Глава 13
Бэйлок выглядел как мертвец, если не считать дыхания, болезненного, тяжелого, скрежещущего дыхания. Грудь его опускалась и поднималась, словно его душили спазмы. В комнату проникало очень мало свежего воздуха, и Харбин подумал, что следовало бы открыть окно пошире, но у него не было ни желания, ни сил сделать это.
Он улегся на провисающую кровать рядом с Бэйлоком и перед тем, как закрыть глаза, сказал себе, что должен хотя бы снять ботинки. Но он тут же провалился в сон, успев только подумать, что забыл повернуть выключатель и свет в комнате остался гореть.
Примерно через одиннадцать часов Бэйлок разбудил его. Харбин спросил, сколько времени, и Бэйлок сказал, что пятнадцать минут четвертого. Харбин протер глаза и увидел тонкий лучик солнца, который пробился в окно, обогнув стену соседнего здания.
— Я знал, что ее там не будет, — сказал Бэйлок.
— Она была там.
— Почему ты не привел ее сюда?
— Она не захотела.
— Что такое?
Харбин вылез из постели и направился к потрескавшейся раковине. Набрал в рот холодной воды, прополоскал его, набрал в рот еще немного, выплюнул и плеснул воды в лицо, а затем повернулся и посмотрел на Бэйлока.
— Тебе это должно понравиться, — сказал он. — Все произошло так, как ты хотел.
— Может быть, будет лучше, если ты расскажешь мне больше. — Бэйлок занял его место у раковины. — Ты напустил слишком много туману.
Харбин пристально посмотрел на Бэйлока, склонившегося над раковиной:
— Ты хотел, чтобы она вышла из дела. Теперь она вышла.
Бэйлок зевнул:
— Почему?
— Потому что она этого хотела.
— Ты рассказал ей, что случилось?
— Я рассказал ей все.
— Ты рассказал ей все, — заключил Бэйлок, — и она захотела выйти из дела. Очень хорошо. Просто замечательно. Она обнаружила, что мы попали в серьезную передрягу и что нас ищут, и она выходит из дела с интересным заявлением, что она не хочет больше быть с нами.
Харбин зажег сигарету:
— Я бы выпил немного кофе.
— Вот так, — гнул свое Бэйлок. — Она просто не имеет к этому отношения.
— Давай выпьем кофе.
Бэйлок не двинулся с места:
— Я слишком занят, чтобы пить кофе. Я слишком обеспокоен.
— Ты еще не знаешь, что такое настоящее беспокойство. — Харбин выдавил из себя улыбку. — Вот тебе настоящее беспокойство: наш друг вошел с ней в контакт.
— Наш друг? — Бэйлок не понимал, о чем речь.
— Коп.
Бэйлок стоял поодаль как вкопанный, не в состоянии заставить себя подойти поближе.
— Его зовут Финли, — продолжал Харбин. — Чарли Финли. Он выследил ее, и похоже, что он и был тем солнцем и соленым воздухом, о которых ты говорил.
Бэйлок рванулся сначала к двери, затем, переменив свое намерение, бросился к чемоданам, опять передумал и принялся бегать туда-сюда по тесной комнате, пока не вернулся на то место, откуда начал свои метания. Он заныл:
— Я говорил тебе, я говорил тебе, не говори, что я тебе не говорил.
— Хорошо, — сказал Харбин. — Ты мне говорил. Ты был прав, а я — нет. Разве это проясняет дело, или ты хочешь, чтобы я начал в отчаянии заламывать руки?
— Нас обложили со всех сторон. Теперь мы и дернуться не сможем.
— Почему? Финли не знает, где мы.
— Ты в этом уверен? Посмотри, как он легко нас выслеживает. Он — настоящий артист. Это особый дар. Такой есть у одного из миллиона. Словно он читает наши мысли, словно он практикуется в черной магии. И не смейся, я говорю тебе, не смейся! — Он дождался, пока Харбин перестанет хохотать, и продолжил: — Насколько я понимаю, он может схватить нас прямо сейчас.
— Я не говорю, что это невозможно.
— Что же нам делать? — спросил Бэйлок.
Харбин пожал плечами. Он посмотрел на дверь. Затем посмотрел в окно. Бэйлок следил за его взглядом. Потом они посмотрели друг на друга.
— Единственный способ расставить все по местам, — сказал Харбин, — это обнаружить себя. — Задумавшись, он слегка зевнул. — Вчера ночью Финли мог проследить за мной до отеля. Я в этом сомневаюсь, и я не знаю, сделал ли он это. — Он потер рукой подбородок. — Но что я знаю совершенно точно — мне нужно немного кофе. Я выйду на улицу, посмотрю что и как. Ты будешь ждать здесь.
— Как долго?
— Полчаса.
— А вдруг тебя не будет дольше?
— Не думаю.
— Но ведь такое может произойти?
— В этом случае тебе следует смываться, и очень быстро.
— С изумрудами?
— Послушай, — сказал Харбин. — Если бы ты вышел на улицу, а я бы ждал здесь, и ты бы сказал, что вернешься через полчаса, и не вернулся бы за это время, я бы вылез в окно и не стал бы брать с собой изумруды. А когда бы оказался на улице, я припустил бы без оглядки.
Бэйлок очень медленно покачал головой:
— Я не оставлю здесь изумруды. Ты знаешь, что я их здесь не оставлю.
Харбин пожал плечами.
— Если ты не вернешься через полчаса, — сказал Бэйлок, — я двинусь к своей сестре в Канзас-Сити. Ты знаешь адрес, и ты знаешь, что, если я сказал, что отправлюсь туда, значит, я отправлюсь туда. И если тебе удастся туда попасть, ты найдешь меня там вместе с изумрудами. — Он сжал губы. — Разве что меня схватят до того, как я туда доберусь. Или я буду уже мертв.
— Принести тебе немного кофе? — спросил Харбин. — Чего-нибудь поесть?
— Просто вернись обратно.
Харбин направился к двери. Бэйлок неожиданно взметнулся с места, подлетел к двери и в упор взглянул на Харбина измученными глазами.
Бэйлок сказал:
— Я хочу прояснить насчет Глэдден. Что мы с ней сделаем?
— Ничего.
— А если она настучит?
— Зачем ей это?
— Она вышла из дела, она сама это сказала. Если люди выходят из дела, они часто оказываются в положении, когда могут настучать. Я беспокоюсь, говорю тебе, и я думаю, что нам нужно что-то сделать с Глэдден.
— Я тебя прошу, — сказал Харбин, — не упоминай при мне этого имени.
Из его горла вырвалось нечто вроде рыдания, и он быстро повернул голову, чтобы скрыть от Бэйлока лицо. Потом бросил на напарника быстрый взгляд и увидел, что Бэйлок смотрит на него с жалостью.
Он толкнул перед собой дверь и с треском ее захлопнул. Он быстро двинулся через мрачный холл, спустился по лестнице и сказал себе, что не следует суетиться. Он вышел на улицу и стал искать местечко, где можно выпить кофе.
Он чувствовал, как его обволакивает полуденный зной. Он чувствовал, как лицо его становится липким от пота и понемногу начинает зудеть. На улице, которая тянулась вдоль Теннесси-авеню, он заметил полосатый столбик парикмахерской и решил побриться.
Бритье подействовало на него удивительным образом, и он ощутил себя намного лучше, когда выходил из парикмахерской на Теннесси-авеню, а потом перебрался на Атлантик-авеню. Но липкий зной Атлантик-Сити стал вновь обволакивать его, и оживляющий эффект бритья сохранялся недолго. Следовало побыстрее найти ресторан.
На улице было очень мало народу. Он видел, как несколько жителей города переходили Атлантик-авеню, двигаясь по направлению к пляжу. Они выглядели угрюмыми, обеспокоенными тем, что их город позволил заполнить себя такому противному зною, и злыми на то, что их океан не мог ничего с этим поделать.
Для отпускников погода была нормальной, потому что все бывает нормально для тех, кто приехал отдохнуть, но коренные жители города не заслуживали такой погоды, и для них она стала испытанием.
Он взглянул на часы. Восемь минут. Его не было всего восемь минут, а значит, двадцать две минуты оставалось в запасе. Ресторан показался на другой стороне улицы. Он пересек дорогу и вошел в помещение, уселся за неряшливой стойкой и сказал барменше, что хочет кофе. Барменша высказалась в том духе, что сегодня жарко для кофе и не хочет ли он, чтобы в кофе положили лед. Он сказал, что не хочет кофе со льдом. Барменша сказала, что кофе со льдом очень хорош. Харбин сказал, что никогда не пробовал кофе со льдом и будет весьма признателен, если они на этом завершат дискуссию. Барменша сказала, что этот мир таков, какой он есть, потому, что со многими людьми довольно трудно иметь дело.
Она принесла ему чашку черного кофе и стояла рядом и смотрела, как он к нему приступает. Это была невысокая девушка, похожая на итальянку, и выглядела она устало, из-под коротких рукавов ее платьица виднелись полные руки, блестевшие от пота.
Харбин поднял глаза от кофе и смотрел на нее, пока она пялилась на него. Он ей улыбнулся. Она отвела взгляд и стала смотреть в открытую дверь ресторана на желтую, дымящуюся улицу. Она окинула его долгим взглядом, затем сложила руки и оперлась спиной на стену по другую сторону стойки.
Харбин посмотрел на часы и заказал еще одну чашку кофе. Она принесла ее. Он зажег сигарету и принялся прихлебывать кофе, глядя, как барменша стоит, посматривая на улицу. Солнечный свет пробился через двери ресторана и осветил ее желтым светом, так что казалось, что барменша стоит в центре шара, наполненного ярко-желтым сиропом. Она высунула язык и облизала губы, так что они стали влажными. Затем на желтом фоне появилось темное пятно, так что барменша оказалась в тени, а тень означала, что кто-то входит в ресторан.
Итальянская девушка двинулась, чтобы приветствовать посетителя, а Харбин наклонил голову над чашкой, набирая в рот кофе, но тут почувствовал, что чашка задрожала у него в руках, когда до него донесся запах духов. Он знал, что это запах духов Деллы.
