава 25
Она плыла много часов. Много дней. Вечность. Рин помнила только начало — удар тела о воду и мысль, что она умрет. Тело не слушалось, а кожу саднило, как будто ее сдирают заживо. Повернув голову, Рин видела горящий исследовательский центр. Прекрасный пожар, алые и золотистые щупальца поднимались в темное небо.
Поначалу Рин плыла так, как ее научили в академии — гребла, почти не вынимая рук из воды. Если ее заметят лучники Федерации, то застрелят, если они и сами еще живы… Потом ее охватила усталость, и Рин просто двигала руками и ногами, чтобы держаться на плаву, позабыв о технике. Гребки стали механическими и бесформенными, она довела их до автоматизма.
От пламени Алтана нагрелась даже вода. Рин как будто погрузилась в ванну или в мягкую перину. Она плыла с мыслью, что было бы приятно утонуть. На морском дне так спокойно. Нет боли. Не будет ни Феникса, ни войны, ничего не будет, лишь тишина… В этих теплых и темных глубинах она не почувствует потери…
Но в память врезался образ Алтана, идущего на смерть, и жег ее лоб сильнее, чем соленая вода открытые раны. Даже из могилы Алтан шептал Рин приказы… Она не знала, слышит ли его голос на самом деле или это галлюцинация. Алтан направлял ее.
Плыви дальше, следуй за крыльями Феникса, не останавливайся, не сдавайся, плыви…
Рин высматривала созвездие Феникса. Юго-восток. Нужно плыть на юго-восток.
Звезды превратились в факелы, факелы стали кострами, и Рин показалось, что она видит своего бога.
— Я тебя чувствую, — сказал Феникс, появившись перед ней. — Чувствую твою жертву, твою боль. Отдай ее мне… Ты так близко, так близко…
Рин протянула к богу дрожащую руку, но потом в голове что-то вспыхнуло — глубинный инстинкт самосохранения.
«Держись от него подальше, — закричала Женщина. — Не приближайся».
«Нет, — решила Рин. — Ты мне не помешаешь. Я иду».
Она бездумно дрейфовала по черной воде, раскинув руки и ноги, чтобы оставаться на поверхности. Рин то погружалась в реальность, то выныривала из нее. Ее душа взлетела. Рин потеряла ориентацию, потеряла цель. Она двигалась туда, куда ее притягивало словно магнитом, она не могла это контролировать.
Ей чудились образы.
Она увидела над горами грозовую тучу, похожую на человека, четыре смерча вместо рук и ног, и когда Рин всмотрелась, на нее воззрились два лазурных пятна с проблеском разума, слишком яркие для естественных, слишком грозные — это мог быть только бог.
Она увидела большую дамбу с четырьмя ущельями. Такого огромного сооружения Рин никогда прежде не видела. Вода хлынула во всех направлениях, затопив равнины. Рин увидела Чахана и Кару, они стояли на возвышенности и смотрели на обломки дамбы, несущиеся в потоке к устью реки.
Рин прикоснулась к ним, и Чахан вскинул голову.
— Алтан? — с надеждой спросил он.
Кара посмотрела на брата.
— Что такое?
Чахан не ответил ей, оглядываясь, словно видит Рин. Но светлые глаза смотрели сквозь нее. Он искал то, чего больше нет.
— Алтан, ты здесь?
Рин пыталась что-то сказать, но не могла произнести ни звука. У нее не было рта. Не было тела. Она в испуге отпрянула, и бездна утянула ее, так что Рин уже не могла вернуться, как ни пыталась.
Она летела от настоящего к прошлому.
Она увидела огромный храм, построенный из камня и крови.
Увидела знакомую женщину, высокую и статную, со смуглой кожей и длинными ногами. На ней была корона из алых перьев и бусы цвета пепла. Она плакала.
— Нет, — сказала Женщина, — я не погублю весь мир ради спасения этого острова.
Феникс взвыл с такой яростью, что Рин задрожала.
— Меня нельзя отвергнуть. Я спалю тех, кто нарушает обещания. А ты… ты нарушила самую главную клятву, — прошипел бог. — Я проклинаю тебя. Не будет тебе покоя.
Женщина закричала и рухнула на колени, схватившись за грудь, словно хотела вырвать собственное сердце. Она полыхала изнутри, как горящие угли, свет струился из ее глаз и рта, а потом кожа покрылась трещинами, и женщина рассыпалась как камень.
Рин бы закричала, но у нее не было рта.
Ее снова утянула бездна, и Феникс повернулся к ней.
Рин летела сквозь время и пространство.
Она увидела локон седых волос, а потом все вокруг застыло.
Страж висел в вакууме, замерев в прыжке, вокруг него была лишь пустота.
— Почему вы нас бросили? — выкрикнула Рин. — Вы могли бы нам помочь. Могли бы спасти.
Цзян резко открыл глаза и увидел ее.
Рин не знала, как долго он ее рассматривал. Взгляд проникал в самую душу. И Рин тоже заглянула в него. И это ее чуть не сломило.
Цзян не был смертным. Он был кем-то древним и очень, очень могущественным. И все же остался ее наставником, тем же хрупким человеком без возраста, которого она знала в обличье человека.
Цзян потянулся к ней и оказался почти вплотную, но пальцы Рин скользнули сквозь него и ощупали только пустоту. С одуряющим ужасом Рин решила, что ее снова унесет дальше. Но Цзян заговорил, и она застыла.
А потом их пальцы встретились, она снова обрела тело и почувствовала, как ладони Цзяна обхватывают ее щеки, почувствовала прикосновение его лба к своему. А потом Цзян схватил ее за плечи и резко тряхнул.
— Очнись, — сказал он. — Ты тонешь.
Она рывком выбралась из воды на горячий песок.
Рин глотнула воздуха, и легкие обожгло, будто она выпила стакан острого соуса. Рин сглотнула, и словно горсть неровных камней процарапала пищевод. Она перекатилась, встала и попробовала сделать шаг.
Под ногой что-то хрустнуло. Рин покачнулась и упала. Она ошеломленно огляделась. Лодыжка в чем-то застряла. Рин дернула ее и подняла ногу.
Из песка показался череп.
Ее нога попала между челюстями мертвеца.
Рин с криком рухнула навзничь. Зрение заволокло черной пеленой. Глаза были открыты, но нормальное зрение не возвращалось. Перед глазами мелькали вспышки яркого света. Пальцы скребли по песку. В нем было полно мелких твердых предметов. Рин вытащила их, поднесла к глазам и прищурилась, пока не вернулось зрение.
Это была не галька.
Повсюду на песке были рассыпаны белые частички. Кости. Повсюду кости.
Она стояла на коленях на огромном кладбище.
Рин так задрожала, что вибрировал песок под ногами. Она согнулась пополам, и ее вывернуло. Желудок сжимался с такой силой, что с каждым рвотным позывом в нее словно вонзали нож.
«Уйди с линии прицела».
Это голос Алтана в ее голове или собственные мысли? Тон был резким и звучал как приказ. Она подчинилась.
«На белом песке тебя хорошо видно. Укройся в лесу».
Она ползла по песку, и каждый раз, когда пальцы наталкивались на череп, накатывала тошнота. Рин содрогалась от рыданий без слез, она была слишком обезвожена для плача.
«Иди к храму. Ты найдешь путь. Все пути ведут к храму».
Пути? Какие пути? Если здесь и существовали тропы, остров давно их поглотил. Рин стояла на коленях, тупо вглядываясь сквозь листву.
«Смотри внимательней».
Она ползла вдоль деревьев на четвереньках, пытаясь отыскать намек на тропу. Пальцы наткнулись на плоский камень размером с голову, едва заметный сквозь завесу травы. Потом еще один. И еще.
Рин встала и побрела по тропе, хватаясь за деревья. Камни были твердыми и неровными, она порезала ступни и оставляла за собой кровавые следы.
В голове шумело, Рин так долго не ела и не пила, что почти не ощущала собственного тела. Она видела, а может, воображала гротескных животных, несуществующих животных. Двухголовых птиц. Грызунов с несколькими хвостами. Тысячеглазых пауков.
Рин брела по тропе дальше, и ей уже казалось, что она обошла весь остров. Все пути ведут к храму, сказали ей предки. Но выйдя на поляну, Рин обнаружила на песке лишь руины. Разбитые камни с вырезанными надписями, которые она не могла прочитать, каменный вход, ведущий в пустоту.
Федерация уничтожила этот храм двадцать лет назад. Наверное, мугенцы сделали это сразу же, как только перерезали спирцев. Они непременно должны были разрушить место для молитв. Снести источник силы, стереть его с лица земли, чтобы никто на Спире не попросил помощи у Феникса.
Рин обошла руины в поисках двери или чего-то похожего на алтарь, но ничего не обнаружила. Пусто.
Она опустилась на песок, не в силах двигаться. Нет. Только не это. После всего, через что пришлось пройти. Она уже почти расплакалась, но тут почувствовала, что песок скользит под ее пальцами. Куда-то проваливается.
Она резко засмеялась. Засмеялась до боли в легких. Рин откатилась на бок и схватилась за живот с радостным криком.
Храм находился под землей.
Из сухой ветки Рин смастерила факел и подняла его перед собой, спускаясь по лестнице храма. Спускалась она долго. Воздух стал сухим и холодным. Рин завернула за угол и поняла, что больше не видит солнечного света. Стало трудно дышать.
Она вспомнила про Чулуу-Корих, и голова поплыла. Рин пришлось прислониться к камню и сделать несколько судорожных вдохов, прежде чем отступила паника. Это не тюрьма в камне. Рин не покидает бога. Нет, она к нему приближается.
Внутри стояла полная тишина. Рин не слышала ни океана, ни шелеста ветра, ни шорохов животных. Но как бы ни было здесь тихо, храм был полной противоположностью Чулуу-Кориху. Эта тишина вдохновляла, помогала сосредоточиться. Рин почти видела путь наверх, словно дорога к богам была столь же материальна, как пыль под ногами.
Стена образовывала круг, в точности как в Пантеоне, но Рин увидела только один постамент.
Спирцам нужен был лишь один.
Это был храм Феникса. Его образ был высечен в камне дальней стены, барельеф втрое больше ее роста. Птичья голова в профиль. Огромные и безумные глаза. И как только Рин заглянула в эти глаза, ее охватил страх. Феникс выглядел рассерженным. Он выглядел живым.
Рин невольно потянулась к поясу, но у нее не было маковых зерен. Она поняла, что в них и нет необходимости, как не нужны они были Алтану. Внутри храма она уже на полпути к богам. Рин вошла в транс, просто заглянув в яростные глаза Феникса.
Ее душа взлетела вверх, но вдруг остановилась.
Увидев Женщину, на этот раз Рин заговорила первой.
— Не начинай, — сказала Рин. — Ты меня не остановишь. Ты знаешь, что мне нужно.
— Я предупрежу тебя лишь еще один раз, — отозвался призрак Майриннен Теарцы. — Не отдавай себя Фениксу.
— Заткнись и пропусти меня.
Рин была голодна, ее мучила жажда, и у нее не было времени выслушивать предупреждения.
Теарца прикоснулась к ее щеке. На ее лице было написано отчаяние.
— Отдать душу Фениксу — все равно что попасть в ад. Он тебя поглотит. Ты будешь гореть вечно.
— Я уже в аду, — резко ответила Рин. — И мне плевать.
Лицо Теарцы перекосилось от печали.
— Кровь от моей крови. Дочь моя. Не ступай на этот путь.
— Я не хочу идти по твоим стопам. Ты ничего не сделала. Ты слишком испугалась, чтобы сделать то, что должно. Продала свой народ. И все из трусости.
— Не из трусости, — возразила Теарца. — Я действовала из высоких побуждений.
— Ты действовала эгоистично! — выкрикнула Рин. — Если бы ты не отдала Спир, возможно, наш народ уцелел бы!
— Если бы я не отдала Спир, Феникс сжег бы все вокруг. В молодости я думала, что готова на это пойти. Я была на твоем месте. Пришла в этот храм и молилась нашему богу. И Феникс пришел ко мне, как и к тебе, потому что я была избранной правительницей. Но осознав, что я собираюсь совершить, я навлекла на себя пламя. Я сожгла свое тело, свою силу и Спир в надежде на свободу. Я отдала свою страну Красному императору. И сохранила в ней мир.
— Разве смерть и рабство — это мир? — выплюнула Рин. — Я потеряла друзей и свою страну. Потеряла все, что мне дорого. Мне не нужен мир, мне нужно возмездие.
— Месть лишь принесет тебе боль.
— Откуда ты знаешь? Думаешь, ты принесла мир? Ты превратила свой народ в рабов. Ты позволила Красному императору эксплуатировать его и унижать целое тысячелетие. Ты избрала для Спира путь, который привел к многовековым мукам. Если бы ты не была такой жалкой трусихой, мне не пришлось бы сейчас это делать. И Алтан был бы еще жив.
Глаза Майриннен Теарцы вспыхнули красным, но Рин успела первой. Между ними встала стена огня. Дух Теарцы растворился в пламени.
А потом Рин предстала перед богом.
Вблизи Феникс выглядел гораздо более грозным, но вместе с тем и прекрасным. Он расправил огромные крылья за спиной Рин. Они коснулись обеих стен. Феникс наклонил голову набок и уставился на Рин янтарными глазами. В этих глазах отражались взлеты и падения многих цивилизаций. Рин видела, как встают города, а потом сгорают и рассыпаются в прах.
— Я уже долго тебя жду, — сказал бог.
— Я бы пришла раньше, — ответила Рин, — но меня предостерегали. Мой наставник…
— Твой наставник — трус. В отличие от твоего командира.
— Ты знаешь, что сделал Алтан, — прошептала Рин. — Теперь он навеки твой.
— Мальчишка никогда не смог бы сделать то, на что способна ты, — сказал Феникс. — Он был сломлен и телом и душой. Он был трусом.
— Но он призвал тебя…
— И я откликнулся. И дал ему то, чего он желал.
Алтан победил. В смерти он достиг того, чего не сумел при жизни, потому что Алтан, как подозревала Рин, устал жить. Он не мог вынести бремени затянувшейся мести, которую требовал Феникс, и потому искал мученической смерти и добился ее.
Но жить дальше — гораздо труднее.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил Феникс.
— Я хочу покончить с Федерацией.
— Каким образом?
Рин сердито посмотрела на бога. Феникс играл с ней, заставляя озвучить свои требования, рассказать в подробностях, какие ужасы она собирается совершить.
Рин выдавила из души последние остатки человечности и отдалась ненависти. Ненавидеть так легко. Ненависть заполняла пустоту внутри. Позволяла снова что-то чувствовать. Это было так приятно.
— Полная победа, — сказала она. — Ты же этого хочешь, верно?
— Я? — развеселился Феникс. — Боги ничего не хотят. Боги просто существуют. Мы ничего не можем с собой поделать, мы просто природная стихия. Люди сами навлекают на себя беды, а обвиняют в этом нас. Все катастрофы — дело рук человеческих. Мы ни к чему вас не принуждаем. Мы всегда только помогали.
— Это моя судьба, — убежденно сказала Рин. — Я последняя из спирцев. Мне придется это сделать. Так предначертано.
— Ничто не предначертано, — отозвался Феникс. — Люди вечно думают, что их судьба предопределена — для трагедий или величия. Судьба — это миф. Всего лишь миф. Боги ничего не предопределяют. Выбор всегда за вами. Ты выбрала сама. Сама решила сдать экзамен. Сама решила приехать в Синегард. Сама выбрала Наследие, решила изучать пути богов и пошла за своим командиром, несмотря на предупреждения наставника. На каждой развилке тебе давали выбор, давали пути к отступлению. Но ты выбрала дорогу, которая привела тебя сюда. Ты стоишь передо мной на коленях в этом храме лишь потому, что хотела этого. И ты знаешь, что если попросишь, я навлеку на мир нечто ужасное. Я уничтожу остров Муген в точности так же, как уничтожили Спир. Из-за твоего решения многие умрут.
— Но многие и выживут, — возразила Рин, хотя и не была в этом уверена.
Но даже если она ошибается, ей хотелось сделать ставку. Она знала, что несет полную ответственность за предстоящие убийства, и будет нести ее всю оставшуюся жизнь.
Но оно того стоило.
Возмездие этого стоит. Таково наказание богов за то, что сделала Федерация с ее народом. Такова справедливость.
— Они не люди, — прошептала Рин. — Они животные. Я хочу, чтобы ты их сжег. Всех до единого.
— И что ты дашь мне взамен? — спросил Феникс. — Цена за то, чтобы изменить саму ткань мироздания, велика.
А чего хочет бог, в особенности Феникс? Чего хотят боги?
— Я буду поклоняться тебе, — ответила она. — Дам тебе нескончаемый поток крови.
Феникс наклонил голову. Его желание было таким же явственным и сильным, как и ее ненависть. Феникс ничего не мог с собой поделать, он стремился разрушать и нуждался в собственном воплощении. Рин могла стать этим воплощением.
«Не делай этого!» — взмолился призрак Майриннен Теарцы.
— Сделай это, — прошептала Рин.
— Как пожелаешь, — отозвался Феникс.
И в храм тут же ворвался поток чистого воздуха, заполнив ее легкие.
И она загорелась. Боль была страшной. Рин не успела даже набрать воздуха. На нее вдруг обрушилась огненная стена, бросив на колени, а потом и на пол.
Рин корчилась в судорогах, царапая ногтями пол в попытке хоть за что-нибудь уцепиться, чтобы справиться с болью. Но боль накатывала волнами, все сильнее и сильнее. Рин хотелось закричать, но горло сжалось и не пропускало воздух.
Казалось, это длилось целую вечность. Рин рыдала и стонала, молча молила невозмутимого бога, чья тень нависла над ней… Что угодно, даже смерть, только не эти муки, ей хотелось лишь одного — чтобы это прекратилось.
Но смерть не пришла, Рин не умерла и даже не поранилась, ее тело осталось прежним, несмотря на пожиравший ее огонь… Нет, она осталась невредимой, только выгорело что-то внутри. Что-то исчезло.
А потом Рин с огромной силой дернуло назад. Ее голова откинулась, руки распахнулись. Она стала сосудом. Открытыми вратами без стража. Сила исходила не из нее, а от кошмарного источника с другой стороны врат, Рин лишь выпустила ее в мир. Из нее вспыхнул столб пламени. Огонь заполнил храм, вырвался в ночь, туда, где далеко-далеко за морем спали в кроватках мугенские дети.
Все вокруг полыхало.
Рин не просто изменила ткань мироздания, не просто переписала судьбу. Она порвала мироздание, проделала огромную дыру в реальности и выпустила в нее огонь мстительной ярости бога, которого невозможно сдержать.
Когда-то на этой ткани были записаны жизни миллионов — каждого человека с острова в форме лука. Обычных людей, которые с легким сердцем ложились спать, потому что деяния солдат за узким морем были для них лишь далекой грезой, обещанными императором великими свершениями.
Но в одно мгновение история их жизни оборвалась.
Всего секунду назад эти люди существовали.
И вот их уже не стало.
Потому что ничто не предначертано. Так сказал Феникс, и он же это доказал.
И теперь в огне обугливалось нереализованное будущее миллионов человек, как будто вдруг погасли звезды на небе.
Рин не могла вынести груз своей вины, и потому отключилась от реальности. Она выжгла ту часть своей души, которая сожалела бы о погибших, ведь если она будет сочувствовать им, всем и каждому, ее сердце не выдержит. Она убила стольких, что предпочла забыть об их существовании.
Это были не люди.
Рин предпочла думать о шипении свечного фитиля, когда его тушат мокрыми пальцами. Она думала о прогоревших палочках с благовониями. Думала о мухах, которых раздавила.
Это были не люди.
Смерть одного солдата — трагедия, потому что можно представить его боль. Рин надеялась, что он погиб в муках, представляла его в мельчайших подробностях — что он носил в карманах, его семью, детей, которых он хотел увидеть после войны. Его жизнь составляла целый мир, и его смерть была трагедией.
Но невозможно умножить эту трагедию на многие тысячи. Это не укладывается в голове. Такой масштаб не представить. Рин и не пыталась.
Та ее часть, что была способна об этом думать, больше не существовала.
Это были не люди.
Просто цифры.
Необходимые потери.
Как ей казалось, прошли часы, прежде чем боль отступила. Рин резкими вдохами глотала воздух. Он никогда не был так сладок. Она медленно потянулась и встала, хватаясь за камни.
Она попыталась устоять на ногах. Но стоило ей дотронуться до камня, как из ладоней вспыхивало пламя. Стоило пошевелиться, и разлетались искры. Рин не могла контролировать дар Феникса, не могла удержать силу внутри или выпускать ее маленькими порциями. Поток божественного огня изливался прямо с небес, Рин была лишь проводником. Она едва сама не растворилась в пламени.
Огонь полыхал повсюду — в ее глазах, струился из ноздрей и рта. Горло горело, и Рин открыла рот, чтобы закричать. Оттуда вырывалось пламя, снова и снова, в воздухе повис пылающий шар.
Каким-то образом ей удалось выбраться из храма. И Рин рухнула на песок.
