Часть 2. Ни тени жалости

Речной квартал некогда был самым опасным местом в столице Блейрона, не считая трущоб. Точнее, вначале он был самым безопасным, потом уже превратился в ад для обывателя и рай для преступников, а с некоторых пор снова вернул себе статус мирного района.

Если по порядку, то берег Блейры, главной реки герцогства, здесь был достаточно высоким, чтобы хранить от наводнений, но настолько сыпучим, что не держал крепостной стены. Стена стояла в четырёхстах ярдах от реки, но дома – не настоящие крепкие дома, их бы берег тоже не выдержал, а рыбацкие хижины – считались городом, а не предместьем. Назывался тогда квартал рыбацким и одинаково не интересовал ни преступников, ни горожан с достатком.

Но прошло какое-то время, и лачуги рыбаков стали активно вытесняться фокхемами (особый тип лёгкого дома, что строят только в Блейроне) купцов, зажиточных ремесленников, лекарей и чиновников. Здесь можно было спать по ночам без страха, что к тебе заберётся вор. Близость стены с круглосуточными постами городской стражи; наличие высокой башни, с которой просматривался весь квартал и река, и ворот, охранители которых знали каждого местного в лицо, делали почти невозможным проникновение ночной армии.

Вскоре последний рыбак покинул это место, а квартал стал именоваться Речным. Но начало правления последнего герцога отметилось мятежом рыцарей, недовольных ограничениями привилегий, запретом турниров и прочих благородных забав. Большая часть аристократов проглотила унижение, но осталась верна вассальной клятве. А немногочисленные сторонники мятежа, проиграв бой на площади, отступили в Речной квартал и там держались несколько недель.

Покарав мятежников, герцог велел срыть здесь все укрепления, а для защиты города поставить форт на одном из островов.

Обитатели квартала, привыкшие к собственной стене и собственным воротам, внезапно получили открытую границу с остальным городом. И началось.

Ночная армия словно стремилась собрать урожай за все годы, пока район был вне их власти. К тому же фокхемы грабить легче, чем обычные дома.

Не помогало ничего: ни письма герцогу, ни круглосуточные дежурства ополчения. Но внезапно все грабежи и разбои прекратились. Квартал снова стал самым тихим местечком города. А причина…

О причине не любили рассказывать по ночам, а многие считали всё это лишь легендой, слухами, которые распускают сами жители квартала, чтобы скрыть позорный факт, что они просто заплатили дань Девяти атаманам. Но уж Фарг Краснолицый доподлинно знал, что никаких взносов от речников в ночную армию не поступало. Он был вожаком одной из её банд.

И ему очень не хотелось совершать в Речном квартале нападение на пьяного купца, но уж больно красиво сорил деньгами этот ошалевший от удачной сделки мужик, и уж больно неказистыми гляделись его двое охранников, чтобы упускать такой куш из-за каких-то страшных историй.

В конце концов фарт каторжанина никто не отменял. Да и того, о ком говорит легенда, Фарг никогда не видел, а значит, есть шанс, что он действительно выдумка. Может, какие-то свои простые и земные причины имелись у атаманов советовать не соваться в тот район, а не мистические тайны, но только знать их не каждому вожаку по чину.

Внезапного нападения не получилось – охрана была не настолько пьяна. Тогда Фарг цивилизованно объяснил, что они окружены, но за определённую сумму всё обойдётся без кровопролития. В ответ Фарга просто послали.

Краснолицый покачал головой. Ещё одни идиоты, которым гордость дороже жизни.

Бандиты бросились на самоуверенных охранников с топорами и дубинами, а Краснолицый с фальчионом – однолезвийным широким клинком, одинаково любимым как наёмниками на полях войны, так и солдатами ночных армий, – и тут их ждал неприятный сюрприз.

– Вот те раз! Так вы братья-фехтовальщики! А чего оделись, как лопухи?

– А чтобы ты спросил.

Краснолицый уже имел неприятный опыт конфликтов с профессионалами уличного меча и по первым ударам и стойке узнал, с кем имеет дело.

Надо было уходить: один мертвец и один покалеченный – очень низкая цена для столкновения с вольными фехтовальщиками. Если нет возможности напасть из засады или биться в тесном помещении, меньше чем десять на одного ночной армии не стоит даже пробовать тягаться с этими людьми.

Но Краснолицый не понимал цели купца. Если он работал живцом на городскую стражу, то двое – это хороший вариант, чтобы спастись, но всё-таки маловато, чтобы гарантированно истребить банду и пленить вожака. Тогда зачем он сорил деньгами, привлекая внимание?

– Нас семеро, а вас только двое – купчишку, понятно, не считаю. Вам всё равно крышка. А за смерть Криволапого ответите по двойной ставке.

– Ой, как страшно. Я уже обмочился в штаны.

Мечники не купились на браваду. Лучшим решением было забыть гордость и всё-таки бежать – какая разница, что за причуда заставила поступить так странно купчишку? Но Краснолицый всё равно тянул время. Как выяснилось, очень зря.

На тайных тропах есть свои тайные посты.

Будь те, кто потревожил дорогу ночной армии хоть на полпальца похожи на стражников или их агентов, постовые пустили бы им в голову по арбалетному болту без предупреждения. Но три старика и их проводник походили скорее на сбившихся путников.

– Э, дедки! Здесь нет дороги. Дай покажу, куда свернуть.

Вблизи оказалось, что дедок здесь только один – второму где-то за сорок, третий просто с бородой. Именно он коснулся груди постового, и мужчина, скривившись от боли, упал на бок, успев, однако, дать команду:

– Стреляй!

Четыре арбалетных болта не коснулись путников. Один взмах посоха, и снаряды сгорели в воздухе, не достигнув цели.

Бойцы ночной армии, бросив арбалеты, выскочили из кустов с топорами.

– Нет! – простонал их начальник, ползая по земле. – Назад, парни! Назад!

Пусть и не сразу, но он понял, с кем имеет дело.

– Что надо могучим магам среди ничтожных людей?

Это могли быть не маги, а волшебники – просто люди, обученные колдовству – начальник поста никогда не видел ни первых, ни вторых, чтобы говорить уверенно; но если волшебника примешь за мага – это ему только польстит, а вот наоборот – жди приступа ярости.

– Нам надо пройти по этой тропе.

– Она не для простых смертных.

Словно петля виселицы обвила шею бандита и медленно подняла над землёй.

– А где ты видишь простых смертных? Где вообще видишь смертных?

Маги тоже умирают от старости, правда, спустя сотни, а то и тысячи лет после рождения, но относительно куцего века людей это целая вечность, поэтому слово «смертный» из определённых уст здесь – источник раздражения.

– Я просто имел в виду, – прохрипел бандит, дёргая ногами и силясь снять невидимую петлю, – там много ловушек. Отравленные стрелы. Волчьи ямы. И прочее.

Молодой маг снял Виселицу с бандита, и тот рухнул на землю.

– Ты нас разве не проведёшь, если мы попросим?

– Никак, – растирая горло, ответил постовой. – Местоположение ловушек известно только вожакам. Моё дело охранять тропу, а не вести по ней.

Маги отошли посовещаться.

– Ну, Висельник? И где заклинание на поиск ловушек?

– Я плохо знаю этот раздел магии.

– А, ну понятно. Тут тонкие материи, а не людишек душить.

– Нельзя быть универсалом, у каждого свои сильные стороны.

– Среди белых магов универсалы попадались.

– Правда? И в некромантии тоже были сильны?

– Немедля прекратить ссоры! Это приказ! Хорошо, вернёмся на большую дорогу. Встретим их уже в городе.

У предводителя отряда осталось ещё немного маны на сегодня. Белый маг предлагал бросить Забвение на постовых ночной армии. Серый маг ответил, что это ни к чему, лучше им кинуть Иллюзию на того, кто в клетке, чтобы избежать ненужного внимания.

Пока они говорили, покрывало с клетки сползло, и начальник поста узрел, кто был в ней.

– Мать твою в пыточную! Что за…

Он никогда не видел подобного зрелища. Даже в страшных снах.

И если маги сами сотворили… это… то они ещё большие моральные ублюдки, чем самые беспринципные бойцы ночной армии.

– Ну, ублюдки? До вас ещё не дошло, что этот квартал под защитой Белого Призрака?

Услышав «Белый Призрак», Краснолицый похолодел. Так, значит, не сказки, не легенды, не байки для новичков. Обитатели квартала действительно вызвали охранника из мира духов через какого-то колдуна или мощный артефакт, тем сгубив свои души.

Он выглядел в точности как говорила легенда. Нет, многим жутче. За спиной чёрный как смоль плащ, тело белого цвета с красными узорами и сверкающими вертикальными полосами. Широкие когти.

Когда Призрак прыгнул между бандитами и фехтовальщиками, Фарг узрел его лицо: зловещая белая маска с багровыми рисунками. Затем Призрак поднял кулак, и стало понятно, что это не когти растут из пальцев, а с наруча свисают лезвия из какого-то странного переливающегося сотней теней металла.

Так вот кем был купчишка! Живцом, но не для стражников, а для убийцы из мира духов.

Хотя нет. Глаза торгаша выпучены от страха, а охранники явно смущены. Для них появление Белого Призрака такая же неожиданность, как для ночной армии.

Что же здесь вообще происходит?!

Фаргу так и не суждено было понять.

– Ночная армия! Вы – плесень на теле общества, ублюдки и мрази, мешающие всем жить! Я поклялся избавить от вас мир, но пока моих сил хватило только на этот квартал. Скольких ваших я уже отправил на тот свет, а вы так и не поняли, что там, где появился Белый Призрак, вам делать нечего.

– У тебя нет никакого оружия! – крикнул новичок банды, не слышавший легенду о призраке-убийце.

Жуткий хохот был ему ответом.

– А-ха-ха. Я Белый Призрак. Я сам – оружие.

Новичок перехватил поудобней топор и ударил Призрака. И тут все, кто до этого сомневался, что имеют дело с потусторонним, поверили в мистику событий.

Топор расщепился на ровные осколки от столкновения с телом, а Призрак взмахнул когтями, и кровь молодого бандита брызнула на мостовую.

– Ха-ха-ха! Ну, начнём потеху.

Он налетел подобно смерчу, и всё было кончено очень быстро. Удары Призрака, причём не только когтей, но и предплечий или ног, просто разваливали на части бандитов. Призрак буквально купался в их крови, и, судя по визгу и смеху, ему это безумно нравилось.

Последний уцелевший, уже зная, что ничего не получится, попробовал зарубить духа фальчионом – клинок разлетелся на осколки. Тогда в отчаянии Фарг прыгнул Призраку на спину – если его не берёт сталь, быть может, удастся просто придушить. И тут же почувствовал, как в тело словно впились какие-то острые полосы. Прежде чем Краснолицый понял, что произошло, Белый Призрак опрокинулся назад и словно разрубил своим телом бандита на длинные тонкие куски.

Купец в суеверном ужасе упал на колени. Его била дрожь. Фехтовальщикам тоже было не по себе.

Белый, хотя сейчас правильней было бы сказать красный Призрак, с безумным смехом катался по обрубкам тел, лужам крови и нафаршированным внутренностям. Успокоившись, он встал и сказал:

– Ступайте, мирные путники. Белый Призрак спас вас. Ночная армия вновь потерпела поражение.

Вдруг один из фехтовальщиков прищурился, а затем толкнул товарища в бок и что-то шепнул ему. Тот засмеялся и… атаковал Призрака.

– Назад! – завизжал купец. – Белый Призрак, простите, клянусь, я не приказывал!

– Это не Призрак, а человек, изрисованный краской или мелом! Его узоры потекли от крови! – крикнул, пытаясь насадить Призрака на меч, один фехтовальщик.

– Катись со своими приказами! – сказал второй, атакуя Призрака с другой стороны. – За его башку Девять атаманов дают в тысячу раз больше, чем платишь ты!

– Ах вы… вы ж неблагодарные… я же за вас… За вас же! – уворачиваясь от ударов, возмущался Призрак.

Фехтовальщики ещё не понимали, как Призрак превратил своё тело в оружие, но заметили, что и фальчионом, и топором его пытались именно зарубить, поэтому выбрали уколы. Не зря. Колющих ударов Призрак боялся – ни разу не принял их на тело, пытался безуспешно сбить мечи встречными ударами когтей. Он был очень гибок и ловок, но пару раз клинки его поцарапали, и Призрак не удержался от крика.

Убедившись, что он чувствует боль, а значит, его можно убить, бойцы усилили атаки. Будь на месте Призрака парень чуть меньшей ловкости, всё уже было бы кончено. Но борец с преступностью явно не один год потратил на тренировки.

Впрочем, и он не мог отступать бесконечно. Его прижали к стене, оставив без пространства для уклонов. Но в запасе у Призрака имелось ещё несколько трюков.

Взмах плащом. Словно вспышка света бьёт по глазам фехтовальщиков, и вот один из них мёртв.

Вторично трюк не сработал – готовый к нему боец просто отпрыгнул, закрыв глаза. Убийца ночной армии захохотал, отошёл к стене и завернулся в плащ так, чтобы чёрная сторона была снаружи. А потом… отделил свою тень.

Глаза купца чуть не вылезли из орбит. Фехтовальщик тоже удивился.

Теперь перед ним было два противника, и понять, где атакует тень, а где её хозяин, было совершенно невозможно в бешеном вихре схватки. Чёрный плащ словно заставил Белого Призрака потерять трёхмерность. Закономерным итогом стала ещё одна смерть.

Призрак сбросил плащ, вернул себе тень и некоторое время стоял, успокаивая дыхание. Затем рывком поднял купца и спросил, занеся когти для удара:

– Ну, урод! Как ты это объяснишь?

– Это был единственный способ вас найти – спровоцировать в Речном квартале нападение ночной армии!

– Зачем ты меня искал? – ослабил хватку Призрак.

Купец наморщил лоб, пытаясь вспомнить дословно, что должен передать.

Призрак, понимая, что человеку нужно собраться с мыслями, не торопил.

Вблизи купец увидел, что это был действительно мел. Ещё он отметил, что голос Призрака очень молодой. И что вертикальные полоски на теле – это прикреплённые к кожаной куртке и кожаным штанам тонкие лезвия из того же металла, из которого сделаны когти.

– Ну, говори!

– Вспомнил! Тот, кого ты ждал столько лет, приближается. Встречай гостя. Особые приметы: у него воровской пояс, как у разбойника, но меч войны, как у рыцаря.

Призрак отпустил купца и очень тяжело задышал.

– Охотник… проклятый охотник! Наконец-то! О, как долго я ждал! Как жаль, что всего один!

Их было шестеро. У каждого: на груди – какой-то амулет, на боку – Знак Тени, за спиной – чёрный с одной стороны и ослепляюще-белый плащ с другой, а на поясе – теневая сабля.

Пятеро стояли и ждали, пока шестой прорубит в стене тоннель.

– Представляю, как удивятся стражники, когда увидят, – сказал один боец.

– Ага. А как будут заделывать, – присвистнул второй.

– Это не наши проблемы, – сказал третий.

– Хватит! – оборвал разговоры командир отряда. – Или вы думаете: это простая блажь, что мы незаконно проникаем в город, а не отмечаемся на воротах? Напоминаю, мы не можем обнаруживать себя раньше времени. Спрячьте Знаки Тени – здесь они простые пластинки. Отдадите на хранение трактирщику ножны с зарубками и купите другие – не стоит светить раньше срока теневыми клинками.

– Здесь никто не знает, что такое теневой клинок, какие знаки обычно на его ножнах, – напомнил боец, который прорубал тоннель.

– Никто из людей, но мы не знаем, есть ли в городе Тени, – пояснил командир. – И помните, мы здесь не за народом Теней, а за Меченосцем.

– Почему нас шестеро, он же всего один, без теневого клинка и не проходил лагеря? – поинтересовался самый молодой из бойцов.

– Именно потому, что он не проходил лагеря, нас шестеро. И именно поэтому, напоминаю, мы вообще здесь.

В лагере, согласно официальной рекламе теневых охотников, дети обретали в том числе и навык чуткого сна – непростое дело, если твои сны сплошные кошмары. Олэ приходилось осваивать это умение без наставника.

Самостоятельные занятия дали половинчатый эффект. К Олэ можно было подкрасться незаметно, но стоило кому-то чуть коснуться его, он просыпался мгновенно. В этом уже успели убедиться Соловей с приятелями, а теперь настал черёд ночной армии.

Ударь бандит в грудь – Олэ бы погиб, не проснувшись. Но он решил вспороть горло, для чего приподнял подбородок спящего. Доля секунды, но Олэ хватило, чтобы нож лишь оцарапал шею.

Вывернувшись, как кошка, из рук троих убийц и сбросив с груди четвёртого, охотник, не мешкая, метнул нож и обнажил меч (в походе всегда спал при оружии). Первый же нападавший лишился руки, которая покатилась по земле с зажатым топором. А дальше в дело вмешался проснувшийся вожак каравана.

– Э, стоять! Что за кровянка в моей шайке без моего ведома?

– Всё в порядке! Всего лишь кто-то нарушает клятву каторжанина и нападает на тех, кто купил их защиту.

Вожак нахмурился и, не сказав ни слова, разрубил фальчионом голову обезрученному Олэ бандиту. Перевернул брезгливо носком сапога того, в чьей груди торчал нож, – нет, добивать не требуется.

Понимая, что их ждёт, оставшиеся убийцы побросали топоры и бросились вожаку в ноги.

– Мы не виноваты! Это всё девка! Она околдовала нас! Подбивала убить мечника!

– Что ты несёшь, болван? – крикнула Эрет. – На фиг мне это надо?

Девушка играла непричастность достаточно профессионально, но очевидное любому наблюдателю обстоятельство, что она не только что проснулась, а, в отличие от всех остальных, даже не ложилась, выдавало её с головой.

– Как вы могли? Кодекс Праведного Каторжанина… из-за какой-то юбки! – Вожак сплюнул, не особо стараясь, чтобы вышло в сторону. – Не зря чуял гнильцу за вами, не хотел брать, да позарился на рост и силу.

– Это всё она! – продолжал настаивать на своей невиновности один из отступившихся. – Я не знаю, где она этому научилась и как это делает, но, когда она стягивает с тебя портки, ты через две минуты весь в её власти. Ты обещаешь предать друзей, родных, мать, лишь бы это повторилось! Совладать невозможно, клянусь, вожак!

– Прости! Дай кровью искупить вину! – пытался поцеловать сапоги второй. – Я брошусь на целую армию стражников, если прикажешь!

– Как ты… – Блич, не смущаясь, плакал. – Ты с ними…

– Только из-за тебя! – не стала ломать комедию перед воздыхателем Эрет.

– Зачем?! Я не просил! Лучше бы я умер, чем…

– Да хватит тебе, любимый! Не разыгрывай скандал на пустом месте и не слушай этого пса. Какое сымает портки? Всего-то обнялись пару раз, а он уже насочинял! – всё-таки не удержалась от «комедии» девушка.

– Насочинял? – взвизгнул бандит, обвинявший Эрет в чудесах сладострастия. – Сказать, где у тебя самая большая родинка?

Он схватил топор, намереваясь зарубить девушку, но вожак пнул его в пах, и мужчина упал на траву.

– Моё извинение за этих уродов, Меченосец. Не думай из-за пары сволочей плохо обо всей стае – это пришлые, новички. И они в твоей власти. Сам решай, как поступить. С девкой тоже.

Вожак пнул на прощание предателей своей стаи и отошёл, предоставляя Меченосцу право решать их судьбу. Олэ посмотрел назад: Блич убежал к последней палатке, где его догнали Фейли и Найрус и пытались как-то утешить. Повернулся обратно: Эрет смотрела с вызовом и ни капли не боялась.

– Всё равно ты умрёшь, псина с мечом, а не Блич. Убьёшь меня – найду и на том свете, как это устроить.

– Мужики, вставайте на колени, а ты, стерва, смотри и не вздумай отворачиваться.

До его ушей доносился плач Блича: «Зачем! Зачем, я же не просил».

Одним ударом сразу две головы, как умеешь. Надоело. Всё надоело. Предательство и верность, которая хуже предательства. Ни тени жалости!

Широкий взмах меча, и обе головы слетают с плеч, подняв в воздух фонтан крови. Несколько разбойников зааплодировали ловкости мечника. Другие, наоборот, сразу нахмурились, подозревая, что подобные приёмы Олэ освоил не в бою, а работая палачом. А Эрет? Эрет…

– Сволочь! Урод! Мразь последняя! Любовник ослицы и сын козы!

– Что? Жалко? Но я их только убил, а погубила их ты и только ты!

– Да гори они оба! Платье в крови! У меня нет нового платья!

– Ты чудовище! Ты же с ними…

– И что? Роднее от этого они мне не стали! А в платье с разрезами я была неотразима! О, как я тебе отомщу за него, псина с мечом. Придёт срок, придёт срок.

Вдруг Олэ вспомнил, как его в самом начале путешествия другой человек, точнее, не совсем человек, обвинял в таком же «преступлении», порче единственной одежды. Но там была совсем другая ситуация.

Кстати, а где действительно Кай? Отчасти это и его вина: он не спал и должен был всё видеть.

– Кай! Где вы, мастер Кай? – Голос Блича звенел отчаянием. – Эрет, она… она… Вы не поверите, что она…

Видимо, Найрус и Фейли не смогли подобрать правильных слов для обманутого мальчика, и он хотел найти Кая как более разбирающегося в женской натуре, особенно касаемо распутниц.

Бандиты пытались на свой лад утешить готового впасть в истерику подростка: наперебой предлагали то выпивку, то просто всё забыть, то избить Эрет, чтоб легче стало. Но Блич исступлённо искал Кая.

Как никогда ему был сейчас нужен такой друг, и именно сейчас его не было рядом. Точнее, вообще не было. Кай просто ушёл, и, судя по тому, что прихватив нехитрый багаж, которым разжился в Ярн-Геронде, ушёл с концами.

– Почему? – Блич готов был разразиться новым приступом плача.

– Да потому что он получил то, что хотел! – не собирался сегодня никого жалеть Олэ. – Как до тебя не допёрло? – а ещё говорят, что интеллектуально вы нас превосходите! Он остался с нами только потому, что хотел получить теневой клинок! Герт обмолвился, что Кай аж загорелся, когда про такое оружие услышал. А все эти басни, ой, хочу подружиться, ой, вот тебе ещё урок дружбы, ой, всех поддерживаю и стригусь коротко – обычные уловки, чтоб втереться в доверие! А есть клинок – нет Кая.

– Он даже не попрощался, – медленно произнесла Фейли.

– Он… он не мог так поступить, – отказывался верить Герт. – А если поступил… он лицемер и подлец.

– Подлая нежить и с самым страшным оружием на планете… – схватился за голову Найрус. – Какие ужасы он может натворить… лучше не думать.

К счастью, бандиты, видимо, приняли «нежить» за фигуру речи, и ненужные вопросы профессору не грозили.

По щекам Блича опять текли слёзы. Олэ очень захотел его пожалеть. Но не смог.

– Мальчик, добро пожаловать в наш мир. Эрет и Кай ещё цветочки. Ложь, обман и предательство у нас в порядке вещей. И если ты так этого не переносишь, то… облегчи мне задачу: кинься сам на меч, который ты прячешь в третьей телеге.

– Это уже ни в какие ворота, Олэ! – казалось, Найрус сейчас ударит мечника.

– Это простая честность. Как они любят, – спокойно ответил Олэ.

Блич рыдал навзрыд, свернувшись калачиком прямо на траве. Фейли села рядом и попыталась обнять брата. Брат грубо отодвинул её.

Бандитов, которые поначалу жалели Блича, стала уже раздражать подобная ранимость.

– Ну, будет, браток, будет! Ну, чего ты как баба ревёшь! Уже и правда как баба! Может, тебе юбочку надеть, плакса? – понеслось со всех сторон.

Блич срывающимся голосом ответил о себе в третьем лице, при этом выдав свою самую большую тайну – страсть к стихотворчеству.

– Э, ты чего, рифмоплёт, нас слабаками назвал?

Возмущённые бандиты забросали паренька оскорблениями, а кто-то уже собирался дать затрещину, как за Блича неожиданно вступился вожак.

– А ну быстро, подлое семя, оставили в покое парня! Вас задело, что он прав? А ведь он, мать вашу в пыточную, действительно прав! Всё по делу сказал, хоть и стихами! Я полжизни, с тринадцати лет в ночной армии. И клянусь каждым зарезанным стражником, что на дело предпочёл бы взять этого мальчугана, а не вас. Он храбрее, потому что не боится быть настоящим. Вы все хорохоритесь, изображаете из себя того, кого хотели бы в вас видеть товарищи по разбою, бесстрашных парней. Но только шутка в том, что бесстрашных не бывает, а значит, все вы, гниды, носите маски. Вы никогда не бываете настоящими, а он и сейчас, и всегда настоящий, а значит, запомните, вши и дети вшей, ему можно доверять. Вам? – никому, а ему я бы доверил что угодно. А если дело провалится, то, он, поверьте, будет рыдать ещё сильнее в руках палача, но никого не сдаст. А вы сдадите банду с потрохами, потому что остаться без маски – заплакать, зарыдать, перестать быть тем, кого из себя корчите, – для вас страшнее предательства.

Бандиты притихли, а вожак присел на корточки рядом с Бличем и положил руку на его дёргающуюся от рыданий спину.

– Браток, если что, я всегда тебя жду в свою банду. Есть возможность честно жить – забудь про меня. И только если жизнь припрёт и не оставит выхода – рад видеть. Меня зовут Виклор Волк. Эта тропинка ночной армии на мне, я отвечаю за её охрану и вожу людей. Тебе любой каторжанин подтвердит, что Виклор Волк – славный малый и человек с принципами. Там, в городе, от Кодекса Каторжанина остался пустой звук, а на Тропе до сих пор живут праведно. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, просто оставь знак Тропы – я нарисую тебе, как он выглядит, – на любой стене любого кабака и припиши своё имя – я запомнил, что тебя зовут Блич. И я найду тебя и помогу в любом праведном деле. А кишки твоего обидчика на нож намотаю.

Олэ приготовился к тому, что Блич сейчас попросит вожака избавить его от мечника, расскажет, что они пленники, а не провожатые, но Блич ничего не сказал. То ли плохо соображал из-за потрясения, то ли не хотел ставить честного разбойника по кличке Волк в ситуацию, когда он будет вынужден выбирать между «спасти приглянувшегося паренька» или «подчиняться клятве каторжанина охранять Олэ в пути и доставить живым и невредимым».

Разбойников Тропы девять главных бандитов герцогства, зная их щепетильность в вопросах Кодекса, не посвящали в свои планы, поэтому, когда той же ночью возле тайного хода в город караван встретила целая толпа, Виклор искренне удивился.

– А ты важная персона, не иначе как сват одного из атаманов или кум.

– Просто убил пятерых копейщиков герцога, – пожал плечами Меченосец.

Когда Виклор доложился, что довёз и контрабандистов, и путников в целости и сохранности – под конец дороги не обошлось без инцидента, но виновные наказаны, и вообще это его банды внутреннее дело, – и удалился со своими людьми, путники остались в компании десятка контрабандистов и атаманского воинства, числом вдвое больше.

Четырнадцать встречающих Олэ и очередной караван с контрабандой были обычными солдатами ночной армии – топоры, дубины, кистени, ножи для метания и ножи для боя, дешёвые мечи, из защиты – только одежда. А вот шестеро выглядели весьма внушительно. Ростом намного выше среднего и крепкие, что молодые дубки. Поверх кольчуг – чёрные бригантины с символами девяти городов герцогства, где по ночам правят атаманы. У каждого – разбойный пояс с семью ножами, тяжёлая палица в качестве основного оружия и кинжал-кастет в качестве вспомогательного. На руках – тяжёлые наручи. Головы элитных бойцов защищали шлемы-шишаки с жуткими тряпичными масками. С плеч свисали ритуальные кандалы, зловеще звякавшие при каждом движении, что ясно говорило: эти парни не занимаются воровством или разбоями, где приветствуется скрытность, а используются для открытых конфликтов.

Если бы Олэ лучше разбирался в местной ночной армии, то сразу бы признал Атаманскую Гвардию – все как на подбор бывшие наёмники или солдаты рыцарских ополчений и герцогской армии, личный резерв Девяти.

Но и этого атаманам, знавшим и о побоище в трактире, и о бойне на пустыре, для встречи героя обеих битв показалось мало. И, пока контрабандисты отделяли атаманскую долю в товаре, к бандитам присоединились ещё четыре бойца. Братья-фехтовальщики, правда, другого братства – конкуренты тех парней, с которыми бился на пустыре Кай.

Сути не меняет. Вольные фехтовальщики больше предпочитают работать на купцов, чем на их вечных врагов, ночную армию. Дело здесь даже не в деньгах, а в определённой брезгливости и нежелании, чтобы город отказал братству в штаб-квартире. Рискнуть репутацией на стороне разбойного люда они могли только за очень приличные деньги.

– Мы просто убили по пьяни не того человека. И без разрешения братства. Теперь нам одна дорога, – развеял подозрения Олэ фехтовальщик, видимо, бывший за главного.

– Да вас тут целая армия. – Олэ посмотрел на командира Атамановой Гвардии. – Что ж там за груз такой привезли контрабандой? Или кортеж для меня?

– Для тебя, кого ж ещё, для долгожданного гостя! Помнишь об обещании зайти к Девяти? А как же! – все Девять по такому случаю собрались в столице. Велено привести тебя с помпой, чтобы молодёжи был стимул стараться. Мол, когда-нибудь и я с таким кортежем перед атаманами предстану, если отличусь.

Доводы показались Олэ убедительными.

Он шагнул в тёмный провал первым.

Вожаки в городе, в отличие от разбойников Тропы, знали все подробности насчёт компании Олэ, поэтому командир гвардии с жалостью посмотрел на Фейли, а его товарищ, командовавший рядовыми бандитами, шепнул, тыча в её брата пальцем, сальную шутку. Затем прибавил «Со Смотрителем Бием».