Глава 26
Рин очнулась в очередной незнакомой комнате, от паники она не могла дышать. Только не это. Нет. Ее снова схватили мугенцы и заковали, ее разрежут на куски и выпотрошат как кролика…
Но она вытянула руки, и путы их не удерживали. А когда она попыталась сесть, ничто ей не помешало. Рин не была связана. На груди было лишь тонкое одеяло, а не веревки.
Рин лежала на кровати, а не связанной на операционном столе.
Это всего лишь кровать.
Рин свернулась калачиком, прижав колени к груди, и мягко покачивалась, пока дыхание не замедлилось, тогда Рин смогла спокойно оглядеться.
Комната была маленькой, темной и без окон. Деревянный пол. Деревянный потолок, деревянные стены. Пол слегка раскачивался, как будто мать качает дитя. Поначалу Рин решила, что ей снова ввели наркотик, иначе как объяснить, что комната ритмично качалась, когда Рин лежала неподвижно?
Но через некоторое время она поняла, что находится в море.
Рин осторожно потянулась, и тут же накатила новая волна боли. Рин попробовала снова, и на этот раз боль была слабее. Удивительно, но ни одна кость не была сломана. Рин осталась невредимой, осталась прежней.
Она перекатилась на бок и осторожно поставила голую ступню на прохладный пол. Потом сделала глубокий вдох и попыталась встать, однако ноги тут же подогнулись, и Рин свалилась на кровать. Она никогда раньше не бывала в открытом море. Ее затошнило, и, хотя желудок был пуст, она несколько минут корчилась в рвотных позывах на краю кровати, пока наконец не взяла себя в руки.
Изодранная и грязная одежда пропала. Кто-то одел Рин в чистую черную рубаху, странно знакомую. Рин изучила ткань и поняла, что уже носила такую. Рубаха цыке.
Впервые ей пришло в голову, что она не на враждебной территории.
Надеясь на лучшее вопреки всему, Рин соскользнула с кровати и нашла в себе силы устоять на ногах. Она подошла к двери. Ладонь дрожала, когда Рин положила ее на ручку.
Дверь распахнулась.
По первой же встретившейся лестнице Рин поднялась на деревянную палубу и, увидев над головой бордовое в вечерних сумерках небо, чуть не разрыдалась.
— Она очнулась!
Рин ошеломленно повернула голову. Она узнала голос.
С другого конца палубы ей помахал Рамса. В руках он держал швабру и ведро. Он широко улыбнулся, бросил швабру и побежал к Рин.
Рин настолько не ожидала увидеть Рамсу, что застыла в недоумении. А потом осторожно шагнула к нему, протянув руки. Она так давно не видела цыке, что почти приняла Рамсу за галлюцинацию, жестокую шутку, которой терзает ее Широ.
Но этот мираж все равно был желанным, по крайней мере, ей было за что ухватиться.
Рамса оказался настоящим — он отвел ее руку в сторону и крепко обнял Рин тощими ладонями. Рин прижалась лицом к его плечу, он был настоящим — худощавая фигура, теплая кожа, шрам под глазной повязкой. Он был материален.
Это не сон.
Рамса отодвинулся и, нахмурившись, посмотрел ей в глаза.
— Ну и ну, — сказал он.
— Что такое?
— Твои глаза.
— И что с ними?
— Они в точности как у Алтана.
При звуках этого имени Рин расплакалась.
— Ну будет, будет, — сказал Рамса, неуклюже поглаживая ее по голове. — Все хорошо. Ты спасена.
— Как ты… И где мы? — выдохнула она невнятные вопросы, продолжая рыдать.
— Мы в нескольких километрах от южного побережья, — объяснил Рамса. — Нас направляет Агаша. Похоже, лучше некоторое время держаться подальше от берега. Там сейчас паршиво.
— Мы?.. — повторила Рин, сбившись с дыхания.
Как это возможно?
Рамса кивнул и широко улыбнулся.
— Все здесь. Внизу. Ну, за исключением близнецов, но через несколько дней они к нам присоединятся.
— Но как? — спросила Рин.
Цыке не знали, что произошло в Чулуу-Корихе. И никак не могли знать о том, что было в исследовательском центре. Как они догадались приплыть на Спир?
— Мы ждали на месте встречи, как приказал Алтан, — объяснил Рамса. — Когда вы не появились, мы поняли, что с вами что-то случилось. Юнеген отследил путь солдат Федерации до… до того места. Мы наблюдали, отправили Юнегена разузнать способ, как вас вытащить, но потом… — Рамса запнулся. — В общем, сама знаешь.
— Это все Алтан, — сказала Рин и снова погрузилась в горе.
— Мы видели, — тихо произнес Рамса. — И поняли, что это он.
— Он меня спас.
— Ага.
— Так он точно?.. — спросил Рамса после паузы.
Она снова расплакалась.
— М-да, — протянул Рамса. — Кто-то должен сказать Чахану.
— А где он?
— Неподалеку. Кара прислала с вороном записку, но там сказано лишь, что они возвращаются. Скоро мы с ними встретимся. Она знает, как нас найти.
Рин вскинула голову.
— Как вы нашли меня?
— Копаясь в трупах, — кисло улыбнулся Рамса. — Мы два дня обшаривали завалы в поисках выживших. Безрезультатно. И тогда один твой друг предложил поплыть на остров, там мы на тебя и наткнулись. Ты лежала на куске стекла, Рин. Песок вокруг тебя превратился в чистейшее стекло. Прямо как в сказке.
«Это не сказка», — подумала она. Просто она была такой раскаленной, что расплавила песок. Это не сказка. Это кошмар.
— И долго я была в отключке?
— Почти три дня. Мы положили тебя в каюту капитана.
Три дня? Сколько времени она не ела? Ноги подкосились, и Рин поспешно схватилась за леер. Голова кружилась. Рин повернулась к морю. Морские брызги на лице были такими чудесными. Она на минуту забылась под теплыми солнечными лучами, но потом вспомнила, кто она такая.
— Что я сделала? — едва слышно спросила она.
Улыбка Рамсы растаяла.
Он смотрел неуверенно, как будто пытаясь подобрать слова, но потом из-за спины Рин раздался еще один знакомый голос:
— Мы надеялись услышать это от тебя.
Это был Катай.
Милый, чудесный Катай. Целый и невредимый.
В его глазах Рин заметила жесткость, которую никогда прежде не видела. Он будто постарел на пять лет и стал похож на отца. Как заточенный меч, как закаленный металл.
— Ты цел, — прошептала она.
— Когда вы с Алтаном уехали, я заставил их взять меня с собой, — сказал Катай с кривоватой улыбкой. — Пришлось их убедить.
— И правильно сделал, — отозвался Рамса. — Это он предложил обыскать остров.
— И я был прав, — сказал Катай. — Я никогда не был так рад, что оказался прав. — Он шагнул вперед и крепко обнял Рин. — Ты не бросила искать меня в Голин-Ниисе. И я не мог бросить искать тебя.
Рин хотелось навеки остаться в его объятиях. Хотелось забыть обо всем — забыть о войне, о богах. Чтобы все снова стало просто — лишь знать, что друзья живы, а весь мир не погрузился во тьму.
Но эта радостная иллюзия не могла длиться долго.
Желание знать было сильнее желания забыть. Что сделал Феникс? Чего именно она добилась в храме?
— Я должна знать, что сделала. Сейчас же.
Рамса помялся. Он явно чего-то недоговаривал.
— Почему бы тебе не спуститься вниз? — предложил он, стрельнув взглядом в Катая. — Все остальные в кубрике. Лучше обсудить это вместе.
Рин последовала за ним, но Катай схватил ее за руку и бросил на Рамсу мрачный взгляд.
— Вообще-то я предпочел бы поговорить с ней наедине, — сказал он.
Рамса смущенно посмотрел на Рин, но неуверенно кивнул.
— Конечно. Мы будем ждать внизу, когда ты будешь готова, — сказал он напоследок.
Пока Рамса не удалился, Катай молчал. Рин следила за его лицом, но не могла вычислить, о чем он думает. В чем дело? Почему он не обрадовался сильнее, увидев ее? Она думала, что он сойдет с ума от нетерпения, но Катай молчал.
— Так это правда, — наконец сказал он. — Ты и в самом деле призвала богов.
Он не сводил с нее взгляда. Рин хотелось посмотреться в зеркало и увидеть свои алые глаза.
— В чем дело? О чем ты умалчиваешь?
— Ты правда ничего не знаешь? — прошептал Катай.
Рин в страхе съежилась. Кое-что она могла представить. И не только представить. Но хотела услышать подтверждение.
— Понятия не имею, о чем речь, — сказала она.
— Идем со мной.
Рин последовала за ним через всю палубу.
Он показал на горизонт.
— Там.
Далеко над водой поднялось неестественное облако. Огромный и густой столб пепла, растекающийся над землей как потоп. Похож на грозовую тучу, но он поднимался вверх над темной землей, а не висел в небе. От него расходились волны серого и черного дыма, и столб принимал форму медленно растущего гриба. В лучах заходящего солнца из облака в океан словно выплескивались потоки крови.
Облако выглядело живым, будто из океанских глубин поднялся мстительный дымящийся гигант. Оно было красиво, как императрица, — одновременно и прекрасно и кошмарно. Рин не могла отвести от него взгляда.
— Что это? Что случилось?
— Я не видел, как это произошло, — ответил Катай. — Но почувствовал. Даже за километры от берега. Палуба под ногами задрожала. Корабль тряхнуло, а потом все стихло. Когда мы вышли наружу, небо было чернильным. Пепел на несколько дней заслонил солнце. С тех пор как мы тебя нашли, это первый закат.
У Рин все сжалось внутри. Эта темная земля на горизонте… Это Муген?
— Что это? — едва слышно спросила она. — Что это за облако?
— Пирокластический поток. Облако пепла. Помнишь, на уроках Йима мы изучали древнее извержение вулкана?
Она кивнула.
— Вот что случилось. Тысячелетия остров находился в покое — и вдруг взорвался. Я много дней пытался понять, как это произошло, Рин. Пытался вообразить, что чувствовали люди на острове. Думаю, большинство сгорело прямо в домах. Выжившие продержались еще немного. Весь остров окутали ядовитые пары с расплавленными обломками, — сказал Катай на удивление ровным тоном. — Мы не подобрались бы ближе, даже если бы попытались. Просто задохнулись бы. Корабль сгорел бы от жара еще за километр от земли.
— Так Мугена больше нет? — выдохнула Рин. — Все погибли?
— Если кто-то и выжил, то скоро погибнет. Я много раз это представлял. Складывал кусочки мозаики из того, что мы изучали. Вулкан выбрасывает лавину раскаленного пепла и газов. Они накрыли всю страну. Те, кто не сгорел, задохнулись. А если не задохнулись, то их засыпало обломками. А если и это кого-то не убило, то они просто умрут от голода, потому что на острове больше ничего не растет, пепел полностью уничтожил поля. Когда лава застынет, остров превратится в каменную могилу.
Рин смотрела на столб пепла и наблюдала, как растекается дым, словно от вечно горящей топки.
Федерация Муген превратилась в своего рода версию Чулуу-Кориха. Остров за узким проливом стал каменной горой. А его жители — пленниками, застывшими в движении, только их никогда не пробудят.
Неужели она и впрямь уничтожила остров? Рин не могла в это поверить. Это невозможно. Она не может быть причиной подобного стихийного бедствия. Это ужасное совпадение. Случайность.
Неужели это и впрямь сделала она?
Но она почувствовала момент извержения. Она желала этого. Чувствовала, как прервались жизни всех этих людей. Чувствовала восторг Феникса, утолившего жажду крови.
Силой своего гнева Рин уничтожила целую страну. Она поступила с Мугеном так же, как он поступил со Спиром.
— Остров мертвых находится в опасной близости от облака пепла, — закончил Катай. — Просто чудо, что ты выжила.
— Нет, не чудо, — отозвалась она. — Это воля богов.
Катай явно пытался подобрать слова. Рин наблюдала за ним, по-прежнему ничего не понимая. Почему Катай не обрадовался, увидев ее? Почему выглядел так, будто случилось нечто кошмарное? Она выжила! Она невредима! Она сделала все это, находясь в храме!
— Я должен знать, что ты сделала, — наконец сказал он. — Ты этого хотела?
Рин задрожала, сама не зная почему, и кивнула. Какой теперь смысл лгать Катаю? Какой смысл лгать кому-либо? Все знают, на что она способна. И Рин поняла — она хочет, чтобы они знали.
— Ты этого хотела? — повторил Катай.
— Я же сказала, — прошептала она. — Я обратилась к богу. Сказала ему, чего хочу.
Катай выглядел ошарашенным.
— Ты говоришь… так это твой бог, это он… он тебя заставил?
— Бог меня не заставлял, — сказала Рин. — Боги не делают выбор за нас. Они лишь предлагают свою силу, а мы можем ею воспользоваться. Это сделала я, по собственной воле. — Она запнулась. — И я не сожалею об этом.
С лица Катая отхлынули краски.
— Ты убила тысячи невинных людей.
— Они меня пытали! Они убили Алтана!
— Ты сделала с Мугеном то же, что Федерация сделала со Спиром.
— Они это заслужили!
— Как можно заслужить такое? — воскликнул Катай. — Как, Рин?
Это ее поразило. Почему он так на нее злится? Он представляет, через что ей пришлось пройти?
— Ты не знаешь, что они сделали, — прошептала она. — Не знаешь, что они планировали. Они собирались убить всех никанцев. Им плевать на жизни людей. Они…
— Они чудовища! Я знаю! Я был в Голин-Ниисе! Несколько дней лежал среди трупов! Но ты… — Катай сглотнул, поперхнувшись словами. — Ты стала такой же. Гражданские. Невинные люди. Дети, Рин. Ты сожгла всю страну и ничего не чувствуешь.
— Они были чудовищами! — завопила Рин. — Они не были людьми!
Катай открыл рот, но не произнес ни звука и закрыл его. И когда он наконец заговорил, то чуть не плакал.
— Тебе когда-нибудь приходило в голову, — медленно выговорил он, — что именно так они думали о нас?
Они уставились друг на друга, тяжело дыша. В висках у Рин стучала кровь.
Да как он смеет? Как смеет стоять перед ней вот так и обвинять в жестокости? Он не видел, что творится в лаборатории, не знает, что Широ собирался уничтожить всех никанцев… Не видел, как Алтан вошел в порт и вспыхнул факелом.
Она отомстила за свой народ. Спасла империю. Катай не имеет права ее осуждать. Она ему не позволит.
— Уйди с дороги, — рявкнула она. — Мне нужно к своим.
— Зачем, Рин? — устало выдохнул Катай.
— У нас много дел, — бросила она. — Еще не все закончилось.
— Ты это всерьез? Ты что, не слышала мои слова? С Мугеном покончено! — выкрикнул Катай.
— Дело не в Мугене. Муген — не последний враг.
— О чем это ты?
— Я собираюсь объявить войну императрице.
— Императрице? — опешил Катай.
— Су Дацзы выдала нас Федерации. Вот почему нас нашли, они знали, что мы в Чулуу-Корихе…
— Это безумие, — сказал Катай.
— Но они сами признались! Тот мугенец сказал…
Катай уставился на нее.
— И тебе никогда не приходило в голову, что у них есть причины солгать?
— Только не про это. Они знали, кто мы. Где нас искать. Об этом знала только она. — Дыхание Рин участилось, и вернулась ярость. — Я хочу понять, почему она так поступила. А потом я ей отплачу. Заставлю ее страдать.
— Ты сама-то себя слышишь? Какое имеет значение, кто кого продал? — Катай схватил ее за плечи и встряхнул. — Оглянись вокруг. Посмотри, что творится в мире. Все наши друзья погибли. Нэчжа. Рабан. Ирцзах. Алтан. — При каждом имени Рин вздрагивала, но Катай безжалостно продолжал: — Весь мир лежит в руинах, а ты хочешь воевать?
— Война уже идет. А на троне империи сидит предательница, — упрямо сказала она. — Я хочу ее спалить.
Катай выпустил ее руку, и выражение его лица поразило Рин.
Он смотрел на нее, как на незнакомца. Он ее боялся.
— Не знаю, что с тобой случилось в том храме, но ты больше не Фан Рунин.
Катай оставил ее на палубе в одиночестве. Не стал ее провожать.
Рин увиделась с цыке в камбузе, но не осталась. Она была слишком истощена. Она вернулась в каюту и заперлась.
Она подумала… понадеялась, что появится Катай, но он не пришел. И когда Рин расплакалась, некому было ее утешить. Она задыхалась от слез, уткнувшись в матрас. Она приглушила рыдания в соломе, но потом ей стало плевать, и Рин громко взвыла в ночную темноту.
Бацзы принес к двери поднос с едой. Рин отказалась.
Час спустя вошел Энки и стал уговаривать ее поесть. Она снова отказалась. Он говорил, что Рин не принесет никому пользы, уморив себя голодом.
Она согласилась поесть, если он даст ей опиум.
— Мне это не кажется хорошей идеей, — сказал Энки, глядя на истощенное лицо и спутанные волосы Рин.
— Ты не понял, — отозвалась она. — Мне не нужны зерна. Мне нужна трубка.
— Могу сделать тебе снотворное.
— Мне не нужен сон, — напирала она. — Я хочу притупить все чувства.
Потому что Феникс не оставил ее, когда она выбралась из храма. Феникс говорил с ней даже сейчас, постоянно присутствовал в голове, голодный и яростный. На палубе он пришел в восторг, увидев облако пепла. Он счел это дарами в свою честь.
Рин не могла отделить собственные мысли от желаний Феникса. Если она сопротивлялась ему, то начинала сходить с ума. Она могла лишь принять его и любить.
«Если бы Цзян увидел меня сейчас, — подумала она, — то запер бы в Чулуу-Корихе».
В конце концов, именно там ей и место.
Цзян сказал бы, что замуровать себя — это благородный поступок.
Нет уж, ни за что.
Пока императрица Су Дацзы ходит по земле, Рин никогда не войдет в Чулуу-Корих добровольно. Никогда, пока на свободе Фейлен.
Лишь у нее хватит сил их остановить, потому что теперь она получила такую силу, о которой Алтан мог только мечтать.
Теперь она поняла, что Феникс прав — Алтан был слаб. Как бы он ни пытался, Алтан всегда оставался слабым. Годы взаперти его покалечили. Ярость зарождалась в нем не по его воле, ее навлекли на Алтана — удар за ударом, пытка за пыткой, пока он не начал вести себя как раненый волк, кусая руку обидчика.
Гнев Алтана был сильным, но бесцельным, Алтан служил лишь сосудом для Феникса. У него никогда не было выбора на пути к возмездию. Алтан не мог торговаться с богом, как Рин.
Она не безумна, Рин в этом не сомневалась. Она осталась собой. Она многое потеряла, но по-прежнему в своем уме. Она сама принимает решения. Это она выбрала Феникса. Сама впустила его в свой разум.
Но если Рин хотелось остаться только с собственными мыслями, она не могла ни о чем думать. Если ей хотелось освободиться от кровожадных желаний Феникса, ей нужна была трубка.
Сидя в темноте, Рин размышляла вслух, вдыхая тошнотворно сладкий наркотик.
Вдох — выдох. Вдох — выдох.
Я стала чудом. Я стала кошмаром.
Богиня она или чудовище?
Возможно, и ни то и ни другое. Или и то и другое разом.
Когда на корабль наконец взошли близнецы, Рин лежала на кровати, свернувшись калачиком. Она даже не знала, что они прибыли, пока они не появились в двери.
— Так ты это сделала, — сказал Чахан.
Рин села. Они застали ее в необычном состоянии — трезвой. Она уже несколько часов не прикасалась к трубке, но лишь потому, что спала.
Кара бросилась к ней и обняла.
Рин тоже обняла ее, распахнув глаза от удивления. Кара всегда была такой необщительной. Такой отстраненной. Рин неуклюже подняла руку, пытаясь решить, стоит ли похлопать Кару по плечу.
Но Кара так же резко отпрянула.
— Ты вся горишь, — сказала она.
— Я не могу от этого избавиться, — призналась Рин. — Теперь он всегда со мной.
Кара мягко прикоснулась к плечу Рин и понимающе, с сочувствием посмотрела на нее.
— Ты была в храме.
— Да. И это облако пепла. Это сделала я.
— Я знаю, — сказала Кара. — Мы это почувствовали.
— Фейлен, — резко сменила тему Рин. — Фейлен сбежал, мы пытались его остановить, но…
— Мы знаем, — отозвался Чахан. — Это мы тоже почувствовали.
Он застыл в дверном проеме. Выглядел он так, словно ему не хватает воздуха.
— Где Алтан? — наконец спросил он.
Рин не ответила. Просто встретилась с ним взглядом.
Чахан прищурился и засопел, как побитый зверь.
— Это невозможно, — тихо сказал он.
— Он погиб, Чахан, — устало сказала Рин. — Смирись. Его больше нет.
— Но я бы это почувствовал. Понял бы, когда он погиб, — настаивал он.
— Мы все так думали, — ровным тоном откликнулась Рин.
— Ты лжешь.
— Зачем мне это? Я там была. Я видела, как это случилось.
Чахан резко вышел и захлопнул за собой дверь.
Кара опустила взгляд на Рин. Она не выглядела рассерженной, как обычно, просто печальной.
— Ты все понимаешь, — сказала Кара.
Конечно, Рин понимала, еще как.
— Чем вы занимались? Что случилось? — наконец спросила Рин.
— Мы выиграли войну на севере, — сказала Кара, сложив руки на коленях. — Мы выполняли приказы.
В последней отчаянной операции Алтана участвовали два отряда. Он повел Рин на юг, чтобы открыть Чулуу-Корих. А на север послал близнецов.
Они устроили наводнение на реке Муруй. Дельта реки, которую видела Рин из мира духов, была дамбой «Четыре ущелья», огромной вереницей плотин, не дающей Мурую затопить четыре ближайшие провинции. Алтан приказал взорвать плотины и отвести реку в прежнее русло, на юг, отрезав тем самым Федерацию от поставок.
Почти такой же план сражения предлагала Рин на уроке Стратегии на первом курсе. Она помнила возражения Венки. Нельзя вот так сломать плотину. Уйдут годы на ее восстановление. Затопит всю дельту реки, а не только долину. Это означает голод. Дизентерию.
Рин подтянула колени к груди.
— Наверное, нет смысла спрашивать, эвакуировали ли вы население.
Кара безрадостно рассмеялась.
— А ты?
Слова Кары прозвучали как удар. Рин не объясняла себе случившееся. Это просто произошло, ей пришлось принять такое решение. Ей пришлось… пришлось…
Ее затрясло.
— Что я наделала, Кара?
До сих пор Рин не осознавала масштаб кошмара. Число погибших, размер катастрофы, которую она устроила, — все это были абстрактные категории, нечто нереальное.
Стоило ли оно того? Достаточное ли это возмездие за Голин-Ниис? За Спир?
Можно ли сравнивать число потерянных жизней? Один геноцид в ответ на другой — уравновесят ли они весы справедливости? И кто она такая, чтобы иметь право делать подобные сравнения?
Рин схватила Кару за руку.
— Что я наделала?
— То же, что и мы, — ответила Кара. — Мы выиграли войну.
— Нет, я убила… — задохнулась Рин. Она просто не могла закончить предложение.
Но Кара внезапно рассердилась.
— Чего ты от меня хочешь? Прощения? Я не могу тебе его дать.
— Я просто…
— Хочешь сравнить число жертв? — бросила Кара. — Хочешь поговорить о том, кто виноват больше? Ты создала извержение, а мы потоп. Целые деревни утонули за один миг. Их снесло потоком. Ты уничтожила врага. Мы убивали никанцев.
Рин могла лишь посмотреть на нее.
Кара вырвала руку.
— И сотри с лица это выражение. Мы сделали свой выбор и выжили, как и наша страна. Оно того стоило.
— Но мы убили…
— Мы победили в войне! — выкрикнула Кара. — Мы отомстили за него, Рин. Он погиб, но мы отомстили.
Рин не ответила, и Кара схватила ее за плечи. Пальцы больно вонзились в кожу.
— Именно это ты должна себе говорить, — с пылом сказала Кара. — Ты должна верить, что это было необходимо. Предотвратило нечто гораздо худшее. Даже если это не так, если мы лжем сами себе. Ты приняла решение. И теперь этого не исправить. Все кончено.
Именно это твердила себе Рин на острове. Именно это она твердила себе, когда разговаривала с Катаем.
А позже, в разгар ночи, когда она не могла заснуть от кошмаров и потянулась к трубке, Рин по совету Кары сказала себе — сделанного не исправить. Но в одном Кара ошибалась.
Еще не все кончено. Не может быть кончено, пока на континенте еще остались войска Федерации, рассеянные на юге, потому что даже Чахан и Кара не могли утопить всех. И теперь у солдат нет правителя, чьим приказам они подчиняются, нет дома, куда они могли бы вернуться, а значит, они стали отчаянными и непредсказуемыми… И опасными.
И где-то на континенте сидела на троне императрица, укрывшись в новой временной столице, а Синегард лежал в руинах из-за войны, которую она навлекла. Может, именно сейчас она узнала о том, что острова в форме лука больше нет. Расстроилась ли она от потери союзников? Или вздохнула с облегчением, избавившись от врагов? А может, уже приписала себе победу, которой не желала, и с ее помощью цементирует свою власть.
Мугена больше нет, но врагов у цыке только прибавилось. И теперь цыке сами по себе, больше не хранят верность короне, которая их продала.
Ничто еще не закончено.
Цыке никогда прежде не поминали своего командира. Смена командования в отряде неизбежно была делом непростым. Раньше командиры цыке либо сходили с ума, и их тащили в Чулуу-Корих против воли, либо погибали на задании и просто не возвращались.
Немногие умерли с честью, как Алтан.
Они попрощались с ним на рассвете. Все собрались на палубе, в строгих черных рубахах. Ритуал не был никанским. Это была спирская церемония.
Кара заговорила от имени остальных. Она вела церемонию, потому что Провидец Чахан отказался. Он просто не мог.
— Спирцы обычно сжигали мертвых, — сказала она. — Они верили, что тела — только временное вместилище. Из праха мы пришли, в прах обратимся. Для спирцев смерть — это не конец, а лишь воссоединение. Алтан оставил нас, чтобы вернуться домой. Алтан вернулся на Спир.
Кара раскинула руки над водой и начала петь, не на спирском, а на ритмичном языке степняков. Ее птицы парили над головами, молчаливо отдавая дань Алтану. Даже ветер затих, как и волны, словно вся вселенная замерла из-за потери Алтана.
Цыке в одинаковых черных рубахах выстроились в шеренгу и молча смотрели на Кару. Рамса крепко прижал руки к тощей груди и ссутулился, словно пытаясь свернуться клубком. Бацзы положил руку ему на плечо.
Рин и Чахан стояли чуть дальше, в стороне от остальных.
Катай не появился.
— Нам нужен его прах, — с горечью сказал Чахан.
— Его прах уже в море, — ответила Рин.
Чахан взглянул на нее. Его глаза покраснели от горя, налились кровью. Бледная кожа так плотно обтягивала скулы, что он выглядел совсем как скелет. Словно не ел много дней. Как будто его унесет первое же дуновение ветра.
Рин гадала, долго ли еще он будет винить ее в смерти Алтана.
— Думаю, он получил, что хотел, — сказал Чахан, мотнув головой в сторону клубов пепла над тем, что осталось от Федерации Муген. — Тренсин все-таки отомстил.
— Нет, не отомстил.
Чахан окаменел.
— Что это значит?
— Муген его не предавал, — ответила Рин. — Не Муген затянул его в горы. Не Муген продал Спир. Это сделала императрица.
— Су Дацзы? — поразился Чахан. — Но зачем? Что она за это получила?
— Не знаю. Но собираюсь выяснить.
— Тенега, — выругался Чахан. Судя по выражению его лица, его только что осенило. Он скрестил руки на груди и что-то пробормотал на своем языке. — Ну конечно!
— Что?
— Ты получила гексаграмму Сеть. Сеть означает ловушку и предательство. Все детали вашего плана лежали прямо перед тобой. Наверное, императрица послала сообщение Федерации в ту минуту, когда Алтан решил отправиться к проклятой горе. Кто-то готов двигаться, но его следы пересекаются. Вы оба с самого начала были пешками в чужой игре.
— Мы не были пешками, — огрызнулась Рин. — И не делай вид, будто ты это предвидел. — Она разозлилась — не на менторский тон Чахана, его рассуждения, будто он все это предвидел и ожидал, будто все время понимал больше, чем Алтан. — Твои гексаграммы обретают смысл только после событий и вовсе не указывают путь. Они совершенно бесполезны.
Чахан застыл.
— Гексаграммы не бесполезны. Я видел форму мироздания. Я понимаю изменчивую природу реальности. Я прочитал множество гексаграмм для командиров цыке…
Рин фыркнула:
— А в тех гексаграммах, что ты прочитал для Алтана, ты видел его смерть?
К ее удивлению, Чахан задрожал.
Рин знала, что несправедливо обвинять Чахана, ведь он уж точно не виноват в смерти Алтана, но ей хотелось выплеснуть чувства, возложить вину на кого-нибудь еще.
Она не могла выносить, когда Чахан делал вид, будто все знал, предвидел трагедию. Потому что это не так. Рин и Алтан поехали в горы вслепую, и Чахан им это позволил.
— Я же говорил, — сказал Чахан. — Гексаграммы не предсказывают будущее. Они показывают мир в текущем состоянии, описывают его движущие силы. Боги Пантеона представляют шестьдесят четыре природные силы, и гексаграммы отражают их вибрации.
— И ни одна из этих вибраций не закричала: «Не ходи на гору, тебя убьют»?
— Я его предупреждал, — тихо ответил Чахан.
— Надо было настаивать, — ядовито произнесла Рин, хотя знала, что и это обвинение несправедливо, ей просто хотелось задеть Чахана. — Мог бы просто сказать ему, что он вот-вот погибнет.
— Все гексаграммы Алтана указывали на смерть, — сказал Чахан. — Я не ожидал, что последняя указала на его собственную.
Рин громко засмеялась:
— И ты называешь себя Провидцем? Ты когда-нибудь предсказал что-либо полезное?
— Я видел Голин-Ниис, разве нет? — огрызнулся Чахан.
Но как только эти слова слетели с его губ, Чахан захрипел, а его лицо перекосилось от горя.
Рин не высказала то, о чем они оба думали — если бы они не поехали в Голин-Ниис, Алтан мог бы остаться в живых.
Рин предпочла бы, чтобы они закончили сражаться в Хурдалейне. Она бы предпочла, чтобы они бросили империю на произвол судьбы и вернулись в Ночную крепость, и пока Федерация опустошает страну, переждали бы это бедствие в горах, целыми и невредимыми.
Чахан выглядел таким печальным, что гнев Рин растворился. Ведь все-таки Чахан пытался остановить Алтана. Но у него не вышло. Никто не сумел бы отговорить Алтана от его яростного похода навстречу смерти.
Чахан не мог предугадать будущее Алтана, потому что будущее не предначертано. Алтан сам сделал выбор — в Хурдалейне, в Голин-Ниисе и под конец на пирсе, никто бы его не остановил.
— Мне следовало знать, — наконец сказал Чахан. — Враг тот, кого мы любим.
— Что?!
— Я прочитал это в гексаграмме Алтана. Несколько месяцев назад.
— Это означало императрицу, — сказала Рин.
— Возможно, — отозвался он и посмотрел на море.
Они молча наблюдали за соколами Кары. Птицы летали над головой широкими кругами, как поводыри, словно сопровождая дух в небеса.
Рин вспомнила давнишний парад, марионеток в виде животных императорского зверинца. Вспомнила величавого цилиня, благородное животное с головой льва, которое появляется на небе, когда умирает великий лидер.
Появится ли цилинь ради Алтана?
Заслужил ли этого Алтан?
Рин поняла, что не знает ответа.
— Об императрице стоит беспокоиться меньше всего, — через некоторое время сказал Чахан. — Фейлен набирает силу. А он всегда был силен. Даже сильнее Алтана.
Рин вспомнила грозовую тучу, которую видела над горами. И эти злобные синие глаза.
— Чего он хочет?
— Кто знает? Бог Четырех ветров — один из самых непредсказуемых в Пантеоне. Его настроение постоянно меняется. Сегодня он будет легким ветерком, а завтра уничтожит целые деревни, затопит корабли и опустошит города. Он может покончить со страной.
Чахан говорил как бы между прочим, с легкостью, словно ему плевать, если завтра уничтожат Никан. Рин ожидала услышать обвинения, но в голосе Чахана звучала лишь отстраненность, как будто теперь, после смерти Алтана, ему нет дела до Никана.
— Мы его остановим, — сказала Рин.
Чахан безразлично пожал плечами.
— Желаю удачи. Для этого понадобится весь отряд.
— Ты нас поведешь?
Чахан покачал головой.
— Только не я. Даже когда я был заместителем Тюра, я знал, что не стану командующим. Я был Провидцем Алтана, но и только.
— Почему?
— Иностранец во главе самой смертоносной дивизии империи? Очень маловероятно. — Чахан скрестил руки на груди. — Нет, перед тем как идти в Голин-Ниис, Алтан назвал своего преемника.
Рин вскинула голову. Вот это новость.
— Кого?
Чахан посмотрел на нее так, словно не верил, что слышит этот вопрос.
— Тебя, — сказал он как нечто очевидное.
Рин будто ударили под дых.
Алтан назвал ее своим преемником. Доверил свое наследие ей. Он написал приказ и запечатал его кровью, прежде чем они покинули Хурдалейн.
— Я командую цыке, — сказала Рин, а потом ей пришлось повторить эти слова, прежде чем она полностью осознала их значение. Теперь она на равных с генералами, командующими армиями наместников. Она может приказать цыке все, что пожелает. — Я командую цыке.
Чахан покосился на нее с мрачным видом.
— Ты собираешься раскрасить весь мир кровью Алтана, да?
— Я найду и убью всех, кто за это в ответе. И ты меня не остановишь.
Чахан сухо рассмеялся:
— Я и не собирался.
Чахан протянул ей руку.
Рин пожала ее, и свидетелями соглашения между Провидцем и спиркой стали затопленные земли и серое от пепла небо.
Они с Чаханом поняли друг друга. Больше они не будут враждовать в борьбе за благосклонность Алтана. Они стали союзниками, связанными теми ужасами, которые совершили.
У них был бог, готовый убивать. И целый мир, который следовало изменить. И императрица, которую нужно лишить трона.
Их связала пролитая кровь. Связали страдания. Связало все то, что с ними случилось.
Нет.
С ней не просто случилось.
«Мы ни к чему вас не принуждаем», — шептал Феникс, и он говорил правду. Несмотря на всю свою силу, Феникс не заставил Теарцу подчиниться. Как не заставлял и Рин, она добровольно пошла на сделку.
Цзян ошибался. Она не бултыхается в океане сил, которые не может контролировать. Нет, боги не опасны. Сами по себе они не имеют силы, кроме той, что отдала им она. Боги влияют на мироздание лишь через людей вроде нее. Ее судьба не написана среди звезд или свитков Пантеона. Рин принимала решения сама. И хотя призывала богов на помощь в сражении, они с самого начала были всего лишь инструментами.
Она не жертва судьбы. Она последняя из спирцев, командир цыке и шаман, призывающий богов выполнить ее желания.
И она готова призвать богов и совершить нечто чудовищное.
Назад: Глава 25
На главную: Предисловие
