Лики войны
Военные истории – это истории хаоса. Они раздроблены, отрывочны, трудно понять их смысл, потому что они, как и сама война, разобщены, непредсказуемы и непонятны.
Когда война подходит к концу, ее сводят к простым цифрам, которые помогают из хаоса выстроить определенный порядок и представить непонятные вещи в какой-то степени управляемыми: гражданская война в Таджикистане продлилась пять лет. Первые месяцы, с начала лета 1992 г. до конца зимы 1993 г., были самыми кровопролитными. Было убито от 50 000 до 100 000 человек. Более миллиона жителей были вынуждены покинуть свои дома.
Пока идет война, самое главное – это прожить день, а потом еще один. Речь идет о том, чтобы сохранить разбитые куски и превозмочь страх, неуверенность и снова иметь возможность получать ежедневный хлеб насущный.
– Мне до сих пор вспоминаются коровы, – поделилась со мной Сорайа, пожилая женщина, с которой мы встретились в простой хижине в Ягнобской долине, где они с мужем каждое лето выращивали картошку, чтобы получать прибавку к их крошечной пенсии. – Чтобы занять место в начале очереди, приходилось вставать на рассвете. Так проходило утро. Если повезет, мне удавалось купить буханку хлеба прежде, чем его распродавали. На следующее утро все снова повторялось. После 12 часов все улицы пустели. Преступные группировки использовали отсутствие правоохранительных органов, чтобы воровать и сеять на улицах хаос. В те времена здесь царила анархия в чистом виде.
Пока женщина стояла в очереди за хлебом, ее муж, Сангинмурат, каждый день ездил в центр Душанбе, где работал в концертном зале охранником. Во время войны концерты не проводились, и во всем этом великолепном здании он был совершенно один. Семь дней в неделю, по 10-12 часов подряд, Сангинмурат сидел в сторожевой будке в полном одиночестве и темноте. Свет он включать не смел – боялся, что его убьют.
– Каждый раз, отправляясь в центр, я думал о том, как вернуться домой живым, – поделился Сангинмурат. – Там, где мы жили, было спокойно, но внутри города бушевала самая настоящая война.
Как-то раз в концертный зал ворвалась банда боевиков. Сангинмурат не сопротивлялся, а, наоборот, помогал им выносить ценные вещи и искать деньги в сейфе. На следующий день к нему зашел директор. Он высоко оценил работу охранника, который повел себя спокойно, приказав ему в случае возвращения боевиков и впредь не оказывать никакого сопротивления. Он должен был позволить им забрать все, что они пожелают, но с директором их связывать не стоит.
Банда боевиков вернулась. Эти невоспитанные, необразованные юноши по-свински топтали дорогие ковры своими грязными сапогами. Перед ним стояли они, победители. Сангинмурат был сама предупредительность, поэтому ему не причинили никакого вреда, но спустя время они стали приводить в его караульную сторожку людей с улицы, которых там раздевали и отбирали все ценное. Нередко избивали и пинали ногами. Закончив свое дело, они выбрасывали людей обратно на улицу, даже не возвратив им их одежду. И однажды Сангинмурат закричал на них, чтобы они прекратили. После этого к нему подошел один из боевиков и хотел отрезать ему ухо. Ему бы это удалось, если бы один из лидеров банды не взял Сангимурата под свою защиту.
Как-то раз по пути на работу Сангимурата остановила группа молодых людей с ножами и ружьями. «Ты за кого – за государство или за оппозицию?» – кричали они. Поскольку Сангимурат не знал, на чьей они стороне, его ответ прозвучал максимально дипломатично: «Я за мир». Снова и снова он повторял один и тот же ответ: «Я не поддерживаю чью-либо сторону, я просто хочу, чтобы был мир».
Он понял, что силы его подходят к концу, и в 1994 г. уехал в Россию. Там он пробыл три года – до тех пор, пока концертный зал в Душанбе вновь не открыл свои двери для публики.
Здесь уже стали намечаться перемены к лучшему. Осенью 1991 г. Таджикистан стал первой постсоветской страной, где были проведены свободные выборы. В отличие от Туркменистана и Казахстана, на выборах могли баллотироваться несколько различных партий, выставляя своих кандидатов в президенты. Как и ожидалось, президентом был избран кандидат от коммунистической партии Рахмон Набиев. Ранее он был председателем таджикской коммунистической партии, но после коррупционного скандала в 1985 г. Горбачев отправил его в отставку. Осенью 1991 г. он вновь вернулся на вершину власти.
Оппозиция, включающая Партию демократов и Партию Исламского Возрождения, получила более 30 % голосов, однако Набиев отказался предоставить ее представителям министерские посты в своем правительстве или каким-либо другим способом разделить с ними власть. Не к чести Набиева будет сказано, что родом он был из Худжанда, что на севере страны, региона, откуда набирались практически все коммунистические лидеры. Таджикистан представляет собой сообщество резко разграниченных кланов, поэтому люди из обычных регионов почувствовали себя ущемленными. Репутации Набиева отнюдь не способствовал и ряд вредных привычек, укоренившихся в нем еще с советских времен: он много курил и выпивал, опаздывал на работу и сразу после обеда уходил домой. Когда весной 1992 г. тысячи граждан вышли на улицы столицы с массовыми демонстрациями, он ничего предпринимать не стал. Только в начале мая сделал первую попытку вмешаться и остановить протесты силой, но было уже слишком поздно. В июне он сформировал коалиционное правительство с целью смягчить противоборствующие стороны, однако это продлилось недолго, а затем борьба обострилась вновь. Грубо говоря, страна разделилась на четыре фронта: в Худжанде на севере сидели сторонники Набиева; в Душанбе и окрестностях доминировал альянс противостояния Набиеву, созданный Партией Возрождения Ислама и сторонниками демократов; Куляб на юго-востоке заняли приверженцы Набиева; и, наконец, юго-западный фронт с штаб-квартирой в Кургантепе по большей части поддерживал исламистов. Кроме этого можно еще отметить бедный малонаселенный регион Памира, где исламисты также встретили немалую поддержку.
7 сентября 1992 г. Набиев был захвачен в заложники оппозицией, вынудившей его подать в отставку. Той же осенью председателем Верховного Совета был назначен Эмомали Рахмон. Благодаря военной поддержке из Узбекистана, где правительство не желало прихода исламистов к власти в соседней стране, Рахмону вместе с коммунистами удалось получить контроль над Душанбе и Кургантепом. Во время проведения боевых действий десятки тысяч людей были убиты или вынуждены бежать.
Вновь захватив власть в большей части страны, правительство Рахмона решило пойти путем мести, а отнюдь не примирения со старыми кланами. Месть была направлена в основном на людей из региона Гарм, что в самом центре Таджикистана, а также в область Памира на востоке. В обоих этих регионах народ всем сердцем поддерживал оппозицию. Весной 1993 г. с молчаливого согласия властей различные военные группировки производили систематические чистки людей из Гарма и Памира, уничтожив более тысячи. В итоге более 200 000 человек оттуда бежали на восток, обратно в горы. Немало было и тех, кто нашел убежище на афганской стороне границы, где они получили практическую помощь и моральную поддержку талибов для продолжения сопротивления. Тогда же значительно вырос уровень контрабанды опиума из Афганистана, который, по оценкам, превысил 2000 %.
И хотя период ожесточенных боев был уже завершен, мир в Таджикистане еще не наступил. Как только на Памире растаял снег, исламистские повстанцы продолжили атаковать форпосты и российские военные объекты вдоль границы. Одну-две бомбы сбросили даже на Душанбе. Чтобы достичь мирного соглашения между сторонами, ООН, Россия и среднеазиатские соседи в течение многих лет пытались вести переговоры, но им не суждено было увенчаться успехом до тех пор, пока осенью 1996 г. талибы не пришли к власти в Кабуле. Таджикистан – важный буфер между Россией и Афганистаном, и русские любой ценой будут пытаться избегать влияния талибов на таджикской стороне границы. Не желая распространения Талибана в Таджикистане и для заключения мирного соглашения с исламской оппозицией в Памире, соседними странами Центральной Азии и был приглашен Рахмон.
В 1997 г., находясь под сильным давлением, Рахмон пришел к согласию с главой Исламского движения Саидом Абдуллой Нури. 1 июля 1997 г. был подписан мирный договор. Рахмон пообещал выделить оппозиции по меньшей мере 30 % парламентских мест, а также несколько важных министерских постов. Это обещание постепенно растворилось в воздухе: сегодня у оппозиции нет ни одного министерского поста, а Партия Возрождения Ислама занимает всего лишь два из 63 парламентских мест. Сегодня члены парламента не оказывают никакого серьезного влияния, и в последние годы все большее число решений кладут на стол президента. Больше всего во время гражданской войны пострадал Кургантеп, где были убиты тысячи людей и в руинах лежали целые кварталы. В наши дни, насколько видит глаз, здесь нет никаких следов войны, ни единого памятника, везде простираются лишь свежевыкрашенные четырехэтажные советские постройки.
Но тем не менее о войне здесь напоминает все.
– Гражданская война – это самое страшное, что только можно себе представить, – поделился своим мнением карикатурист.
Это был маленький человечек, почти лысый, с аккуратно подстриженными седыми усами. Его глаза, казалось, постоянно смеются. Он часто громко хохотал над собственными шутками или рисунками, которые мне показывал, – а их было огромное количество, несколько сотен. Позади него на стене, посреди дипломов и наград, висели игрушки – лисы, рыцари и принцессы, изготовленные им для своих представлений. Будучи единственным карикатуристом Таджикистана, он к тому же еще и поэт, фотограф, актер, сценограф и кукольных дел мастер.
– Шаржи оказывали большое влияние в советские времена, – сообщил он мне на прекрасном русском языке. – А сейчас я в основном делаю зарисовки обыденных ситуаций.
Он нашел карандашный набросок рисунка, изображавший бюрократа, который сидел за столом, крепко вцепившись в большую печать. На голове у него было прорезано длинное отверстие, как в денежной копилке.
– Каждый раз, когда кто-то кладет в него монету, он ставит на документ печать, – говорит со смехом Хайрулло.
Потом вытаскивает еще одну картинку, на которой нарисован Санта-Клаус, которого обыскивают на таджикской границе.
– Он не указал конкретного местопребывания, поэтому пограничники не пускают его в страну. Даже Санта-Клаусу не удается ускользнуть из лап наших усердных бюрократов! – прыснул от смеха автор.
В Советском Союзе Хайрулло считался крупным, уважаемым художником, его регулярно приглашали на конференции, проводимые в различных уголках огромной державы. В августе 1991 г. он был в числе приглашенных на конференцию художников в Москве. Когда он туда приехал, перед его глазами раскрылся новый мир. Таджикский карикатурист стал свидетелей многих событий: массовых демонстраций на Красной площади, танков, пламенных речей Ельцина. Все рейсы в Душанбе были отменены, поэтому билет на самолет домой удалось купить только на 27 августа. На улицах Душанбе тоже начались демонстрации, а две недели спустя, 9 сентября, Таджикистан провозгласил свою независимость.
– Это было словно наводнение. Внезапно Советский Союз ушел в прошлое.
На тот момент Хайрулло был руководителем демократической партии Хатлонской провинции, состоял членом совета в Кургантепе. Но он не сражался, даже когда в феврале 1993 г. Кургантеп превратился в арену боевых действий. На улицах началась дикая стрельба, дети и взрослые в панике бежали, пытаясь скрыться от пуль. Десятки тысяч людей сломя голову мчались прочь из города.
– Как только все успокоилось, мы вернулись, – сказал Хайрулло. – Повсюду лежали трупы. Для жертв войны нужно было построить новое кладбище за пределами города, на старом места уже не хватало.
Позже в том же году Хайрулло, его жена и их пятеро детей снова решили бежать. В течение трех-четырех месяцев они прятались в сарае на афганской границе. От 500 до 1000 человек набилось под крышей конюшни: соседи, друзья, родственники. Женщины и мужчины спали отдельно; чтобы не замерзнуть, все лежали, тесно прижавшись друг к дружке. К счастью, в конце года выпал снег: в начале февраля появились первые снежинки. Они бежали все дальше. Его жена и дети укрылись неподалеку в безопасном месте, но Хайрулло, чье имя было известно всем, пришлось двигаться дальше. Перед своим бегством из Душанбе они продали машину. Вырученные деньги им очень пригодились: на первом же контрольно-пропускном пункте, где появился Хайрулло, всех, кто не мог позволить себе откупиться, просто расстреляли. Одним из ценных приобретений Хайрулло стала справка, которая давала ему возможность свободно проходить через зону военных действий.
Целый год он жил под прикрытием в одном из туркменских колхозов, после чего отправился на Украину, где несколько месяцев провел у друга. Затем поселился в маленьком городке в России, где у него были родственники, и пробыл там на протяжении всего 1995 года. Чтобы выжить, он торговал на местном рынке бананами. Однажды покупатель, заметив, как он, когда ему нечем заняться, садится рисовать, подошел к нему и попросил нарисовать Христа. Хайрулло сделал зарисовку, и когда тот ее увидел, тут же расплакался: «Вы посмотрите, какой талантливый человек, художник, сидит здесь и продает бананы! Если бы вы были родом отсюда, то давно бы уже ездили на „лэндкрузере“!»
Этот человек купил рисунок, заплатив за него такую сумму, за которую ему пришлось бы две недели торговать бананами.
– И хотя я сейчас работаю на семи-восьми работах и ни на одной из них не торгую бананами, „лэндкрузер“ я позволить себе все же не могу, – сказал Хайрулло.
Поднявшись со стула, он достал из ящика книгу в кожаном переплете. Книга была полностью исписана стихотворными строками. Каждая строфа занимала по две строки, и каждое стихотворение было тщательно проиллюстрировано. Один из рисунков изображал человека, который сидел на земле, опустив голову между колен. У него не было ни глаз, ни рта. На другом рисунке был лев, затерявшийся в пламени лесного пожара: «Гигант, который сражался и умер». Все стихи были написаны во времена российской ссылки.
Я попросила его почитать что-нибудь из собственных стихов, но он категорически замотал головой:
– Для меня это уже закрытая глава.
После окончания войны Хайрулло вернулся к своей семье в Кургантеп. Два года ушло на ремонт квартиры, разрушенной в результате пожара во время уличных боев. Прошло немного времени, он получил работу в театре и постепенно стал налаживать свою жизнь. Его стихи положены на музыку, он теперь делает статуи на заказ и даже получил роль в фильме.
– После моей смерти город потеряет не одного человека, а сразу нескольких! – говорит с улыбкой Хайрулло. А затем снова становится серьезным. – Я им был нужен, поэтому они оставили меня в покое, но до сих пор я не получил ни почетного звания, ни медали, несмотря на то что я рисую вот уже 30 лет. Не сомневаюсь даже, что мое имя находится в черном списке.
Всего лишь двум из многих тысяч карикатур, написанных Хайрулло в советские времена, удалось пережить войну. На одной из них, которая называется «Эволюция человека», изображен мужчина со множеством медалей. По мере того как их становится все больше, выражение его лица приобретает все более злое выражение.
Когда я спросил его, что он думает о нынешней ситуации в Таджикистане, он смущенно улыбнулся и впервые замолчал.
– Тот, кого хоть раз укусила змея, будет шарахаться от мотков каната и проволоки, – наконец говорит он. – Ребенок, обжегшись о чайник, впредь будет осторожным, чтобы снова не обжечься. Я закрыл для себя главу, под названием «политика». Больше я не рисую президента или политиков, а только сценки из каждодневной жизни. Для меня этого более чем достаточно.
– А за кого вы голосуете на выборах? – поинтересовалась я.
– По субботам и воскресеньям у меня полно работы, поэтому нет времени, чтобы ходить на выборы, – быстро ответил он. – Самое главное, что сейчас у нас воцарился мир. Надеюсь, что происшедшее больше никогда не повторится. Самая страшная вещь на свете – это гражданская война.
