Глава 9

Молчаливая процессия двинулась в сторону замка, оставив Мёрке и Эури замыкать колонну. Глядя на черные одеяния, девушка вновь ощутила одиночество без собственной тьмы. Не смущала даже нагота под белой тонкой тканью, изрядно намокшей от волос и влажной кожи. А вот без прежних сил заклинательница казалась себе куда уязвимее, чем лишившись белья и обуви.

– Эури, – почему-то шепотом обратилась к нему, боясь нарушить тишину, наполненную лишь слабым шелестом одежды.

– А? – громко отозвался барс, для торжественности момента он выглядел слишком расслабленным, продолжал жевать травинку и закинул руки за голову.

– Академия всегда была здесь? Не припомню, чтобы до купания в Иннсо Ивет видела замок.

– Особые чары. Тот, кто желает зла жителям и магам Сореллета, никогда туда не попадет, – ответил юноша.

– А есть желающие?

– Можно подумать, ты не была внизу и не слышала, как обходятся с некромантами и темными заклинателями. Родился таким в южной провинции – до совершеннолетия не доживешь.

– Здесь есть некроманты? – Натт резко остановилась и уставилась на Эури.

– Чему ты так удивляешься? Подавляющее большинство жителей Сореллета – темные заклинатели и их семьи. Это убежище для тех, кто уже своим рождением навлек на себя проклятие. Матери, едва заподозрив в дитя отголоски запретной магии, начинают собираться в дорогу.

– Получается, все знают, что происходит в горах? Не боитесь, что к вам нагрянут с факелами?

Барс раскатисто расхохотался, и Натт показалось, что несколько фигур в темных рясах тоже прыснули со смеху.

– Боимся? Пусть они нас боятся! Это наша земля, наши горы, наша магия и свобода. Проще делать вид, что нас не существует, чем собирать против нас армию, которая едва ли доберется до плато. Мои братья и сестры охраняют периметр. Но ты и сама познакомилась ночью с дозорным отрядом.

Девушка сглотнула, вспоминая внезапный густой туман и жуткое дыхание гигантских барсов. Страшно представить, что могут сделать эти звери с ослабевшими после долгого подъема путниками. Узкая горная тропа вряд ли позволит противнику развернуться. Скорее всего потенциальные захватчики погибнут по одному.

– Кстати об этом. Ты и Вилмма, кто вы? Фирс никогда не рассказывал о Сореллете и его жителях.

– Конечно, не рассказывал. Его заставили забыть, он даже Вилмму знал в ее ином обличье. Мы мало чем отличаемся о других людей. Просто у нас есть связь с тотемным зверем. Мы поддерживаем ее с рождения, учимся жить две жизни, балансировать между зверем и человеком. У каждого есть свое животное, просто не все пробуют отыскать его в себе, и оно уходит безвозвратно. Вас просто не научили.

– Все в Сореллете умеют оборачиваться?

Эури покачал головой:

– Мало кто хочет. Цена слишком высока. Можно сойти с ума или пожелать навсегда отринуть людские страдания и боль. В шкуре зверя все притупляется. Вилмма однажды пожелала забыть свое прошлое и отправилась в долгое паломничество. Вернулась уже с подпаленной мордой и полуживым мальчишкой, похожим на уголек.

– Фирс?

– Он самый. В первые дни ел столько, что все боялись, что припасов на холодный сезон не останется. – Эури улыбнулся своим мыслям, и что-то во взгляде выдало его совсем не юный возраст. Кто знает, может, люди-звери дольше остаются молодыми?

– А у него был тотемный зверь? – Вопрос вырвался сам собой.

Барс нахмурился и бросил резкое:

– Нет!

Дальше разговор как-то не заладился. Эури утратил свою мальчишескую беспечность, стал чересчур серьезным и отмахивался односложными фразами до тех пор, пока они не зашли в гулкие коридоры замка.

Здесь было почти как в родном Тэнгляйхе – ни с чем не сравнимая атмосфера обители знаний. Воображаемый запах библиотечных книг и чадящих свечей. Приятная прохлада улицы сменилась пронизывающим до костей сквозняком, и девушка поежилась, стесняясь попросить что-то из своей же одежды. Босые ноги ступали по ледяному каменному полу, и пальцы начали неметь.

– Куда меня ведут? – наконец нарушила она молчание.

– Увидишь. Озером твои испытания не ограничатся. Нам нужно убедиться, что тебе можно доверять, – раздался женский голос спереди.

Натт лишь тяжело вздохнула. После нескольких изнуряющих дней, проведенных в горах, явно не на испытания она рассчитывала по приезде в академию.

– А если не справлюсь? Выгоните и сотрете память?

– В твоем случае нет, – отозвалась другая черная мантия.

– А что тогда?

– Умрешь! – на все голоса подхватили люди. Они не смаковали свой вердикт и не злорадствовали над угодившей в ловушку заклинательницей. Просто сообщили, как о чем-то обыденном. Действительно, что такое смерть для некроманта, пусть и бывшего? Обыденность, рутина, закономерный исход.

В зале, в котором очутилась Мёрке, было всего одного окно прямо в потолке. Из него сочился столб света, выхватывая из темноты лишь маленький кружок в центре. Почему-то, не задумываясь, она шагнула в него, а безымянные обладатели черных ряс и Эури растворились во мраке. В какой-то миг Натт показалось, что она одна в комнате. Девушка задрала голову кверху, рассматривая дыру в потолке. Когда они шли по улице, солнце уже начало заходить, но за этим окном был день. Магия? Огромная зачарованная сфера?

Заклинательница прищурилась от слишком яркого света. Отведя глаза, ощутила себя совершенно слепой. Из-за рези и набежавших слез едва ли могла разглядеть кончик собственного носа, а уж загадочных сопровождающих тем более.

– Зачем ты пришла в Сореллет? – раздалось из темноты.

– Не знаю, – растерялась девушка.

– Думай лучше.

– Фирс Хассел… Хочу узнать о нем больше. Каким он был, что ему нравилось, с кем дружил, о чем мечтал… – быстро заговорила Натт.

– Зачем?

– Я люблю его…

– Ты хотела сказать, любила? – поправил другой голос. – Разве он не мертв?

– Нет. Я все правильно сказала. Я люблю его.

В темноте зашелестели голоса. Люди что-то взвешивали и никак не могли принять решение. Это продолжалось мучительно долго, Натт окончательно потерялась во времени и пространстве.

– Раздевайся, – наконец приказал кто-то.

– Что? – Продрогшими пальцами она вцепилась в накидку.

– Ты слышала. Нам нужно узнать все, что ты скрываешь или когда-то скрывала, Натт Мёрке, некромант без силы. Птица без крыльев. Ночь без тьмы…

Сомнений не оставалось, здешние обитатели могут что-то знать. Сбросить одежды? Девушка нервно рассмеялась. После всего через что она прошла, это не казалось таким уж страшным испытанием. Лучший друг надругался над ней много лет назад, а демон Дорнфьола повторил этот кошмар на дне грязной ямы. Боль, унижение, предательство. Хотят увидеть, что она скрывает? Пожалуйста!

Белая накидка упала к ногам, а магический свет из-под потолка внезапно преобразил кожу заклинательницы: на спине проступили борозды, оставленные жителями Ри’Вилле, которые много лет назад решили наказать ни в чем не повинную некромантку. Они секли ее, пока девочка не потеряла сознание. Затем кожа покрылась липкими капельками пота, как при чудовищной лихорадке, вызванной инъекцией крови василиска, когда темную допрашивала инквизиция. Ладони загорелись мистическим огнем, вспоминая прикосновения Фирса и его нежное пламя. След от прокола блеснул в районе печени – память о том самом дне, когда она стала донором Фирса. Синие отметины на бедрах, оставленные обезумевшим Синдом…

Все молча изучали раскрывающуюся перед их взорами историю жизни – тело гостьи не скрывало ничего…

По коже зазмеились жуткие метки демона, повторяющие узоры на ограде Дорнфьола. Уродливые шрамы на ладонях, обручальный укус келпи, завораживающее свечение после влитой крови сильфы и… огромные опалово-черные крылья за спиной.

– Занятно, – спустя пару минут тишины буркнул Эури, сидящий в тени среди черных мантий.

Остальные его чувств не разделяли. Напротив, по удрученному молчанию было понятно, что увиденное произвело на них должное впечатление.

Натт же вскинула бровь от комментария барса. Занятно? Ей самой все это казалось кошмаром. Только сейчас вдруг стало жалко себя, когда увидела, через какие испытания прошла за эти годы. Странно, но ни в деревеньке Ри’Вилле, ни отталкивая Синда, она не чувствовала ничего подобного. Раньше все воспринималось как закономерное наказание: родилась некромантом, отравила сознание друга тьмой. Виновата. Заслужила. Но теперь, глядя на себя, она так уже не считала. А если и была виновата когда-то, то давно расплатилась.

– На сегодня хватит.

Звонкий щелчок пальцами заставил Натт вздрогнуть. Окно над головой медленно закрывалось, ввергая зал в кромешную темноту. Чьи-то заботливые руки подняли с пола накидку и укрыли девушку, все еще стоящую там, где несколько мгновений назад разливалось круглое пятно света.

Крылья исчезли вместе со старыми отметинами, на теле остался только след от зубов речного духа. Нога в этом месте странно ныла, и Натт даже потерла ее. В комнате разгорались магические сферы, выхватывая из мрака лица служителей Сореллета. Кто-то был встревожен, кто-то кусал губы, другие бросали на гостью понимающие взгляды. Одно она могла сказать наверняка – равнодушных среди них не было.

– Эури, отведи госпожу Мёрке в келью и ознакомь с внутренним распорядком нашей академии, – обратилась к барсу седая женщина, затем она перевела взгляд на девушку, и Натт смогла рассмотреть сеть морщинок в уголках ее глаз. – На время испытаний это теперь твой дом.

– Испытаний? Мне нужно возвращаться в Тэнгляйх. Отпуск скоро заканчивается! – возмутилась Натт, вместо помощи ей предлагали очередную смертельно опасную авантюру.

– Эури, ты слышал. И объясни ей, ради всего, о трех озерах и времени. – Старая магесса проигнорировала бурную реакцию Мёрке.

При этих словах на плечи девушке легли руки и настойчиво потянули прочь. Натт пыталась сопротивляться, но усталость выкачала остатки сил, а воспоминания о прошлом поднимали ворохи мыслей: от светлой печали до клокочущей злобы.

Барс осторожно обогнул скопившихся у двери людей, провожавших гостью долгими задумчивыми взглядами.

– Вы всех так приветствуете в Сореллете? – она наконец решилась задать мучивший вопрос.

– Нет. Но к нам не так часто кто-то приходит. Особенно такие, как ты. – Эури слегка понизил голос, словно боялся, что его слова услышит кто-то, кроме спутницы.

– Какие? – Натт нетерпеливо дернула плечом, когда юноша замолчал.

– Давай обо всем по порядку? Мидана права, лучше тебе иметь представление о Тэнгляйхе, Сореллете и Скьерзилдене.

– А что там? – Упоминание этих названий заставило Натт поежиться, слишком уж много связано с ними.

– Это особые места сосредоточия силы. Смерть, жизнь и пограничье или, другими словами, сумрак. Сореллет находится рядом с Иннсо Ивет, в землях Тэнгляйха – Иннсо Тод.

– Синд не рассказывал, что у них в Скьерзилдене есть свое озеро, – недоверчиво отозвалась Натт, все еще пытаясь сбросить руки барса и идти самостоятельно.

– Есть. Иннсо Дистерт, омут вечного сумрака. А много ли служитель Форсворд тебе вообще рассказывал? – ухмыльнулся Эури. – Вот скажи, ты знаешь, где примерно находится город?

– Я не… Синд сказал, это особое место, туда так просто не попасть, и время там течет иначе. Быстрее в два раза. Но где оно, не задавалась вопросом.

– Точное расположение Скьерзилдена знают только инквизиторы, но известно, что он в западных землях. Там, где сорвался с небес Штеркен Утвалг, седой демон.

Натт споткнулась, и Эури врезался ей в спину.

– Что ты сказал?

– Скьерзилден где-то в западных землях.

– Нет. Дальше. Про демона.

– Штеркен Утвалг?

– Да.

Натт почувствовала, как холодеет в желудке. Синд носил оружие с таким именем, Синд грезился ей в облике седого мальчика в детстве и сам со временем стал таким. Сердце тоскливо сжалось. Синд…

– В Сорплате книги о нем запрещены. Считается, что он похитил и убил нашу Мьорке. Он пытался сделать ее своей, но она все равно любила феникса. Могу поискать что-то в библиотеке, но в наших книгах не будет объективного мнения о Штеркене, ты скорее найдешь сказку об истинной любви и вероломном злодее. Для нас седой демон – мерзавец, им и останется.

– Я хочу почитать. Принесешь? У меня были легенды Сорплата, но в них ни слова о Штеркене.

– Конечно, ни слова. Потому что это уже не наше сказание. Мьорке и феникс к тому моменту ушли из южных земель.

– Ага, а феникс из-за большой любви украл крылья темной птицы. Эту часть я знаю.

– Не совсем так. Огненный не мог прикоснуться к деве, поэтому заключил сделку с демоном сумрака. Но все вышло немного иначе, чем рассчитывал феникс, – горько улыбнулся барс.

– А как?

– Не знавшая ласки темная птица, едва успевающая заживлять страшные ожоги, влюбилась в своего похитителя. Мьорке ушла со Штеркеном по доброй воле, но о таком в книжках не расскажут.

Натт изучала сводчатый потолок крохотной кельи. Казалось, что в высоту комната гораздо больше, чем в ширину. Из-за этого ощущения странная сила тянула вверх, наполняя священным трепетом перед неизвестными силами этого мира.

Неизвестные силы. Двадцать один год она жила, не зная ни о каких мистических птицах. И вот ей почти двадцать два, и она скорее всего сама принадлежит к этим загадочным существам. Вернее, является реинкарнацией Мьорке или что-то вроде. Но если все так, как намекают последние открытия, то Фирс – огненная птица. Тогда многое становилось ясным. Его случайно брошенные фразы, бесконтрольное пламя, постоянное создание сфер, ведь перерождения лишают каждую последующую личность воспоминаний. Он не хотел ничего забывать. Боялся забыть ее… Постоянно записывал картинки именно с ней. В груди вновь защемило.

Но в этот раз что-то пошло не так. Феникс попал в ловушку и больше не может возродиться. Фирс сам не понимает, что с ним произошло после Дорнфьола. Эури как-то странно отреагировал на рассказ, он явно понял что-то, что ускользнуло от Натт. А еще Эндэлиге Флэм точно не случайный пазл этой головоломки. Его появление, внешность, задание в Сорплате.

«Думай, Натт. Думай».

Но вместо этого в мыслях появился третий участник легенды. Седой демон, Штеркен Утвалг. Выходит, в далеком прошлом Мьорке любила его? А как же феникс?

Она зарылась лицом в подушку, мечтая открыть глаза и вновь оказаться студенткой, до того как в жизни завертелось все настолько стремительно, что голова теперь идет кругом. Хотя если задуматься, то происшествия начались еще до приезда в академию. Перевернутая повозка, встреча с банши под старым кладбищем. Только сейчас все медленно обретало смысл. Тогда плакальщица предупреждала именно о Фирсе и Синде. Огонь и тьма. А ведь лучший друг был одержимым с детства, но после поездки в Скьерзилден и обретения своего оружия поборол себя и вернулся тем самым седым демоном из сна.

– Синд…

Она не заметила, как произнесла имя вслух, а сердце мгновенно зажгло болью. Где он теперь? А что, если Дэлиге уже сдал его инквизиторам?

Заклинательница вскочила с кровати и рванула к двери. В этот же миг Эури распахнул ее настежь и едва не упал, когда девушка налетела на него. Книги посыпались на пол, и одна больно стукнула барса острым уголком. Воспользовавшись замешательством своего тюремщика, Натт бросилась в коридор, но юноша быстро опомнился, нагнал и, подхватив под мышки, отнес обратно. Она даже не сопротивлялась. Преодолеть плато и спуск ей точно не удастся в одиночку. Тогда какой смысл бежать?

– И куда ты собралась в таком виде и без своих вещей? – Эури усадил ее на кровать и принялся собирать книги.

– Тревожусь о друге. Мне кажется, ему угрожает опасность.

– С чего вдруг? – Парень положил фолианты на грубо сколоченную тумбочку и коснулся сферы над ней. Комната озарилась приятным теплым светом.

– Не знаю.

– Так напиши ему. Узнай, как дела. Предупреди, чтобы был осторожен, – пожал он плечами.

– И кто передаст письмо?

– Твоя малышка Ориоле. Она сейчас в голубятне, если нужно, нарисую схему, как пройти, а еще дам капсулу для послания.

– Я могу ходить по замку? – удивленно спросила Натт.

– Конечно, ты же не пленница.

– Но уйти из Сореллета все равно нельзя? – ухмыльнулась заклинательница.

– Можно. Но разве ты получила ответы? Разобралась в себе? – Он постучал указательным пальцем по книгам.

Эури объяснил, что иволга без труда отыщет получателя письма, потому что теперь это не просто ручная птица, а ее преданный фамильар. Между ними установилась мистическая связь, которая с каждым днем будет только крепнуть.

Барс ушел, на сей раз за капсулой и креплением для лапки, и Натт, воспользовавшись уединением, взяла чистый лист и забралась с ногами на постель. Положила одну из книжек на колени, послюнявила карандаш и замерла, не зная, что написать.

Потребовалось некоторое время, чтобы убедить себя, что Синд – это Синд. Тот самый любимый друг детства, оберегающий и защищающий ее. Отвратительная сцена на кладбище ничего не значит, его предательство в Дорнфьоле тоже было во благо. Он думал в первую очередь о ней и попавших в лапы демона детях. Это Синд… Тот, что признался в любви недалеко от Иннсо Тод и подарил ей нежный поцелуй. Тот Синд, с кем они плечом к плечу сражались против келпи в старой крипе и согревали друг друга в темноте, когда надежды на спасение почти не осталось.

Натт собрала всю свою любовь к тому мальчику, каким он был, к мужчине, которым стал, и коснулась бумаги, уповая на то, что простые слова передадут ее чувства.

Мёрке взвешивала все «за» и «против» рассказа о келпи. В глубине души она не желала зла речному духу. Все, что он сделал, было ей во благо, и не хотелось отплатить таким образом за его странную заботу. Но и всецело доверять темной лошадке девушка тоже не собиралась.

Немного погодя добавила:

– Вот же! – Лер недовольно оглядывала темное небо.

– Это Тэнгляйх, сестричка. Тут мрачновато, и дожди не редкость даже зимой. Хотя может еще долго хмуриться и кончиться ничем.

– Думаю, точно ливанет. Смотри, иволга низко летает! В такое-то время года. Заблудилась, что ли?

Синд задрал голову к небу и сразу приметил желтоватое пятно. Не такая яркая, как самцы своего вида, птица упрямо боролась с встречным ветром, словно следуя за повозкой. Мужчина удивленно выдохнул целое облако пара – слишком уж странной казалась эта пернатая.

– Кыш! – Энглер замахала руками на предвестницу дождя. – Дай нам доехать засухо.

– Суеверия. Сколько раз видел иволгу, и ничего не случалось. Садись, пока не свалилась! – недовольно буркнул старший Форсворд, когда Лер едва не навернулась с повозки.

– Помяни мое слово, Синд, – по-старушечьи закряхтела девушка, – сейчас будет ливень стеной.

Едва она заняла свое место рядом с братом, как птица спикировала ей на голову, сбила шапку набок и запуталась в коротких каштановых волосах.

– Сними! Сними ее, Синд! – завизжала Лер, и тот тяжело вздохнул. И как она будет притворяться парнем с таким голоском?

– Не поломай ей крылья. Успокойся, я не брошу поводья.

– Она шевелится! Вытащи немедленно! – Сестра вдруг стала походить на избалованную аристократку, и Форсворд поморщился.

– Обороты сбавь и успокойся. Уже начинаю жалеть, что подставился, тебя раскусят еще до приезда.

Энглер затихла, осторожно выпутала барахтающуюся птицу и присмотрелась – на лапке красовалась крохотная капсула с письмом.

– Синд?

– Что еще? – раздраженно спросил мужчина.

– Она почтовая…

– Почтовая иволга? Что за чушь! – Он обернулся, а сестра уже совала ему случайную гостью прямо в лицо. И правда – инквизитор увидел капсулу.

– Посмотрим? – В глазах Лер загорелось любопытство. Девочка напрочь забыла о страхе угодить под дождь и теперь отогревала птицу, прижимая к груди.

– Вскрывать чужие письма – это низко, Энглер.

– Ой, да ладно тебе. Можно подумать, по долгу службы ты не занимался такими вещами, – фыркнула девушка.

– Ключевая фраза – по долгу службы. Это послание нам не предназначалось. Уляжется ветер, отпустим птицу, куда она летела.

– Она никуда не собирается лететь, смотри! – Иволга сидела на ладонях и отставляла лапку с капсулой. – Как знаешь. Но я все равно прочитаю. Вдруг мы знаем адресата или тут крик о помощи застрявшего где-то в горах человека?

– И он нашел капсулу, бумагу и птицу? – скептически поинтересовался Синд.

Но Энглер его уже не слушала. Ловко сняв крохотную ношу с лапки, иволгу она аккуратно засунула за пазуху и, обуреваемая внезапно нахлынувшим чувством грядущих приключений, принялась откручивать колпачок. Маленький свиток упал на дрожащую от холода и нетерпения ладонь.

– Синд…

– Ну что еще? – недовольно отозвался мужчина. – Я же сказал, что в этом не участвую!

– Это тебе письмо, – ошарашенно выдохнула Лер. – Похоже, это Натт Мёрке, хотя оно не подписано. Это же она тебя ножом пырнула?

Форсворд резко остановил лошадей, и повозку дернуло вбок. Колеса прочертили на снегу глубокие борозды, пока фургон не остановился.

– Дай сюда! – Синд сбросил рукавицы и выхватил послание.

Он не хотел задаваться вопросом, как иволга нашла его. Инквизитор жадно проглатывал каждое слово. Несколько раз перечитал признание Натт, пытаясь уловить интонацию и заключенный в трех нехитрых словах смысл. Любит как друга? Как мужчину? Как брата? Он попытался представить ее лицо в момент признания. Ничего не выходило. Перед глазами навсегда застыли слезы, ужас и ненависть. Каждый вечер, стоило отправиться ко сну, все это набрасывалось стаей баллтрэ и терзало, пока он не засыпал. Даже зная, что Мёрке простила его, Форсворд все равно не мог избавиться от этих кошмаров. Поэтому слова о любви заставили его вновь стать тем самым мальчишкой, смотрящим с замиранием на одну-единственную, вечно чем-то опечаленную, словно вся тоска мира навалилась, некромантку. Но тем прекраснее были ее редкие улыбки.

Когда эйфория схлынула, Синд дочитал послание и нахмурился. Вот же глупая девчонка! Бросила сумбурные фразы об опасности и осторожности, и что теперь прикажете думать? И почему должен остерегаться своих собратьев? Неужели они прознали о плане похищения сестры из родного дома под прикрытием Скьерзилдена? Даже если так, какое им дело? У него безупречная репутация. Синд Форсворд единственный, кто смог совладать с уникальным Брайтером. За него будут держаться, и если он захочет обойти парочку правил в пределах нормы, отведут глаза. Естественно, прикрывать не будут и по головке не погладят. Пожурят, как нашкодившего мальчишку, и заставят самому разбираться со своим семейством.

Тут что-то другое…

Вопрос о Штеркене Утвалге окончательно выбил инквизитора из равновесия. Откуда она узнала, что кошмары о седом демоне в последнее время стали оттенять ужасы прошлого? В них существо с длинными клинками вместо когтей отнимало все, что ему так дорого. Смертоносная сталь смыкалась ловушкой вокруг любимой. А взгляд серых глаз таил похоть и жажду обладания. Синд пытался остановить демона, но стоило только приблизиться, мужчина замирал, пораженный страшным открытием: это он обнимал Мёрке освященными кастетами, приросшими к рукам.

А теперь она спросила о нем? Случайность?

Форсворд встрепенулся, схватился за поводья и со всей силы хлестнул лошадей, прежде чем Энглер успела возмутиться внезапной остановкой. Девчонка уже начала замерзать и пританцовывать в фургончике.

А что, если это ошибка и ему не стоит приближаться к Мёрке? Синд спиной чувствовал вибрацию Брайтера. Или это собственные чувства заставляли оружие фонить?

Остаток пути пролетел как серо-белый калейдоскоп. Лер сильно укачало, и она постанывала от быстрой езды, но старалась не жаловаться, видя странное состояние брата. Дома о нем вспоминали нечасто, но если и заговаривали, в воздухе разливался страх перед неугодным сыном безупречного семейства. Даже мать ежилась и бледнела. Только Энглер не разделяла общей тревоги. Это же Синд. Его сильные руки подбрасывали в воздух и ловили, на него всегда можно было положиться, и каждый зимний фестиваль она ждала, что брат вернется домой и все будет как прежде. Отчасти ее желание сбылось. Он наконец приехал и почти не изменился, если не считать седых волос, шрамов на лице и жуткого белесого глаза, в целом – тот же Синд. Сестра это чувствовала и не боялась, даже когда он бормотал что-то во сне или бил с досады кулаком в стену, когда думал, что она не видит.

Кем бы ни была эта Мёрке, Лер очень хотелось взглянуть на нее, чтобы лучше понять брата. И неплохо бы ей разделить его чувства по-настоящему, а не только на маленьком клочке бумаги.

Тэнгляйх уже нависал над фургончиком, давил мощью лет и сокрытых в нем знаний. Девочка немало оробела на подъезде к главным воротам. Зубы заломило от холода. Она опомнилась и закрыла рот. Интересно, на Синда замок произвел такое же впечатление в первый раз?

Взгляд зацепился за одинокую фигуру, прислонившуюся к дереву. Мужчина всматривался в фургончик и даже сделал шаг вперед. Темные, блестящие, едва касающиеся плеч волосы колыхнулись, а надежда в зеленых глазах вдруг подернулась разочарованием, а затем и вовсе неприязнью. По лицу незнакомца волнами пробежали противоречивые эмоции, но в конечном счете он набросил на себя приветливое радушие и вышел навстречу.

– Добрый вечер. – Лошади, как по команде, остановились перед новым работником академии. – Вы, если не ошибаюсь, инквизитор Форсворд?

– Добрый… – Синд силился вспомнить его, но не мог. – А вы?

– Эндэлиге Флэм, приехал на замену Онни Веккер.

– Точно. Можно просто Синд, – он спрыгнул на рыхлый снег и протянул призывателю руку, – я здесь не по службе.

– Дэл. – Темный ответил на рукопожатие и открыто улыбнулся. – Думаю, мы с вами поладим.

– Давно приехал в Тэнгляйх? – Синд невольно изучал белесым глазом встречающего, а тот не выпускал руку нового знакомого.

– Недели две. Может, больше. Чудесное место.

– И как тебе преподаватели? – Инквизитор внезапно приревновал к педагогу. Молодой мужчина в одном заведении с Натт.

– Все очень радушны и почтительны.

Дэлиге вдруг перевел взгляд на робко выглядывающую из фургончика Энглер. Девушка густо покраснела от внезапного внимания, что совсем не вязалось с ее новой ролью. Флэм заметил это все с той же блуждающей на губах улыбкой.

– Синд, может, стоит продолжить общение в замке? Кажется, я слышу, как стучат зубы у твоего спутника. – Форсворд готов был поклясться, что зеленоглазый подмигнул. – Поразительное у вас сходство! Родня?

– Кузены, – нервно ответил Синд. – Подвезти до конюшен?

– С удовольствием. – Призыватель ловко подтянулся на руках и сел рядом с Лер. – Какая у тебя специальность? Или ты не на учебу?

– На учебу. Магическая инженерия. – Девушка чуть осмелела и гордо тряхнула короткими волосами.

– Жаль, а я надеялся, что у меня появится новый талантливый студент! – всплеснул руками темный.

– Не напомнишь, из какой ты академии? – Форсворд гадал, сколько собеседнику лет и правильно ли они перешли на столь фривольное общение.

– Истболверк в восточной провинции.

– О, значит, ты знаешь Троена? – оживился Синд, обрадовавшись возможности перевести тему на Мёрке. Он сгорал от нетерпения увидеть ее и с каждым мгновением волновался все сильнее.

– Троен? – Дэл нахмурился. – Не припомню.

– Неудивительно. Его могли перевести одновременно с твоим отъездом. Он бывший ученик Натт Мёрке. О ней-то ты слышал?

– Мурке? – неловко вырвалось у призывателя. Инквизитор вздрогнул и медленно повернулся к нему.

– Что ты сказал? – Синд сам не понял, откуда взялись эти рычащие звуки, льющиеся из горла.

– Прошу простить мой говор. В восточных землях редко употребляется «ё» в словах. Никак не привыкну. Зато Натт, кажется, уже не обижается на мою ошибку.

Темный говорил о коллеге так тепло, что у Форсворда подступила тошнота к горлу. Эти двое уже стали приятелями? Хотя чему удивляться, они преподают на одном факультете. Должно быть, вместе обсуждают студентов и прошедшие занятия. Ходят на обед, засиживаются в библиотеке. Синд не хотел продолжать этот список, но воображение неслось быстрее здравого смысла и напрочь отказывалось принять тот факт, что сейчас его подруга скорее всего убита горем и точно не думает об интрижке с этим брюнетом. Или думает?

– Илвмаре? – встревоженно вскрикнул Дэл и вскочил с места. Синд проследил за его взглядом и увидел низкий силуэт во дворе замка, теряющийся в начавшемся снегопаде.

Повозка поравнялась с прикованной к инвалидному креслу кутающейся в тонкую накидку девушкой.

– Зачем ты вышла из замка? – строго спросил призыватель, глядя на нее.

– Ты ушел куда-то… опять. Я ждала… Кто эти люди? – ревниво спросила Илвмаре.

– Мои новые знакомые. Только что приехали в Тэнгляйх. Это Синд и…

– Идден, – быстро ответил инквизитор. – Идден Эйсвард.

Кузен Форсворда округлил глаза и поджал губы.

– Ты слышала их, милая. – Он повернулся к прибывшим. – А это Илвмаре, в будущем Флэм. Моя возлюбленная невеста.

В этот самый миг Эндэлиге вдруг стал как никогда симпатичен инквизитору, и Синд очень сильно захотел пожать ему руку еще раз.

Расспросить мужчину о Натт не получилось, призыватель извинился и покатил инвалидное кресло к замку, оставляя на снегу борозды от колес. Ничего странного в Дэле Синд не заметил, и ему вдруг стало совестно за свои подозрения. На поверку тот оказался самоотверженным и любящим женихом.

«Или хочет таким казаться», – упрямо шептал внутренний голосок. Этот новый собеседник отличался от тьмы, что неотступно следовала за Форсвордом с самого рождения. Если тьма была чем-то чуждым, имеющим свои цели, то этот голос говорил его собственными словами. Так или иначе, Эндэлиге Флэм оставил двоякое впечатление, и Синд пообещал себе присматривать за ним.

– Хороший он, – отозвалась Лер, пока они распрягали лошадей и выгружали вещи. Говорила нарочито грубым голосом, заставляя брата невольно улыбаться. Провальная затея. Студенты не идиоты. Раскусят ее в два счета. Но назад пути уже нет.

– Кто? – рассеянно спросил Синд, пересчитывая сумки.

– Этот зеленоглазый. Его невеста больна, а он все равно рядом с ней. Заботится.

– И что в этом особенного? Если любишь кого-то по-настоящему, это все мелочи, Идден, – начал подыгрывать брат, когда к ним подошел работник конюшни.

– А ты бы смог?

– Конечно. Моя возлюбленная лишилась десяти лет своей жизни. Никто не знает, сколько ей отведено, но я бы все отдал, чтобы провести оставшееся время с ней, – признался Синд.

– Ты о Натт Мёрке? – громко спросила Энглер, и конюх обернулся, заслышав знакомое имя.

Форсворд недовольно поглядел на сестру, и она прикусила язык.

– Не знал, что это секрет, – извиняющимся тоном пробормотала девушка.

– Не секрет. Она знает о моих чувствах. Но ты все равно не кричи на весь Тэнгляйх, – предупредил мужчина и взвалил на плечо несколько тяжелых сумок. – Возьми, сколько унесешь, и пойдем к Вертинне Тинг. Узнаем, какую комнату можно выбить – соседи тебе не нужны, а это стоит денег.

– Когда это было проблемой для семьи Форсвордс?

– А мы с тобой больше не Форсвордс. Ты Эйсвард, а я Форсворд.

– Видимо, ты очень долго думал над своей новой фамилией. Явно дольше, чем над моей, – хмыкнула Лер, подхватила несколько сумок и поплелась за братом в пристройку завхоза.

– Ты сегодня молчалив. О чем думаешь? – Илвмаре уже согрелась и теперь пальцем вырисовывала узоры на груди Дэлиге.

– Инквизитор в Тэнгляйхе.

– Боишься его? – Девушка нависла над лицом жениха и нежно погладила по волосам.

– Не знаю. Но Синд ничего не заметил, хотя я чувствовал, как он изучает меня своим жутким глазом.

– Жутким? – рассмеялась Илвмаре. – Когда ты последний раз видел свой истинный облик в зеркале, речная лошадка? Тебе ли говорить о жутком. А Синд мне весьма симпатичен. Как думаешь, я лучше Мёрке? Смогу сделать его своим?

Дэл сбросил с себя девушку, придавил ее к кровати и низко зарычал:

– Оставь ее в покое. Тебе мало меня?

– Мало. Пусти, забываешься, Эн-дэ-ли-ге Флэм, – пропела невеста. – Как ты защищаешь ее. Даже завидно! Неужели поверил, что ты Фирс Хассел? Рассказать, как опасны заблуждения?

– Нет. – Келпи слегка ослабил хватку.

– То, что ты увидел попавшую в озеро сферу памяти, не делает тебя им. Ты убийца, Дэл.

– Нет. – Мужчина мотнул головой.

– Да-да! Ты убивал и будешь убивать. Ты убил брата Натт Мёрке. Со временем она узнает об этом, если не прекратишь с ней сближаться без моего ведома.

– Я не убивал его!

– Ты был там. Фирс Хассел ранил тебя в тот день, и ты забыл все, что натворил. Но его образ навсегда отпечатался в твоей голове. Бедная лошадка…

– Это неправда, – упрямо повторял речной дух.

– Как тебе угодно. Но не забывай, кому принадлежишь, Дэл. Я берегу твой секрет до тех пор, пока ты мне нужен. А потом… Что ж, буду скучать, когда инквизитор Форсворд разорвет тебя на части. Смерть от Брайтера ужасна. Я видела, что делает освященное оружие с такими, как ты. Слышала, как кричат погибающие келпи… Пробирает до костей…

– Тогда чего же ты ждешь? Сдай меня сейчас, и закончим это. Если я убийца, как ты говоришь, то готов понести наказание.

– Сколько благородства! Даже не сомневайся, Эндэлиге. Но позже. Подождем Натт Мёрке. Она нравится тебе, я вижу. Представляю разочарованный и ненавидящий взгляд, когда она узнает.

Дэл стиснул зубы, а Илвмаре продолжала:

– Благодаря твоему глупому ребячеству с обликом Хассела она обязательно вернется. Ты дал девчонке надежду. Все получится даже лучше, чем я думала. Ты молодец, милый. – Она высвободила руку, зарылась тонкими пальцами в волосы келпи и насмешливо прошептала: – Поцелуй меня, Фирс Хассел.